вратиться  в  кирпичную  стену.  Он
потерял всякое ощущение времени, но все же добился того, что  кирпичи  стали
осязаемыми. Он слышал, как ему задавали вопросы, но он превращал все звуки в
кирпичи для своей стены.
   Затем постепенно "сыворотка правды" по частицам начала разъедать стену.
   Те, кто его допрашивал, методично наносили  удары  по  его  стене  своими
молотками вопросов: "Ваше имя?", "Сколько вам лет?", "Как зовут вашу  мать?"
Стена  начала   давать   трещины,   раствор,   скрепляющий   кирпичи,   стал
выкрашиваться кусок за куском.  Затем  полетели  кусни  покрупнее:  "Где  вы
работаете?", "Чем вы занимаетесь?", "В чем состоит  ваша  работа?"  Один  за
другим кирпичи расшатывались: "Что случилось в прошлый четверг?", "Как много
вы знаете?", "Что вы успели предпринять?", "Почему вы это сделали?"
   Малькольм чувствовал, как  постепенно  его  стена  рушилась.  И  хотя  он
испытывал сожаление, он не мог заставить свою волю остановить  этот  процесс
разрушения.  Наконец  его  уставший  мозг  начал  сдавать.   Вопросы   вдруг
прекратились, и он провалился в пустоту. Затем он почувствовал слабый укол в
бедро, и ощущение пустоты сменилось полным оцепенением.
   Мароник слегка просчитался. Ошибка была понятна, поскольку он имел дело с
миллиграммами  наркотиков,  пытаясь   добиться   желаемых   результатов   от
неизвестного в физиологическом отношении субъекта.  Поэтому  он  должен  был
быть более предусмотрительным и не переборщить при дозировке наркотика, чего
он и не сделал. Совсем наоборот. Когда Мароник незаметно отлил половину дозы
наркотика  из  шприца,  данного  ему  Этвудом,  он  думал,  что  оставшегося
препарата уже было достаточно, чтобы привести Малькольма  в  бессознательное
состояние.  В  результате  он  дал  ему  недостаточную  дозу.  Как  и   было
предписано, препарат содержал  пентотал  натрия,  но  его  малая  доза  была
способна вызвать лишь оцепенение, а не полную потерю сознания.
   Малькольм практически спал. Веки его были низко опущены,  но  не  закрыты
полностью. Звуки доходили до него как будто через стереофонический динамик с
эффектом эха, и он воспринимал их, но не мог фиксировать.
   - Что, будем теперь кончать с ним? - густой голос.
   - Да, но только не здесь.
   - Кто?
   - Я дам сделать это Чарлзу, он любит кровь. Дай ему свой нож.
   - Вот, передайте ему, а я пойду проверю все еще раз.
   Удаляющиеся шаги. Дверь открылась и закрылась. Руки обыскивают его  тело.
Что-то задело его лицо.
   - Черт побери!
   На пол рядом с плечом Малькольма  падает  клочок  розовой  бумаги.  Слезы
застилают его линзы, но он все же читает: "Рейс ј  27,  авиакомпания  "Транс
уорлд эйрлайнз", отправление в 6 часов утра".
   Дверь снова открывается, закрывается. Приближающиеся шаги.
   - Где Этвуд и Чарлз?
   - Осматривают местность на случай, не обронил ли он что-нибудь.
   - А между прочим, вот бронь на билет, что я сделал для вас, Джеймс Купер.
Шуршание бумаги.
   - Отлично, пошли.
   Малькольм почувствовал, как его поднимают с пола,  несут  через  комнаты,
выносят наружу, на освежающий ночной воздух. Сладкий запах - цветет  сирень.
Затем машина, заднее сиденье. Его сознание начинает воспринимать все  больше
деталей, с меньшими интервалами провалов. Его все  еще  бесчувственное  тело
лежало на полу между сиденьями, и пара тяжелых ботинок давила ему на  спину.
Машина долго ехала по неровной дороге.
   Остановка. Мотор замолкает, двери машины открываются.
   - Чарлз, можешь ты оттащить его в лес, чуть повыше,  вон  туда,  примерно
метров на пятьдесят? А я пойду принесу лопату. Дождись, пока я не вернусь. Я
хочу, чтобы мы сделали это особым образом.
   Басовитый смех:
   - Нет проблем!
   Его поднимают вверх, взваливают  на  высокое  костлявое  плечо  и  несут,
спотыкаясь, по неровной тропинке.
   Пронзительная боль от резких толчков возвращает телу чувствительность.  К
тому моменту, когда  высокий  опустил  Малькольма  на  землю,  сознание  уже
вернулось к нему. Его тело было еще вялым, но  мозг  уже  работал,  а  глаза
стали осмысленными. В  тусклом  свете  ночи  ему  было  видно,  что  высокий
улыбается. Глаза отыскали источник каких-то повторяющихся  необычных  звуков
"клац-клац", раздававшихся во влажном воздухе,  -  это  высокий  открывал  и
закрывал автоматический пружинный нож в нетерпеливом предвкушении.
   Послышалось потрескивание  веток  и  шуршание  сухой  листвы  под  ногами
осторожно ступающего человека. Человек впечатляющей  внешности  появился  на
краю поляны. В левой руке он держал фонарь.  Луч  его  упал  на  Малькольма,
когда тот попытался подняться. Правая рука человека  свободно  висела  вдоль
бедра. Его резкий голос заставил Малькольма замереть.
   - Как наш Кондор, в порядке? Высокий заговорил с явным нетерпением:
   - Он в порядке, Мароник. А разве это сейчас имеет какое-нибудь  значение?
Правда, он что-то уж больно быстро  пришел  в  себя  после  укола.  -  Худой
человек замолчал и облизнул пересохшие губы. - Ты уже готов?
   Луч фонарика переместился и уперся в  кровожадное  лицо  высокого.  Голос
Мароника мягко прозвучал в ночном воздухе:
   - Да, я готов.
   С этими словами он поднял правую  руку,  в  которой  держал  револьвер  с
глушителем, и выстрелил прямо в солнечное сплетение высокого.
   Пуля пробила грудь и застряла в позвоночнике  Чарл-за.  Ее  удар  сначала
отбросил его назад, заставив покачнуться па пятках, потом он  тяжело  рухнул
на  колени  и  упал  на  землю  лицом  вниз.  Мароник  подошел  к   длинному
безжизненному телу и для большей верности всадил еще одну пулю в голову.
   Сознание Малькольма помутилось. Он просто не мог поверить  своим  глазам.
Человек, которого звали Мароник, медленно подошел  к  нему.  Он  нагнулся  и
проверил путы, стягивавшие ноги и руки Малькольма. Удовлетворенный,  он  сел
на как будто специально положенное рядом бревно, погасил фонарь и сказал:
   - Поговорим? Так вот. Ты случайно попал в этот  переплет  и  слепо  попер
напролом. Я должен сказать, что за последние  пять  дней  у  меня  появилось
что-то вроде профессионального восхищения по отношению к  тебе.  Однако  это
никоим образом не повлияло на мое решение  дать  тебе  шанс  выйти  из  этой
ситуации живым, и более того - даже героем.
   В 1968 году ЦРУ  в  качестве  одной  из  форм  своей  помощи  осажденному
антикоммунистическому правительству  Лаоса  оказывало  содействие  некоторым
горным племенам народности мео,  основным  занятием  которых  была  торговля
наркотиками. Несмотря на военные действия, охватившие этот  район,  там  шла
острая борьба между конкурирующими торговыми группами.  Наши  люди  помогали
одной из них, предоставляя  в  ее  распоряжение  транспортные  самолеты  для
перевозок  непереработанного  опиума-сырца  по  определенному  коммерческому
маршруту. Все это, с точки зрения ЦРУ,  носило  законный  характер,  хотя  я
представляю,  что  многие  с  неодобрением  относятся  к  подобному  участию
правительства США в распространении наркотиков.
   Как известно, подобный бизнес является  исключительно  прибыльным  делом.
Члены нашей группы, со многими из которых ты уже встречался, решили, что  не
следует упускать столь благоприятную возможность  для  повышения  жизненного
уровня отдельных индивидуумов. Мы изымали значительное  количество  брикетов
непереработанного  высококачественного  морфия  с   официального   рынка   и
реализовывали его по другим каналам. Мы были  хорошо  вознаграждены  за  наш
труд.
   С самого начала я был не согласен с  тем,  как  Этвуд  ведет  наше  дело.
Вместо того чтобы сдавать сырец в Таиланде для его переработки  на  месте  и
получать прибыль в разумных пределах, он настаивал на вывозе  этих  брикетов
непосредственно в Штаты и продаже их  группе  заинтересованных  американцев,
которые хотели иметь дело с как можно меньшим числом посредников. Для  этого
мы были вынуждены все чаще прибегать к использованию секретных каналов  ЦРУ,
чем это следовало бы делать.
   Мы использовали вашу секцию по двум причинам. Во-первых, путем шантажа мы
принудили казначея - не вашего старого бухгалтера, а другого -  работать  на
нас и пойти на определенные финансовые  махинации  с  книгами,  заложив  тем
самым фундамент всей нашей операции. Затем  мы  стали  отправлять  морфий  в
Соединенные  Штаты  в  ящиках  для  секретной  литературы.  Брикеты  отлично
укладывались в них, и, так как они отправлялись как секретные материалы,  мы
могли не беспокоиться о таможенном досмотре. Наш агент в Сиэтле перехватывал
этот груз и переправлял его покупателям-оптовикам. Но эти  детали  не  имеют
никакого отношения к тому, что ты оказался сегодня здесь.
   Твой друг Хейдеггер начал все это. Надо же быть таким  любопытным!  Чтобы
исключить  возможность  того,  что  кто-нибудь   может   обнаружить   что-то
подозрительное, мы вынуждены были  убрать  Хейдеггера.  Чтобы  прикрыть  его
смерть и перестраховаться на тот случай, если он рассказал еще кому-то,  нам
пришлось ликвидировать всех сотрудников секции. Но  по  случайному  стечению
обстоятельств ты сорвал всю нашу операцию.
   Малькольм прокашлялся:
   - А почему вы оставляете меня в живых? Мароник улыбнулся:
   - Потому что я знаю Этвуда. Он не будет чувствовать себя в  безопасности,
пока я и мои коллеги живы. Мы единственные свидетели, которые могут доказать
его причастность ко всему этому делу. Кроме тебя, конечно. В любом случае мы
должны  будем  погибнуть.  Сейчас  Этвуд,  вероятно,  ищет  способ,  как  бы
отделаться от нас. Предполагается, что завтра мы должны забрать твои  письма
из  банка.  Я  совершенно  уверен,  что  нас  или  застрелят   при   попытке
"ограбления" банка, или угробят в автомобильной катастрофе,  или  мы  просто
"исчезнем".
   Этвуд лишь играет под простачка, но он совсем не таков.
   Малькольм посмотрел на темную фигуру, распростертую на земле.
   - Я все же не понимаю, зачем вы убили Чарлза?
   - Я тоже люблю заметать следы. Он стал опасным мертвым  грузом.  Мне  все
равно, кто будет читать твои письма. Руководство наверху уже и так  знает  о
моей причастности. Я потихоньку скроюсь где-нибудь на Ближнем  Востоке,  где
человек с моими способностями может всегда найти подходящую работу.
   Но  я  не  хочу  однажды,  повернув  за  угол,  увидеть  ожидающих   меня
американских агентов, поэтому я  делаю  нашей  стране  маленький  подарок  в
надежде, что она отнесется ко мне как к заблудшей овце, за которой не  стоит
охотиться. Мой прощальный подарок -  Роберт  Этвуд.  Я  сохраню  тебе  жизнь
примерно по той же причине. Кроме того, у тебя  есть  шанс  лично  доставить
господина Этвуда куда следует. Он причинил тебе много горя. В конце  концов,
ведь именно он несет ответственность за смерть всех  этих  людей.  Я  просто
технический исполнитель - такой же, как  и  ты.  Мне  очень  жаль,  что  так
получилось с девушкой, но у меня не было другого выхода. Война есть война.
   Малькольм долго молчал. Наконец он спросил:
   - А каковы ваши ближайшие планы?
   Мароник встал. Он бросил нож к ногам Малькольма. Затем он сделал ему  еще
один  укол.  Его  голос,  лишенный  всяких  эмоций,   прозвучал   совершенно
бесстрастно:
   - Это исключительно сильное стимулирующее средство. Оно поставит на  ноги
даже мертвого хотя бы на полдня. Оно должно дать тебе достаточно сил,  чтобы
справиться с Этвудом. Он стар, но все еще очень опасен.  Когда  освободишься
от веревок, возвращайся на поляну, где мы оставили машину. Если ты  случайно
не заметил, то знай, что это та же самая поляна,  которой  воспользовался  и
ты. На заднем сиденье я оставил кое-что, что может тебе пригодиться. Поставь
машину около ворот и пробирайся к задней части дома. Заберись  на  дерево  и
влезь через окно на  втором  этаже  внутрь  дома.  Окно  будет  не  заперто.
Поступай с Этвудом как знаешь. А если он  убьет  тебя,  то  ведь  есть  твои
письма и несколько трупов, за которые он будет вынужден отвечать.
   Мароник посмотрел вниз на лежащее у его ног неподвижное тело.
   -  Прощай,  Кондор.  И  последний  мой  тебе   совет:   лучше   занимайся
исследовательской работой. Ты исчерпал весь свой  запас  удачи.  А  если  уж
говорить об оперативной работе, то с ней у тебя явно нелады.
   И Мароник растворился в темноте среди деревьев.
   Через несколько минут в  ночной  тишине  Малькольм  услышал,  как  где-то
завели мотор и отъехала машина. Он пополз к ножу, валявшемуся  в  нескольких
шагах от него.
   На это у него ушло полчаса. Дважды он поранил себе  запястья,  но  каждый
раз отделывался лишь мелким порезом, и кровотечение прекращалось, как только
он переставал двигать руками...
   ...Он нашел наконец машину. К лобовому стеклу была прикреплена записка. У
дверцы в неуклюжей позе лежало тело человека, которого звали Катлер, убитого
выстрелом в спину. Записка была написана, когда высокий тащил Малькольма  по
лесу. Она была предельно краткой:  "Твой  пистолет  забит  грязью.  Винтовка
имеет 10 зарядов. Надеюсь, ты знаешь, как обращаться с ней?"
   Винтовка, лежавшая на  заднем  сиденье,  была  обычной  "мелкашкой"  0,22
калибра. Катлер  пользовался  ею  для  тренировочной  стрельбы  по  мишеням.
Мароник  оставил  ее  для  Малькольма,  так  как  считал,  что  любой,  даже
непрофессионал, мог легко справиться с таким простым оружием. Кроме того, он
оставил еще  автоматический  пистолет  с  глушителем  -  на  всякий  случай.
Малькольм сорвал записку и уехал.
   К тому времени, когда Малькольм остановил машину у ворот дома Этвуда,  он
почувствовал, что лекарство начало действовать. Сильные пульсирующие удары в
голове и в затылке прекратились, а тупая боль во всем теле  затихла.  Сейчас
вместо этого он ощутил прилив свежих сил и уверенности. В  то  же  время  он
знал, что ему  не  следует  переоценивать  свои  возможности,  полагаясь  на
действие лекарства.
   Он без особого труда взобрался на дуб,  а  окно  действительно  оказалось
незапертым. Малькольм снял винтовку с  плеча  и,  щелкнув  затвором,  дослал
патрон в патронник.
   Медленно и очень осторожно он добрался на цыпочках  по  покрытому  ковром
коридору до лестничной площадки. Малъкольм услышал  громкие  звуки  увертюры
"1812 год" Чайковского, доносившиеся из комнаты, в которой его  допрашивали.
Он слышал также, как  знакомый  голос  время  от  времени  подпевал  в  такт
торжественной мелодии. Малькольм медленно спустился вниз по ступенькам.
   Этвуд стоял спиной к двери, когда Малькольм вошел в комнату.  Он  выбирал
пластинку с полки в стене. Его рука задержалась на Пятой симфонии Бетховена.
   Малькольм очень спокойно  поднял  винтовку,  снял  ее  с  предохранителя,
прицелился и выстрелил. Пуля попала в цель.  Она  раздробила  правое  колено
Этвуда.
   Глаза Этвуда наполнились ужасом и болью, когда он перевернулся и  увидел,
как Малькольм снова готовится выстрелить. Он вскрикнул,  когда  вторая  пуля
раздробила его другое колено. Его  рот  мучительно  скривился  в  безмолвном
вопросе: "Почему?"
   - Ваш вопрос неуместен. Скажем так,  я  бы  хотел,  чтобы  вы  никуда  не
уходили некоторое время.
   Малькольм начал действовать с неистовой энергией.  Сначала  он  перевязал
полотенцами  простреленные  колени  стонущего   Этвуда,   чтобы   остановить
кровотечение; затем он привязал его руки к журнальному столику,  стоящему  у
дивана, после чего он бросился наверх, бесцельно  обыскивая  комнаты,  чтобы
дать выход кипевшей в нем энергии. Огромным усилием воли ему удалось наконец
заставить  себя  немного  успокоиться.  "Мароник  все  же  хорошо   подобрал
лекарство", -  вдруг  подумал  он.  Этвуд,  который  задумал  всю  операцию,
руководил  ее  проведением  и  являлся  ее  "мозговым  трестом",  сейчас  не
представлял уже  никакой,  опасности  и  валялся  внизу,  корчась  от  боли.
Второстепенные же члены группы  были  убиты.  Единственный,  кто  остался  в
живых, - Мароник. Мароник  -  наемный  убийца.  Малькольм  припомнил  голоса
профессионалов  на  другом   конце   линии   связи   "Тревога",   таких   же
профессионалов, как и сам Мароник. "Нет, - подумал он, - до  сих  пор  охота
велась только на меня. Вопрос стоит так - они против меня. Мароиик же,  убив
Уэнди, придал всему этому делу еще более личный характер. Для профессионалов
это была просто работа. Они не  переживают  о  последствиях".  Неясные  пока
детали начали складываться в конкретный план действий в соответствии  с  его
намерениями. Он бросился наверх, в  спальню  Этвуда,  где  сменил  порванную
одежду на приглянувшийся ему форменный костюм, висевший в  шкафу.  Затем  он
отправился на кухню и торопливо проглотил кусок холодного цыпленка и пирога,
после чего снова  вернулся  в  комнату,  где  лежал  раненый  Этвуд.  Быстро
оглядевшись вокруг, он бегом рванулся к машине и отправился в путь...
   ...Некоторое время после отъезда Малькольма Этвуд лежал очень тихо  и  не
двигался. Потом медленно, с большим трудом он попытался переползти вместе со
столом через комнату. Однако он был  слишком  слаб.  Все,  что  ему  удалось
сделать, - это сбросить со стола стоявшую на нем фотографию.  Она  упала  на
пол изображением вверх. Стекло, однако,  не  разбилось,  и  ему  нечем  было
перерезать веревки, связывавшие его руки. Тогда он покорился своей судьбе.
   Его тело безвольно  обмякло,  а  сам  он  отдался  в  руки  неизбежности,
ожидавшей его впереди. Он бросил взгляд на фотографию и тяжело вздохнул. Это
была его фотография. Он был изображен на ней в форме офицера  военно-морских
сил США.
   СРЕДА (Утрам)
   Митчелл оказался почти на грани психического расстройства,  или,  другими
словами,  состояния,  которое   психиатры   управления   называют   "уровнем
стабилизации кризиса" или "шизофренией 4-й степени". За последние шесть дней
его нервы напряглись, как до предела  сжатая  пружина.  В  конце  концов  он
свыкся с этим состоянием. Напряженная  обстановка  и  повышенная  активность
стали для него привычной нормой. Тем не менее он мог продолжать  работать  с
исключительной результативностью и принимать правильные решения лишь до  тех
пор, пока он находился в экстремальных условиях, вызывавших  это  состояние.
Любое постороннее вмешательство могло разрушить эту внутреннюю собранность и
вывести его из равновесия. Одной из причин напряженности Митчелла  было  то,
что он не  до  донца  понимал  суть  происходящих  событий.  Вот  почему  он
испытывал некоторую нервозность. Разум и опыт подсказывали ему,  что  должно
прийти  второе  дыхание  и  он  сможет  превозмочь  усталость  и  напряжение
последних дней. Вот почему он все еще бодрствовал, хотя было уже 4  часа  20
минут утра. Растрепанный и немытый, не имея возможности вот уже  шесть  дней
принять ванну, он сидел за  столом,  в  сотый  раз  просматривая  полученные
оперативные сообщения.  Он  тихонько  напевал  про  себя.  Митчелл  не  имел
понятия, что два новых сотрудника службы безопасности, расположившихся возле
кофеварки, следили за ним. Один - его "дублер", а второй - психиатр, протеже
доктора Лофтса, который наблюдал  за  состоянием  Митчелла  и,  кроме  того,
прослушивал его разговоры с Малькольмом.
   "Дзззинь!"
   Телефонный звонок заставил всех  находившихся  в  комнате  встрепенуться.
Митчелл жестом попросил сотрудников соблюдать тишину и  одновременно  другой
рукой снял трубку. Его  четкие  движения  напоминали  уверенное  выступление
опытного спортсмена или работу хорошо смазанного механизма.
   - 493-7282.
   - Говорит Кондор. Я почти закончил то, что хотел сделать.
   - Понятно. Тогда почему же вы не...
   - Я ведь сказал -  почти.  Теперь  слушайте  внимательно  и  запоминайте.
Мароник, Уэзерби и их шайка работали  под  руководством  человека  по  имени
Этвуд. Она пытались замести следы своей операции по контрабанде  наркотиков,
которой занимались с 1967 года. С  этой  целью  они  использовали  секретные
каналы ЦРУ, а Хейдеггер это случайно обнаружил.  А  дальше  события  приняли
известный вам