...
      Долго  разыскивать не пришлось. Чудный флакон салатной
приправы  бросался в глаза тотчас, ибо соусы не закупоривают
притертой стеклянной пробкой. Да и прозрачный соус - явление
редкостное.
      Я разглядывал бутылочку с неподдельным, огорчением. Я-
то   начинал   сомневаться:   вдруг   Женевьева   Дрелль   -
действительно  хорошенькая, бесстыдно обманутая,  неповинная
простушка?..  Стоило,  пожалуй,  на  всякий  случай   вылить
*(a+.bc  вон и заменить безобидной водой из умывальника,  но
это  значило бы насторожить подопечную - именно тогда, когда
забрезжили первые проблески возможного успеха.
     Некоторое время я рассуждал: а не разбавить ли кислоту,
не ослабить ли ее чудовищное воздействие? К сожалению, химик
из меня отвратительный. Не помню даже, что вливается во что:
кислота  в  воду или вода в кислоту. Перепутаешь -  начнется
бурная  реакция, и брызги полетят куда попало,  не  исключая
твоей  ясе  физиономии.  Тем паче, в  тряском  автомобильном
прицепе... Возвратив окаянный флакон в шкафчик, я  тщательно
запер дверцу и уселся подальше.
      Немного  погодя трейлер мягко притормозил и  замер.  Я
осторожно  выглянул в боковое окошко и узрел голубое  озеро,
окаймленное кедровником и ельником. Остановились мы на лугу,
полого   спускавшемся   к  береговой  кромке.   Хорошенькая,
веснушчатая,  сернокислотная  и цианисто-калиевая  Женевьева
повернула ключ зажигания. Двигатель умолк. В соответствии  с
наставлениями,  женщина  сидела  за  рулем  и  не   пыталась
навестить  меня.  Тем  лучше. И  спокойнее...  Не  то  можно
уступить  соблазну, изобразить проголодавшегося вегетарианца
и спросить порцию салатика с изысканной приправой.
      Тихо,  точно  две  мыши, затаившиеся близ  живописного
канадского озера, посреди величественных канадских лесов, мы
дожидались беглых канадских бандюг. Оные отнюдь не  опоздали
на свидание.
      -  Эй,  в машине! Эй, леди, просыпайся! Нечто  среднее
между  грозным окриком и хриплым беспокойным шепотом -  если
такое уподобление удачно. Я отпрянул от окошка, подобрался к
дверям, изготовился.
      -  Раскрывай кабину с обеих сторон и выскакивай! А  мы
проверим, все ли в порядке!.. Вот-вот. Умница. Теперь замри,
а то проткну девочке почечку... Хомяк, загляни-ка в прицеп!
      Голос Женевьевы зазвенел неподдельной, приятной  моему
слуху паникой:
     - Но там никого нет!
     - Значит, никто не подохнет. Шевелись, Хомяк!
     - Погодите!!!
     Паника, извините за злоупотребление греческими словами,
достигла   апогея.  Просто  изумительно.  Я   припомнил:   у
Женевьевы  по  части обмана и притворства  наставник  имелся
многоопытный - Рюйтер. Да и собственного, какого ни на есть,
опыта набраться успела.
     - Погодите! Там есть... Частный, независимый от полиции
детектив!  Я вынуждена была его привезти! Он остановил  меня
и...  и  потребовал  сообщить,  куда  исчезла  Пенни.  А  он
говорит: возьми с собой или позову полицию! И обещал  о  вас
позабыть, если девочка жива и невредима!
      -  Обещал? - донесся издевательский вопрос. - Как  это
мило!
      -  Вы  не  понимаете! Он - частный,  частный,  частный
сыщик!  Американец! И заявил: канадские власти  сани  должны
разыскивать  своих заключенных! Ему плевать,  ему-то  платят
лишь  за  присмотр,  заботу о Пенни! Пускай  выйдет!  Пускай
поговорит  с  вами. Не режьте девочку... Я  же  говорю,  был
%$(-ab"%--k) выбор: он - или полиция.
       Воспоследовало  продолжительное  молчание.  Затем   я
услыхал:
      -  Ладно, вели возникнуть. Но с пустыми руками.  Увижу
пистолет - раскрою девке брюхо, запомни.
       -  Да!  Да,  конечно!  Выходите,  мистер  Клевенджер.
Пожалуйста,  будьте очень осторожны и сдержанны.  Или  Пенни
зарежут.
     Я отворил двери, спрыгнул на песчаную почву.
     - Брось дубину! - распорядился молодой каторжник.
      Пенни, по-прежнему одетая в короткую клетчатую юбку  и
белую  блузку  -  теперь  измятую  и  несвежую,  -  казалась
растерянной  и  ошеломленной. Папильоток на голове,  конечно
же, не было. Нечесаные пряди волос падали на лицо - бледное,
перепуганное,   очкастое.  В  остальном   девица   выглядела
неповрежденной.
      Уголовники являли зрелище более любопытное.  Достойная
парочка: молодой, по-звериному красивый подонок, и стареющий
воришка,  томящийся от неутоленных спиртных вожделений.  Оба
успели  сменить  арестантские робы  на  какое-то  невзрачное
тряпье.
     - Брось дубину! - зарычал молодой.
      - Убирайся к чертям, остолоп, - любезно возразил я.  -
Боишься, что прицелюсь веточкой и скажу: пиф-паф? Падай,  ты
убит?
     Сделав два шага прочь от прицепа, я продолжил:
     - Старый пень может забраться внутрь и проверить каждый
уголок.   Не   возражаю.   Не  то   штанишки   замочите   от
беспокойства.
     Рука молодого стиснула девочке горло.
      -  Поменьше  челюстью  щелкай, мистер!  Поколебавшись,
бандит с неохотой велел приятелю:
     - Хорошо, Хомяк. Делаем, как условились. Пойди, обыщи.
      Они, разумеется обменялись неким знаком, которого  мне
замечать  не  полагалось.  Хомяк  обогнул  вашего  покорного
слугу, забрался в прицеп, объявился вновь.
     - О`кей, Франки. Ни души.
      -  Отлично, - ухмыльнулся Франки. - Ты что-то  сказать
хотел, паскуда?
     Последнее относилось уже к моей скромной особе.
     - Да, конечно. Отпустите ребенка, и мы позабудем о вас.
Начисто.
      Я  говорил  нарочито громко, дабы  старая,  утратившая
прежнюю сноровку скотина смогла подкрасться неслышно, как  и
положено  уважающему себя татю. Ибо, топая  подобно  Хомяку,
только  и можно было до тюрьмы дотопать... Я по доброй  воле
работал глушителем и надрывался:
      -  Решайся, Фрэнки, да пошибче! Отпустите девочку -  и
проваливайте на все четыре! Куда глазки глядят!  Мы  вас  не
тронем!
      -  Тронем?  -  изумился Фрэнки.  -  Ты  меня  тронешь,
выблядок долговязый?
      Образованием достойного молодца явно занимался великий
педагог по имени Т. Ле-Визор, а хрестоматиями служили фильмы
. гангстерах. А возможно, тюрьма приучает любого, угодившего
туда,  изъясняться  одними и теми же скучными,  задиристыми,
заурядными оборотами полу - и вовсе нецензурного свойства. Я
имею в виду тюрьмы англоязычные, касаемо прочих - не знаю.
      -  Сам  укатишь, а нам пехом чесать, а?  Ничего  себе,
струйка! Уж лучше было в Брэндоне окопаться.
      -  Черт  с  тобой, - отозвался я, - забирай машину.  И
прицеп, если не лень. Только девочку выпусти. Обещаю...
     На звуке "ю" я развернулся, поймав Хомяка точнехонько в
нужном  месте и положении. Кухонный тесак возносился  ввысь,
точно  уголовник собрался колоть лед и готовить коктейль  на
всю  честную компанию. Подозреваю, Хомяк всерьез рассчитывал
поразить  меня  меж  лопаток. Вором он,  возможно,  числился
заправским (в давние времена), однако в качестве  убийцы  не
стоил и гроша ломаного.
     Поднятым ножом ни совершить, ни отразить выпада нельзя.
Также  не  стоит  без надобности орудовать палкой  наотмашь.
Посему я ткнул негодяя под ложечку, словно копьем или штыком
работал.  Хомяк  буквально  переломился  пополам,  подставил
стриженый седеющий затылок. Здесь не ударить с размаху  было
бы  уже  грешно  и  ошибочно.  Я  треснул  коварного  старца
указанным образом, уповая, что череп, не проломлю  и  лишних
затруднений полицейским не создам.
      Хомяк повадился бесчувствен, аки скот зарезанный. А  я
небрежно и беззлобно обратился к Фрэнки:
      -  Право  слово,  отпусти ребенка.  Не  то  подойду  и
отшлепаю. Ремешком.
      Разумеется,  я  пускался на изрядный  риск.  Вооружись
уголовник револьвером, я вряд ли решился бы доводить его  до
бешенства,  потому  что взбесившийся homo  erectus  -  да  и
sapiens,  между прочим, - вполне способен придавить  гашетку
непроизвольно.  А вот заколоть ударом ножа в спину  возможно
лишь по расчету.
      - Ну, мистер, теперь не обижайся! - процедил Фрэнки. -
Брось дубину! В последний раз говорю: брось! Или...
      -  Или что? Зарежешь девочку? Но проку-то ни малейшего
не получишь!
     С вызывающим и преднамеренным пренебрежением я сплюнул.
      -  Верней, получишь. Палкой по башке. И колотить  буду
насмерть. Ноги у меня длинные, бегаю как олень, в  лесах  не
новичок, вроде тебя, паршивца. Затравлю, загоню, забью. Хоть
одну   капельку  крови  ребенку  пустишь  -  читай  отходную
молитву.  А теперь - выбирай. Отпустишь ребенка -  уберешься
подобру-поздорову. Не отпустишь через пол-минуты -  превращу
в отбивную, изрублю на части, а потом утоплю в озере. Каждый
кусочек  в отдельности. Рыбки быстрей управятся, и  опознать
никто  не  сумеет... Ну, скотина, довольно  столбом  стоять!
Ишь,  пугало выискалось! В моем родном Денвере такое  путало
до соседней лавки не решится без мамы дойти. Понял?
      Я  с ухмылкой созерцал Франки еще несколько мгновений,
чтобы  ярость парня закипела вовсю. Потом сызнова  плюнул  и
далеко зашвырнул смолистую палку. Сделал неспешный шаг.
      -  Полюбуйся:  пара пустых рук. А  ты  -  с  ножом.  И
трясешься от ужаса, тварь сопливая.
      Этого  бандюга уже не вынес. Ладно, приятеля шарахнули
по  башке  и даже не потрудились поднять оброненный тесак...
Но  сейчас безоружный наглец откровенно издевался над  самим
Франки - могучим, великим и преужасным. Да еще в присутствии
дам...
     А на закуску, даже никчемные уголовные мозги умудрились
понять:  не слишком-то я тревожусь об участи заложника.  Для
успешного   бегства   парню  требовался   форд.   Заполучить
автомобиль,  прирезав  девочку, подонок  не  мог.  Надлежало
убить меня. И Фрэнки двинулся навстречу.
      Двинулся  с клинком наизготовку. В отличие от  Хомяка,
молодой  громила  знал:  нож  гораздо  надежней  держать  на
фехтовальный лад. Помимо этого, Фрэнки не знал почти ничего.
Сперва  он  приближался  медленно и осторожно.  Я  отступил,
канадец  немедля воспрял духом и ринулся напролом. Я ответил
в полном, почти ученическом согласии с наставлениями: сделал
пол-шага  влево  и  восходящим пинком вышиб  лезвие.  Против
людей  опытных так не дерутся, однако Фрэнки не относился  к
знатокам...  А  ботинок из толстой кожи в известной  степени
защищает ступню от возможных порезов.
      Нож  вылетел  вон из разжавшейся руки, описал  длинную
дугу,  шлепнулся.  Ухватив ушибленное запястье,  бандит  сам
отобрал  у  себя последнюю надежду. Я пнул опять - надлежало
выдерживать   избранный  стиль  поединка,  Фрэнки   нежданно
почувствовал,  как  ноги  отделяются  от  земли  и  взлетают
кверху.  Кажется, это называют подсечкой, но в  точности  не
ручаюсь.   Я  приблизился  и  осторожно,  чтобы   не   убить
ненароком,  ударил  супостата в голову. Ногой  же  метнул  в
озерные  воды взятый с бою клинок. Сохранять военную  добычу
как  память не стоило: дешевая пародия на знаменитые  лезвия
фирмы  Боуи.  Такие весьма распространены  среди  охотников,
запасающихся  надежным оружием на случай  схватки  с  хищным
зайцем или кровожадным оленем.
      Подобрал  оброненный Хомяком кухонный нож. С  поклоном
вручил Женевьеве, тискавшей и целовавшей возлюбленную дщерь:
     - Это, если не ошибаюсь, ваша собственность, сударыня.
      Женевьева  погладила  Пенелопину  голову,  обернулась.
Посмотрела  на  меня с выражением непроницаемым  и  довольно
странным.  Усилием воли я заставил себя позабыть о бутылочке
с  приправой для салатов, мирно стоявшей в трейлере.  Гибель
Грегори  и  Элен Хармс не имела касательства  к  полученному
приказу  - втираться в доверие и всемерно беречь от помех  и
неприятностей.
     Я даже непроизвольно отметил счастливое совпадение. Тем
более  невероятное,  что  лучшего повода  сделаться  добрыми
друзьями не придумаешь и нарочно. Кем бы Женевьева Дрелль ни
полагала  Дэйва Клевенджера, не всякий мужчина и  не  каждый
день  вырывает вашу дочь из бандитских лап. Да еще  с  такой
доблестью: Будущее выглядело обнадеживающе.
      -  Да вы настоящий герой, мистер Прескотт, - протянула
Женевьева.  - И актер чудесный. И режиссер. Ведь  умудриться
надо - целый спектакль закатил! Писать не пробовали?
      Я  настолько  ошалел, услыхав сию тираду  и  заработав
оглушительную   оплеуху,   что   позабыл   рассказать,   как
/ob- $f bl лет промышлял исключительно литературным трудом.
     - Паршивый лицемер! - зашипела Женевьева.

                          Глава 12

      Подобно морским пехотинцам я бойскаутам, нашей  братии
надлежит руководствоваться девизом "всегда готов". Но  уж  к
этому я, сознаюсь, не готовился. И на мгновение ощутил  себя
то ли оскорбленным, то ли спятившим.
      -  За  что?!  -  возопил я безо  вся  кого  напускного
удивления. Ибо изумился вполне и всецело искренне.
     Женевьева расхохоталась.
      -  Прекратите-ка  неудачный фарс,  мистер  Клевенджер.
Считаете  меня  дурой  набитой?  Сплясали  балет   и   ждете
аплодисментов?
     - Но...
       -   Ох  и  паршивый  актеришка!  Долго  репетировали?
Приятелей  не  ушибли? Уж разыграли бы долгую,  впечатляющую
потасовку...
     - Послушайте, сударыня...
     - Закройте рот!
      Женевьева  окинула скептическим взором  простертых  на
земле каторжников.
      - Им же неудобно, беднягам! - съязвила она. - Скажите,
что   представление  окончено,  можно  встать,  отряхнуться,
покурить.   Поклониться   зрительному   залу...   Вот   они,
прекрасные  артисты! Я и впрямь поверила, будто передо  мною
беглая   мразь.   Но   это  насквозь  фальшивое   побоище...
Неубедительно, мистер Клевенджер. И украдено у Саббатини.  Я
читала  его  повесть, в которой главный злодей добивался  от
героини  взаимности,  подстроил мнимое  нападение,  а  потом
принялся  колошматить  наемную шайку своей  грозной  саблей!
Только  я  не книжный персонаж! И отличу настоящую драку  от
имитации! Между прочим, вы оплошали с самого начала.
       Сколько   было   уверенности,  сколько  презрительной
небрежности...  Потом вырезал себе волшебную, всесокрушающую
палицу!  А  потом  - одним махом семерых  побивахом.  Так  у
братьев  Гримм  говорится?  Ишь,  обернулся  в  самый   раз,
тютелька  в  тютельку... На затылке пара  глаз  имеется?  Я,
безмозглая, уже закричать собираюсь, а он себе разит,  а  он
красуется...   По  секундам  репетировали?   Условный   знак
установили?
     - Нет, миссис Дрелль, - ответил я. - Знак подала Пенни.
Когда  ее  глаза округлились чуточку больше прежнего,  стало
ясно: пора.
     Снова раздался издевательский смех.
      -  О, сколь изобретателен! И как находчив! Прекратите,
мистер  Клевенджер. Интересно, где задержат настоящих  -  на
Лабрадоре?  В  Британской Колумбии?  Пойдем,  крошка,  здесь
делать нечего.
       Она   взяла  Пенни  за  руку,  осеклась,  обернулась,
выхватила  у  меня  блудный свой тесак,  метнула  в  глубину
трейлера.  Захлопнула и замкнула двери. Надлежало, наверное,
изобразить  возмущение,  однако  я  понял,  что  лишь  даром
/.b`   gc   время.  Убеждать  человека,  отыскавшего   повод
заплатить вам черной неблагодарностью, немыслимо.
     С кислой миной я проследил за погрузкой и последовавшим
отбытием семейства Дрелль. Но излишне расстраиваться, а  тем
паче обижаться не доводилось. Я и впрямь избавил ребенка  от
беглых   выродков,  но  действовал  по  соображениям  сугубо
корыстным и практическим. Не судите, да не судимы будете...
      До  фольксвагена я добирался битых полчаса. На покатом
капоте  VW  преспокойно восседал Маркус  Джонстон.  И  курил
огромную сигару.
     - Двадцать пять минут назад, - сообщил он, - подопечные
проехали  с видом праведным и самодовольным. Ларри  висит  у
них  на  хвосте,  надеюсь, не сорвется.  Отчего  мне  всегда
выпадает   выслеживать  строптивых  и  неуемных   любителей?
Доставлю эту парочку в Штаты невредимыми - придется в чудеса
поверить.
     Он тотчас нахмурился, точно лишнее сболтнул. И поспешно
продолжил:
      -  Решил  явиться  сам, поскольку с Ларри  вы  успешно
перегрызлись.   Пожалуйста,  никогда   больше   не   грозите
федеральному агенту ножом... Что приключилось у озера?
      -  Подите  к  лешему, - нелюбезно сказал  я.  Джонстон
извлек сигару изо рта, задумался, насупился.
      -  Слушайте,  Клевенджер.  В  напарники  мне  достался
молокосос,  и  его  надо нянчить. Поэтому  сообщаю:  с  вами
нянчиться  недосуг. Будете соваться в чужие огороды  -  сами
отправитесь  к  лешему. Или подальше... Теперь  выкладывайте
ответ на справедливый и естественный вопрос.
      Я поведал о потасовке и, убедив Маркуса, что ничего не
подстраивал  намеренно, поверг сыщика в  неудержимый  хохот.
Маркус имел полнейшее право заливаться, ибо теперь я начинал
по  достоинству  оценивать курьезность  происшествия.  Через
денек-другой  и сам живот надорву, припоминая  гнев  госпожи
Коловорот. Но дружбу завязать ни с нею, ни с Гансом Рюйтером
пока  не  удается... И, кстати, о Рюйтере после брэндонского
убийства - ни слуху, ни духу.
      Должно  быть,  несется  к востоку,  сидя  за  баранкой
мерседеса.  Торопится приготовить бегство по всем  правилам.
Прекрасно, мне же будет легче.

                             ***

      На  подъездах  к  Монреалю снова  пошел  дождь.  Мы  с
грозовыми    тучами   состязались,   похоже,   в    скорости
продвижения. Выросши на засушливом юго-западе, я не.  выношу
затяжных   ненастий.  Особенно  если  ночевать  вынужден   в
протекающей палатке, на промокшем насквозь матраце.
      По-видимому, сударыня Бурав и дочь ее, хоть и спали  в
относительно  роскошном прицепе, тоже приуныли.  Вывожу  это
умозаключение  из  того,  что,  запарковав  машину   посреди
платной  стоянки,  дамы - верней дама и девица  -  променяли
передвижной  домик  на гостиничный номер-люкс.  Впрочем,  не
считаю    себя   непогрешимым.   Семейство   вполне    могло
обосноваться в "Королеве Мэри" не только ради горячей  ванны
( отдыха на чистых крахмальных простынях. Поживем - увидим.
     Каковы бы ни были соображения Женевьевы, я вместе с нею
получил  возможность по-человечески вымыться,  съесть  ужин,
приготовленный  чужими  руками,  не  приправленный  тысячами
присевших  на  сковороду и мгновенно изжарившихся  москитов,
отоспаться в тепле и сухости.
      Вселившись  в  номер  гораздо  более  просторный,  чем
требовалось одному человеку - счет оплачивал Дядюшка Сэм,  -
я  обосновался по соседству с Ж. и П. Дрелль. Вернее, в  том
же коридоре.
       Приятно  было  бы  тут  же  выпить  стаканчик-друтой,
разлечься в кафельном бассейне, полном горячей воды, -  как,
вероятно,  и поступила Женевьева, - но я, кажется, вспомнил,
на какой службе числюсь и привел свою персону в относительно
благопристойный вид за жалкие четверть часа. Еще  вернее,  я
руководствовался   отнюдь  не  высокими  помыслами.   Просто
зашевелилось  безошибочное шестое чувство, зашептало:  скоро
начнутся   приключения.  Дикие  северные  пустоши   остались
позади.   Мы  очутились  в  мире  цивилизованном  и  кишащем
недругами.
      Приключения  начались,  когда я  застегивал  последнюю
пуговицу  на  последней  чистой  рубашке,  сохранившейся   в
чемодане. Дальше намечалось прилежное сотворение большого  и
правильного   узла   на  строгом  консервативном   галстуке.
Единственном. Орудуя на диком лоне природы, в Блэк-Хиллз,  я
вовсе  не  рассчитывал очутиться посреди  аристократического
отеля.
      Робкий,  осторожный стук не вызывал  опасений,  однако
дверь  я распахнул с обычными предосторожностями. Элен Хармс
и  Грегори поплатились именно за небрежное отмыкание дверей.
Но  у  Пенелопы  Дрелль сернокислотной  бутыли  в  руках  не
наличествовало. Сверкнули сперва очки, потом зубные скобки -
девочка одарила меня улыбкой.
     - Простите... Я не помешала? То есть... можно войти?
      Я вежливо посторонился, пропуская нежданную гостью. На
Пенелопе  красовался  вязаный  джемпер,  под  ним  виднелась
полупрозрачная нейлоновая блуза с пышным воротом. Или жабо -
не помню в точности всех принадлежно