Генри  тоже
отправился по делам - но в  гостиной,  где  Нэнси  ждала  его  с  замиранием
сердца, он так и не появился. Нэнси обругала себя и с отвращением уставилась
в дневник пэра - подлинный восемнадцатый век! Сибил между тем начала  читать
вслух.

   Кларинде: по получении письма.

   Желаешь ли узреть Судьбу, Кларинда злая?
   Тебе помог бы, я, о прошлом вспоминая.
   Пока хранит тебя сей Град, коварная девица,
   Но Мысль моя летит сквозь стены и темницы.
   Едва расстались мы, как предан я забвенью,
   И Верность отдана тобой на посрамлены.
   В моем Отчаянье ты видишь лишь Страданье,
   Присущее всегда Влюбленному созданью.
   Во мне ж оно всю душу иссушило,
   Заставив ненавидеть то, что Радостию было...

   "Что радостию было". Нэнси нашла в себе и эту радость, и эту ненависть, и
тут же ощутила знакомую усталость.  Ей  лучше  пойти  прилечь.  К  чаю  она,
наверное, будет чувствовать себя получше. Может,  и  Генри  к  тому  времени
освободится, и тогда радость ее будет настоящей, не вымученной. Едва  чтение
поэмы закончилось, Нэнси вынесла бедному пэру безжалостный приговор.
   - По-моему, поэт он был просто никакой. Ну, бросила его Кларинда, и  что?
Мистер Ли, вы меня простите, если я пойду полежу немного? А то у меня  глаза
сами закрываются.
   - Конечно, конечно, - тут же отозвался Аарон. -Поступайте как вам угодно.
Надеюсь, вы не переутомились?
   - Да нет, что вы, - сказала Нэнси. - Я просто.., просто  невыносимо  хочу
спать. Сама не знаю, что со мной.
   Нэнси и Сибил улыбнулись друг другу.
   - Любовь - утомительное занятие, - заметила Сибил.  -  По  крайней  мере,
пока ему учишься.
   Во сне Нэнси посетило лишь одно кошмарное  видение.  Ей  почудилось,  что
отец падает в пропасть, и она проснулась. Ее разбудил крик - или то был  вой
ветра? Что-то тяжко билось в окно; на миг  ей  пригрезилось  огромное  белое
лицо, потом она поняла, что идет снег - плотный, тяжелый снег. Она не  сразу
пришла в себя. Погода совершенно переменилась.  За  окном  потемнело,  но  в
комнате было странно светло от круговерти белых хлопьев. Крик (или завывание
ветра?) послышался снова. Еще не вполне проснувшись, Нэнси села на  постели.
Уже около  пяти,  отец  давно  должен  был  вернуться.  Нет,  она  не  могла
ошибиться, это кричал он, это его искали странные белые лица. Она неуверенно
направилась в гостиную, потом, подгоняемая внезапным  страхом,  помчалась  в
прихожую. У двери  стояли  Сибил  и  Аарон.  Сибил  надевала  пальто,  Аарон
возражал, объяснял что-то... Нэнси подошла к ним.
   - Вот и я. Тетя, неужели ты  собираешься  гулять?  Ветер  потряс  входную
дверь и поглотил ответ Сибил. Нэнси осмотрелась.
   - А где папа?
   - Там, - коротко сказала Сибил. - Я как раз собираюсь его встречать.
   - Он еще не вернулся? Но он же наверняка заблудится...
   Если бы не этот сон с пропастью! Нет здесь никаких пропастей,  но  он  же
кричал!
   - Это неразумно, - видимо уже не в первый раз сказал Аарон. -  Давайте  я
лучше позову Генри. Жаль, шофера я уже отпустил.
   Сонливость мигом слетела с Нэнси. Волной нахлынули  предчувствия,  страх,
холод.  Отец  давным-давно  должен  был  вернуться  -   и   куда,   наконец,
запропастился Генри? Не может же он  работать  в  таком  адском  шуме.  Отец
пропал, Генри пропал - теперь еще тетя собирается уйти - а она?
   - Лучше я, - сказала Нэнси. - Не надо тебе выходить  на  улицу,  тетя.  Я
сама пойду.
   - Ты можешь пойти и поискать Генри, - посоветовала  Сибил.  -  Мистер  Ли
один со всем не управится.
   С твоим отцом наверняка все в порядке, но помощи он, пожалуй, обрадуется.
Даже моей. Помоги мистеру Ли закрыть дверь.
   Но если отец  пошел  не  той  дорогой...  Если  его  направили  не  в  ту
сторону.., если его предали...
   Сибил открыла  дверь.  Ветер  и  снег  яростно  рванулись  в  дом.  Сибил
отвернула лицо и проговорила:
   - Сильно метет.
   - Пожалуйста, не ходи, - вдруг жалобно попросила Нэнси. - Вдруг и с тобой
что-нибудь случится? Лучше я сама пойду. Ну чем ты ему поможешь?
   - Иди и отыщи  Генри,  -  приказала  Сибил.  Ее  высокая  фигура  на  миг
задержалась на пороге, сражаясь с напором  ветра,  потом  шагнула  вперед  и
пропала. Не на шутку встревоженный  Аарон  пытался  закрыть  дверь.  Встреча
Сибил с разбушевавшимися стихиями вовсе не входила в его планы.  Но  как  он
мог остановить ее?  Нэнси,  досадуя  на  себя,  бросилась  ему  помогать  и,
справившись с дверью, помчалась на поиски  Генри.  Где  он  может  быть?  Ее
подгонял страх. Генри и отец - и крик в метели. Вот комната Генри -  но  его
там нет. Она  заторопилась  дальше.  Пусто.  Может  быть,  он  в  комнате  с
фигурками? Тогда старику придется открыть ее. Но Аарон тоже как сквозь землю
провалился, а ветер завывал все сильнее. Она накинулась на служанок в кухне,
явно побаивающихся метели - не видели ли они мистера  Ли?  -  но  поймав  их
недоуменные взгляды, бросилась дальше. Что ж, раз его нет в доме, она пойдет
одна. Она должна идти. Забежав в свою  комнату  и  натягивая  пальто,  Нэнси
выглянула в окно. Ей вдруг отчаянно захотелось увидеть возвращающегося отца.
Глупая надежда! Окно выходило на террасу с противоположной стороны  дома.  И
тут она увидела Генри.
   Он стоял в дальнем конце террасы и напряженно смотрел на дорогу,  ведущую
в деревню, словно высматривал что-то,  сам  при  этом  оставаясь  невидимым.
Заметить его можно было только из двух верхних окон.  Нэнси  едва  различала
сквозь метель его фигуру, но это, несомненно, был он. Не понятно  было,  что
он здесь делает. Не отца же встречает вот уж нелепо! Наверное, для него  это
было важно, но даже самые важные дела подождут. А сейчас он  пойдет  с  ней.
Она выпорхнула из комнаты, слетела  по  лестнице,  промчалась  по  коридору,
ведущему через гостиную к маленькой двери на  террасу.  Не  больше  тридцати
ярдов отделяли ее теперь от Генри. Она толкнула дверь и попыталась выбраться
наружу.
   Неистовый ветер буквально пригвоздил ее к стене  дома.  Сплошной  снежный
поток обрушился с небес. Нэнси смогла  только  уткнуться  лицом  в  стену  и
жалобно позвать: "Генри!". Она крикнула лишь один раз,  да  и  то  с  трудом
услышала себя, а на большее не хватило дыхания. Как он может стоять здесь на
таком ветру? Очередной порыв так притиснул Нэнси к стене,  что  на  миг  она
забыла, зачем пришла, и потянулась к двери  -  уйти  отсюда,  спрятаться  от
стихии, но тут же отдернула руку. Нет, Генри же здесь, и ей нужно  добраться
до него. Он стоял далеко, в противоположном конце террасы; значит, если  она
пройдет вдоль стены до конца, а потом (если  понадобится)  проползет  вперед
хотя бы и на четвереньках, то непременно  найдет  его.  Если  только  он  не
уйдет...
   В безумии ветра ощущался ритм; он  поднимался  до  пронзительного  воя  и
потом немного стихал, прежде чем снова усилиться. В короткий миг затишья она
смогла  поднять  голову  и  увидела  только  спокойно  падающий  снег.   Она
отвернулась как раз вовремя - следующий порыв обрушился на нее, как огромная
дубина, - и поползла дальше вдоль стены. Там, в этой круговерти,  были  тетя
Сибил, и ее отец, и Генри. О Господи, но почему же Генри? Отец оказался  там
по случаю, а Сибил - по.., по любви. По  любви...  Выбраться  бы  отсюда,  и
пусть упражняется в любви тот, кому это нравится! "Нет,  нет,  -  прошептала
она самой себе. - Нет, дорогой, прости  меня".  Она  вгляделась  и  заметила
какую-то фигуру. Но  это  был  не  Генри.  Сквозь  снег,  прямо  в  воздухе,
предваряя  новый  порыв  слепящего,  давящего  ветра,   возникли   очертания
человека, размахивающего не то жезлами, не то дубинками. За ним  маячил  еще
один. Нэнси видела качающиеся булавы, слышала вой ветра.
   Земля начала уходить у нее из-под  ног  и  пришлось  вцепиться  в  стену.
Сумасшедшие  воспоминания,  почти  стертые  из  памяти   недавними   бурными
событиями, вдруг явственно всплыли перед  ней.  Смерть  с  серпом  -  земля,
просыпавшаяся из карт цыган, потопивший Армаду - и ветры, воющие так, словно
они снова гонят по беснующемуся морю  разбитые,  потерявшие  мачты  корабли.
Генри - где же Генри? Что он делает на дальнем конце террасы? Вопрос еще  не
успел сложиться у нее в голове, а она уже  угадала  ответ  -  и  взмолилась:
"Генри, милый мой, не надо!" Она упорно пробиралась навстречу концу, не смея
даже мысленно представить его. Что бы там ни  было,  она  должна  добраться;
Сибил велела ей найти Генри - а  Сибил,  быть  может,  уже  нет.  Никому  не
уцелеть в таком урагане, вот испанские корабли  и  разбились  о  шотландские
скалы. Но если Сибил мертва  -  значит,  все  зависит  от  одной  Нэнси;  ее
оставили здесь выполнить просьбу куда более важную, чем она сама.  Постойте,
как это Сибил может не быть? Сибил, которая видела танцующего Шута,  которая
сказала ей: "Попробуй, дорогая"... А она что  делает?  Ползет  вдоль  стены!
Смерть приближается к ней, и Повешенный смотрит  в  лицо,  и  Башня  вот-вот
обрушится, и скелет преграждает путь -  но  она  движется!  "Поднимайтесь  и
поклонитесь таинству любви". Она выпрямилась и взглянула прямо в лицо буре.
   Неподалеку что-то качалось вверх-вниз. Она заставила себя  оторваться  от
стены; вот он, конец, вот сюда звала ее Любовь, и она  добралась,  хотя  это
было не просто. Еще шаг, и еще. Штормовой ветер пригнул ее к земле, заставил
упасть на колено, но когда она подняла  голову,  то  совсем  близко  увидела
движущиеся тени - и поняла, что это ладони. Они удерживали что-то и ритмично
двигались. Они были огромными,  гигантскими.  Ее  собственные  руки  там,  в
золотом тумане, были такими  же  -  только  эти  окутывали  белая  вьюга,  и
снежинки разлетались от них.
   Не вставая, она продвинулась ближе, смутно ощущая, что там  ее  поджидает
еще один кошмар, хотя и другого рода. Но если она правильно угадала  природу
этого кошмара, то ураган удастся остановить. Огромные руки двинулись  снова,
и целые сугробы снега обрушились на нее с новой силой, буквально сбив с ног.
Но она была уже почти у цели; прямо над ней могущественно помавали  истинные
причины ненастья. Не поднимаясь с колен, она выпрямилась, попыталась поймать
реющие длани и промахнулась. Великанские ладони взмыли  вверх.  Но  вот  они
снова начали опускаться, и Нэнси сделала судорожный рывок  вперед.  На  этот
раз попытка удалась, она поймала руки, но  удержать  не  смогла.  Неумолимая
сила воздела их снова вверх, поднимая ее за собой.  Что-то  выскользнуло  из
пальцев, мелькнуло и исчезло. Она судорожно сжимала знакомые ладони, пытаясь
удержать, отвести назад. Наконец руки подались - и она оказалась на груди  у
Генри.
   Он настолько внутренне сосредоточился и слился  с  ритмом  заклятья,  что
поначалу не ощутил ее присутствия. Кто-то поймал и отвел  его  руки  -  а  в
следующий миг он уже прижимал к себе заснеженную фигурку в сером пальто.  Он
не успел понять, кто это, и вскрикнул  от  ужаса,  приняв  ее  за  неведомое
существо, за одного из обладателей жезлов,  который  дерзнул  подкрасться  к
хозяину. Впрочем, он тут же понял ошибку и закричал, не скрывая ярости:  "Ты
идиотка! Полная идиотка! Ты же рассыпала карты!" В  сумраке  он  лихорадочно
пересчитал оставшиеся листы. У него на руках было четыре старших масти.
   Остальные рассыпались в тот момент, когда Нэнси схватила его за  руки,  и
теперь танцевали в снежном вихре, ломая ритм, внося в бурю хаос  стихии.  Он
рванулся было вперед, но Нэнси обхватила  его  за  плечи,  и  он  не  посмел
освободиться.  Катастрофа,  двойная   катастрофа!   Магические   инструменты
потеряны, а вихрь вырвался на волю! Он  растерялся.  Нэнси  с  полузакрытыми
глазами бормотала: "Генри, не надо, пожалуйста, Генри..."
   - Ты уже сделала все, что могла, - глухо проговорил он. Между ними больше
не было секретов, и теперь можно было говорить, не таясь.
   - Останови бурю, - настаивала Нэнси. - Дорогой, не делай этого. Не  таким
способом.
   - Я не могу, - сказал Генри. - У меня больше нет карт. Пойдем-ка  внутрь.
Нельзя здесь стоять. Кто знает, что может случиться.
   Он не повысил голос, она не возразила. Надеждам и  чаяниям  обоих  пришел
конец. Башня, которую воздвигал каждый из них своими стремлениями,  желанный
небесный Вавилон рухнул в грохоте противящихся друг другу воль и  языков,  и
ужасающая тишина наполнила оба сердца. Наступило время нового союза -  союза
отчаяния. Генри обнял Нэнси за плечи.
   - Пойдем.
   Первые шаги дались с трудом, но дальше было еще хуже. Шторм разыгрался  с
новой силой. В воздухе закипела битва, сами  небеса,  бывшие  прежде  только
безучастными свидетелями происходящего, пришли в  движение.  Начинался  бунт
естественных и сверхъестественных сил. В какое-то мгновение  Нэнси  оторвало
от Генри, но они тут же снова  соединили  руки,  охваченные  единым  порывом
самосохранения. Дважды метель сбивала их с ног, и они  пробирались  ползком,
пока случайная промашка врага не позволяла им встать. Едва живые,  добрались
они до открытой двери, как до безопасной гавани. Но для  спасения  следовало
предпринять еще кое-что. Генри, спотыкаясь, добрел  до  кухни  и  позвал  на
помощь. Одна служанка занялась Нэнси, вторая вытерла пол и  вместе  с  Генри
заперла дверь. Едва был задвинут засов, как Генри рухнул без  сил  прямо  на
пол, разом забыв и о своем плане, и о своем крахе, и о своем достижении.

Глава 9

СИБИЛ

   Сибил Кенинсби шагнула в метель. Ветер обжег лицо и едва не сбил  с  ног.
Она не обратила на это внимания. Ветер раскачивал ее тело, но сама Сибил без
труда подчиняла себя тому единственному, что открылось ей в жизни:  щедрости
Любви. Она склонялась перед ветром не  от  бессилия,  а  так,  как  верующий
преклоняется перед внешними проявлениями Бога, позволяющими  полнее  ощутить
свое единство с Ним. Сибил на  миг  замерла,  словно  в  ожидании  радостной
обещанной встречи, и ветер  не  обманул  ее  ожиданий,  позволив  удерживать
равновесие. И снова ее наполнила безмятежная удовлетворенность.
   Это ощущение было чистой радостью.  Знание  и  благодарность  слились,  а
радость стала следствием их  союза.  Стоило  направить  ее  вовне,  как  она
возвращалась обратно; Лотэйр Кенинсби, к которому устремились помыслы Сибил,
где бы он не был, уже попал в сферу этого  возвратного  движения.  Теперь  в
умиротворенности Сибил появился новый оттенок. Она сосредоточилась на брате;
она собрала внутри себя все, что знала  о  нем,  и  растворила  в  себе  это
знание. И все вокруг обрело свои истинные места и формы.
   Такого состояния, в  котором  интересующие  ее  вещи  и  люди  больше  не
требовали мысленного контроля, а возникали словно из небытия так же легко  и
естественно, как они существовали независимо от Сибил,  -  такого  состояния
даже она достигала нечасто. Это искони присущее человеку наивысшее состояние
было искажено в ней, как и во всех прочих,  грубым  господством  собственных
желаний. Когда она открыла истинный закон, когда узнала, что имеет  право  и
силу владеть всем просто потому, что полностью  владеет  собой,  на  пути  к
полной свободе все еще оставалось множество  препятствий.  Дни  проходили  в
страданиях, ночи - в молитвах, прежде чем  ее  одинокая  душа  смогла  найти
спасение, а суетные желания, равно как и не праведные мечтания, угасли.  Был
период, когда прирожденная веселость - естественное следствие быстрого ума -
оставила ее. Брат называл такие состояния просто:  "Сибил  что-то  хандрит".
Каждый раз  она  чувствовала  себя  при  этом  чуть  ли  не  предательницей,
поскольку считала радость долгом каждого человека по отношению к окружающим.
Она попыталась заставить себя  выглядеть  веселой.  Старания  не  увенчались
успехом, зато принесли ей подлинный подарок.
   Едва ли она помнила, когда именно слово Любовь  стало  означать  для  нее
самое великое в человеке. То один, то другой случай  высвечивал  в  сознании
эту мысль. Однажды незадолго до смерти мать сказала ей: "Люби,  Сибил,  если
осмелишься; если нет, признай это" А как торжественно звучало слово "Любовь"
у великих поэтов, особенно когда она в юности  читала  Данте.  Вспомнился  и
какой-то проповедник в  поезде,  сунувший  ей  брошюру:  "Люби  Господа  или
попадешь в ад". Только много лет спустя она смогла понять,  насколько  точна
была формулировка. Будущее время стоило  бы  заменить  настоящим:  "Либо  ты
любишь Бога, либо пребываешь в аду". Правда, необходимость слова "Бог"  тоже
вызывала у нее некоторые сомнения.
   По ее мнению, Любовь была вполне самодостаточна.  Она  все  еще  пыталась
радоваться, когда однажды шла по Кингсуэй и внезапно осознала,  что  незачем
ни пытаться, ни радоваться: надо  только  оставаться  в  покое  и  позволить
радоваться самому Божеству, поскольку того требует Его собственная  природа.
Порой она забывала об этом; ее  смертное  земное  начало  время  от  времени
порывалась  действовать,  приводя  ее  в  смятение  и  затмевая  Его  тонкие
проявления. Но такое случалось с ней все реже; воля Судьбы,  имя  которой  и
есть Любовь, все полнее овладевало ее существом.
   Сила Любви вела Сибил и теперь; мысли ее сосредоточились  на  брате.  Она
вышла с подъездной аллеи на дорогу и осмотрелась. Едва ли  она  рассчитывала
сразу же увидеть Лотэйра; нет, ее задача заключалась в том, чтобы искать. Ее
не удивляло, что она так легко шла сквозь вьюгу, ведь на самом деле  шла  не
Сибил - шла сама Любовь, и не буре заступать ей дорогу. А буря,  между  тем,
разыгралась поистине величественная; Сибил благоговела перед  грозной  силой
стихии. Она мельком  подумала,  что  Лотэйр  сейчас  вряд  ли  разделяет  ее
чувства. Хорошо бы, конечно, суметь показать ему, как прекрасна  эта  слепая
мощь. Тогда бы они могли порадоваться вместе. А если бы к ним присоединились
Нэнси,  Генри,  Аарон  Ли,  Ральф,  и  все  прочие  тоже,  было  бы   совсем
замечательно. На миг ей привиделось человечество, ликующее среди  всей  этой
грозной красоты, где радость творения отвечала радости Творца.
   Наверное,  Лотэйр  сбился  на  развилке,  свернув  к  холмам.   Если   до
перекрестка она не встретит брата, то как же ей быть: идти вперед  или  тоже
повернуть к холмам? Она давно поняла: Любовь требует, чтобы человек  сначала
сделал все, что в его силах, а потом уже полагался бы на Нее.  Любовь  может
соизволить воспользоваться услугами разума, но лишь в том  случае,  если  он
должным образом подготовлен.  Поэтому  Сибил  начала  размышлять  и  тут  же
споткнулась обо что-то.
   "Во всяком случае, это не мой брат, - мелькнула у  нее  мысль,  -  но  по
ощущениям оно мягкое и живое". Она  наклонилась,  протянула  руку,  нащупала
что-то у ног и  подняла  повыше.  Это  оказался  довольно  большой  котенок.
Интересно, откуда он взялся? Разве что  из  дома  Аарона  Ли.  Она  грела  и
гладила несчастное полузамерзшее существо, пока оно не  зашевелилось.  Тогда
Сибил расстегнула пальто и сунула животное за пазуху.  Котенок  пригрелся  и
удовлетворенно замурлыкал, а Сибил пошла дальше, улыбаясь при мысли  о  том,
что Лотэйр мог разминуться с ней и сейчас сидит уже дома, в  безопасности...
Сила, ведущая ее, вполне могла выгнать Сибил из дома только за тем, чтобы не
дать замерзнуть котенку. Да будет на  все  Его  воля!  Быть  может,  котенок
принадлежал какому-нибудь малышу из деревни, и Сибил проделала пару  миль  в
пургу для того, чтобы они оба были счастливы. "Пожалуй, Лотэйру  я  едва  ли
смогла бы объяснить подобную прихоть Провидения", - подумала она.
   Метель внезапно прекратилась, когда Сибил уже  подходила  к  перекрестку.
Она сразу заметила фигуру,  скорчившуюся  возле  изгороди;  снег  уже  начал
заметать ее. Придерживая котенка, Сибил быстро перешла  на  другую  сторону.
Среди снежного  мельтешения  ей  почудилась  на  мгновение  высокая  фигура,
спускавшаяся по белым ступеням реющих снежных хлопьев;  едва  стопы  видения
касались призрачных перекладин,  как  снежинки  начинали  кружиться  вихрем.
Перед ф