ноза. Теперь занялся Данелия. Из различных состав-
ляющих юмора сатирической, иронической, грустной, черной и смешной  -  я
выделил бы у него добродушную составляющую. Но это только в его произве-
дениях, а не в жизни.
   - Тебя чего-то не видно на мостике! - надрывался мой  соавтор.  -  Ты
лежишь там, что ли? Я по тебе соскучился!
   И за что этого инквизитора любят коллективы съемочных  групп?  Только
из подхалимажа они его любят.
   - Сволочи! - заорал я. - Почему вы здесь? Почему не в Акапульке?  Ду-
маешь, ваши призы не возьмут в комиссионный магазин на Арбате? Не плюй в
колодец...
   - Самолеты не вылетают с Диксона - погода! -  объяснил  он.  -  Мы  с
Игорьком ящик портвейна споили летчикам, а они все равно не полетели.  А
тут вы руль потеряли...
   - Не руль, а просто вышло из строя рулевое. Как  себя  чувствуешь?  -
проорал я с тайной надеждой.
   - Мы с капитаном портвейн допиваем!
   - Тогда впитывай впечатления. Шапку сними! Здесь,  под  нами,  мичман
Росомахин! Здесь и наш боцман рубил буксир! Как понял?!
   - Ясно! Понял! Натуру будем снимать прямо здесь! В Арктике!  Я  точно
решил!
   - С ума сошел!
   - Главное - правдивость! - изрек в эфир Данелия.
   Дорого потом обошлась любовь к правдивости и  подлинности.  Ведь  мы,
действительно, опять полетели в Арктику и на Диксон! И ухлопали уйму де-
нег и, главное, времени, ибо все пришлось переснимать в довольно далеком
от Полярного круга Новороссийске и во дворе "Мосфильма". Не зря наш  ди-
ректор Залпштейн, человек рассудительный и осторожный,  полностью  облы-
сел, а те волоски, которые у него остались за ушами, поседели.
   - Главное - правдивость! И потом шторм будет на экране очень  красив!
Кровь из носа, мы снимем красиво! Понимаешь? Красота поможет проходимос-
ти! Она приглушит трагедийность! Как понял?
   Я ему двадцать раз излагал, что художники делятся на  две  категории:
умеющих создавать красоту на полотне, бумаге или пленке и при  этом  еще
производить социальный анализ, исследовать сущность характера. И на уме-
ющих уловить мгновение красоты в правдивом обличье, но  без  анализов  и
синтезов. Ведь сама правда, данная в эстетическом  восприятии,  способна
возмещать умственный многослойный анализ. Последних я называю  художест-
венными антифилософами и к ним отношу Гию.
   - Ты никогда не будешь мыслителем! - заорал я. Тебе всегда будет  до-
роже летний дождик и босая девушка на мокром асфальте, нежели  ее  соци-
альные корни!
   - Пошел ты сам босыми ногами к...
   - Пошел ты!!!
   Радиотелефон работает на УКВ. Ультракороткие  волны  распространяются
прямолинейно. Они не огибают круглого бока Земли,  на  пределе  видимого
горизонта уходят в космос. Таким образом, наш разговор и  сейчас  мчится
сквозь Вселенную к далеким галактикам. Он мчится уже  четырнадцать  лет.
Скоро какие-нибудь инопланетные существа примут наш разговор  и  засядут
за расшифровку. И у них значительно обогатится интеллект, словарный  за-
пас и углубится непонимание специфики взаимоотношений сценариста  и  ре-
жиссера...
   - Тебе надо читать умные книги, а не резаться в "козла" день и  ночь!
- орал я под занавес. - Ты "корову" пишешь через "а"! А лезешь в писате-
ли! Ваши дурацкие сценарии никогда не будут произведением искусства! Да-
же бог и сатана, запустив в производство мир, выкинули сценарий в преис-
поднюю!
   - Ты никогда не будешь драматургом! - орал он. - Ты знать не  знаешь,
о чем пишешь в своих дурацких книгах! А в драматургии надо знать! Твоего
кока Васю введем в сценарий: молодость сработает на оптимизм...
   И мы ввели кока Васю в сценарий...

   АРТИСТ
   Некогда я жил в одном доме с известным артистом театра  и  кино  Оле-
гом... Фамилию любимого прототипа сохраняешь в рукописи до самого набор-
ного предела с какой-то маниакальностью - все с ней не расстаться...
   Какую же ему дать фамилию? Буду старомодным: Эн.
   Артист Олег Эн.
   По прямой между нашими квартирами было метров двадцать: через этаж  и
лестничную площадку.
   Эн только что счастливо женился. Тещу называл Старшая кенгуру, жену -
Младшая кенгуру. Ни та ни другая не обижались, даже радовались, когда он
их так называл. Ничего особенного. Мне, например, встретилась на жизнен-
ном пути женщина, которая любила, чтобы я называл ее Собакой. Она  вечно
повторяла слова великого Павлова: "Человек стал Человеком благодаря  Со-
баке". И это была моя мама.
   Происходил Олег из пригородно-футбольно-хулиганистого сословия после-
военных мальчишек. И в подпитии он старался избегать близких контактов с
кенгуру, находя приют у меня.
   Находил этот приют Олег в полном смысле слова  явочным  путем.  Время
года, день недели, время суток для него существенного значения не имели.
Обычно я от души радовался неожиданной явке артиста, ибо выпивка - штука
заразительная, и составлял ему компанию. Иногда, как в тот  раз,  соста-
вить не мог по причине срочной работы: писал о своем отношении к пробле-
ме машинизации совести до двух ночи, потом принял димедрол с  радедормом
и еще каким-то дерьмом.
   В половине третьего раздался жутковатый по бесшабашной наглости и бе-
совской веселости звонок. Я добрался до двери. На пороге возник элегант-
ный, пластичный, артистичный Эн:
   - Т-сс! Главное - тихо! Сумчатые не дремлют! Дай чего-нибудь выпить и
увидишь замечательное кино...  Не  бойся:  короткометражку!  Только  что
где-то слышал сценарий, - сказал он, вешая пальто  на  электросчетчик  в
передней.
   Я повел его в кухню. Было ясно, что выдать, то есть продать,  артиста
кенгуру или уложить спать - дело безнадежное и даже опасное.
   Но все-таки я строго спросил:
   - Олег, ты когда-нибудь принимал снотворное?
   - Как всякий порядочный художник, я им даже травился, - сказал  он  и
уставился на холодильник. - Титров не будет. Сразу представляй: Нечерно-
земье, преддождье, железнодорожный переезд, шлагбаум закрывается... Пер-
выми подъезжают на мотоцикле без коляски парень-мелиоратор и девка...
   - Перестань таращиться на холодильник. Бутылка сухого в вазе  с  хри-
зантемами. Что, у меня тут своей милиции не бывает?.. Хризантемы  выкинь
- уже завяли, воду вылей, бутылку вытряхни через горлышко  вазы.  Только
осторожно, черт возьми!
   - Зачем выкидывать цветы? Никогда! Мы их потом поставим обратно... На
чем у меня стоп-кадр?
   - Нечерноземье. Преддождье. Шлагбаум. Подъехали на мотоцикле мелиора-
тор и девушка.
   - Она доярка-передовик и все время лижет парня в  ухо.  Сидит  сзади,
титьки уперла ему в кожаную куртку и еще в ухо лижет,  в  правое...  Где
штопор?
   - Нет штопора. Сапожник без штиблет и так далее. Возьми вот  консерв-
ный нож и пропихни пробку к чертовой матери. И сядь, бога ради, у меня в
глазах двоится. Ну, она его лижет в ухо. Дальше?
   - Мелиоратор дрожит. И девка дрожит. И мотоцикл дрожит. Все они  дро-
жат - от нетерпенья. А лесок уже виден! Близехонько!  За  переездом,  за
шлагбаумом, рядом с дорогой, симпатичный, уютный лесок. И  молодые  люди
туда стремятся всеми фибрами, чтобы увидеть огромное небо одно на двоих.
Это мелиоратор доярке твердит: "Подожди, мол, Фекла, сейчас увидим с то-
бой огромное небо одно на двух!"
   - Не может она его лизать в ухо, Олег. Прости, но это невозможно. Они
в касках, уши закрыты.
   - Глухое место, не можешь сообразить? Я же  сказал:  Не-чер-но-земье!
Они без касок. Нет там ГАИ, нет!.. Бр!  Какая  гадость!  Другого  ничего
нет? "Тетка! - кричит парень дежурной по шлагбауму. - Открой на секунду!
Стрелой пронесемся!" Дежурная - та еще дура, но все понимает  и:  "Я  те
открою! Я те дам стрелу!.." А поезда нет. Нет - и все! Нарушает  график.
Парень зажигание выключил. Девка его лизать перестала. Тишина-а...  Тра-
вами перед дождем пахнет, от рельсов - железным теплом, ромашки в  кюве-
тах, березы у будки, мир в природе... Лошадь едет с просеки. Ну, не сама
едет, а старик на лошади хлысты везет - длин-н-ные бревна. Телега такая,
когда задние колеса на десять метров от передних. Скрипят колеса, лошадь
вздыхает, старик спит, кнут на шею повесил. Лошадь тоже  старая,  умная,
на шоссе выехала, телегу вытащила и за мотоциклом стала в очередь на пе-
реезд. И тоже заснула. Тишина-а-а... Только колокольчик чуть  звякает  -
это мужик под насыпью козу пасет. Здоровенная коза, страшная, баба-яга с
бородой...
   - Не лакай с такой скоростью! Дорассказать не успеешь.
   - ...Первая капля дождя - пык! - и в пыль закаталась, шариком, но ту-
ча вроде краем проходит... Самосвал громыхает. Огромный БелАЗ или  КрАЗ.
В кузове-ковше жидкий асфальт, горячий. Шоферюга, ясное дело, пьян вдре-
безги, но держится нормально. В тельняшке, недавно срочную на флоте отс-
лужил. Высоко сидит, ему во все стороны далеко видно: приволье, земляни-
ка, холмистая русская равнина, дренажные канавы, овраги... Ну, он  мотор
глушить не стал, знает: если вырубишь, больше не заведешь -  аккумулятор
у него еще утром сел. Башку на баранку, и закемарил...  Значит,  смотри!
Слева по ходу железнодорожная будка, возле, у шлагбаумной кнопки, дежур-
ная тетка с флажком. Справа мужик козу пасет, коза с бубенчиком - ботало
называется; блеет время от времени: "Бе-бе-бе!.."
   - Да перестань ты, Олег! Бэ - это овца, а коза - ме-э!
   - Ну, я всегда знал, что ты коз лучше меня  знаешь...  Значит,  перед
шлагбаумом, который опустился, самым первым в очереди  мотоцикл;  парень
мелиоратор подножку не опустил, но мотор выключил и на левую ногу опира-
ется. Девка как сидела, коленки растопырив, так и сидит - до того разом-
лела (от предчувствий), что если парня из-под ее титек убрать, то она на
бетонку шлепнется и не заметит, что шлепнулась.  Потом  кобыла  стоит  -
вторая в очереди. Кобыла старая, умная, сивка-бурка,  спит,  но  хвостом
махает - оводы перед дождем самые вредные.  За  ее  телегой  корабельные
сосны еще на три метра торчат...
   Телефон зазвонил.
   Я сонно спрашиваю:
   - Олег, брать трубку или не брать?
   - А это ко мне звонят или к тебе?
   - А я откуда знаю?
   Беру трубку. Звонит Старшая кенгуру. Голос не австралийский, а петер-
бургский, чрезвычайно интеллигентный:
   - Виктор Викторович, простите, решилась побеспокоить так поздно,  по-
тому что у вас свет горит, еще не спите?
   - Нет-нет, пожалуйста, я работаю, не сплю.
   - У вас Алика случайно нет?
   Артист отрицательно машет руками и ногами, головой и бутылкой.
   - Нет его, и не договаривались с ним встречаться нынче...  Если  при-
дет?.. Конечно - в три шеи!.. Не за что! Спокойной ночи... - вешаю труб-
ку. - Олег, ты можешь тише? Чего орешь, как сидорова коза?
   - Когда это я орал?
   - Да вот только что показывал, как ботало звякает на козе. И блеял, а
на лестнице каждый звук слышно! Что, твои кенгуру дураки? Кто в три часа
ночи на шестом этаже на Петроградской стороне может блеять?  Кто,  кроме
тебя?
   - Может, ты и прав, ты меня одергивай... Хотя... У тебя еще есть  вы-
пить? Ах, нету... Тогда и терять нечего.  Буду  блеять!  Понимаешь,  без
сильного звука финал не выйдет.
   - Бога ради, Олег! Бога ради, не блей!
   - Ерунда все это, мелочи. Смотри дальше. Поезд вне графика - выбился,
трудяга-бедняга, из сил... Чего это я? Косею, что  ли?  У-у-у-у,  кенгу-
ру-у-у! Я им дам  прикурить  завтра!  Тихо!  Не  шуми!  На  чем  у  меня
стоп-кадр?
   - Ты остановился на том, что оводы перед дождем самые вредные.
   - Конечно, самые вредные. Ты и сам должен знать, если писатель!  Лад-
но. Значит, за сивкой-буркой стоит самосвал с  горячим  асфальтом  -  на
стройке его со встречным планом ждут. Над кузовом-ковшом  синий  вонючий
дымок, а как на свободу дымок выползет, так вниз опускается и над  доро-
гой стелется... "Жигули" подъезжают. Красные, как гребень у петуха, если
сквозь него на солнце смотреть; новенькие - прямо с завода, еще без  но-
меров. Останавливаются за самосвалом. В "Жигулях" счастливый Гурам  Аса-
тиани, заведующий аптекой из Батуми, и его племянник Ладо. Еще там  Джа-
вахишвили висит. Гурам, остроумный такой аптекарь,  анекдоты  племяннику
всю дорогу рассказывает, один по Нечерноземью ехать боялся... Пристроил-
ся за самосвалом, в котором спит пьяный шоферюга. "Слушай, Ладо, - гово-
рит Гурам, - знаешь, как Шалва Порчидзе в гости к Отару Гогуа и его жене
Нателле ночевать пришел? Не знаешь? А что ты знаешь?" - "Шалва и Отар  -
друзья Нани Брегвадзе, она свое сердце совсем музыке отдала - вот что  я
знаю!" - это Ладо дяде отвечает. "Они и между собой  друзья,  -  говорит
Гурам Асатиани. - Шалва пришел к Отару в гости. У Отара  бочка  икры  на
столе. "Кушай, дорогой!" - говорит Отар. Потом говорит:  "Кацо,  хватит,
пожалуйста, разве можно икру ложками кушать? Давай спать будем, а икру я
в холодильник уберу, утром ее опять кушать будем!" Ну,  уложил  гостя  к
стенке, Нателлу в серединку, сам на краю лег, утром проснулся - и в туа-
лет побежал: привычка у Отара Гогуа такая, знаешь? Шалва сразу  ногу  на
Нателлу закинул. Она говорит: "Ах, не успеешь!" Шалва спрашивает: "Дума-
ешь, не успею?" Нателла говорит: "Ах, попробуй!" Шалва через нее перелез
и - в холодильник - икру кушать..."
   А шлагбаум все закрыт и поезда нет. Мужик, который с козой, тащит  ее
к переезду, интересуется у дежурной: "Ильинишна, поезд-то когда буде аль
вовсе не буде?" - "А я почем знаю! Кажись,  припозднился!  Теперь  минут
через пятнадцать буде - не ране!" - "Чаво ж ты народ-то мытаришь?" -  "А
пущай они еще посплят чуток!"
   Парень-мелиоратор уже дежурную на слезу готов взять: "Ильинишна, мать
ты моя разлюбезная, открой на полпальца щелочку!" Та,  ясное  дело:  "Не
положено!" А сама в горстку хихикает, на коленки девке-доярке  показыва-
ет: "Бесстыжая! Я вам покажу щелочку". Мужик тоже на коленки  уставился,
папиросы достал, спички, а не прикурить никак - коза мешает,  дергается,
сопротивляется, с разбега боднуть норовит; на травку  ей  охота  обратно
под насыпь. Мужик обозлился, привязывает козу-бабу-ягу к шлагбауму, рас-
суждает: "Теперь дергайся, сколь душе угодно, дура ты, Манька, дура, ну,
чо дергаться-то? Постой по-человечьи, глаза твои бесстыжие! Чего  вылуп-
лять-то их! Белого света не видела, ведьма?!"
   А шоферюге в самосвале сон снится, что ему в Ялту, в санаторий "Крас-
ный партизан" бесплатную  путевку  дали...  Тишина...  Мир,  покой,  над
дальним полем солнечный луч пробился, березки у будки... Вдруг: чух-чух!
Рельсы гу-у, гу-у, гу-у! Поезд!..
   - Сядь и не гуди, ради всего святого! Кому сказано?!
   - Т-с! Поезда еще не видно, а только звук. Ну, мелиоратор сразу мотор
запустил и газанул  от  нетерпения  на  холостых  оборотах.  Мотоцикл  -
уу-выжж-шах!!! Из глушителя сивке-бурке в нос струя газа -  жжах!  Сивка
со сна как шарахнет от мотоцикла взад! Хомут-то на голову, оглобли  -  в
тучу, дед с хлыстов - кувырк в кювет, корабельные  сосны  в  самосвал  -
бух! Шоферюга врубает заднюю - и на "Жигуленка"! Тот как раз под кузовом
поместился, тягу порвал какую-то, ковш с горячим асфальтом на счастливо-
го аптекаря и племянника опрокинулся - тонн пять. Ладо спрашивает у  Гу-
рама Асатиани: "Гамараджоба, дорогой, куда  мы  приехали?  Почему  темно
так? Не знаешь? А что ты знаешь?" Гурам говорит: "Мы не приехали, мы ку-
да-то упали - вот что я знаю, дурак набитый!.." Кошмар!  Святых  выноси!
Т-с! Тихо! Поезд мимо проносится - гул, лязг, там-тарарам  -  ничего  не
слышно! - ни того, как дед из кювета орет, как сивка брыкается, как  шо-
ферюга матюгается... Поезд, конечно, международный,  "Париж  -  Москва":
стекла блестят, занавески развеваются, Володька Высоцкий в вагоне-ресто-
ране Гамлета разучивает: "Быть или не быть?.." Мужик от козы к самосвалу
бежит, кулаками трясет, шоферюга из кабины выскочил,  за  пьяную  голову
схватился - на такой-то случай везде ГАИ  найдется:  проверять  повезут,
гады! Сто двадцать тонн горячего асфальта на новенькие "Жигули"  вылить!
А тетка-дежурная все внимание на поезд - службу правит. Последний  вагон
отвихлял, она - палец на кнопку, флажок в чехол. Чуть  шлагбаум  припод-
нялся, парень с девкой - фьють! - к  желанному  перелеску;  девка-доярка
еще на прощанье тетке язык показала, красный, как "Жигули".
   Умчался мотоцикл. И - тишина. Сивка старая, умная, успокоилась  быст-
ро, уже с телегой поперек шоссе стоит. На самосвале мотор заглох навеки.
Дед из кювета вылез, кнут ищет. Ну, Гурам и Ладо из-под горячей кучи  на
гудок давят, сос подают, но только их  совсем  не  слышно.  Тишина...  И
вдруг: "Бе-е! Бе-э-э! Б-э-эа!" Это шлагбаум бабу-ягу на веревке за  рога
в небеса поднимает, а она, ведьма, орет на страшной высоте, раскачивает-
ся там...
   Звонок в квартиру. Прячу пальто артиста под свое на  вешалке,  откры-
ваю. Обе кенгуру на пороге.
   - Простите, нам показалось... Алик у вас?
   - Откуда вы взяли? Я работаю...
   - Ну, а вот только сейчас тут паровоз шел, поезд, "бе-а!" - это кто?
   - Когда пишешь, черт знает какие иногда звуки издаешь,  чтобы  подоб-
рать буквальное, адекватное выражение  чему-нибудь  нечленовыразительно-
му... поверьте... это бывает очень сложно... попробуйте сами...
   - А можно к вам на минутку?
   Уже обе просочились. Старшая в кабинете шурует. Младшая  свой  нос  в
туалет, в кухню, в стенной шкаф. Нет никого! Обе - и Старшая и Младшая -
в спальню, а там, кроме материнской иконы, да низкой  тахты,  да  рулона
карт, никаких укрытий. Младшая все-таки и под тахту заглянула.  Нет  ар-
тиста! У меня тоже начинают глаза на лоб вылезать: куда он делся? Ноябрь
месяц, окна и дверь на балкон забиты, заклеены, форточки малюсенькие...
   - Бога ради, простите, нам показалось...
   - Нет-нет, ничего, я вас понимаю, пожалуйста, заходите...
   Выкатились.
   Почему-то на цыпочках обхожу квартиру. Жутко делается.  Нет  артиста!
Примерещилось? Но вот пустая бутылка стоит, а я не пил! Или, может,  это
я пил? Но откуда я на переезде очутился: шлагбаум, коза, дождь собирает-
ся, Нечерноземье... Вдруг какой-то странный трубно-сдавленный голос:
   - У дверей послушал? Сумчатые совсем ускакали?
   Черт! Артист в морскую карту каким-то чудом завернулся и стоит в  ру-
лоне в углу за шкафом.
   - Совсем? - переспрашивает. - Тогда, пожалуйста,  будь  друг,  положи
меня горизонтально: иначе из этого твоего Тихого океана самому не вылез-
ти...
   Плохо, когда долго не находишь прототипу имени.
   Бывает, и опоздаешь. Нету уже на свете прототипа. Смешки,  вроде  бы,
теперь уже и не к месту.
   К месту. Анекдот - у кого-то я это читал - кирпич русской литературы.
   Заканчиваю словами из письма жены Олега:
   "Осиротевший наш родной сосед! Я помню, как в твою  незапертую  дверь
он приходил на ваш мужской совет. Душа его бывает и теперь с тобой. Отк-
рыта ей к тебе дорога. Ты передай, что я люблю его, как души любят бога.
Найди слова - я их теперь не знаю, всегда любившая его как женщина  зем-
ная".
   Лучших слов ни я, ни кто другой не найдет.
   А Олег ко мне приходит.

   КАК Я ПЕРВЫЙ РАЗ КОМАНДОВАЛ КОРАБЛЕМ
   * 1
   * 2

   "Секретно. Командиру "СС-4138"
   лейтенанту Конецкому В. В.
   Капитан-лейтенанта
   Дударкина-Крылова Н. Д.
   РАПОРТ
   Настоящим доношу до Вашего сведения по пожарной лопате 1 5. При  обс-
ледовании пожарной лопаты 1 5 мною установлены нижеследующие  отклонения
от приказа Главнокомандующего ВМС СССР:
   1. Черенок лопаты короче стандартного.
   2. Насажен плохо, качается.
   3. На конце черенка нет бульбы.
   4. Трекер лопаты забит тавотом.
   5. Щеки лопаты ржавые, не засуричены.
   6. Лопата не совкового типа.
   7. Черенок лопаты не входит в держатели на пожарной доске.
   8. Лопата на пожарном стенде вследствие этого не закреплена,  а  дер-
жится черт как.
   9. Лопата не окрашена в красный цвет.
   10. На лопате нет бирки о последней проверке.
   11. На лопате отсутствует инвентарный номер.
   12. Лапата не учтена в приходо-расходной книге.
   13. Лопата не включена в опись пожарной доски.
   14. Лопата висит не на штатном месте. Далеко от места будущего  по