птицееда я не отшвырнул  бы  со  столь
похвальным   проворством.  Казалось,  кожа   правой   ладони
отваливается  лоскутьями, но скорее  всего  это  было  игрой
воображения. Глядеть и проверять я не решался. Внимание  мое
полностью причиталось Ноэмини.
      - Бегом, ирландочка! Возьми ключи, раскрой багажник  -
он  спереди!  Там  канистра питьевой  воды!  Скорей  неси  к
водительскому окну, облей мою руку, обмой!
     Руку я высунул заранее и пол-минуты спустя ощутил струю
холодной  живительной влаги. Пошевелил пальцами.  Недостачи,
похоже, не отмечалось.
      - Кажется, смыла полностью! - крикнула Дженни. - Там и
было-то немножко, все впиталось в платок!
      -  В  бывший  платок, - ответил я. - В  природе  стало
меньше одним кусочком хлопковой ткани.
      Втянув  ладонь в машину, я провел по ней пальцами  уже
спокойнее.  Пара  волдырей  возникла,  однако  иного  ущерба
здоровье мое не понесло.
     - Скобки снимаются легко? - полюбопытствовал я. Ноэминь
ограничилась кивком.
       -   Тогда  снимай.  Очень  медленно.  Избавишься   от
проволочных   заграждений  во  рту  -  разом  подобреешь   и
успокоишься...
       Миниатюрная,   тоненькая,  она  и  впрямь   выглядела
красивой.  Теми  же словами, впрочем, я  мог  бы  описать  и
песчаную  эфу.  Я  припомнил, во  что  превратился  покойный
Грегори.  И смерть Ганса Рюйтера, вероятно, приключилась  по
намеренному   недосмотру  подчиненной.   Уж   управиться   с
молокососом Фентоном Ноэминь сумела бы! Но Рюйтер наорал  на
нее,  отчитал,  поставил  на место. Полагаю,  она  позволила
убить начальника, дабы самой воцариться на его престоле.  По
крайней мере, не исключаю этого.
     - Давай подумаем сызнова, крошка. Стало быть, я напрочь
не нужен, и о сделке речи не идет?
       Ноэминь   посмотрела  на  меня,  перевела  глаза   на
стеклянный пистолетик. Медленно улыбнулась.
     - Как вы находчивы, мистер Клевенджер!
      -  И как полезен, - подхватил я. - И как хочу улизнуть
из  Канады! Заплатят немного - буду рад. И, между прочим,  я
не алчный субъект. Заключаем сделку, Ноэминь?
       Стоявшая   подле   фольксвагена  Дженни   взвыла   от
негодования.  Черт с нею. Роль свою миссис  Дрелль  отыграла
полностью. На сцене оставались лишь Ноэминь и я.
      Улыбка  девушки  растянулась шире. Обнаружились  злые,
исключительно ровные, не скрытые стальными скобками зубы.
      -  Согласна.  Заключаем сделку... Дэйв. И  я  совершил
величайший   подвиг   своей   жизни.   Сделал   ход,   самый
рискованный, самый безрассудный и самый выигрышный.
      Перевернул  на  сто  восемьдесят градусов  проклятущий
кислотный пистолетишко и вручил его Ноэмини рукоятью вперед.

                          Глава 20

      Мы с Дженни поджидали Ноэминь б машине, припаркованной
у   одинокого   универсального  магазина  посреди   городка,
названного  в  честь святого - запамятовал,  какого  именно.
Нам,  пожалуй, устраивали обычнейшую проверку. Если послушно
дождемся - докажем свою преданность. Если снимемся и  укатим
-  докажем  противоположное, и Ноэминь ринется  к  ближайшей
телефонной  будке,  дабы подготовить надлежащую  встречу  во
Французской  Гавани либо Инвернессе. Правда, это  отнюдь  не
исключалось  при  любом  обороте  дел.  К  этому,  сообразно
простейшей логике, следовало готовиться заранее.
     Дженни шевельнулась.
     - Дэйв...
     - А, ирландочка?
     - Ты же не... Ты ведь не можешь верить ей!
      Я  скосился  на спутницу. Для женщины, тридцать  шесть
часов  по  сути не сбрасывавшей платья - лишь  на  короткое,
незначительное  время,  -  она выглядела  вполне  пристойно,
свежо  и привлекательно. Я чувствовал огромное облегчение  -
теперь,  когда  не приписывал ей убийство  Грегори  и  Элен.
Когда  не  было  дальнейшего резона мысленно честить  миссис
Дрелль   сернокислотной   и  цианисто-калиевой...   Впрочем,
химические эпитеты не особенно с нею и вязались.
      Материнским  чувством,  подумал  я,  поведение  Дженни
объясняется  полностью. Можно было даже мозгами раскинуть  и
привлечь миссис Дрелль на свою сторону. Союзницей заручиться
на случай развязки... Я невольно осклабился.
      Искушение было слишком велико. В нашем деле  постоянно
совершают естественную ошибку, опасаясь довериться человеку,
от  помощи  которого может зависеть вопрос жизни  и  смерти.
Допускать подобную оплошность сейчас было бы неразумно. А  с
другой  стороны, я получил приказ. И секретность преобладала
надо всеми прочими соображениями.
      Я  не смел доверяться никому. И не мог выложить миссис
Дрелль  даже крупицу правды. А убеждать эту женщину ложью  и
пытаться не стоило.
       Вдобавок,  наличествовало  противоборство  интересов.
Женевьеву   пуще   всего  на  свете  заботила   безопасность
захваченной  противником  дочери.  Мне  же  велели   нещадно
жертвовать  любыми  некстати  подвернувшимися  девицами,   а
Пенелопу Дрелль разрешили придушить собственноручно.
     В качестве Дэвида Клевенджера я произнес:
      -  Выбирать не доводится. Кто вытащит меня из навозной
кучи? Ты, ирландочка?
      -  Ноэминь  - лютое, неимоверное чудовище,  -  сказала
Дженни.   -   Ты   представить  не   можешь,   каково   было
путешествовать  с нею вместе, спать в одном прицепе,  делать
вид,  будто  она   - моя дочь... Господи, прости!  Родись  у
меня  такая  дочь  -  вытряхнула бы на пол  из  колыбели  да
растоптала, как тарантула!
      -  Одобряю, - хмыкнул я. - А что с Пенни? С  настоящей
Пенни?
     Лицо Женевьевы переменилось.
      -  Ее  где-то прячут. Увели от меня две недели  назад.
Nтдали   супружеской  чете  -  злобное,  крикливое  мужичье,
фермеры.   Больше  ничего  не  знаю.  И  схожу  с   ума   от
беспокойства,  Дэйв! Пенелопа - необычный  подросток.  Очень
умная,   одаренная,  застенчивая.  Прилежная...  Не  слишком
красивая,  признаю, - но ужасно милая... Да  разве  могла  я
оставить  ее  дома, с этим ученым остолопом,  который  двумя
руками не в состоянии сыскать в темноте собственную задницу!
Которому совершенно плевать на дочку! Вот и забрала с собой.
И  ошиблась...  Наверное,  росла в  тепличных  условиях.  Не
представляла, с кем и с чем столкнусь. Дэйв...
     - Да?
      -  Ты  постараешься помочь? Ганс обещал  позвонить  по
телефону,  когда  получит бумаги, и сказать,  чтобы  девочку
выпустили...  Если  бумаги окажутся в порядке...  И  Ноэминь
тоже  знает  номер.  Может,  убедишь  ее...  О,  Боже!   Эта
маленькая погань идет сюда!
      Пари  держу, накупила вещей для себя одной,  а  мне  и
платочка не взяла...
      Дженни  заволновалась, потом сделала  явное  усилие  и
быстро шепнула:
      - Дэйв, я обязана предупредить! Не слишком рассчитывай
на бандероль в Инвернессе! Я чуть не подпрыгнул:
     - И что сей сон означает?
       Женевьева  замотала  головой.  Приблизилась  Ноэминь,
тащившая  под  мышкой  объемистый  сверток,  выглядевшая   в
голубом  свитере,  белой  блузке и  солнечном  свете  просто
хорошенькой безобидной девушкой.
      -  Сейчас  нельзя, - шепнула Дженни. - Будь начеку!  Я
тебя спасаю. Помоги спасти Пенелопу!
     - Хорошо, постараюсь.
      Отвечал  я  машинально. Я гадал,  что  хотела  сказать
Женевьева и что за бомба или пакость может скрываться внутри
бандероли.  И вообще, дошла она по назначению, эта  окаянная
бандероль?..  Но  всякому овощу и всякому беспокойству  свое
время.  Как  это?  "Довлеет дневи  злоба  его..."  Доставало
немедленных забот, и брать их взаймы у будущего не стоило.
      Я  склонился вперед, позволяя Ноэмини протиснуться  на
заднее сиденье фольксвагена.
      -  Знаешь,  -  возвестила Ноэминь жизнерадостно,  -  в
паскудном городишке джинсами не торгуют! Преступники, чистой
воды преступники! Ладно, Дэйв, трогай. Возле первой попутной
рощицы  остановись.  Хочу переодеться,  не  то  арестуют  за
прогул занятий в школе...
     Ноэминь болтала без умолку, смеялась, отпускала шутки -
более или менее дурацкие. Слушая хрупкую, задорную особу,  и
заподозрить нельзя было, что она совершила убийство - и,  по
всей видимости, не первое.
      У  маленького  соснового леса  я  свернул  на  боковой
проселок, затормозил, выключил двигатель.
     - Ваша костюмерная, мадемуазель, - объявил я церемонно,
выбрался вон из машины, откинул водительское сиденье:
     - Пожалуйте.
     - Пойдем-ка вместе, Дэйв. Надо поговорить.
     - Пойдем.
      -  Вытащи  ключ  зажигания. Не то  дражайшая  маменька
вздумает, чего доброго, прикарманить общий автомобиль.
     Я послушался разумного совета и зашагал вослед Ноэмини.
Девушка  отошла недалеко - так, чтобы не терять  фольксваген
из  виду.  И самой покрасоваться перед ненавистной  женщиной
постарше.  Положила пакет на сухую хвойную подстилку,  стала
ко мне спиной.
     - "Молнию" расстегни-ка! Ты, говорят, мастак раздевать!
     - Рады стараться...
      Змейка  взвизгнула,  а я не без  грусти  подумал,  что
превращается  в  профессионального  дамского  разоблачителя.
Раньше  я  хотя бы занимался этим обысков ради.  Но  теперь,
похоже,  подрядился  прислуживать  вражеским  лазутчицам.  И
безвозмездно, между прочим...
     - Что, нравлюсь? - жеманно полюбопытствовала Ноэминь. -
Как насчет маменьки дражайшей? Хороша в постели?
     - Ты, чертовка, сама помешала проверить.
      - Поверь, это мокрая курица. Все равно перепугалась бы
в последний миг и пошла на попятный...
      Ноэминь скинула джемпер, уронила юбку, сбросила туфли,
в  два  приема  сдернула  чулки. Осталась  лишь  в  узеньких
трусиках  и чудовищно маленьком и тугом лифчике. От которого
избавилась тотчас.
     - Фу-у-у! - вздохнула девица с невыразимым облегчением.
-  Теперь возможно дышать... И кусок проглотить без помех...
Никогда  не  пытался  питаться,  намотав  на  зубы  полфунта
нержавеющей проволоки? Достань-ка новый лифчик.  Если  опять
приведется  замещать  сопливую  девчонку,  та,  надеюсь,  не
окажется плоскогрудой воблой... Дэйв?
     - Ага?
     - Я тебе нравлюсь?
     - Понятия не имею.
     - Ох и дурень! - расхохоталась Ноэминь. - Ладно, мы еще
всласть   позабавимся,  когда  сбудем  с   рук   ненаглядную
маменьку.  Дай  только убедиться, что Дженни все  обустроила
как  надо,  свиньи  не  подложила... С  нее  сталось  бы!  Я
позвонила во Французскую Гавань. Гастону Мюйру.
     - Мюйру? - предусмотрительно переспросил отвлекшийся на
мгновение Клевенджер.
      - Так зовут нашего человека. Гастон Мюйр. И велела ему
дожидаться двух пассажиров. Понимаешь, Двух.
     Изображать благородное возмущение было и не время, и не
место.  Не  следовало также осведомляться,  куда  направится
Гастон  Мюйр  со своими двумя пассажирами. Я просто  плечами
пожал.
      - Ну и прекрасно. Прошу лишь позаботиться, чтобы одним
из   пассажиров  оказался  отпрыск  матушки  Клевенджер.  Не
вздумай  выкинуть  нежданный фортель,  золотце.  Я  ведь  не
позавчера на свет появился.
     Ноэминь одобряюще улыбнулась:
      -  Какой  длинный, тощий и подозрительный субъект!  Не
волнуйся,   милый.   Мы  развлечемся   на   борту,   обещаю.
Развлечемся раз, и другой, и десять раз, и сто раз...
       -  Ты  что,  кругосветное  путешествие  затеваешь?  -
.a"%$.,(+ao я не без ехидства.
     - А ты по десять раз на дню разве не умеешь?
      Ценю ядовитые ответы на едкие вопросы, а потому настал
мой черед хмыкнуть с одобрением.
      Вручив  Ноэмини темную клетчатую рубашку, пару  черных
обтягивающих панталон, я завершил службу гардеробщиком. Пару
сандалий девица надела без посторонней помощи.
       Мы   возвратились  к  VW,  где  восседала  скучающая,
равнодушная  и чем-то немного расстроенная Дженни.  Славное,
веснушчатое,   тридцатилетнее  лицо  ничего   не   выражало.
Разумеется,  ирландочка на обратила внимания на состоявшийся
под   самым  ее  носом  стриптиз,  учиненный  сернокислотной
Ноэминью в мою честь.
      Четырнадцатью часами позже мы въехали в Инвернесс,  не
повстречав  по дороге ни единого полицейского.  С  канадских
шоссе  блюстителей  порядка точно метлою  смело  -  всех  до
единого. Кажется, Мак не пожалел усилий...

                          Глава 21

      Сперва,  разумеется, понадобилось набраться  терпения,
ибо прибыли мы затемно, и почтамту полагалось открыться лишь
несколькими  часами позднее. Но уж потом все  пошло  как  по
маслу.  Мы  очутились у окошечка выдачи раньше всех.  Дженни
объявила служащему ложное имя и повернулась к нам,  держа  в
руке   прямоугольный  перевязанный  крест-накрест   бечевкой
пакет.
      Ноэминь и я провожали ее до фольксвагена подобно  паре
телохранителей.  Внутри машины девица  буквально  вырвала  у
Дженни бандероль, шлепнулась на заднее сиденье.
     - На главной улице, у бензоколонки, я видела телефон, -
сообщила  она  возбужденно. - Езжай прямиком  туда,  пока  я
проверю, что нам подарила дражайшая матушка. Ух, черт! Ну  и
перетянула!  Боялась, бумаги ускачут, а?  Передай-ка  ножик,
Дэйв.
      -  Если требуется мой ножик, - отозвался я, сворачивая
вправо,  -  бери  сама.  Только  сначала  позови  на  помощь
полдесятка дюжих приятелей. У тебя очень славный пистолет. У
меня - любимый и ненаглядный нож. И каждому - свое.
     Ноэминь раздраженно фыркнула:
     - Хорошо, сам открывай, чтоб тебе!
      Притормозив  подле  телефонной будки,  я  взял  пакет,
чиркнул  клинком  по  бечеве,  разрезал  обертку.   Из   рук
покорного слуги бандероль выхватили еще проворней и  грубее,
чем у Дженни.
      Раздался  глубокий, радостный вздох. Я  обернулся,  но
узрел  только  большую  красную  печать  и  огромный  штамп,
"Совершенно секретно". Впору было радостно вздохнуть самому.
      -  Полицейский  приближается,  -  невозмутимо  заявила
Дженни.
     Две пары глаз - моя и девкина - устремились в указанном
направлении.  По  улице  шагал в нашу сторону  всамделишный,
взаправдашний,  несомненный  страж  закона.  И  не  плюгавый
провинциальный   фараон,   а  бравый   федеральный   сержант
Jоролевской Конной... Лошади я, правда, не приметил.
      Сержант  не  казался  человеком,  преследующим  убийц,
однако   Ноэминь  принялась  поспешно  завязывать  папку   и
пропихивать ее под сиденье.
     - Чего ты ждешь? - зашипела она. - Улепетываем!
     - Безусловно, - откликнулся я. - Рванем с места на всех
парусах! Для пущей важности потопим парня бортовым залпом  в
три  плевка. Уж тогда он как пить дать не обратит на  машину
внимания... Иди, звони, Мата Хари.
      Сержант, разумеется, мирно свернул в небольшое кафе  и
пропал  из  виду. Ноэминъ шмыгнула вон - прихватив  папку  с
собою,  влетела в будку, завертела диском. Покуда  она  вела
гнусные  беседы  с далекими соучастниками.  я  посмотрел  на
Дженни.
      -  Ирландочка, выкладывай честно и быстро:  что  не  в
порядке с бандеролью?
     Дженни замотала головой:
      -  Ничего, ничего! Ты не понял меня... Куда  она,  по-
твоему, звонит?
      -  Вероятно, субъекту по имени Гастон Мюйр, - уведомил
я. - Предмет разговора угадываю, но все же боюсь ошибиться и
оклеветать нежное создание понапрасну...
        Дженни   изучающе   глядела   мне   в   глаза.    Но
безмолвствовала.  Минуту  спустя  возвратилась  Ноэминь.   Я
привычно склонился к рулю, пропустил ее.
      -  Скорее  к  побережью,  -  сказала  девушка.  -  Где
сворачивать - укажу.
     - Слушаюсь!
     За городской чертой мы понеслись вдоль океанской глади,
простиравшейся  по левую руку. Впрочем, если  верить  карте,
это  был Залив Св. Лаврентия, и настоящий океан лежал далеко
за  его  пределами,  к северо-востоку, но подобное  изобилие
соленой  воды весьма впечатлило вашего покорного и  наивного
слугу,  выросшего  и заматеревшего среди  засушливых  земель
Новой Мексики.
     Дженни дышала глубоко и прерывисто.
      -  Как это прекрасно! - сказала она. - И какое грозное
величие!  Всегда  робела  у моря, думала:  что  затаилось  в
глубине?
       -   Рыбы,   -  ответил  я.  -  Устрицы.  И   косточки
утопленников.
      -  Следи за дорогой! - окрысилась Ноэминь. -  Еще  две
мили едем по шоссе, потом сворачиваем.
      Так  и  сделали.  Мимо проносились покинутые  угольные
шахты,   потом  асфальт  сменился  гравием,  гравий  уступил
укатанной земле проселка, и мы затормозили в негустом  лесу,
неподалеку от еще одной шахты - заброшенной, подобно прочим.
      Специалист,  пожалуй, определил бы с первого  взгляда,
что  именно здесь добывали: золото, серебро, медь или уголь.
Но  я  между  шахтами различия не делаю, все они  одинаковы.
Покинутые   дыры   немеряной  глубины,   пещеры,   устланные
проржавевшими рельсами, по которым встарь шныряли  пустые  и
полные вагонетки, лабиринты, изобилующие ржавыми лебедками и
прочей подобной дрянью.
     Все заброшенные шахты похожи друг на друга. Ибо все они
навязчиво   и   неизменно  вызывают  у   меня   мысль:   вот
великолепное, несравненное местечко, чтобы спрятать убитого!
А  предполагать,  будто  неведомый  Гастон  Мюйр  и  Ноэминь
рассуждают  на  иной  лад,  означало  бы  отказывать  им   в
простейшей,  зачаточной сообразительности.  Что  было  бы  и
несправедливо с моей стороны, и безрассудно...
      Цель  приезда в эту глушь сомнению не подлежала.  Беда
заключалась  в  том, что я ничего особого поделать  не  мог.
Посылку  следовало отправить по назначению  любой  ценой,  а
почтовый   голубок  остался  один-одинешенек.   Беречь   его
полагалось...  Ганс  погиб, Гастон Мюйр  числился  величиной
неизвестной.
      Чувство  самосохранения  развито  у  меня  в  обычной,
присущей  любому человеку степени, однако платят нам  отнюдь
не за то, чтобы мы лелеяли свои шкуры - хотя это и считается
допустимым. Иногда.
      Главной задачей считалось определить бандероль на борт
лодки  или  яхты, или катера. И дозволить Мюйру  невозбранно
улизнуть. Посему оставалось только смирнехонько восседать  в
машине и терпеливо ждать, покуда треснут по голове, прирежут
или пристрелят.
      Миновали,  казалось, века. Должно быть, Ноэминь  и  ее
приятель рассчитывали, что я усну, проведя за баранкой  чуть
ли  не  сутки  кряду. Некоторое время я  обдумывал  и  такую
возможность,  однако частный детектив Дэвид Клевенджер  едва
ли позволил бы себе захрапеть при подобных обстоятельствах.
     Дженни, впрочем, свернулась калачиком и закрыла глаза.
       Боясь  не  выдержать  и  последовать  ее  примеру,  я
выбрался,   размялся,  устроился  на  поваленном   трухлявом
стволе.  Ноэминь вышла следом, принялась беззаботно чирикать
о   том   и  о  сем,  и  я  сделал  разумный  вывод:   сзади
приближаются.
      Лишь бы Мюйр оказался хорошим моряком! Ибо следопыт  и
охотник  из  него получился никудышный. Добрых пол-минуты  я
слышал  потрескивание  сухих  веток  и  шелест  прошлогодней
листвы... Ежели по волнам движется столь же умело, залив его
лодчонке навряд ли удастся покинуть.
      Дженни зашевелилась, подняла голову, поглядела на меня
-  обе дверцы оставались нараспашку, дабы проветрить кабину,
- вскрикнула. Благодарение Богу, запоздала!
     Револьверное дуло уже дотронулось до моего затылка.
      Мюйр  -  коль  скоро явился Мюйр,  -  обладал  густым,
низким, приятным баритоном.
      -  Замрите,  мистер Клевенджер. Ноэминь, ты  упоминала
нож. Отбери перышко, потом проследи за женщиной.
      Я  прилежно  вздрогнул,  точно  застигнутый  врасплох.
Подскочившая  Ноэминь сунула руку мне  в  карман,  выхватила
складной  клинок,  устремилась к Женевьеве  -  ни  дать,  ни
взять,   пушистый  славный  котенок,  узревший  беззащитного
птенца...
      Ноэминь  спрятала  оружие  холодное,  извлекла  орудие
сернокислотное,   сдернула   со   ствола   предохранительный
колпачок, направила пистолет на Дженни.
      Положение  делалось очевидным, и  ни  один  агент,  не
страдающий  хроническим  слабоумием,  не  усомнился   бы   в
грядущих   последствиях.  Но  Дэвид  Клевенджер  гением   не
считался.
      -  Эй, в чем дело? - гневно вопросил я. - Вер