стоит обнаружить  худшего  врага  в
собственном сердце. Тебе будут угрожать  серьезная  болезнь  или  несчастный
случай, но, похоже, ты справишься со всем. Мужчина будет обязан тебе всем, а
женщина будет руководить тобой, и ты умрешь богатой.
   - Я очень рада, - слабым голосом сказала Нэнси. Она неимоверно устала, но
чувствовала,  что  должна  выказать  хоть  какой-то  интерес.  -  Генри,   -
продолжала она, - а почему нулевая карта лежит отдельно от других?
   - Не знаю, - ответил он, - я ведь уже говорил тебе: никто не  знает,  как
надо понимать Шута. Разве что вы? - быстро добавил он, обращаясь к Сибил.
   - Нет, - сказала она. - Я, как и вы, вижу его отдельно  от  остальных.  -
Она помедлила, но, видя, что Генри не шелохнулся, добавила непринужденно:
   - Ты  не  слишком  устала,  Нэнси?  Генри,  милый,  это  был  удивительно
увлекательный вечер, и вы превосходно читаете будущее. Я рада, что  у  Нэнси
все получилось. Но, надеюсь, вы извините нас, если мы  с  ней  прямо  сейчас
отправимся спать? Я понимаю, что еще совсем  рано,  но  у  вас  здесь  такой
воздух...
   - А? - очнулся Генри.  -  Простите,  я  прослушал.  Сибил  с  готовностью
повторила. Генри вскочил на ноги.
   - Нэнси, милая моя, я так невнимателен, -  сказал  он,  заглядывая  ей  в
глаза. - Конечно, ты совсем замучилась. Мы все, наверное,  пойдем,  -  разве
что вы захотите.., продолжить опыты, -  последовала  нарочитая  пауза,  -  с
вашими картами.
   - Нет, благодарю вас, - холодно отозвался м-р  Кенинсби.  -  Я,  пожалуй,
отнесу их обратно сам. - И он поглядел на разбросанную по полу колоду.
   - Я сейчас провожу Нэнси и соберу их, - предложил Генри. - А до  тех  пор
ничего с ними не случится.
   - В таком случае, я соберу их сейчас, так будет быстрее,  -  ответствовал
м-р Кенинсби. - Вещи иногда имеют обыкновение теряться.
   - В этой комнате никогда ничего не терялось, заметил Генри.
   - Но к коридорам и к другим комнатам это  не  относится,  -  фыркнул  м-р
Кенинсби. - Нэнси, думаю, подождет минутку. Она, кстати, успела  бы  собрать
их, пока вы рассуждаете, молодой человек, - и он потянулся к картам.
   Генри опередил его, но, когда  он  вложил  колоду  в  футляр  и  протянул
владельцу, смуглое лицо его слегка порозовело. М-р Кенинсби вцепился в  свою
собственность, бросил презрительный взгляд на танцующие фигурки и направился
к выходу. Генри взял Нэнси под свою опеку (Сибил  охотно  уступила),  и  они
направились вслед за м-ром Кенинсби. Проходя  под  занавесями,  Нэнси  вдруг
живо поинтересовалась:
   - А зачем здесь эти драпировки? Генри наклонился к ее плечу.
   - Если хочешь, я покажу тебе. Чем скорее, тем лучше. Ты действительно так
сильно устала? Или еще можешь посмотреть, какое великое будущее покажут  нам
карты?
   Нэнси оглянулась на комнату.
   - Дорогой, давай лучше завтра? По-моему, сегодня я и так сделала немало.
   - Тогда отдохни, - ответил он. - В этом доме всегда хорошо спится. Завтра
я покажу тебе еще кое-что..,  если  только,  -  добавил  он,  заговорив  еле
слышно, -  ты  сможешь  достать  карты.  Нэнси,  какую  ценность  они  могут
представлять для твоего отца?
   Она слабо улыбнулась.
   - Вы из-за этого ссорились? - она увидела, как он нахмурился, и добавила:
   - Никакой.
   - Однако он хочет владеть ими, - сказал Генри. -Тебе не кажется, что  они
принадлежат.., тем, позади нас?
   - Наверное, так и есть, - неуверенно проговорила Нэнси. - Я чувствую, что
все мы принадлежим им, чем бы они ни были. Твои золотые фигурки  проникли  в
меня, дорогой, и мое сердце танцует для них, а не для тебя. Тебе не жалко?
   - Давай танцевать для них вместе, - решительно ответил он.  -  Фигурки  и
карты, руки и ноги - мы еще соберем их всех вместе.
   - И твоя тетя говорила, - напомнила она, - как что-то собирается  вместе.
А кого она называла Гором?
   - Моя тетка - такая же ненормальная, как твой отец, - ответил Генри. -  A
Гор стал сном больше двух тысяч лет назад.

Глава 6

ШУТ

   Некоторое  время  спустя,  когда  после  более  или  менее  эмоциональных
прощаний все гости разошлись по комнатам, Генри вошел к  деду.  Старик  ждал
его с нетерпением и, едва за внуком закрылась дверь, немедленно спросил:
   - Ты слышал? Она действительно это имела в виду?
   Генри пересек комнату и сел.
   - Должно быть, так, - сказал он. - Она же не знала, чего мы хотим. Могла,
конечно, просто играть с нами - но не  стала  бы,  это  ей  не  свойственно.
Значит, если она видела... - он поднялся и  заходил  по  комнате  в  крайнем
возбуждении. - Быть такого не может! Хотя, собственно,  почему?  А  вдруг  и
вправду пришло время обрести видение вместе с картами!
   Аарон прижал руку к сердцу.
   - Но почему именно она? Сколько знающих из нашего народа  веками  изучали
Таро! И никто, никто, включая и нас с тобой, ни разу не видел,  как  танцует
Шут. Есть только предания о том, что он способен двигаться. Почему же именно
этой женщине суждено было увидеть его танец? Не могу поверить.
   - А зачем бы ей притворяться, если она не  видит?  -  возразил  Генри.  -
Кроме того, я же говорил тебе, что она обладает немалой силой. Она полностью
владеет собой, я ни разу не видел, чтобы что-нибудь возмутило или расстроило
ее. Она - олицетворение женского начала в картах, только не знает об этом  -
жрица, дева и хранительница в одном лице.
   - Я тебя не понимаю, - проворчал Аарон.  -  Она  ничего  не  знала  ни  о
картах, ни о танцорах. Она не знала, зачем и как  они  танцуют.  Да  она  же
самая обычная женщина - глупая клуша и сестра глупца.
   - Но мы-то до сих пор не знаем, что означает Шут, - возразил Генри. -  Ты
сам сказал, что никто никогда не видел его в  движении.  А  эта  женщина  не
видела его там, где видели  все  мы.  Для  нее  он  был  полнотой  гармонии,
вершиной танца.
   - Она не знает танца, - упорствовал Аарон.
   - Она не знает, что она знает, а что - нет, - ответил Генри. -  Либо  она
лжет, либо, по воле какого-то непостижимого случая, она может видеть то, что
нам недоступно: а если может, то самое древнее из преданий человеческой расы
- истинно, и Шут действительно может двигаться.
   - Значит, она владеет тем знанием, которое никак не дается нам,  -  Аарон
чуть не плакал. - И она уезжает на следующей неделе!
   - Вот почему она так легко  справилась  тогда  с  Джоанной,  -  задумчиво
проговорил Генри. - Сердце ее в гармонии с миром. Только ее  глаза  способны
точно читать будущее, и она-то как раз не хочет его знать.  Для  нее  каждый
миг завершен и целостен. Это так прекрасно и так.., жутко. И что же  нам  со
всем этим делать теперь? - Он резко остановился и взглянул на Аарона.
   - И она уезжает на следующей неделе, - с отчаянием повторил старик. Генри
упал в кресло.
   - Давай-ка разберемся спокойно, - предложил он. - Карты Таро вернулись  к
своим образам, с нами женщина, способная  читать  танец;  и  не  забудь  еще
кое-что немаловажное - мы с Нэнси  на  пороге  великих  открытий.  С  другой
стороны, мы можем лишиться всего из-за идиота, который полагает, будто карты
принадлежат ему; женщина собирается покинуть нас и уехать Бог знает куда,  а
Нэнси может не справиться. Впрочем, это уже мое дело. А  вот  все  остальное
наша общая забота, и твоя в  частности.  Теперь,  когда  карты  вернулись  к
танцорам, и мы можем прочесть смысл танца, ты что же, позволишь им уйти?
   - Надо подумать, как  удержать  их,  -  сказал  Аарон.  Генри  напряженно
размышлял о чем-то, глядя прямо на деда, но, кажется, не замечая его.
   - Если мы теперь упустим карты, то рискуем никогда больше их не увидеть -
разве что в музее, в стеклянной витрине с этикеткой, и ротозеи будут глазеть
на них, а какой-нибудь надутый индюк-профеосор примется объяснять,  что  это
такое. - Генри порывисто поднялся. - Стоит  мне  об  этом  подумать,  как  я
начинаю понимать Джоанну, причитающую над своим забытым  богом.  Неужели  мы
позволим опять разлучить карты с их образами?
   Аарон, низко склонившийся над столом, насмешливо взглянул на внука.
   - Ну иди, помолись Горy, как Джоанна, или побегай по полям,  считая  себя
Исидой, Божественной Матерью. Ну что ты все скачешь?  Я  уже  стар,  страсти
давно покинули мое сердце, но будь у меня твой пыл, я бы не стал тратить его
на проклятия и вопли. Сядь! Давай поговорим  спокойно.  До  их  отъезда  еще
четыре дня.
   Генри с досадой ударил себя кулаком по колену.
   - Да тут и за четыре часа нельзя поручиться! В любой момент  этот  старый
дуралей может оскорбиться  и  уехать.  Если  завтра  все  обойдется,  то  на
Рождество он, положим, не уедет,  но  мы  же  не  можем  держать  его  здесь
насильно?
   - Предоставь его собственной судьбе, - вкрадчиво посоветовал Аарон.
   Генри медленно вернулся к столу.
   - Что ты имеешь в виду? Ты что же, хочешь рискнуть и  действовать  силой?
Но ты же прекрасно знаешь, какие серьезные предупреждения существуют на этот
счет. Неизвестно, как это отзовется на картах. Кроме того, нам  не  обойтись
без помощи... О нет, это невозможно.
   - Он считает, что карты принадлежат ему, - заговорил Аарон. - Так  почему
бы не отдать его им? Разве ветер - пустяк? Разве вода - пустяк? Отдадим  его
на волю воды и ветра и посмотрим, одолеет ли его  упрямство  волю  карт?  Не
надо крови, не надо насилия; просто отдадим его картам.
   Генри подался вперед и долго молча смотрел в пол.
   - Я думал о чем-то подобном, - наконец сказал он.
   - Но все упирается в Нэнси.
   Старик насмешливо фыркнул.
   - Предлагаешь пощадить отца ради дочери, а? Глупец, что еще нам остается?
Если ты, предположим, сумеешь украсть у него карты, то как ты потом покажешь
их ей? А ведь ты собираешься пользоваться ими вместе  с  ней?  Если  она  не
сможет смотреть на них  спокойно,  твоим  экспериментам  это  не  пойдет  на
пользу. Она так печется о своей честности...
   - Я мог бы показать ей, что наша работа и знание стоят выше, - неуверенно
предположил Генри. - Научил бы ее...
   - Всему свое время, - перебил Аарон. - Он в  любой  момент  может  отдать
карты в музей. И не забудь про его сестру.
   - Да я и так все время о ней думаю, - вздохнул Генри. - Как ты  заставишь
ее жить в твоем доме и стать жрицей танца?
   - Если... - медленно начал  Аарон,  протянул  ладонь  и  накрыл  ею  руку
молодого человека, - если ее брат, скажем, исчезнет, а ее племянница  выйдет
за тебя замуж, то она вполне может остаться жить  вместе  с  племянницей.  А
если  племянница  занимается  гаданием,  и  любит  поговорить  о  картах,  и
спрашивает у тетки совета и помощи - почему бы той и не  рассказать  о  том,
что она видит?
   Он замолчал, и в комнате надолго повисла тишина.
   - Да, такой вариант возможен, - наконец произнес Генри. - Я видел  это  -
хотя и смутно - даже сегодня вечером я видел это. Но тут есть опасность...
   - Смерть - один из Старших Арканов, - заметил Аарон. - Будь у меня  силы,
я справился бы с этим в одиночку. А теперь  уже  не  могу.  У  меня  нет  ни
энергии, ни воли, я не могу удержать контроль над  картами.  Я  могу  только
изучать их и читать по ним. Работать придется тебе, но и я постараюсь помочь
чем-нибудь.
   - Старшие Арканы, - с сомнением проговорил Генри. -  Мне  одному  с  ними
пока тоже не справиться.., это зависит от  Нэнси..,  я  даже  не  знаю  еще,
сможем ли мы с ней жить. Но уж во всяком случае она не должна знать...
   - Есть ветер, и есть вода, как я уже говорил тебе, - ответил старик. - Не
думаю, что твой м-р Кенинсби выдержит даже двойки, тройки и четверки  Чаш  и
Жезлов. У него нет силы воли. Я куда больше опасаюсь Джоанны.
   - Джоанна! - воскликнул Генри. - Что ты мне толкуешь о Джоанне! Она же не
видит, как танцует Шут. Аарон пожал плечами.
   - Может и увидеть,  когда  сумеет  преодолеть  свои  страсти.  Интересно,
кстати, было бы узнать, а как справилась с этим Сибил Кенинсби?  Какими  они
были?
   - Вряд ли она станет рассказывать об этом, -  ответил  Генри.  -  Но  она
обрела мир внутри себя, овладела искусством внутреннего покоя, сама при этом
не зная, что совершила. Впрочем, не о ней и не о Джоанне сейчас надо думать.
Главное - Нэнси и.., этот человек.
   - А потом останется только Нэнси?  -  насмешливо  поинтересовался  Аарон.
Генри твердо посмотрел на него.
   - Я не спрашиваю, чего ты хочешь достичь с помощью карт, - сказал  Аарон.
- Если все пойдет хорошо, мне будет довольно знания танца. Ну, может быть, я
попробую  проследить  кое-какие  закономерности  в  движениях  танцоров.  Но
предположим, что со временем карты дадут Нэнси мудрость, которой она пока не
владеет. Она обнаружит твои проделки, и что ты будешь делать тогда? Ты думал
об этом?
   - Если ее действительно осенит мудрость, я надеюсь, она  все  поймет  как
надо, - ответил Генри. -Она увидит, что никто не вправе нарушить целостность
мира. Ей станет ясно, что отец встал на пути вещей куда более  великих,  чем
он сам. Во всем виноваты его сварливость и жадность.
   - Значит, ты готов рискнуть? - уточнил Аарон.
   - Здесь нет риска, - пожал плечами Генри, - а если я ошибаюсь и риск  все
же есть, значит, вся затея заранее обречена на провал.
   Аарон кивнул и с кряхтением выбрался из-за стола.
   - Однако еще десять минут назад уверенности в тебе  не  чувствовалось,  -
заметил он.
   - А ее тогда и не было, - ответил Генри. - Такие вещи начинаешь понимать,
только когда решаешься окончательно.
   - Ну и когда? - спросил Аарон. - Моя помощь  понадобится?  Имей  в  виду,
если все пройдет удачно, то девушка может оказаться  слишком  подавленной  и
какое-то время толку в работе от нее не будет.
   - В таком случае, - медленно сказал Генри, - я подожду до завтра,  потому
что завтра я хотел показать ей судьбы народов. Но больше я ждать не намерен.
Ты прав: ей понадобится время, чтобы прийти в себя. По мне, так лучше бы все
произошло на Рождество. Он всегда гуляет днем - он  говорил  мне  еще  месяц
назад,  что  за  тридцать  четыре  года  ни  разу   не   пропустил   дневной
рождественской прогулки.
   - На том и порешим, - ответил дед. - Я займу  женщин  разговорами,  а  ты
позовешь ветер. Если сразу не получится, попробуем еще раз. На самый крайний
случай, можно позвать огонь в машину на обратном пути.
   Генри удивленно посмотрел на деда.
   - А что тогда будет с Нэнси и ее тетей? Аарон покачал головой.
   - Я забыл, - сказал он. - Ладно, способы всегда найдутся.

Глава 7

МИРОВОЙ ТАНЕЦ

   Напряженность в отношениях, возникшая вечером в четверг, не  прошла  и  к
утру сочельника. Центрами конфликта были, конечно, Генри и м-р Кенинсби. М-р
Кенинсби, в свою  очередь,  постарался  втянуть  в  войну  и  дочь,  которая
почему-то не спешила  принимать  его  сторону.  После  завтрака,  прошедшего
отнюдь не безоблачно, м-р Кенинсби  высказал  Нэнси  свою  точку  зрения  на
спектакль, виденный прошлым вечером.
   - Должен заметить, - сказал он, - что твой Генри проявил еще худший вкус,
чем я ожидал, устроив этот фокус с движущимися куклами.
   -  Но  почему  фокус?  -  вскинулась  Нэнси.  -  Они  ведь  действительно
двигались; а Генри только это и имел в виду.
   - Никоим образом, - решительно ответил м-р Кенинсби. - Если  уж  говорить
начистоту, Нэнси, он меня весьма разочаровал. Он просто пытался выцыганить у
меня карты на том лишь основании, что куклы очень похожи на них. Я  что  же,
должен раздавать свое имущество только потому, что  у  кого-то  есть  что-то
похожее?
   Нэнси поразмыслила над последним предположением  и  не  вдруг  нашлась  с
ответом.
   В такой трактовке просьба Генри действительно звучала нелепо. Но как  еще
ее сформулировать, чтобы удовлетворить отца? Может быть, ей следует сказать:
"Отец, я создавала землю, и видела, как  полицейские  и  сиделки  становятся
императорами и императрицами, и я видела в золотом  облаке  отблески  танца,
проникавшие в мою кровь"? Смогла бы она сказать ему, что ее сознание все еще
не оправилось  от  потрясения,  вызванного  видением  распятия  и  сходством
Распятого и Повешенного на одной из карт Старших Арканов? В конце концов она
сказала:
   - Скорее всего, Генри не имел в виду именно это. Мне бы  хотелось,  чтобы
ты был более справедлив к нему.
   - Надеюсь,  я  всегда  справедлив,  -  сказал  м-р  Кенинсби,  просто  не
представляя себе, чтобы Верховное Правосудие разошлось с ним во  мнениях.  -
Но должен отметить, что я разочаровался в Генри.
   Нэнси поглядела в огонь. Куклы? Она бы обиделась, но у  нее  и  без  того
хватало забот. Отец тоже должен быть в танце, ей только  надо  добраться  до
него. Он сам куда больше похож на движущуюся куклу,  чем  фигурки  в  тайной
комнате, чем Генри, чем Сибил и Джоанна, взявшиеся за руки, правитель  дорог
в белом плаще, ведьмы из "Макбета", глядящее в упор Распятие или земля между
ее руками... Она собиралась узнать, могут ли они с Генри взять  колоду  Таро
сегодня вечером, потому что Генри хотел рассказать  ей  что-то  еще,  а  она
хотела это узнать. Но отец не даст, точно не даст. А что, если  она  возьмет
их на часок без спроса? Ни с ним, ни с ними ничего не случится. Они лежат  у
него на туалетном столике; она сама видела их там и еще удивилась, почему он
их не убрал. Впрочем, это-то как раз  понятно  -  он  и  не  думал,  что  их
кто-нибудь возьмет, он просто хотел  позлить  Генри.  Допустим,  она  теперь
попросит его, и он откажет - вот глупо  получится!  Но  неужели  она  должна
лишиться всех чудес, которые так страшили и восхищали ее, только потому, что
отцу захотелось насолить  Генри?  О  небо,  как  же  быть  девочке,  которая
пытается любить?
   Не иначе как Любовь в этот момент побудила м-ра Кенинсби, погруженного  в
размышления о собственной справедливости и щедром великодушии, произнести:
   - Я всегда охотно дам их ему, если могу быть  уверенным,  что  получу  их
обратно. Но...
   Нэнси подняла глаза, гораздо более  выразительные,  чем  ей  хотелось  бы
сейчас.
   - А  если  я  пообещаю,  что  верну  их  тебе,  папочка,  как  только  ты
попросишь?
   М-р Кенинсби, застигнутый врасплох, уклончиво сказал:
   - Я не в тебе сомневался. Ты - моя дочь, и  ты  знаешь,  что  есть  такая
вещь, как порядочность.
   Разумеется, это и будет порядочность, подумала Нэнси, если она не возьмет
карты для дела без его позволения; но и для него было  бы  весьма  порядочно
одолжить их. Вслух же она сказала:
   - Так ты мне их доверишь?
   - Конечно, конечно, если понадобится, - ответил немного  озадаченный  м-р
Кенинсби, внутренне радуясь,  что  такая  необходимость,  скорее  всего,  не
возникнет. Однако Нэнси, скинув с плеч  свою  главную  заботу,  решила,  что
необходимость уже возникла. Она понимала, что не стоит  сразу  требовать  от
отца конкретных обещаний, и поэтому как могла отчетливее произнесла:
   - Я позабочусь о них, - но в этот момент в комнату  вошла  Сибил,  и  вся
многозначительность ее слов пропала втуне. Нэнси, у которой и так голова шла
кругом от неожиданной моральной  проблемы,  с  искренней  уверенностью,  что
нашла честное решение, поспешила улизнуть и отправилась на поиски Генри.
   Тем же вечером, вместе с Генри и картами  Таро  в  руках,  она  вошла  за
драпировки дальней комнаты. И вот они вдвоем стоят  возле  золотых  фигурок.
Нэнси чувствовала: если вчерашний приход был данью любопытству или интересу,
то сегодняшний - куда важнее. Это было уже явное намерение, пусть  пока  еще
слабое, но в нем крылась готовность к дальнейшему.
   Вернувшись сюда вместе с Генри, она связала таинство  любви  с  таинством
танца. И теперь, глядя на танцоров, она внезапно ощутила,  что  союз  должен
быть заключен в ней самой, что он проложит  путь  совсем  новому  состоянию,
возможно,  столь  же  непохожему  на  ее  любовь,  сколь  не  походила   она
сегодняшняя на прошлогоднюю Нэнси. Все, что она могла сделать -  еще  глубже
открыть себя себе самой; ах, если бы там, в глубине она оказалась  такой  же
хорошей и красивой, какой.., какой считал ее Генри. Сможет ли