т
себе  труд  позвонить в участок, не будучи всецело  уверены,
что  слыхали выстрел. Никому не хочется портить, отпуск  или
поездку, давая пространные показания - устные и письменные.
      В коридоре царило безмолвие. Выждав еще минуты две,  я
удостоверился: повезло. Да и самое время было нарваться  для
`  '-..!`  '(o на капельку удачи. Я перевел дух и  осторожно
отступил от двери.
       Дженни  оставалась  посреди  ковра  -  настороженная,
сжавшаяся  в  комок, следящая за мной распахнутыми  глазами.
Сидела  там же, куда шлепнулась после безуспешного покушения
на  мою  особу.  Во  всей комнате лишь миссис  Дрелль  да  я
подавали признаки жизни.
      Фентон  валялся  почти у самых моих  ног,  отброшенный
ударом  тупоконечной  пули.  Пенни  простерлась  подальше  в
глубоком  обмороке.  Так  я  думал  и  уповал.  Ганс  Рюйтер
недвижно  сидел,  привалившись к  стене,  и  был  совершенно
мертв.  И  я не мог изобразить сожаления по поводу чьей-либо
персоны, кроме собственной.
      Ибо  совершил  ошибку, непростительную в  нашем  деле:
дозволил  безумному приступу человеколюбия  возобладать  над
целесообразностью  и повиновением полученному  приказу.  Мак
настрого  велел:  доставить  Ганса  по  назначению  живым  и
невредимым. Любой ценой. И я мог предотвратить его гибель. И
держал  в  руке  оружие. И не решился применить  его  против
беззащитного, по сути, Ларри.
      Итого:  благодаря слюнтяйству покорного  слуги  вместо
одного  мертвеца  на ковре насчитывалось целых  два,  работа
полетела  ко  всем чертям, а в городе Вашингтоне  М.  Хелма,
эсквайра, отдадут на растерзание отряду психиатров.  Доктора
определят размягчение мозгов и скажут, излечимо оно или нет,
но  сейчас  не время было заглядывать в чересчур  отдаленное
будущее...
      Я присел, поднял оброненную Рюйтером сигаретную пачку,
осторожно исследовал. Обнаружил крохотное отверстие, откуда,
если  правильно  прижать  нужное место,  наверняка  вылетала
отравленная игла. Сдавалось, что гибель Грегори и Элен Хармс
получает вразумительное объяснение.
      Забавляться с пачкой сверх необходимого я  не  посмел.
Иди знай, где, что и как нажимать. Недоставало еще, ко всему
прочему,  сделать  себе профилактическую прививку  цианистым
калием...
      Я приблизился к Ларри. В голове у него зияла дырка,  и
немалая.  В известном смысле, подумал я, парень и родился  с
продырявленной  головой,  только  умирал  от   этого   целых
двадцать  пять лет... Жаль, достал его не первым,  а  вторым
зарядом.
     - Дженни, чем вооружили твоего приятеля? А, ирландочка?
Не выстрели эта испанская дрянь в потолок, Рюйтер остался бы
живехонек.  С четырех ярдов забирать на два фута выше  цели!
Уму непостижимо!
     Женевьева, ошеломленная, потрясенная, молча смотрела на
меня.  Впрочем,  весьма немногие пускаются  в  удалой  пляс,
впервые повидав насильственную смерть. А миссис Дрелль,  как
подсказывало мне чутье, прежде при эдаком не присутствовала.
     Облизнув губы, она выдавила:
       -  Ты...  Ты  застрелил...  федерального  агента!   Я
думала... Я не понимаю!
       В   глазах  Женевьевы  мелькнула  странная   искорка:
недоверие пополам с ужасом:
      - Новый спектакль, мистер Клевенджер? Прикажите своему
другу встать и отереть с физиономии вишневый сок!
     - Сама прикажи, - любезно посоветовал я. Она посмотрела
на  Ларри  - и недоверие словно рукой сняло. Остался  только
ужас.
      Я  тем  временем учинил осмотр испанскому пистолету  и
понял  причину  промаха. То ли Рюйтер  в  темноте  и  спешке
привинтил  глушитель вкривь и вкось, то ли стальной  цилиндр
сместился, когда пистолет упал на ковер по команде Фентона -
геометрические  оси  глушителя и ствола взаимно  сместились.
Чудо,  что пистолет не взорвался у меня в руках. То-то  было
бы весело! Вынув носовой платок, я тщательно выдраил оружие,
вложил  в  пальцы Рюйтеру, поднял и отпустил  мертвую  руку,
чтобы та упала естественно.
     - Зачем? - тихо спросила Дженни.
      -  Уложили  друг  друга,  - отозвался  я.  -  Стреляли
одновременно,  почти  в упор. Случается.  Авось,  полиция  и
клюнет.
      -  Но ведь агента убил ты, - сказала Женевьева. -  Ты.
Убил. Федерального. Агента. Я видела.
     Тонкие брови сошлись у переносицы, лицо исказилось:
     - Но зачем?!
     Обмозговывать ложь было некогда и я брякнул:
      -  Дурацкий  вопрос. Ты же искала союзника  на  черный
день? Да не дрожи, как лист осиновый, никто не попрекает. По
крайней мере, я не в претензии.
     - Не-воз-мож-но.
      -  Прекрати, - огрызнулся я. - Признаю. Убил. Не люблю
бритоголовых.   Также  не  выношу,  если   детям,   особенно
девочкам,   руки  выламывают.  Уймись-ка,  Дженни.   Да   не
притворяйся,   будто  ничего  не  разумеешь.  Ты   прекрасно
догадываешься, чего ради я ухлопал Фентона...
     Скривившись, я окинул взором поле брани и добавил:
      -  Так, между прочим, и получается, когда люди таскают
пушки,   чтобы   размахивать  ими.   Предпочитаю   оставлять
собственную  дома.  Сейчас  принесу  воды,  нужно   заняться
Пенелопой.
     - Но я ведь не просила... Я не говорила: убивать...
      -  Разумеется,  нет.  Смиренно и  всепокорнейше  прошу
прощения,  дорогая:  неверно истолковал  твое  пожелание.  В
следующий раз, увлекая на постель мужчину, от которого ждешь
помощи,   либо  изъясняйся  вразумительно,  либо   соблазняй
ясновидца.
      Не шибко хитроумный гамбит - любовь с первого взгляда.
Грегори  на  нем  и  ожегся.  Но я,  благодарение  Богу,  не
конфетный красавчик, привыкший ухаживать нахально-вкрадчиво,
а   потому  -  насквозь  притворно  и  отвратительно.  Я   -
закоренелый  циник  с  ядовитым  и  длинным  языком.  Дэвиду
Клевенджеру  Женевьева  и  поверить  могла  ненароком.  А  в
доказательство  любви я уже поверг к ее  стопам  очень-очень
мертвое тело федерального агента Фентона.
      - Прости, - шепнула Дженни, - прости, я не думала, что
случится подобное... Да в жизни я не попросила бы!..
     Она подняла голову.
       -   Убил   правительственного   сыщика...   Значит...
Получается,  ты действительно у них не служишь?  Получается,
ты правду говорил?
     - Я бедный частный детектив из Денвера, Джейки. Сколько
можно  повторять?  А  сейчас я -  бедный  частный  детектив,
заработавший  себе  теплое местечко на электрическом  стуле.
Излишне  теплое. Давай убираться, и поскорее... Пенни  можем
оставить. Она - твоя дочь, не моя.
     - О, Боже!
      Дженни  мигом очнулась, прервала полубредовую  речь  и
захлопотала.  Пенелопа шевельнулась.  Приподнялась.  Я  взял
кувшин  и отправился в ванную. Да, теперь, когда все  усилия
пошли  насмарку, мне удалось, наконец-то, завоевать  доверие
Женевьевы  Дрелль.  Частный  детектив  Клевенджер,   умеющий
неплохо  драться и нехудо стрелять, надежный друг и союзник,
защита и опора... Тьфу!
      -  Девочка в порядке? - негромко спросил я,  выходя  в
комнату.
      - Очки сломались, на подбородке синяк, а в остальном -
цела. Кажется... Да, милая?
         Пенелопа    неразборчиво    пробормотала     что-то
маловразумительное. Поднеся ей кувшин, я нежданно припомнил:
там,  в  моем  номере, она болтала о каких-то  распоряжениях
Ганса,  дальнейших  инструкциях,  сообщенных  перед  грозным
явлением Фентона... Слабая, но все-таки надежда!
      -  Уносим ноги, - произнес я внушительно. -  Быстро  и
безо  всякой  суеты.  В чем стоим -  в  том  и  удираем.  Не
расплачиваемся,  не выписываемся у портье.  Просто  удираем.
Понятно?
     Женевьева заколебалась, но взглянула на двоих мертвецов
и с усилием ответила:
     - Хорошо, Дэйв. Что нужно делать?
      -  Пенелопу  оденешь, как была в  ресторане.  Сама  не
переодевайся - только расчеши волосы, поднови помаду и гляди
задорней.  Вещей  не  брать. Можете  при  хватить  кошельки,
зубные  щетки  -  все,  что вмещается в маленькую  наплечную
сумочку.  Выходите совершить ночную прогулку  по  городу.  В
моем обществе, на моей машине.
     - Где встречаемся?
      -  Я  тоже прихвачу пару мелких вещиц, а потом подгоню
фольксваген  к парадному подъезду. Четверть... нет  уж,  для
верности скажем: полчаса.
       Мы   сверили   оба  циферблата:  Женевьевин   и   мой
собственный.
      -  Повторяю, ровно через тридцать минут,  у  парадного
подъезда. Команде петь и веселиться! Забираетесь в машину  -
и укатываем. О`кей?
       Оставив  обеих  в  приятном  обществе  мертвецов,   я
удалился.  Вновь поглядел на циферблат: двенадцать  тридцать
семь.  Следовало  бы,  наверное,  сыскать  платный  телефон,
позвонить  Маку,  посыпать голову  пеплом  и  покаяться,  но
разумней  казалось  погодить.  И  докладывать  не  только  о
вопиющих   и   непростительных   глупостях.   Да   и   время
подгоняло...
      Возможно,  я страдаю избыточной подозрительностью,  но
запас  доверия  к  людям на ближайшие дни  исчерпался  почти
полностью.   Поэтому  я  все  же  воспользовался  телефоном,
попросил  дежурного по гаражу подогнать VW  куда  следовало,
забежал  к  себе,  схватил кое-что нужное, громко  захлопнул
дверь, направился к лифту.
        Придавил   кнопку,   дал   металлическим    створкам
распахнуться и захлопнуться вновь. Лифт, оскорбленный ложным
вызовом, скользнул восвояси, на первый этаж.
     А я немного подождал.
      Признаю: проворства прекрасным дамам было не  занимать
стать.  Не  встречал  женщины,  способной  сменить  чулки  и
привести  б  образцовый порядок вычурную прическу  ровно  за
четыре минуты. И не видал пятнадцатилетней особы, умеющей из
шкафа  извлечь  - уж не говорю, нацепить, - юбку,  блузку  и
джемпер.
     Но ровно через четыре минуты после того как захлопнулся
лифт.  Пенни и Дженни возникли в коридоре. И спешили,  точно
со   сковородки  раскаленной  удирали.  На  ходу  продолжали
застегивать пуговицы, жужжать "молниями", рыться в сумочках.
Так увлеклись, что не сразу и меня приметили.
     А когда приметили - обмерли.
       Я  приблизился  к  Женевьеве,  старательно  изображая
ленивое  разочарование, и безо всякого удовольствия  отвесил
ей умеренно хлесткую оплеуху.
      -  Дрянь  паршивая! - промолвил я усталым  голосом.  -
Вшивая,  никчемная  мразь.  Пятки салом  намазали?  Покинули
доброго   друга  и  два  славных  трупика  ему   на   память
оставляете?
     Дженни беспомощно оглянулась на дочку:
     - Дэйв, я...
     Запустив руку в карман, я извлек маленький складной нож
и  тряхнул кистью, выбрасывая лезвие. Это не слишком удобно,
зато впечатляет наблюдающих.
      - Я пытался быть мягким и уступчивым, ирландочка. И ни
в  чем  никого  не  винил, верно? Попросил  только:  давайте
держаться   вместе  и  спасаться  сообща  -  если   возможно
спастись. Но стоило выйти за дверь, и нате вам! Прошу любить
и  жаловать!  Бегут,  как  старые добрые  крысы  со  старого
дырявого корабля.
       -   Дэйв,  -  умоляюще  сказала  Женевьева,  -  Дэйв!
Пожалуйста, я не хотела...
     - Ты ничего никогда не хочешь, дорогая. Но с кем играть
вздумала?   С   приходским   священником   или   профессором
астрономии?  Любимый сын мамаши Клевенджер эдаких  шуток  не
жалует  и в одиночку на электрический стульчик не сядет.  Не
прошу, предупреждаю: под судом и следствием очутимся вместе,
подохнем сообща. Кое-кто может помереть раньше прочих. Один-
единственный ложный шаг - и я прикончу Пенелопу. Надеюсь, ты
мне веришь... госпожа Коловорот. Шагом марш к автомобилю,  и
рты  до ушей! Неверный жест, неверный звук - потроха выпущу.
Не  тебе,  а дочке, заруби на носу. Кстати, отличная  мысль.
Тебе  попросту  отрублю носик вот этим нержавеющим  лезвием.
Револьверов  не  люблю, а ножами орудовать навострился.  Это
hcb* . Плоская. Словно клинок.
      Как импровизация, речь моя прозвучала довольно сносно.
И  вселила  в  милых  дам известное  почтение  ко  мне.  Они
послушно  вступили  в  лифт, образцово смеялись  и  болтали,
покидая  гостиницу,  безропотно уселись в  дожидавшуюся  нас
машину. Парадом, наконец, командовал я.
      Монреаль  - огромный город, и пришлось долго колесить,
прежде  нежели  я  умудрился покинуть  его.  Включил  радио.
Местные станции сорили в эфире идиотской современной музыкой
и пулеметным треском французской речи, в которой ни М. Хелм,
ни  тем  паче  Д.  Клевенджер отродясь не  были  сильны.  За
городской  чертою, впрочем, я нащупал передачу на английском
и удостоверился: туго доводится не мне одному.
      На белом свете по-прежнему царили безумие, кутерьма  и
кавардак.  Самолеты  градом сыпались из поднебесья,  корабли
тонули    целыми    армадами,   самозабвенно    сталкивались
автомобили, прилежно рушились под откос поезда, американский
военный  флот  неутомимо  разыскивал  сгинувшую  без   вести
субмарину  с  атомными ракетами на борту. Вспоминали  участь
подводной лодки "Трешер", пропавшей несколько лет назад  при
столь  лее загадочных обстоятельствах. Она погрузилась  -  и
более не всплыла. Нигде.
      Я правил автомобилем, слушал и давался диву. Повторяю:
не  выношу  ни газет, ни телевидения, ни последних  новостей
как таковых, но поневоле вынужден пичкать голову галиматьей,
ибо  случайно  вычитанная  заметка  или  услышанный  обрывок
передачи могут иметь прямое либо косвенное отношение к делу.
Правда,  не могу сказать, кое общение растаявшим  в  пучинах
подводным лодкам с моим заданием. Пускай участью "Трешера" и
родственных ему железных рыбок занимаются адмиралы. А у меня
и без флотских неприятностей - хлопот полон рот.
      Новости  завершились  коротким  сообщением  о  двойном
убийстве  в  отеле  "Voyager". Не беда. Если  даже  и  успел
Джонстон побывать на месте происшествия, то вряд ли  получил
достаточно  сведений,  чтобы  помчать  в  ненужную  сторону,
сиречь нам вослед.
      Я  высмотрел  темную,  пустынную придорожную  стоянку,
свернул и затормозил.
      Дженни,  ехавшая  рядом, повернула голову.  На  заднем
сиденье  закопошилась Пенелопа. Насмотревшись  на  слаженную
деятельность мамы и дочки, я предпочел бы не иметь ни ту, ни
другую  за своей спиной. Однако, спереди хватает места  лишь
двоим.
     - Так-с, - объявил я хладнокровно. - Ракета стартовала,
первая   ступень  отвалилась  благополучно.   Теперь   скажу
огромное  спасибо  тому,  кто  укажет  верный  курс.  Обидно
залететь на Марс, ежели требуется Луна.
     Дамы безмолвствовали.
     Я посмотрел на Женевьеву.
     - Ирландочка! Не вынуждай разыгрывать Ларри!
     - Что? Ларри?
      -  Так  нарицали  при  жизни  одного  из  монреальских
покойников.  Того, который любил косточки  сокрушать...  Но,
козочка,  я  ведь не сопляк вроде Фентона, и  косточками  не
.#`  -(gcal. Не разольетесь певчими канарейками  -  горлышки
перережу.
     - Что... Что тебе нужно знать?
      - Загвоздка в том, что именно сейчас я ничего знать не
желаю.  Только назовите направление. Дэйву Клевенджеру  надо
срочно  убираться  из  этой страны, а возможно,  и  с  этого
континента. Ваши попечители наверняка позаботились обо  всем
и  все  подготовили для быстрого и успешного бегства. Рюйтер
погиб, и возникла вакансия...
     Никто не ответил.
      -  Только направление! Север, юг, восток, запад? Куда?
По дороге договоримся о прочем, но по дороге, потом!
     Безмолвие. Полная тишина.
     Я вздохнул:
      -  Пенни,  весьма  сожалею: придется покинуть  машину.
Выбирайся, пока я сниму пиджак и подверну рукава. Прости,  я
понимаю,  неприятно  делаться боксерской  грушей,  но  скажи
спасибо маменьке...
     Пенелопа тихо заныла:
      -  Мама, ради Бога, скажи ему! Не надо... Я больше  не
выдержу!   Скажи  направление!  Пожалуйста  Сделав   долгий,
глубокий вздох, Женевьева произнесла:
      -  На северо-восток, мистер Клевенджер. Вдоль реки Св.
Лаврентия,  по  южному  берегу, мимо Квебека.  Доезжайте  до
Ривьер-дю-Лу, затем сворачивайте вправо, на Фредериктон.
     Последовала краткая пауза, и Дженни яростно прибавила:
     - Поработай баранкой, сукин сын! Обрадовался?
      -  Конечно, - сказал я, и при этом не солгал. На самом
деле после разговора с Маком я знал направление вряд ли хуже
самой  Женевьевы,  которая тоже не солгала.  Но,  во-первых,
нельзя было расписываться в неподобающей осведомленности,  а
во-вторых,  я  сызнова  убедился: при надлежащем  нажиме  из
Женевьевы Дрелль веревки можно вить.
     Это весьма обнадеживало.

                          Глава 18

      -  Погодите, Эрик! - перебил Мак. - Вы хотите сказать,
Рюйтеру  отводили  гораздо более скромную  роль,  нежели  мы
полагали сперва?
      -  В  общем, да, сэр. По крайности, не главную. Доводы
мои  звучали  вяло,  как оправдания нашкодившего  мальчишки:
окно  я действительно высадил, да не очень большое, и стекло
там  уже  было с трещинкой... Мак надолго смолк. Я вообразил
его физиономию, хмурящуюся в пятистах милях к юго-западу  от
красной  придорожной телефонной будки. Накануне  VW  пересек
долготу Вашингтона. Изрядный путь проделали, изрядный...
      -  Сомневаюсь, - раздался голос Мака. - Все  источники
уверяют:  Рюйтера  переправили через океан  исключительно  и
единственно ради того, чтобы выкрасть известные документы. А
Женевьева Дрелль послужила ему послушным и удобным  орудием,
не больше.
      Я наблюдал сквозь пыльное стекло за упомянутым удобным
орудием,   которое   сидело   в   запаркованном   поблизости
d.+l*a"  #%-%  и держало с дочерью военный совет,  пользуясь
временной  свободой от невыносимого Клевенджера.  Оставалось
утешаться  лестным  предположением, что персона  моя  служит
одним   из  основных  предметов  беседы.  Любопытно,  каковы
прочие?
      - Не уверен, сэр, что ваши сведения всецело правильны.
Крепко   подозреваю:  где-то  упущена  важная,  быть  может,
важнейшая подробность. Мелкая, незначащая с первого взгляда,
но служащая отмычкой ко всем загадкам... Кстати, не согласен
с тем, как представляли в докладах. Женевьеву Дрелль.
     - Сделайте милость, поясните.
      -  Мы исходили из аксиомы: дама свихнулась от любви  к
Рюйтеру  и пустилась во все тяжкие, дабы угодить и ублажить.
Но  могу поклясться: ни малейших признаков нежной страсти не
заметил.  Создается впечатление, что Ганса Рюйтера  какое-то
время  терпели  в качестве сопостельника, стремясь  насолить
провинившемуся мужу. В остальном он был Женевьеве совершенно
безразличен.  Гибель  Фентона  потрясла  миссис  Дрелль,   а
кончину   Ганса   еле   приметили.  Правда,   Ларри   служил
федеральным агентом...
     - Если Женевьевой Дрелль не движет неукротимая страсть,
будьте любезны предложить иное объяснение. Я поколебался.
      -  Какой-то хитрый шантаж. И столь хитрый, что  Дрелль
начинает  жужжать и вращаться при малейшем  прикосновении  к
нужной кнопке... Случайным прелюбодеянием, по крайней  мере,
так не запугаешь.
      -  Но  Рюйтер мертв, - заметил Мак. - И никаких кнопок
нажимать уже не способен. Тем не менее, женщина, по вашим же
словам, собирается продолжить и успешно завершить начатое.
     - Да, сэр. Так я думаю. Возможно, кнопку показали кому-
то  иному... А если даже нет? Ведь Женевьеве теперь и выбора
не оставлено, мы с вами позаботились об этом. Рядом неусыпно
бдит  окаянный убийца Клевенджер, стремящийся бежать вон  из
Канады,  а предпочтительно, - из Америки вообще. А  вдали  -
разъяренный,   опекаемый  правительством   супруг,   четверо
убитых,  суровые  законы... Допустим, Женевьева  не  убивала
сама.  Но если начнется следствие, она увязнет в бесконечных
допросах  навсегда.  И не забудьте, что  формально  бедолага
совершила государственную измену. Женевьеве поздно  идти  на
попятный.
     - Куда же идти?
      -  А  туда,  куда  собиралась бежать  из  гостиничного
номера,  да  наскочила на меня. Рюйтер  успел,  по-видимому,
рассказать   Пенелопе   вполне   достаточно.   А   переправу
подготовил с профессиональной дотошностью...
     Прочистив горло, я продолжил:
     - Кстати, как Рюйтер вообще проник в Соединенные Штаты?
Неведомо?  На