о
восхищаться   отпрысками  умеют  лишь  персонажи   идиотских
телевизионных   реклам.  А  любой  здоровый  человек   может
оказаться в подобные минуты на грани детоубийства. Я  и  сам
удушить готов был исчадие доктора Дрелля.
      Но  все же немного смутился, отверзая перед упомянутым
существом  входную  дверь,  ибо  кровать  осталась  во  всей
беспорядочной, соблазнительно-порочной красе. Подле кровати,
босая, растрепанная и расстегнутая, ждала Женевьева.
      Распущенность  наша выглядела тем отвратительней,  что
прелестное   создание  вошло  в  ночной  пижамке,   усеянной
мордочками  диснеевских зверушек, и лет ей (Пенелопе)  можно
было  дать  не пятнадцать, а все десять. Пенни,  внимательно
изучила   открывшийся   вид,  невозмутимо   приблизилась   к
Женевьеве и застегнула ей "молнию".
      -  У тебя стрелка по чулку ползет, мамочка, - сообщила
Пенелопа.
      -  У  меня  по  мозгам  едва стрелка  не  поползла!  -
процедила  Дженни. - Что стряслось? Неужели до  утра  нельзя
отложить?
      -  Нет!  -  встрепенулась Пенни. Покосилась  на  меня.
Видимо, нелюбезный прием заставил ребенка временно забыть  о
причине визита:
     - Человек... из тех... - выдавила она и смолкла.
       -   Продолжай.  Мистер  Клевенджер,  как   и   прочие
федеральные  агенты,  знает о Гансе.  Все,  или  почти  все.
Выкладывай.
      Изображать  негодование  и отрицать  принадлежность  к
специальным  службам я поленился. Вдобавок,  дело  и  впрямь
казалось безотлагательным.
      -  Ганс  пришел  с  добавочными распоряжениями...  как
условились... Ты уверена, что можно говорить? Дженни сделала
нетерпеливый жест:
      - Мистер Клевенджер не осел, милочка. И отлично понял,
для   чего  я  пришла.  Отвлекающий  маневр...  Скривившись,
Пенелопа сказала:
      - Хорош маневр. А волосы-то, волосы! Копна сена после.
бури.
      В  ее  тоне  слышалось презрение к неряшливым  забавам
взрослых.
      -  Прекрати  обсуждать мою внешность, -  сухо  сказала
Женевьева. - Итак, дорогая? Ганс явился по расписанию...
     - Да. Пришел господин Рюйтер. Сказал мне все, что... ты
знаешь,   все,   что  следует  сделать.  И   уже   собирался
откланяться,  когда  в  дверь  постучали.  Господин   Рюйтер
спрятался   в   шкафу.  Я  сделала  вид,  будто  просыпаюсь,
помедлила,  открыла.  Ввалился  один  из  двоих  федеральных
агентов...
     - Старший? - перебил я. - Джонстон?
       -  Да  нет,  молодой,  лысый.  Скелет  ходячий  Пенни
отвечала, не глядя в мою сторону.
     - Говорю: что угодно? Говорю: я одна, уже легла. Только
он,  кажется,  проследил,  как  вошел  господин  Рюйтер,  не
поверил ни словечку, ворвался... Пистолетом размахивал...  Я
c&  a-.  перепугалась.  А лысый начал  осматривать  комнату.
Повел  взглядом, а потом прицелился в шкаф и  велел  Рюйтеру
бросить оружие, и...
     - И что? - рявкнула Дженни.
     - Я не знаю.
     - Как не знаешь? - полюбопытствовал я.
      -  Просто н-не з-знаю! И п-пере... станьте орать  н-на
меня... в-вы оба! - Девочка была готова разрыдаться:
     - Агент не смотрел на меня, уставился на шкаф. Приказал
Рюйтеру  поднять  руки... а я выскользнула  вон  и  побежала
сюда.  К вам. Это все. Оба еще в номере. Иначе я увидела  бы
их, пока звала и стучалась.
      Фу ты, ну ты! Шах субъекту с помадой на платке носовом
и дурацким выражением на физиономии небритой! А рассуждать и
варианты рассчитывать недосуг - цейтнот намечается!
      Рассуждать,  впрочем, стоило. По сей день  я  принимал
нежные  взаимоотношения Женевьевы и Пенелопы как нечто  само
собою  разумеющееся. Теперь надлежало призадуматься. Участие
девчонки  в  игре,  где  я считал ее просто  пустой  фишкой,
оказалось  полной  и  примечательной  неожиданностью.   Черт
возьми!  А  кое-кто жалел невинное дитя, поневоле влипшее  в
передрягу, о которой не подозревает...
      Но  потом,  потом!  Сейчас важнее всего  было  другое.
Лелеемый  и  драгоценный Рюйтер, мой  красивый,  ублюдочный,
человекоубийственный  Рюйтер  угодил  в  когти  федеральному
агенту Ларри Фентону.
      О  чем  размышлял  последний, заявившись  к  семейству
Дрелль  во мраке ночи, можно лишь догадываться. Врываться  в
гостиничный  номер, не имея чудовищно сильной  "руки"  среди
канадских властей - а "руки" у Ларри наверняка не имелось, -
мог  лишь законченный, девяносто шестой пробы и чистой  воды
болван.  Ибо  здесь он числился частным лицом и  обязан  был
расхлебывать  заваренную  кашу. Впридачу,  Фентон,  по  всей
видимости,  не получил приказа вывести господина  Рюйтера  в
расход.  Подобные  задачи препоручаются одному-единственному
секретному заведению - тому, где числится я.
      Если  же  Фентон  собирался похитить Рюйтера  и  тайно
переправить   через  южную  границу,  какого,  спрашивается,
лешего  захватывать подопечного среди крупнейшего города,  в
крупнейшем  и  роскошнейшем из отелей? Темный  переулок  или
открытое  поле  неизмеримо  лучше  служат  подобным   целям.
Кстати,   возможно  поэтому  Рюйтер  и  рискнул  явиться   к
Пенелопе.  Не  рассчитывал  на столь  непроходимую  глупость
противника.
     Но раздумья побоку. Я столкнулся с весьма огорчительным
фактом:  Ганс  угодил  в переплет. Чек подписан,  сказал  по
телефону Мак. - А сумму проставите сами...

                          Глава 16

      Закатывать глаза, ломать руки и вопрошать,  как  быть,
Женевьева не стала. По крайности, со мною не советовалась.
      Проворно пошептавшись, мать и дочь ринулись к  выходу.
Пенни  бежала  рядом,  словно хорошо  вышколенный  щенок.  Я
!`.a(+ao   вдогонку.  Женщины  обернулись.  Две  пары   глаз
устремились  на меня с оценивающим, враждебным любопытством.
Оценка   не  вызывала  сомнений:  Дэйва  Клевенджера   сочли
неизбежным   злом,  помехой,  с  которой   либо   справиться
надлежит, либо...
      Я подумал, что придется еще плести правдоподобную ложь
касаемо своих грядущих действий.
      Ганса  недостаточно  было просто выручить.  Полагалось
убедить  его  в чистоте своих намерений. Равно как  и  милую
дамскую   парочку.  Еще  предстояло  обезвреживать   Маркуса
Джонстона, однако всякому овощу свое время, и тревожиться об
этом  загодя не стоило. Позвоню Маку, пусть подергает нужные
ниточки, добьется, чтобы Маркуса немедленно отозвали...
      А  сейчас  меня чрезвычайно заботил вопрос: под  каким
соусом скормить спасательную операцию - при условии, что она
боком не выйдет, - заинтересованным лицам? Ведь не станет же
частный   сыщик  Давид  Клевенджер  колошматить  федеральных
агентов ради бабенки, с которой и переспать не успел?  Сколь
просто  и  легко  убеждать Женевьеву, я уже  увидел.  А  еще
наличествовал   Рюйтер,  профессионал,  чей  здравый   смысл
наверняка    не    зависел    от    старомодного     чувства
благодарности...
      Дженни подбежала к своей двери, принялась нашаривать в
ридикюле  ключ,  вспомнила, что сама вручила  его  Пенелопе.
Скосилась   на   дочь.  Та  отрицательно  мотнула   головой.
Женевьева пожала плечами и постучалась.
      Безмолвие  воцарилось  полное. Затем  кто-то  повернул
изнутри   дверную   ручку  и  впустил  нас.   Первой   вошла
эскортируемая дочерью Женевьева, за ними обеими, на разумном
расстоянии, проследовал я.
      Мы  застали неприлично заурядную, можно сказать пошлую
сцену,  каким  только  и место во второсортных  кинофильмах.
Ганс  Рюйтер, импозантно-величественный в спортивном пиджаке
и отглаженных брюках, скучал подле распахнутого шкафа, держа
ладони,  поднятыми  кверху.  У ног  его  покоился  маленький
автоматический  пистолет - испанская игрушка,  из  тех,  чей
ствол  не  прячется  в  механизме  затвора,  а  выставляется
напоказ.
       Тонкий,   обнаженный  ствол  этих  систем  снабжается
нарезкой  для глушителя, каковой и торчал, где положено.  То
ли  Рюйтер  носил его постоянно, то ли наспех  привинтил  во
мраке шкафа - сказать было затруднительно.
      Сборище  профессионалов. Хотя  профессионалы  избегают
незаконных  и  уличающих устройств наподобие глушителя.  Во-
первых, вам становится неловко, стыдно, а зачастую и больно,
ежели  эту  штуку  обнаруживают при обыске,  во-вторых,  она
отнюдь  не делает выстрел совершенно бесшумным, а в-третьих,
перекрывает  мушку и не дозволяет взять хоть  сколько-нибудь
приемлемый прицел.
      Маленький, хитрый испанский пистолет говорил о Рюйтере
очень  много - и хорошего, и худого. Держался Ганс,  надобно
признать  по  чести, безукоризненно. Выглядел самоуверенным,
скучающим,  надменным. Единственно допустимый вид поведения,
когда  попадаете  в  похожую передрягу.  Противник  невольно
'  $c,k"  %bao: а что за карта у парня в рукаве? И  начинает
беспокоиться.
      Именно  такое  воздействие и оказывал  Ганс  на  Ларри
Фентона,  топтавшегося  поодаль с  револьвером  наизготовку.
Тощая  физиономия блестела от пота, и даже на бритой макушке
сверкали  капельки испарины. Левой рукой  он  дал  нам  знак
затворить  за  собою  дверь. А в правой держал  еле  заметно
вздрагивавший тридцативосьмикалиберный револьвер.
      -  Что  вы  творите в моей комнате? - гневно  спросила
Дженни. - Кем бы ни были, вы не имеете права являться  ночью
до  полусмерти  пугать неповинную девочку,  грозить  моим...
друзьям! Уберите дурацкую пушку вон, и...
     - Заткнитесь, - раздраженно перебил Фентон.
     - Да вы понимаете?..
     - Закройте рот.
     Дженни играла довольно хорошо, но слегка перебарщивала.
Я  уже  знал  ее  актерские способности и не  сомневался:  о
преувеличенном  гневе  договорились во  время  полуминутного
перешептывания с Пенелопой. Дого ворились ли о чем-то ином -
оставалось  выяснить.  Меня гораздо  больше  занимал  сейчас
Ларри Фентон.
      Заговорил он срывающимся от волнения голосом,  но  уже
обретал  нужную  самоуверенность. И даже на мгновение  отвел
глаза от Рюйтера:
     - Я надеялся, что вы придете, Клевенджер, - сказал он с
чувством.  Парень, похоже, позабыл, что мы не пили  братской
чаши,  и  не клялись в обоюдной дружбе до гроба... -  Только
поэтому  не  дал  девчонке удрать. О да,  голубушка,  я  все
прекрасно приметил. И понял: ты бежишь за маменькой, а она -
у  американского частного детектива. Дружная семейка, ничего
не скажу. Помогите, Клевенджер.
      Говорил он почти небрежно, однако глаза, шнырявшие  от
Ганса  ко  мне  и наоборот, молили: пособи, а я торжественно
извинюсь, на колени стану, челом ударю - только потом, когда
выберемся  отсюда подобру-поздорову... Что  ж,  парня  можно
было  и  понять. Комната битком набита врагами, единственный
возможный союзник - я.
     - Чем же помочь, amigo?
      -  Подберите  вон тот пистолет. И подержите  гостя  на
мушке,  покуда  я  вытрясу из женщин  кой-какие  сведения...
Осторожно, между нами не суйтесь! Парень хитер и опытен.
      Я  даже не огрызнулся, хотя отнимал оружие у хитрых  и
опытных  парней, когда Фентон еще отнимал конфеты у младшего
братишки.  Или сестренки. Если таковые имелись.  Я  попросту
приблизился  к  Рюйтеру по всем правилам, поглядел  в  упор.
Пистолет  покоился подле самых ног пленника. И  сторониться,
чтобы я поднял его, Ганс де собирался.
     - Когда скажу, - процедил я, - сдвинешься влево на пол-
ярда,  иначе ударю носком ботинка в пах. А ежели  сдвинешься
на  пол-ярда  и один дюйм - ударю дважды. Еще и  стволом  по
голове добавлю... Готов? Отступай!
      Дженни,  разумеется, пристально изучала меня,  обнимая
дочь  за  плечи.  Но  о миссис Дрелль я  задумывался  меньше
всего.  Стоя  спиною  к  Ларри, осыпая  Ганса  раздраженными
c#`.'  ,(,  я незаметно подмигнул немцу. Величайшей  заботой
моей  был  господин Рюйтер, и следовало втемяшить  ему,  что
рядом  -  не враг, а помощник. Иначе Ганс мог испортить  всю
затею, коль скоро начнутся решительные действия.
      Затею, правда, мог испортить кто угодно, и все  же  из
них  троих Рюйтер был самым опытным и опасным. Я увидел, что
глаза  его  еле  заметно расширились. Я  подмигнул  опять  и
угрожающе шагнул вперед.
     Рюйтер пожал плечами и подался в сторону.
      Подобрав пистолет с глушителем, я проверил обойму и не
обнаружил  никаких неполадок. И обзавелся  достаточно  тихим
огнестрельным приспособлением. Оставалось лишь  развернуться
и  выпалить.  Единственное средство урезонить возбужденность
сопляка с револьвером.
      Я  знал это и знал, что застигну зеленого, безмозглого
Ларри врасплох, и понимал, что именно этого и потребовал  бы
Мак  и приветствовал бы мой поступок - во всяком случае,  не
осудил. Я получил предварительное прощение любых грехов.
      Но  пистолет  по-прежнему был  величиною  неизвестной.
Только  в  кино возможно поднять первый попавшийся  ствол  и
лихо  гасить  свечи либо тузов простреливать  на  расстоянии
пятидесяти ярдов. Правда, Рюйтер - профессионал и навряд  ли
пользуется пистолетом, у которого большой разброс  или  иной
недостаток.
     Я медлил недопустимо и сам сознавал это, Всего смешнее,
жалел  Фентона.  Бедный межеумок доверился мне  всецело.  Он
колотил  меня  по челюсти, пинал в ребра, но теперь  уповал,
что  я  -  честный американец и не подведу его  перед  лицом
общего  противника. Впору было самому застрелиться от злости
на  собственное слюнтяйство, но я не мог - повторяю, не  мог
проделать  отверстие  в безмозглом фентоновском  черепе,  не
испробовав для начала менее радикальных методов.
      В  конце концов, успокоил я служебную совесть,  передо
мной  не закаленный знаток, вроде Маркуса Джонстона. И, если
подобраться  поближе,  можно  слегка  пришибить  Ларри,   не
причиняя серьезных увечий... Отпустив затвор, я прицелился в
Ганса.
     - О`кей! - объявил я, безотрывно глядя в глаза немцу. -
О парне позаботились. Шевельнется - изрешечу.
     И вновь подмигнул.
     Ганс ответил микроскопическим кивком, давая понять, что
понял,  уяснил, уразумел. Ни на секунду не обольщаясь мыслью
о   возникшем   двустороннем  соглашении,  стоило   все   же
рассчитывать  на  выдержку  Рюйтера.  Он  посмотрит,   какую
предлагают помощь - тем паче, что предлагают задаром.
      Созерцая немца, я не мог не вспоминать мертвую девушку
в  гостинице "Лосиная Голова" и не думать о поставленном  на
боевой   взвод,  направленном  в  брюхо  Рюйтеру   испанском
пистолете  с  глушителем. Но Мак настрого велел оберегать  и
холить  Ганса. Личная ненависть не учитывается,  утолять  ее
возбраняется, говаривал он еще в дни войны.
     - Так-с, миссис Дрелль! - зашипел где-то за моею спиной
Ларри Фентон. - Пожалуйте в это вот креслице!
      Я чуток подвинулся - так, чтобы и Рюйтера видеть, и за
a.!kb(o,( краешком глаза наблюдать. Это, во-первых, казалось
движением естественным, а во-вторых, на пару футов сократило
расстояние до Ларри.
     Женевьева поколебалась и села в указанное кресло. Пенни
шагнула ей вослед.
      -  Нет  уж,  девочка,  - процедил  Фентон.  -  Ты  уж,
пожалуйста, не бегай. Повернись к дяде спинкой. Сомкни  руки
позади.
      Мгновение-другое  Ларри примеривался,  потом  внезапно
ухватил Пенелопино запястье, вздернул к лопаткам, держа юную
особу  за  подбородок,  не давая согнуться.  Пенни  завопила
благим матом. Дженни охнула, попыталась вскочить, но тут  же
осела.
     Ибо Фентон отпустил физиономию прыткой девицы, выдернул
из-за пояса револьвер, приставил к виску Пенелопы.
        Я    изобразил   негодующее   восклицание,    сделал
непроизвольный,   хорошо   рассчитанный   шаг   в    сторону
федерального агента и выиграл еще два фута.
     - Эй, парень, ты спятил?
     - Не вмешивайся! Следи за пленным! И не вмешивайся!
     Голос Фентона звенел истерикой.
      - Миссис Дрелль, мы устали гоняться за нужной вещью. И
не  выпустим из Канады ни ее, ни вас, ни вашу дочь, ни этого
красавца! И вы сию минуту скажете, куда переслали эту  вещь.
Иначе  услышите,  как трещит переломленная ключица.  Ключица
этой  девки!  Мы  устали играть в сыщики-разбойники,  миссис
Дрелль!
      Дженни  облизнула  губы. Веснушки на  побелевшем  лице
проступили еще ярче.
      -  Мы? - выдохнула она. - Где ваш напарник? Он ведает,
что вы здесь вытворяете? Ларри еле заметно вздрогнул.
       -  Не  ваше  дело.  Мистер  Джонстон  связывается   с
Вашингтоном. А я действую своими способами.
      Что ж, не впервые молодой и глупый агент пускается  во
все  тяжкие, дабы в отсутствие старшего стяжать  себе  лавры
героя... Сплошь и рядом он числится героем посмертно. Причем
героем тупоголовым.
      Я  выиграл  еще три дюйма, но Фентон уже метнул  через
плечо    беспокойный,   подозрительный   взгляд.    Пришлось
остановиться.
     - Будешь говорить?!
      Выбор  у Ларри действительно был невелик. Или  успешно
сыграть до конца, или оказаться четвертованным, когда Маркус
возвратится и узнает о подвигах помощничка.
      -  Ну-ка, малышка, пожалуйся маме! Сейчас еще  больнее
сделаю... Пенни взвыла:
      -  0-о-о-ой! Мама-а-а! Скажи ему! Пожалуйста!  Ой,  не
могу... А-а-ай!
      Теперь уж я прикидывал, как пристрелить Фентона  и  не
положить Пенелопу той же пулей. Верный шанс уже упущен -  по
сентиментальной  и  премерзостной глупости.  Наверно,  Ларри
почуял неладное. Он опять посмотрел на меня, ослабил хватку,
Пенелопа  умудрилась  вырвать запястье,  шлепнуться,  обеими
руками ухватить федерального агента за колени.
     И тут уж, как говорится, пошли клочки по закоулочкам...
      Все приключилось молниеносно, а показалось неспешным и
плавным, точно замедленная киносъемка или схватка под водой.
     Ганс выхватил из кармана что-то плоское, Ларри сражался
с  Пенелопой,  повисшей  на  нем,  точно  пиявка,  Женевьева
вскочила  с  кресла и кинулась - отнюдь не на  Ларри,  а  на
вашего покорного слугу. Чего-то в подобном ключе я и ждал, а
посему и не дал застичь себя совершенно врасплох.
      В  руке Рюйтера очутилась пачка сигарет, которую  Ганс
направил  на  Фентона.  Ларри наконец-то  сообразил  ударить
Пенелопу коленом в лицо, высвободился, вскинул револьвер,  а
я   замешкался   на  долю  секунды,  уклоняясь   от   прыжка
Женевьевы...
       Осмелюсь  предположить,  что  все  же  умудрился   бы
поправить  положение  при  помощи своего,  хорошо  знакомого
револьвера.   Но  испанская  модель  явно  страдала   манией
величия:  возомнила  себя зенитной пушкой.  Выстрел  хлопнул
громко  -  точно шампанское откупорили, - и  со  стенки  над
головою Фентона брызнула штукатурка.
      Я  разом снизил прицел и вновь нажал на гашетку, разом
отправив  Ларри  Фентона в блаженные  охотничьи  угодья,  но
тридцативосьмикалиберный зверь успел рявкнуть раньше.
      Единственный  выстрел сопляка был отменно  хорош.  Или
очень  плох  -  это  зависит  исключительно  от  взгляда  на
случившееся.
      Ганс  Рюйтер,  вверенный  моему  неусыпному  попечению
Маком,  человек,  чью  шкуру  мне  вменялось  в  обязанность
всемерно  и тщательно оберегать, сполз по стене и  сидел  на
полу, изучая неведомые дали остановившимся взором. Рубаха  и
спортивный пиджак набухали кровью.
      Не знаю, что и как пытался он совершить своими хитрыми
сигаретами,  но точно знаю: когда я подошел и склонился  над
Рюйтером, немец был уже мертвее мертвого.

                          Глава 17

       Целую  минуту  я  стоял,  прижавшись  ухом  к  двери,
прислушиваясь,  не  раздастся ли  торопливая  приближающаяся
поступь. Если кто-нибудь в пределах слышимости еще не уснул,
нам  надлежало угомониться и смирнехонько поджидать полицию.
Обо  всем прочем - и о нас в том числе - полиция позаботится
сама...
     Но если вокруг уже видели десятый - или хотя бы первый,
-  сон,  оставалась надежда улизнуть безнаказанно.  Человек,
пробуженный  резким,  непонятным  звуком,  либо   немедленно
смыкает  глаза  опять,  либо  решает:  у  кого-то  на  улице
барахлит   выхлопная  труба  автомобиля.  В  любом   случае,
постояльцы, разбредшиеся по номерам незнакомой гостиницы,  в
незнакомом  городе, а то и в чужой стране, едва  ли  зададу