же и мысли  читаете?  -  затаив  дыхание,  прошептала
Марина, глядя куда-то мимо Веры.
   - Когда по всей квартире распространяется запах  вареной  фасоли  или
пустых макарон, а за стеной томится такая вот красотка, то волей-неволей
приходится  сопоставлять  факты   и   делать   соответствующие   выводы.
Спрашивается, что тебе здесь делать, если там, - Вера махнула в  сторону
окна, - все принадлежит таким, как ты?! И вкусная дорогая еда, и  теплое
комфортное жилье, и шикарные шмотки, и хорошая  косметика.  Неужели  все
это ты променяла на...
   Вера не договорила, хотя вполне была  готова  к  тому,  чтобы  выдать
грубость.
   - Что ты в нем нашла?
   - Я поссорилась с мужем. Его постоянно не было дома...
   - Дальше можешь  не  продолжать.  Всем  известная  трагическая  песнь
перекормленных жен "новых русских". Так?
   - Примерно.
   - И что же? Где ты подцепила Илью?
   - На улице. - Марина  опустила  голову  и  как-то  совсем  по-детски,
трогательно вздохнула. - Вернее, в магазине. Что почти одно и то же.  Он
покупал сигареты. Я стояла рядом. Требовалось разменять какие-то деньги,
он обратился ко мне. Я разменяла.  Из  магазина  мы  вышли  вместе...  Я
пригласила его к своей подруге. Шел дождь, гулять не хотелось.  Вот  так
мы с ним и познакомились...
   - А подруги дома не оказалось, так?
   - Да. Ее нет дома уже больше года.
   Она уехала, а я присматриваю за ее квартирой. Поливаю цветы.  Вернее,
один цветок. Почти дерево... - Она задумалась, вероятно, вспоминая  свою
первую близкую встречу с Ильей, и Вера почувствовала раздражение.
   - Зачем ты пришла ко мне? Что тебе от меня нужно?
   Марина, словно очнувшись, села прямо, вся подобралась и  проговорила,
глотая слова:
   - В два за мной должен приехать Миша. Это мой муж.  Он  все  знает  и
ждет меня обратно. Я забеременела от вашего мужа. А от Миши  у  меня  не
получалось. Так что, как видите, я использовала Илью дважды. Первый раз,
когда спряталась здесь от одиночества, а второй - когда забеременела.  С
Мишей у меня не получалось.
   У вас, Вера, хороший муж. Он прекрасный любовник. Мне  никогда  ни  с
кем не было так хорошо. К тому же он умеет чудесно ухаживать...
   - Послушай, детка, или ты мне сейчас говоришь, что тебе нужно, или  я
тебя сейчас же вышвырну из комнаты...
   Вера поднялась с дивана  и  встала,  широко  расставив  ноги,  словно
готовясь к отражению удара.
   - Хорошо. Я скажу. Мне важно, чтобы Илья после моего ухода  не  искал
со мной встреч. Он ничего не знает ни о муже, ни о чем таком... Он будет
страдать, когда поймет, что я  бросила  его.  Но  я  к  нему  больше  не
вернусь. Потому что я теперь - не одна. - Она провела ладонью по  своему
животу. - И пусть нам всего лишь несколько недель, все равно  я  уже  не
одинока. И пусть Миша целыми днями пропадает на работе,  пусть.  Я  буду
выращивать в своем животе ребенка. И выращу его. У него будет все  самое
лучшее.
   И Илья не должен заявлять  свои  права  на  него.  Это  мой  ребенок,
понимаете?
   - Ты пришла, чтобы сказать мне об этом?
   - Да. Ведь вы его жена. Я боюсь за него, и мне бы не хотелось,  чтобы
он тревожил меня, когда я вернусь в  семью.  Миша  тоже  настрадался.  И
решение принять меня обратно, да еще и с чужим ребенком в  животе,  тоже
далось ему, я думаю, нелегко.
   Поговорите с Ильей. Убедите его. А пришла я к вам  в  первую  очередь
для того, чтобы попросить прощения. Мне всегда было не по себе, когда  я
слышала ваше присутствие в квартире. Я не имела  права  ходить  по  этим
комнатам, пользоваться вашими кастрюлями и  тарелками,  мыться  в  вашей
ванне... Это ваш дом, ваша семья и ваш муж. Я оказалась здесь случайно.
   Илья словно подобрал меня, выловил из холодной и глубокой  реки.  Или
даже моря. Мне было тогда очень плохо. А  он  приласкал  и  долго  любил
меня. Вы простите меня? Вы обещаете, что не станете мне мстить?
   - Не знаю... - развела руками Вера, увидев в  этом  визите  очередной
знак. - Смотря какие чувства я буду испытывать, глядя на мучения, как ты
говоришь, Ильи.
   - Пожалуйста, не угрожайте мне. Я же пришла к вам с миром.
   А ведь она права. Она действительно пришла с миром. Рассказала о себе
искренне, покаялась. Девчонка, безалаберная и подлая девчонка, в которой
вдруг проснулась совесть? Или я что-то  не  понимаю?  И  как  она  может
бояться меня ? В каком смысле и что это за страх? Страх, что  я  буду  в
дальнейшем помогать Илье бороться  за  свидания  с  ребенком?  Вряд  ли.
Скорее всего ей просто хочется все забыть. Да, вот это больше похоже  на
правду.
   - Ладно, Марина, иди. И ничего  не  бойся.  В  сущности,  что  такого
особенного произошло и почему я должна злиться на  тебя?  Ведь  это  был
выбор моего мужа.
   И это именно он, а не ты, жестоко  поступил  со  мной,  приведя  тебя
сюда. Мало кто из мужчин способен на такое...
   - Значит, мир? - Марина быстро, насколько только это  было  возможно,
словно боясь, что Вера передумает, протянула к ней руки и  крепко  сжала
ее кисти. - Я так рада, так рада... Теперь можно  жить  дальше.  Спасибо
вам большое. А теперь мне пора.
   Она подошла к окну и выглянула  на  улицу.  За  прозрачными  стеклами
плавилась золотистая от фонарей ночь.
   - Он уже здесь. Мне пора...
   Марина, не оглядываясь, бросилась к двери, и Вера услышала, как через
пару  минут,  в  течение  которых  она,  видимо,  одевалась,   осторожно
закрылась  входная  дверь.  Щелкнул  автоматический  замок,  после  чего
загудел лифт. Стало тихо. И Вере показалось, что стало легче дышать.
   Она подошла к тому месту, где только что стояла ее бывшая  соперница,
и смотрела на серебристую длинную машину, припаркованную  прямо  под  ее
окном. Увидела  она  и  Марину,  грациозной  походкой  направляющуюся  к
машине. Она даже  не  торопится...  Вот  женщина!  Из  автомобиля  вышел
мужчина, тоже высокий и худощавый. Он обнял Марину, что-то сказал  ей  и
открыл дверцу. Помог сесть своей блудливой жене на переднее  сиденье,  и
вскоре машина тронулась, увозя боль Веры и еще  не  родившегося  ребенка
Ильи.
   Она зажмурилась. А что, если мне все это привиделось и никакой Марины
здесь не было ?
   Вера вышла из комнаты на кухню, согрела чаю. И по привычке,  нечаянно
поставила на стол две чашки.
 
Глава 6 
 
"ЭСМЕРАЛЬДА" 
 
   Как Александр и предполагал, Писаревич одумался и позвонил ему. Но не
в бюро, а уже домой. Была глубокая ночь, и по голосу  Валерия  Александр
понял, что его приятель успел набраться по самые уши.
   Ему даже показалось, что  из  телефонной  трубки  несет  водкой.  Они
договорились  встретиться  на  следующий  день,  но  потом,   просмотрев
внимательнее записи в своем ежедневнике, Александр перезвонил Валерию  и
сказал, что назавтра в десять утра у него  суд  и  что  встретиться  они
смогут лишь ближе к вечеру.
   Готовиться к заседанию он не собирался: это дело  об  убийстве  (жена
убила мужа) длилось уже больше года и постоянно откладывалось по  разным
причинам. За это время он успел изучить  дело  досконально  и  построить
защиту таким образом,  чтобы  убийцу,  несчастную,  уставшую  от  побоев
мужа-пьяницы женщину, выпустили на свободу прямо из зала  суда.  Он  был
уверен в успехе как никогда. Но  мысли  о  деле  рассеялись,  когда  он,
отключив телефон, оглядел свою комнату и вспомнил Веру. Она  ушла,  даже
не попрощавшись, но завтра, безо всякой договоренности, она может прийти
снова в парк, а его там  не  будет.  Сначала  суд,  а  потом  Александру
предстоит множество неотложных  дел,  связанных  с  посещениями  тюрьмы,
следователей, прокуратуры. И  все  это  срочно.  И  вряд  ли  он  сумеет
выкроить хотя бы четверть часа, чтобы приехать в парк  к  трем  часам  и
поговорить с Верой, точнее, договориться об  их  следующей  встрече.  Он
мечтал об  этом  и  не  хотел  думать  о  том,  что  из-за  него,  из-за
невозможности прийти в парк их роман закончится. Он желал продолжения.
   И тогда Александр начал размышлять.
   Его целью было вычислить фамилию Веры и узнать как можно  быстрее  ее
координаты, чтобы позвонить ей  и  назначить  встречу  на  девять  часов
вечера. И непременно завтра. Непременно. Иначе я потеряю ее.
   Вера пришла на встречу с доктором.
   Другими словами, ей требовался психотерапевт. Сегодня Собакин сказал,
что погиб один известный в городе психотерапевт. Некий Нагаев.  Вряд  ли
произошло столь невероятное стечение  обстоятельств,  что  Вера  приняла
сидящего на скамейке Александра именно за погибшего Рената Нагаева.  Так
не бывает. Но, с другой стороны, она же на самом деле обращалась к  нему
как к врачу, значит, знала, что на этой самой  скамейке  ее  должен  был
поджидать психотерапевт. И почему же это не мог быть сам Нагаев? Если бы
он был жив и здоров, то Вера обратилась бы к нему. Но, поскольку  доктор
погиб и скамейка оказалась пуста,  Александр  занял  его  место.  Вполне
логично получается. Но чтобы выяснить, с каким  именно  доктором  должна
была встретиться Вера, надо узнать, кто такая Августа и знакома  ли  она
была с доктором Нагаевым. Вот если окажется, что Августа и  Нагаев  были
знакомы, то будет не так уж сложно выяснить, действительно ли эта  самая
Августа  посодействовала  встрече  своей  знакомой,  Веры,  с  известным
психотерапевтом. А у кого это можно спросить, кроме самой Веры? Только у
Собакина. У него огромные связи.
   Но он сейчас спит.
 
*** 
 
   Александр все же решился позвонить Собакину. Рискнул, хотя и понимал,
что поступает неуважительно к напившемуся с горя коллеге.
   - Слушаю, - услышал Александр почти рычание на другом конце  провода.
- Кто это?
   - Захар, это я, Мещанинов.
   - Сашка? Ты чего так поздно? Случилось что?
   - Ты извини, Захар. Сегодня погиб твой друг... Мне кажется, я  был  с
ним знаком и даже был у него на приеме сразу  после  развода.  Нагаев...
Такой красивый брюнет...
   - Точно, - тяжко вздохнув, подтвердил Захар. -  Это  он.  И  что,  ты
хочешь спросить, когда панихида?
   - Конечно. И еще... Просто хочу вспомнить... Понимаешь,  меня  с  ним
знакомила одна женщина, Августа...
   - Знаю. Старая п... Ой, прости, старик...
   - Да ничего. Я бы хотел узнать, будет  ли  и  она  присутствовать  на
панихиде. Хотел ей позвонить, но никак не могу найти ее  телефон...  Она
мне очень нужна.
   - Понял. Сейчас... - Послышалась какая-то  возня,  сдавленный  густой
кашель, после чего в трубке затрещало, и Александр услышал:
   - Записывай: Дмитриева Августа Валентиновна. Записал? Ты еще не купил
электронную записную книжку?
   - Нет, не купил.
   - Напрасно. Великолепная вещь. Ну ладно, пока, надо хотя  бы  немного
поспать...
   - Спасибо, Захар.
   Александр обрадовался, как ребенок.
   Он смотрел на цифры, которые  почему-то  расплывались  у  него  перед
глазами, и  представлял  себе  удивление  Веры,  когда  он  позвонит  ей
представится ее доктором. Конечно, "н понимал, что Вера уже могла узнать
от Августы о смерти доктора.
   И тогда  его  звонок  будет  иметь  непредсказуемые  последствия.  Но
поскольку у него теперь был номер телефона Августы,  не  мог  же  он  не
воспользоваться им, чтобы узнать телефон самой Веры.  Он  понимал,  что,
позвонив ночью незнакомой ему Августе, вряд ли ему  удастся  разговорить
ее настолько, чтобы выпытать телефон Веры.  Ведь  он  даже  не  знал  ее
фамилии. Но ведь можно позвонить ей для начала просто так, сделать  вид,
к примеру, что он ошибся номером. Завязать беседу, а дальше  все  пойдет
как по маслу. Женщины любят  разговаривать  по  телефону,  тем  более  с
вежливыми и рассыпающими комплименты мужчинами. Другое  дело,  если  она
замужем.
   Александр позвонил. Трубку, как это ни странно, взяли сразу.
   - Да, слушаю, - услышал он красивый женский голос и  представил  себе
облаченную в шелковый халат одинокую, скучающую женщину лет сорока  пяти
с сигареткой в руке.
   - Мне бы Владимира Александровича.
   - Но его нет дома, - как ни в чем не бывало ответил голос.
   Александр опешил. Он взял это мужское имя из воздуха, он придумал его
только что. Неужели такое точное попадание?
   - Это квартира Бефани?
   Он нарочно взял эту странную и редкую  фамилию,  которую  его  цепкая
память вырвала из толстой книги речей Плевако.
   - Да. Я слушаю вас. Вы хотите со мной поговорить?
   И тут он все понял. Августа решила поиграть с ним в ночную телефонную
игру.
   Независимо  от  того,  какие  бы  серьезные  намерения  ни   были   у
звонившего, жаждущего поговорить с Бефани. Владимир Александрович Бефани
- такого человека и в природе, надо  полагать,  не  существует,  ведь  я
выдумал его. Но почему же я вижу мысленным взором его высокую  худощавую
фигуру  в  хорошо  отглаженном  костюме,  его  розовые   щеки,   пышущие
здоровьем, его проницательные карие глаза и даже чувствую  исходящий  от
него аромат хорошего табака ? Что это ? Всплеск фантазии ? Может, именно
так и рождаются у писателей образы будущих романов?
   - Да, я хочу с вами поговорить. У вас просто божественный голос...
   -  Мне  приятно  это  слышать.  А  вам  действительно  нужен..,  этот
человек?
   - Теперь - нет, - ответил он признательным тоном.
   - Вот и отлично. Сейчас ночь. Вы звоните мне. Я не вижу  вас.  И  это
чертовски интригует, вы не находите?
   Какая пошлятина. Пристает к мужикам прямо в эфире.
   - Я понимаю,  что  не  имею  права  спрашивать  ваше  имя,  но  тогда
придумайте его себе хотя бы на один вечер, - предложил он.
   -  Эсмеральда  вас  устроит?  -  улыбнулась  сквозь  сеть  телефонных
проводов таинственная Августа.
   - - У меня определенные ассоциации.
   Эсмеральда - Квазимодо.
   - А вы не считаете себя Квазимодо?
   Как вы относитесь к своей внешности? Вы можете себя описать?
   - Обыкновенная внешность.  Худой,  долговязый,  волосы  почти  белые,
глаза голубые. Я курю, иногда выпиваю...
   - Вполне нормальный мужчина. Вы холостой?
   - Все мужчины после полуночи холостые.
   - Я понимаю.., не хотите ли коньяку?
   - Хочу.
   - Вот. Слышите? Я наливаю вам рюмку. Чем будете  закусывать?  У  меня
тут есть сыр, немного фруктов и шоколад.
   - Я выпью, не закусывая. Надеюсь, коньяк хороший...
   Так они проговорили почти  полчаса,  после  чего  расстались  добрыми
друзьями, и Александр попросил разрешения  позвонить  когда-нибудь  еще.
Августа милостиво согласилась.
   - Целую вас... Но мы так и не придумали имя...
   - Августа. Это мое настоящее имя.
   Оно  мне  настолько  нравится,  что  я  предпочитаю,  чтобы  ко   мне
обращались именно так. А вам оно нравится?
   - Да. Оно пахнет виноградом, летним полуденным зноем и персиком.
   - Отлично. Тогда до встречи?
   - Да... Целую, до встречи...
   Александру после разговора почему-то захотелось вымыть руки.
 
ИЗ ДНЕВНИКА 
 
   "Неподалеку от нашего городка, в деревне,  спустя  три  месяца  после
того,  как  утонула  моя  сестра,  прибило  к  берегу  утопленницу.  Мне
позвонили и пригласили на опознание. И вот тогда я поняла, что  сойти  с
ума - это очень просто. Достаточно сильного потрясения.  Меня  от  этого
звонка заколотило, тело мое свело судорогой. И хотя я все еще  стояла  в
комнате и в руке у меня пищала, как  живая,  телефонная  трубка,  я  уже
видела прежде не виданную мною большую светлую комнату, в центре которой
стояли металлические столы, и на одном из них - мою  мертвую,  разбухшую
от воды сестру.
   Я пришла в себя именно там, в районном морге, и была поражена,  когда
поняла, что своим внутренним зрением  я  "видела"  именно  эту  комнату,
именно этот стол и эту утопленницу. Девушка была похожа на  мою  сестру.
Такая же молоденькая, с длинными каштановыми волосами. Правда, это  была
уже не девушка, а то, что от нее осталось.
   Разбухший  и  отвратительно  пахнущий  кусок  мяса.   И   я,   стыдно
признаться, сильно  обрадовалась,  когда  в  эту  же  комнату  с  плачем
ворвалась большая и шуршащая дождевиком женщина и  принялась  стенать...
Это она узнала в утопленнице свою  дочь.  Девушка  утопилась,  и  только
мать, как я понимаю, знала истинную причину. Хотя позже я услышала,  что
девушку  бросил  какой-то  залетный  парень,  не  то  москвич,   не   то
иностранец. Девушка была беременна. Какое странное сочетание:  "девушка"
и "беременна". Думаю, что и моя сестра была тоже беременна. Быть  может,
поэтому я теперь  так  часто  перечитываю  Драйзера,  его  "Американскую
трагедию". Думаю, что и мой  шурин  в  свое  время  тоже  прочитал  этот
горький роман. Бедная Роберта..."
 
Глава 7 
 
НАПОЛЕОНОВСКИЕ ПЛАНЫ 
 
   Утром Вера встала рано, сварила себе кофе,  разлила  в  две  чашки  и
принялась поджидать мужа. Она собиралась объявить  ему  в  эти  утренние
часы  вынужденного  перемирия,  что,   несмотря   на   уход   Марины   и
предполагаемое одиночество Ильи, возвращения в прошлое не  будет,  пусть
не надеется, как не будет совместных завтраков, обедов и ужинов,  стирки
и прочего.
   Отныне она и он будут жить отдельно,  хоть  и  под  одной  крышей,  и
вплотную заниматься разменом квартиры. У меня будет своя личная жизнь, а
у тебя - своя, и устраивайся в этой чертовой жизни как хочешь... Она уже
мысленно давно все ему сказала, другими  словами,  выговорилась  и  даже
утомилась от этой темы. Быть может, поэтому, когда он появился на кухне,
неумытый, с заспанным помятым лицом и с огромным, вселенским вопросом во
взгляде (видимо, он только что обнаружил, что Марины нет,  и  постель  в
том месте, где должно было находиться ее прекрасное тело, остыла),  Вера
лишь глазами указала ему на чашку с кофе и маленький бутерброд с  сыром.
Она видела, чувствовала, что он просто оцепенел от сознания того, что  в
квартире Марины  нет,  но  промолчала,  выжидая,  как  же  дальше  будут
развиваться события и спросит ли ее о чем-нибудь ее  теперь  уже  бывший
муж.
   - Это  ты  мне  кофе  приготовила?  -  прокашлявшись,  спросил  он  и
заозирался по сторонам в поисках кого-то невидимого, для кого Вера могла
бы поставить на стол еще одну чашку. - Или я что-то не так понял?
   - Да, Илья, это твой кофе. И хлеб с сыром тоже твой.
   - А... Ну да... - он так и не спросил  ее  о  своей  нимфе,  о  своей
красивой блуднице, воспоминания о которой все еще продолжали,  вероятно,
томить его и будоражить воображение.  Женщина  -  это  теплый  и  нежный
футляр для перманентно неспокойного мужского органа. Какая  пошлость.  И
это с самого утра... - Конечно...
   - Илья, нам надо  поговорить.  Хочу  предупредить  сразу:  инициатива
разговора принадлежит мне лишь только потому, что на сегодняшнее утро  я
осведомлена о твоей личной жизни больше твоего. Кроме того, мы  живем  с
тобой под одной крышей, и у нас просто нет другого  выхода,  как  только
договориться обо всем... - Она сделала глоток кофе и вдруг почувствовала
всю прелесть этого теплого весеннего утра, всю свою чистоту  и  свежесть
после прохладного душа, все  свое  превосходство  над  этим  неумытым  и
неуверенным в себе существом, которое прежде называлось ее мужем.  -  Ты
еще не знаешь... Словом, Марина ушла от тебя. Она приходила ко мне ночью
и все объяснила. За ней приехал муж.., - Но она не замужем! - воскликнул
Илья так, словно уже успел подготовиться к  разговору.  -  Это  ложь,  и
почему я должен верить тебе?
   Он боится правды. Боже, как же он боится этой правды!
   - Она пришла ко мне не потому, что ей некому  было  излить  душу  или
что-нибудь в этом духе. Марина,  как  ты  сам  понимаешь,  не  из  таких
чувствительных натур. Это зверек, хищница... Так вот, она  заявилась  ко
мне для того, чтобы предупредить меня, как  твою  жену,  что  ты  отныне
брошен. Она очень просила меня повлиять на тебя, чтобы ты не искал с ней
встреч, чтобы не появлялся на глаза ее мужу. Судя по  всему,  ее  муж  -
парень непростой, не бедный и, в случае, если ты появишься на горизонте,
церемониться  с  тобой  не  станет.  Я  догадываюсь,  о  чем  ты  сейчас
думаешь... Нет-нет, дело не в макаронах и отсутствии устриц и