стей женского облачения:
Юбка  прямого покроя лишь изредка и мельком давала различить
очертания  ног,  однако  я машинально  отметил:  девочка,  в
сущности,  уже  взрослая.  И скоро  сделается  взрослой  по-
настоящему.
      Затворив дверь, я оказался наедине с Пенелопой. Окинул
ее  долгим  взглядом,  одобрительно  присвистнул.  В  девице
произошла перемена. К лучшему.
     Пенелопа зарделась, неловко поежилась, нервно завертела
головой. Узрела двуспальную кровать, поспешно отвела  глаза.
Похоже,  знала,  чем на эдаких ложах занимаются.  И  гадает,
подумал  я:  а  не обесчестят ли ненароком? И,  несмотря  на
внешнюю  застенчивость,  вполне способна  предполагать,  что
изнасилование  -  не  столь уж позорная и  бесцельная  трата
времени... Пенелопа была достаточно юной, чтобы робеть, но и
вполне, зрелой, чтобы любопытствовать.
     Я откашлялся.
      -  Вы  явились по делу? Или решили вернуться  к  отцу?
Тогда   переоденьтесь,  в  легких  костюмчиках  не  особенно
разъездишься...
     - Нет-нет, я...
      Воспоследовала короткая пауза. Пенелопа сосредоточенно
изучала свои белые туфельки на высоких каблуках, а маленькие
руки в белых же перчатках беспокойно одергивали джемпер.
      -  Не верю! - выпалила девочка, поднимая лицо. - Сразу
сказала маме, что не верю!
     - Во что же? - осведомился я.
      -  В драку. Не верю, что вы ее подстроили. Эти люди...
Они были настоящими преступниками. Я с ними ехала в прицепе,
ходила по лесу. И слышала, как, о чем они говорили... Брр-р-
р! Они были настоящими!
      -  Душенька, - изрек я наставительно, - меня  убеждать
незачем. Убедите вашу матушку.
      -  Убеждаю!  -  вспыхнула Пенелопа. -  Мама  отвечает:
балда. Говорит, вы прохвост... какой-то пробы, не помню.
     - Девяносто шестой.
      - Да. Говорит, вы хитрющий правительственный агент,  и
никакой не частный сыщик, и верить вам нельзя ни на йоту...
     Я рассмеялся:
      - Верно, это в духе миссис Дрелль. А что сама думаешь,
Пенни?
     Девица вновь углубилась в изучение собственных туфель.
      -  Я...  Я думаю... Вы спасли нас обеих от вооруженных
громил,  а  в  руках  ничего, кроме  палочки  несчастной  не
держали,  да  и ту выкинули! Вы... вы очень смелый  человек,
мистер  Клевенджер. И мы перед вами в долгу. И обязаны  хотя
бы поблагодарить. Хотя бы... А может, я действительно балда.
И   вы   действительно   хитрющий   прохвост.   Холодный   и
расчетливый. Но...
      -  Холодный  и расчетливый? - перебил я с ухмылкой.  -
Легавый,   филер,  стукач...  Как  именно  титулует   вашего
покорного слугу миссис Дрелль?
     Пенни была потрясена.
      - О, мама ни разу не сказала "стукач"! И мне запретила
бы.  Хотя  дома  все девчонки и мальчишки говорят...  -  Она
осеклась,  поняв,  что  разговор утекает  по  нежелательному
руслу.  Вновь  уставилась  на  меня  -  упорным,  немигающим
взором.
      -  Только мама клянется: вам, по правде, наплевать  на
меня. Как и отцу. Говорит: просто нашелся предлог проследить
за обеими. В правительственных интересах.
      Пришел мой черед смущаться, прижимать ладони к сердцу,
заливаться  краской,  отрицать и лгать  напропалую.  Неужели
тридцатипятилетняя дурища не могла не вовлекать в  идиотское
предприятие малолетнюю дочь? Ведь совестно же...  Я  окончил
речь и пожал плечами:
       -  Убедить  человека,  не  желающего  убеждаться,   -
немыслимо.
     Заключительная фраза получилась неуклюжей и приторной.
      -  А убедить желающего убедиться - проще пареной репы,
да? - улыбнулась Пенни. - Особенно молодого и простодушного?
      Она  по-прежнему  глядела в упор. Разумная  девица.  А
также  -  очень  одинокая, нуждающаяся в заботе,  поддержке,
опеке.
       -   Если  хотите  позвонить  отцу,  -  сказал  я,   -
воспользуйтесь  моим  телефоном.  Но,  коль  скоро  я  плету
легенды по заданию правительства, мистер Дрелль соврет в лад
и в такт. Верно?
     Пенелопа скорчила гримаску:
     - Ободрили, нечего сказать!
      - Черт возьми, голубушка, никого и никогда не ободряют
нужным,   единственно  подходящим  образом.   Это   правило.
Привыкайте понемногу.
.Миновало мгновение, и девочка улыбнулась.
     - В конце концов, убеждать надо не меня - маму. Давайте
поужинаем все вместе и побеседуем спокойно.
     Я, пожалуй, изумился, и вполне искренне. Что ж, оно и к
лучшему было. Полагалось изумиться.
     - Что-о?
      - Я, собственно, и пришла ради этого. Может, вы лжете,
может  и  нет,  но вы спасли нас, и... Я не давала  маме  ни
покоя, ни передышки, пока не выклянчила разрешения собраться
за одним столом и посоветоваться, как воспитанные люди...  В
семь тридцать, внизу, в клубе "Voyager". Согласны?
      Пенелопа изучила циферблат маленьких часиков на тонком
белом запястье.
      -  Остается  полчаса, - прибавила  она.  -  Приходите,
мистер Клевенджер. Не опаздывайте.

                          Глава 13

        В   Монреале   название   "Voyager"   произносят   с
благоговейным  трепетом  и  почтением.  Это   едва   ли   не
изысканнейший  из  ресторанов,  посещенных  мною  по   долгу
службы.  Огромный,  погруженный в  полумрак  зал  на  первом
этаже.  Официанты  -  все  до  единого  -  одеты  пионерами-
переселенцами,  готовыми  двинуться  в  бой  со  злополучным
индейским  племенем.  Стены  увешаны  старинными  гравюрами,
кремневыми ружьями, пороховницами, саблями.
      Все зависело от избранной точки зрения. Ресторан можно
было  назвать  претенциозным  и насквозь  безвкусным.  Также
можно  было  рассматривать "Voyager" как уютную  и  приятную
стилизацию,   сотворенную  со  знанием   дела   и   дотошной
тщательностью.    Первое    мое    впечатление     оказалось
благоприятным,  но  окончательно  судить  надлежало   только
попробовав, чем и как потчуют.
      Когда  я вступал в ресторан, миссис и мисс Дрелль  уже
обосновались  за столиком, а я не смог опознать  их,  покуда
глаза  не привыкли к тусклому свету. Но все-таки пригляделся
и. приблизился.
      Женевьева  подняла  голову. Во взоре  не  сквозило  ни
должного   раскаяния,  ни  пылкой  влюбленности,   ни   даже
гостеприимного тепла. Женщина молчала.
     - Благодарю, сударыня, - промолвил я учтиво.
      -  Не меня, - сказала Женевьева бесцветным голосом.  -
Aлагодарите  Пенни. У девочки болезненный  приступ  восторга
перед могучим героем. Обычный детский недуг.
     - Мама! - оскорбилась Пенни.
      -  Присаживайтесь,  мистер  Клевенджер,  -  продолжила
госпожа  Бурав. - Меня определили в присяжные,  адвокат  уже
держал довольно долгую речь, но прежде нежели вы представите
оправдывающие доказательства, пропустим по коктейлю.
      -  Охотно,  сударыня, - согласился я,  утверждаясь  на
свободном месте. - Мне, пожалуйста, мартини.
      -  О  нет!  -  воздела брови Женевьева. - Разве  лихие
западные   драчуны   пьют   мартини?   Бурбон!   Или   виски
неразбавленное, прямо из кувшина - это больше  соответствует
вашему образу.
     - Что вы! - парировал я. - Денвер давным-давно сделался
городом  просвещенным  н цивилизованным.  У  нас  и  мартини
вдоволь, н хулиганья несовершеннолетнего - как везде. А  суд
начинаете весьма предвзято, ваша честь.
      -  Правильно, мама, - поддержала меня Пенелопа. - Хоть
из вежливости не лезь на рожон.
      Женевьева  засмеялась. До чего же все-таки хорошенькая
особа! Хоть и веснушчатая...
      -  Ладно,  -  согласилась  она.  -  Попытаюсь.  Мистер
Клевенджер,  закажите  два мартини  и  одну  кока-колу,  для
Пенелопы. Дождь не прекратился? Я уже соскучилась по солнцу.
      Мы  поболтали о погоде, о живописной стране Канаде,  о
духе  соперничества,  бушующем в  груди  любого  из  местных
водителей.
      - Добро бы еще обгоняли и мчались дальше, - с чувством
выпалила Женевьева. - Нет: обгонит, подлец, и снимает ногу с
педали.  Увеличиваешь скорость, обходишь  сызнова  -  и  все
повторяется. Либо в чехарду играй, либо делай сорок  миль  в
час, и точка. Одного шутника я готова была протаранить  и  с
дороги  сбросить.  Раз  пятнадцать  издевался  именно   этим
манером!
      -  Да,  сударыня,  - признал я, - водите  вы  неплохо.
Просто замечательно ездите.
      -  Еще  бы? - отозвалась Женевьева. - Отец  покупал  и
перепродавал автомобили. А покуда не являлся покупатель, мне
дозволялось   кататься  на  любом  из   них.   Потом   семья
разбогатела, сделалась уважаемой, приличной девушке настрого
приказали  ездить в голубом шевроле и держаться подальше  от
замызганных грузовиков...
     Она пронзила меня испытующим взглядом:
      - Профессионал! Заставляете женщину ворковать вовсю, а
она  и  сама  этого  не  замечает.  Вы,  ко  всему  прочему,
вкрадчивый льстец, мистер Клевенджер.
      - Безусловно, - подтвердил я. - Скажешь светской даме,
что  она виртуозно водит паршивый грузовик - и дама растает,
как   сахарная.  Безотказный  шпионский  прием,  тысячу  раз
испытан.
     Женевьева нехотя засмеялась и резко прервала смех.
      - Убеждена: ваши карманы распухли от визитных карточек
и удостоверений на имя Клевенджера. И в каждом значится иное
занятие. Возможно, и другие имена проставлены.
     - Мама! - возмутилась Пенелопа.
      -  Не  волнуйся,  дорогая, - сказала  Женевьева.  -  У
мистера   Клевенджера  кожа  дубленая,   будь   покойна.   И
булавочные уколы минуют незаметно. Да, мистер Клевенджер?  С
чего   начнем?   С   лицензии  на   частный   сыск   или   с
правительственного значка?
       Я   предъявил  значок.  Частного  детектива.  Женщина
повертела его в руках, осмотрела.
     - Тонкая чеканка... А разрешение носить револьвер? Ведь
наверняка  запаслись револьвером, даже если не таскаете  его
при себе. А кредитные карточки? Хотя... Она махнула рукой:
      -  Даже  я  сумела  бы  при желании  купить  кредитную
карточку  на  имя  Женевьевы  Клевенджер.  Пенелопа  неловко
заерзала.
     - Мама, это несправедливо.
      -  Напротив,  это  предельно справедливо!  -  с  жаром
сказала  моя  собеседница.  - И  мистер  Клевенджер  отлично
знает:    его   документам   -   грош   цена,   ибо   каждый
правительственный  соглядатай может получить  уйму  любых  и
всяческих  свидетельств. На любое имя, кстати. Документы  не
доказывают ничего.
     Улыбнувшись, Женевьева потрепала дочь по руке.
      -  А  подвиги  в  стиле  Дугласа  Фербэнкса  неизменно
впечатляют  юных  мечтательных девушек. И  доказывают  ровно
столько же.
     - Как насчет иных доказательств?
      Миссис Дрелль уставилась на протянутую мною. сложенную
пополам   газетную  вырезку.  Перевела  взгляд   на   вашего
покорного  слугу. Взяла бумажный прямоугольник,  развернула,
рассмотрела, изучила.
      -  Из  какого листка? - осведомилась она. - Что-то  не
встречала я подобных статей.
      -  После маленькой битвы при лесном озере следовало бы
полюбопытствовать,    у    киоска    притормозить.    Газета
виннипегская,  вышла позавчера. Я, например,  глупил  эту  в
придорожном кафе.
      Очередная,  однако неизбежная ложь. Разумеется,  ни  в
каких  кафе я никаких газетенок не покупал. Просто  позвонил
Маку и попросил связаться на сей предмет с канадцами. Мелкое
провинциальное происшествие, маленькая паскудная  заметка...
Не  отыскивать  же самому? Газету исправно просунули  мне  в
окно фольксвагена, прямо на стоянке.
     Пенни хмурилась.
     - Что это?
      -  Напечатал сам на карманном типографском  станке,  -
сообщил  я.  -  Заодно сфотографировал и  тиснул  физиономии
ваших  закадычных приятелей. Узнаешь? Ребятки  обнаружены  и
задержаны в изрядно помятом виде, через несколько дней после
бегства  из  брэндонской тюрьмы. Темницы. Узилища...  Чистой
воды   подделка,  равно  как  и  все  прочее.  А  настоящие,
сообразно  авторитетному и непререкаемому утверждению  вашей
матушки, шляются по Лабрадору. Или Британской Колумбии.
     - Позвольте взглянуть!
      Пенелопа  едва  ли  не выхватила  у  матери  небольшую
"k`%'*c.
     - Это же они, - выдохнула девочка. - Те самые!
      -  О,  простота, простота! Я ведь подделал заметку  и,
разумеется,  выбрал  знакомые  тебе  лица...  Не   доверяйся
мистеру  Клевенджеру. Маму слушать надо. Посмотри,  она  по-
прежнему не внемлет ни единому слову...
     Я помолчал и продолжил:
      -  Бесполезно,  Пенни. Спасибо  за  добрые  намерения,
однако   суд  вынес  приговор  загодя  и  отменять  его   не
собирается.
     Пенелопа разгневанно повернулась к матери.
     - Но, мама...
      -  Дай-ка  поглядеть  еще раз, -  оборвала  Женевьева.
Сощурившись, она исследовала вырезку тщательнейшим  образом.
Потом подняла глаза.
      -  Если  заметка  настоящая, мистер Клевенджер,  прошу
принять извинения.
     - Если, - сказал я.
     - Да или нет?
      -  Вынужден  огорчить:  заметка  подлинная.  Женевьева
заколебалась:
      -  Не верю, - молвила она. - Ни на грош не верю.  Хоть
обижайтесь, хоть нет... Но, кажется, я и впрямь поторопилась
делать   выводы.  Пенни  рассказала...  Теперь  -   газетная
вырезка...  Возможно,  вы  действительно  выручили  нас   из
большой  передряги, мистер Клевенджер. Если так -  извините,
пожалуйста.
     Что ж, у меня просили прощения и холодней, и небрежней.
Следовало  утешиться, удовлетвориться и  провести  спокойный
вечер.  Но  я  поневоле  гадал: а  сколь  долго  сочиняла  и
репетировала сию пространную речь госпожа Коловорот? И зачем
избрала для выступления ресторанный зал?
      Извиниться  Женевьева, безусловно,  решила  не  минуту
назад  и не здесь. Подослала юную Пенелопу, выманила хитрого
Клевенджера   в   открытое  поле.   И   лихорадочно   искала
убедительный повод изречь: "ах, простите".
      Закоренелый циник, я сыскал подтверждение  догадке  на
Пенелопином  личике. Девице подобного склада  полагалось  бы
запрыгать  и  захлопать  в ладоши, узрев  своего  геройского
кумира   оправданным.  А  Пенни  сидела  с  видом  человека,
смущенного  донельзя и жаждущего очутиться  за  тысячу  миль
отсюда. Чтобы не видеть мамашу, обдуманно и умело врущую  по
непонятным взрослым резонам.
      Вечер  начался  не  слишком-то  дружелюбно  и  все  же
продолжился  вполне пристойно. Обслуживали быстро  и  споро,
напитки  смешивали  восхитительно. Лосося  даже  я,  опытный
рыболов,  назвал несравненным, а Женевьева с  воодушевлением
уплетала  нечто  зеленое, аппетитное  и  политое  обычнейшим
соусом...
       Пенни   получила  высочайшее  дозволение   пропустить
стаканчик  сухого вина, и вскоре у девочки начали откровенно
слипаться глаза. Неудивительно. Должно быть, первая в  жизни
выпивка,  пускай  весьма скромная.  Вручив  дочери  ключ  от
номера, Женевьева отослала ее на боковую. Подняла стакан.
     - Итак, мистер Клевенджер? - вопросила она.
     - Итак, сударыня? - отозвался я невозмутимым голосом.
     Женевьева кисло усмехнулась.
     - Пенни поработала на славу, правда?
      -  Разумеется, сударыня. Со временем из нее, по жалуй,
выйдет  новая  Мата  Хари. Только  прошу  не  забывать,  что
упомянутую  госпожу  расстреляли. Еще  прошу  вспомнить:  за
время  нынешней операции два человека успели  отправиться  б
лучший  мир.  Почему не вернуть Пенелопу к  отцу?  Женевьева
скривилась:
      -  Экий  вы  упрямый,  мистер Клевенджер!  Продолжаете
разыгрывать независимого наемного сыщика? Полноте.
     - Сдавалось, мы принесли и выслушали извинения.
     - Мы установили: двое бандитов могли быть и настоящими.
Не  исключено, что вы на самом деле спасли Пенелопу и  меня.
Пенни,  конечно,  ликует,  но  ведь  мы  с  вами  не   дети.
Помилуйте,  Клевенджер! Коль скоро вы  способны  голыми,  по
сути,  руками  отправлять в нокаут вооруженных  выродков,  и
даже  не  слишком запыхиваться при этом - чего ради  служите
частным  детективом?  Не  слишком  ли  жирно  для  паршивого
сыскного  бюро  - заполучить подобного человека?  А,  мистер
Клевенджер,  или как вас там? Хоть стой, хоть падай,  а  три
буквы просто пылают на вашем хитроумном челе!
     - Какие именно три буквы? - осведомился я.
     - ФБР. Или ЦРУ.
      - Ваше заблуждение касательно бойцовских свойств очень
польстило бы многим правительственным агентам, - ухмыльнулся
я. - Но тогда зачем было извиняться и ужинать вместе?
      -  Помощь  нужна, - сказала Женевьева. - И,  наверное,
потребуется  скоро.  Вы  -  единственный,  на   кого   можно
рассчитывать.  Работайте где угодно - мне  все  равно.  Если
трудитесь  на правительство, пожалуй, сумеете даже  улестить
меня  и  получить поганые бумаги Дрелля в целости. Но сперва
докажите...
     О, боги бессмертные! Только этого недоставало. Получить
бумаги назад, невредимыми и нераспечатанными!
      - С подобными предложениями, сударыня, - перебил я,  -
обращайтесь к Маркусу Джонстону и его милому напарнику.  Мне
платят  за  охрану Пенелопы, а не государственных  секретов.
Частный сыщик не вмешивается в такие игры. Получить  пулю  в
лоб или нож под ребра, или стаканом серной кислоты умыться -
увольте...   Но,  если  угодно,  могу  вызвать   федеральных
агентов. Джонстон и Фентон. Они обретаются неподалеку.
     Женевьева нетерпеливо замотала головой:
     - Прекратите, прекратите! Я не беседую с паяцами!
      -  Джонстон вовсе не паяц. Не могу сказать того  же  о
Ларри   Фентоне,   однако  Маркус  -   умный   субъект.   Не
обольщайтесь.
      -  Да,  но  Джонстон упрется и не  сделает  ни  единой
уступки.  Я знаю таких людей. Начнет рамахивать национальным
флагом   и  толмачить  о  патриотизме.  В  промежутках   меж
угрозами.
     Я метнул на Женевьеву быстрый взгляд.
      -  Получается,  вы,  зная таких людей  и  считая  меня
/`  "(b%+lab"%--k,  агентом, считаете, что  Дэйв  Клевенджер
угрожать не станет? На чем же мы помиримся?
      -  Я  из  богатой  семьи,  -  протянула  Женевьева.  -
Располагаю  большими средствами, впридачу не  слишком  дурна
собою... Надеюсь.
     Мы умолкли.
      -  Дженни О`Брайен! - провозгласил я минутой позже.  -
Вы,  кажется, пытаетесь подкупить меня? Или соблазнить?  Или
вынашиваете оба намерения сразу?
     Женевьева улыбнулась:
      -  Назовите вашу слабость, мистер Клевенджер...  Дэйв,
Деньги или секс?
     Я глубоко вздохнул и ответил:
       -  Всегда  полагал,  сударыня,  что  деньгам  придают
чересчур уж большое значение...

                          Глава 14

     Мы покинули распахнувшийся лифт, прошагали по коридору,
миновали  дверь, уводившую в номер Дженни. Самое время  было
задуматься  о  Женевьеве  Дрелль как  о  Дженни.  Попробуйте
убедительно  разыграть  любовный  пыл  в  объятиях  женщины,
пользующейся холодным и высокомерным именем Женевьева!
       Заглядывать  к  себе  и  проверять,  благополучно  ли
добралась  и улеглась клюкнувшая Пенелопа, миссис Дрелль  не
стала,  и  правильно сделала. Во-первых, в  подобную  минуту
материнская  заботливость, выражаясь мягко,  неуместна,  во-
вторых,  пятнадцатилетняя девица едва ли  могла  потеряться,
странствуя  в лифте от ресторана до своей комнаты...  Дженни
тронула меня за руку:
     - Дэйв!
     Голос прозвучал неуверенно.
     - Да?
      Тебе придется... придется тебе дирижировать. Я по этой
части неопытна.
      Я чуток ошалел и воззрился на Женевьеву. Не подумайте,
будто  принял  подобную чушь за чистую монету. Отнюдь.  Лишь
набитый  болван  усомнился бы, что  миссис  Дрелль  задумала
хитрую   комбинацию,  мнимую  жертву  на  поле,  именующемся
постелью.  Обвинять женщину в коварстве не  стоило:  мы  все
хитрили напропалую. Но ведь неприятно же, черт побери, когда
тебя  заведомо считают остолопом, способным проглотить любую
галиматью   и  не  поморщиться!  Тридцатипятилетняя   особа,
породившая  дщерь, а ныне сбежавшая к любовнику, разыгрывает
целомудренное неведение!
     Стоя у входа в номер, Дженни смотрела на меня странными
глазами. И вдруг я подивился: ведь на самом деле выглядит не
шибко-то  опытной.  Больше  всего  Женевьева  смахивала   на
здоровую,    веснушчатую,   задо