тые в  землю  веши  на  двенадцатом
километре?
   - Понятия не имею.
   - Ты еще никого не отправлял туда?
   Ничего не предпринимал?
   - Как же, отправил Славку, опера, он самый  честный,  на  него  можно
положиться. Мы нашли мощные фонари, лопату,  и  теперь  вот  сижу,  жду,
когда он мне позвонит... И если это правда, то, что  сказала  тетка,  то
после обследования  этих  ценностей  на  предмет  отпечатков  пальцев  и
прочего мне уже будет проще работать с твоей Верой.  Между  прочим,  она
изменилась после встречи с тобой. Ты словно вдохнул в  нее  жизнь.  Если
раньше она вела себя так, словно ей все до лампочки, и на лице  ее  было
написано, что она готова прямо сейчас сесть  в  тюрьму,  то  сейчас  она
рвется на свободу.
   - Я принес ей еду...
   - Оставляй.  Как  разберусь  с  наследством  Нагаева,  постараюсь  ей
передать.
   И тут дверь распахнулась, и в кабинет заглянул веснушчатый  парень  с
маленькими круглыми очками на носу. Веселые глаза его выдавали  радость.
И Мещанинов почему-то сразу догадался, что это и есть Славка, тот  самый
честный опер,  которого  Котельников  посылал  на  двенадцатый  километр
московской дороги.
   - Вес свои, говори...  -  Котельников  внимательно  посмотрел  ему  в
глаза. - Ну же, не томи...
   - Все нашел. Как и было сказано.
   Внести?
   - Давай.
   Он исчез и вернулся уже с большим тяжелым  узлом.  Толстая  узорчатая
ткань была перепачкана в черной влажной земле.
   - Закрой дверь. - Котельников принял из рук Славки узел  и  осторожно
опустил на пол. Медленно развязывая узел, он чему-то ухмылялся.
   Мягкий желтый свет электрической  лампы  осветил  появившиеся  из-под
покрывала серебряные  вазы,  иконы,  две  тяжелые  шкатулки,  в  которых
оказались  старинные  монеты,  толстые  книги  в  кожаных  переплетах  с
серебряными пряжками,  четыре  завернутые  в  полиэтилен  картины  кисти
Репина, Коровина и Куинджи и прилагающуюся к этому всему опись.
   Помимо этого, на свет была извлечена большая  прямоугольная  жестяная
банка из-под печенья, набитая долларами, и портмоне с  десятью  тысячами
рублей.
   - Мужики, вы что-нибудь понимаете?
   Звонит какая-то ненормальная и говорит, где находится, по сути,  клад
Нагаева. Почему она не взяла ни рубля? Ни доллара?
   Разве такие люди еще существуют? - недоумевал  Котельников,  держа  в
руках раскрытую коробку с долларами.
   - Здесь что-то не так, что-то нечисто... - высказал вслух свои  мысли
Александр. - И звонил, судя  по  всему,  сам  убийца.  Ты  вот  позвони,
спроси, какой голос был у звонившей женщины?
   - Я и  так  знаю.  Низкий,  прокуренный,  с  небольшим  прибалтийским
акцентом.
   - Если акцент, то сразу можно предположить, что голос изменяли. А что
касается прокуренности, вполне вероятно, это был все же мужчина, который
пытался говорить  женским  голосом.  И  это  был  наверняка  убийца  или
человек, имеющий непосредственное отношение к убийству.
   Возможно, они вместе были на  квартире  Нагаева,  пришли,  чтобы  его
ограбить, зная, что его не должно быть дома. Так часто бывает...
   - Это ты мне говоришь? - усмехнулся Котельников, не сводя  взгляда  с
коробки, уже закрытой, и рассматривая рисунок на крышке - зимний  пейзаж
с уютным сказочным домиком, падающим снегом, луной и собачкой...
   - Они, возможно,  и  не  собирались  его  убивать,  но  поскольку  он
оказался дома, то один из  подельщиков  все  же  убил  его,  после  чего
квартира доктора была ограблена, и узел с добром был  закопан  под  ивой
возле дороги...
   - Нет, Саша, чудес не бывает, и  человек,  совершивший  столь  тяжкое
преступление, не стал бы церемониться  со  своим  подельщиком,  если  бы
понял, что тот готов идти сдаваться... Только человек кристально  чистый
способен позвонить нам и сказать, где находятся сокровища.  Ведь  он  не
взял ни рубля...
   - А может, взял?
   - Тогда что же ему мешало взять все деньги? Нет, в том-то и дело, что
сокровища возвращены полностью, принципиально. И Нагаева убили не  из-за
картин и икон. Это сложное убийство, и твоя Вера, как это  ни  печально,
все же имеет к нему отношение... Я это чувствую. Возможно, Вера помогала
убийце, потому что знала мотив. Она одобряла убийцу. И если сначала в их
планы  входило  представить  это  убийство  именно   как   сопутствующее
ограблению, то потом планы их изменились. Веру  кто-то  выдал,  с  одной
стороны, но, с другой, тот, кто действовал с ней заодно,  решил  вернуть
награбленное. - Сергей перевел дух и  потянулся,  разминаясь  и  пытаясь
снять с себя подступающую сонливость. - Я устал, если честно, и  ничего,
ничего уже не понимаю... Ведь всего несколько минут тому назад я говорил
тебе обратное...
   - Да, ты  говорил,  что  Вера  здесь  ни  при  чем,  -  напомнил  ему
Мещанинов.
   - Предлагаю оставить все это до утра.
   У меня уже голова разболелась. Давайте все по домам, а завтра  ты,  -
он обратился к Мещанинову, - позвони мне. Может, что-нибудь  прояснится.
Насчет еды не беспокойся, я все устрою, и твоя Вера не умрет  с  голоду.
Что касается этого узла, то я сейчас запру его в сейф, а  утром  оформлю
все как полагается. Заодно и сверим опись, - и он помахал перед носом  у
Александра густо исписанным большим листом бумаги. - Завтра же отдам это
на экспертизу, все написано от руки, а это тоже немало.
   Александр попрощался с Сергеем и поехал к Собакину.
   Захар встретил его в халате и с сигаретой в руке. Он жил  с  женой  и
сыном.
   В просторной передней стоял гоночный велосипед,  на  полу  в  круглом
аквариуме вместо рыб торчали разноцветные зонты.
   - Все спят, поэтому  будем  говорить  на  кухне,  -  Захар  пригласил
Александра к уже накрытому столу. - Я ждал тебя.  По  глазам  вижу,  что
хочешь есть, поэтому не ломайся, не  отказывайся  и  садись.  Вот  здесь
селедочка, картошка, остыла  правда,  колбаска.  Ты  за  рулем,  поэтому
согрею чай. У меня отличный чай, ты  такой  никогда  не  пил...  У  тебя
что-нибудь стряслось?
   - Стряслось, - и Александр рассказал ему про Веру.
   - Вера... -  задумчиво  произнес  Собакин  и  зацепил  вилкой  ломтик
маринованной селедки. - Мы с Ренатом часто встречались,  он  много  чего
интересного из своей  практики  рассказывал,  но  имен,  разумеется,  не
называл. Знаешь, какой больной народ вокруг нас живет?  Да  и  мы  сами,
скажу я тебе, нездоровы. Но вот одна особа доставала его больше  других.
И все по телефону. Угрожала ему, говорила какие-то оскорбительные  вещи,
открытым текстом заявляла ему о том, что он ее в молодости  соблазнил  и
она от него родила ребенка. Потом придумала, что детей уже двое, что  им
нечего есть, и  если  он  в  ближайшее  время  не  станет  присылать  ей
алиментов, то она найдет способ  его  заставить  делать  это...  Словом,
полнейший бред. А потом пошли звонки с угрозами...
   - Но зачем он все это слушал?
   - Как он мне объяснил, этот голос казался ему знакомым, и он,  слушая
эту ненормальную, хотел вычислить ее, чтобы в будущем эти звонки наконец
прекратились. Он пытался вспомнить, кто из больных, точнее, тех,  с  кем
он работал как психотерапевт, был в него влюблен. Оказалось, как он  мне
говорил,  что  их  довольно  много.  Женщины,  особенно  в   критическом
возрасте, зачастую видели в нем не только психотерапевта, но и мужчину.
   Ведь в основном проблемы возникали у них именно  из-за  равнодушия  к
ним мужей или любовников. А Ренат, в силу своей профессии, тратил на них
много времени. Внимательно выслушивал их, понимал наконец, и то участие,
которое он принимал в их проблемах, да и  в  жизни  в  целом,  некоторые
воспринимали как любовь. Обычные дела... Мне жаль, что его нет и что  он
никогда больше не переступит порога этой квартиры. Он был  замечательным
человеком, с ним было общаться одно удовольствие. Умен, красноречив...
   А как он умел посмеяться, как рассказывал анекдоты! Я не знаю  больше
ни одного такого человека. И мне его  очень  не  хватает.  Что  касается
твоей Веры, то здесь, я чувствую, что-то нечисто. Пусть она не  убивала,
вернее, конечно, она не убивала, раз вы  были  с  ней  вместе  в  момент
убийства, но  убийца  почему-то  решил  подставить  именно  ее.  Почему?
Насколько я понял, одна Августа знала о том, что  твоя  Вера  собирается
встретиться с Ренатом.
   - Августа-то знала, но записку, в которой говорится о встрече Веры  с
Нагаевым, могли увидеть муж и его любовница.
   - Значит, тебе надо встретиться и с мужем, и с его любовницей,  чтобы
понять, что это за люди и был ли  им  резон  подставлять  Веру.  И  если
кто-то из них решился убить Рената, то не проще ли им было убить  Веру?!
Я понимаю, что это звучит ужасно, но это всего лишь логично.  А  ты  как
думаешь?
   - Так же. Я хотел встретиться с ними, чтобы хотя бы расспросить,  кто
бывал в квартире Веры в ее отсутствие. Кто  мог  взять  пальто...  Я  не
верю, что это она изображена на снимке, разговаривающая с Нагаевым. Да и
фотограф этот... Как-то все это странно, очень странно...
   - Может, и странно, но Ренат  действительно  часто  назначал  встречи
именно в парке. Не все его клиенты или пациенты, не знаю, как правильнее
их назвать, хотели приходить к нему в кабинет. Они боялись встретить там
кого-то из  знакомых.  Поэтому  он  встречался  с  ними  на  нейтральной
территории. Могу даже объяснить почему.
   - И почему же?
   - Да потому что он живет в двух шагах  от  этого  парка.  Вот  и  все
объяснение.
   - Захар, что мне делать?
   - Ты должен встретиться с мужем Веры, его любовницей, а  потом,  если
ничего за это время не прояснится,  поговори  с  фотографом,  постарайся
узнать, зачем  он  приходил  в  прокуратуру  и  давал  показания  против
женщины, которую он наверняка не знает, но  которая,  как  ему  кажется,
может иметь отношение к убийству Рената.
   Александра так и подмывало рассказать Захару о  найденных  ценностях,
принадлежавших Нагаеву, но он не имел на это права. К тому же, решил он,
Собакина и так вызовут в прокуратуру, чтобы он, как самый  близкий  друг
Нагаева, подтвердил, что это действительно его вещи, и  сказал,  кто  из
окружения доктора был вхож в его квартиру и мог  знать  о  существовании
картин, икон и прочих ценностей.
   Уже перед тем, как расстаться, Александр спросил  его  об  Августе  и
какое место в жизни Рената занимала эта женщина.
   - Августа? Да, она часто бывала у Рената и  могла  все  знать,  но  в
данном случае она здесь уж точно ни при чем. Ренат ей нужен был живой.
   - В смысле?
   - Дело в том, что Августа кормилась за счет  Рената.  Поставляла  ему
клиентов и имела от этого свой процент...
   - Ах, вон оно что! Теперь я понял одну  ее  фразу...  -  И  Александр
рассказал Захару о том, как пытался намекнуть в  разговоре  с  Августой,
что в случае, если бы она посылала ему, адвокату, клиентов, то имела  бы
свой процент. - Она так и сказала: "Это мне уже знакомо..."
   -  Правильно.  Каждый  зарабатывает  как  может.  Она  и  мне  иногда
посылала, но через Рената. Они хорошо ладили, и Августа очень  горевала,
когда Рената убили. Много пила, правда, но плакала  по-настоящему.  И  я
понял, что она тоже могла быть влюблена в него. Он был очень  красив,  и
женщины были от него без ума.
   Думаю, что и Августа когда-то побывала у него в постели. Но  это  уже
нас не касается, не так ли? - И Захар устало прикрыл глаза. Вздохнул:
   - Не переживай, старик, может, все прояснится и  твою  Веру  отпустят
под залог? Деньги у тебя есть?
   - Есть...
   - Если не хватит, звони.
   Они пожали друг другу руки,  и  Александр  поехал  домой.  Оттуда  он
позвонил Котельникову, чтобы узнать имя и адрес фотографа. Вот теперь он
точно знал, что делать.
 
Глава 12 
 
МАРИНА 
 
   Вере  лишь  под  утро  принесли  еду.  Часть  она  отдала   женщинам,
находившимся вместе с ней в камере, остальное съела сама.
   Она всю ночь не спала и все  думала  о  тех  чудовищных  совпадениях,
связанных с ее записями в блокноте, которые так повлияли на отношение  к
ней следователя.
   И его можно было понять. Убит состоятельный человек, из его  квартиры
похищены антикварные вещи и деньги. Кроме  того,  Нагаеву  незадолго  до
смерти звонила с угрозами женщина, которая  называла  себя  Верой.  "Эту
женщину  тоже  звали  Вера.  Вот  такое  дичайшее  совпадение.   И   еще
пистолет... Теперь ты понимаешь, почему я спросил тебя о  докторе?"  Она
пыталась себе представить телефонную будку где-нибудь на окраине города,
а в ней трясущуюся,  с  запавшими  глазами,  безумную  женщину,  которая
звонит Нагаеву и требует, чтобы он ответил  на  ее  чувства...  Как  она
обращается к нему? "Ренат Атаевич, я люблю вас, вы помните меня, я Вера,
та самая Вера, вы помните? Приходите на то же самое место, где мы с вами
встречались в прошлый раз. Я буду ждать вас там..."
   Или: "Ренат, ты свинья.  Как  ты  мог  так  поступить  со  мной?  Мне
пришлось сделать аборт, я потеряла нашего ребенка. Приходи. Надеюсь,  ты
еще не забыл моего адреса.
   Если же ты не придешь, я сама найду тебя.
   Мне нечего терять... Я убью тебя. Ренат".
   Ей не понравились оба варианта.
   И женщина казалась неубедительной. Зачем ему звонить,  когда  у  него
есть свой кабинет в какой-то поликлинике? Почему эта женщина  не  пришла
туда и не убила его именно там? Она убила его у  него  дома  и  ограбила
его. Значит, он ее хорошо знал, доверял, раз открыл ей дверь. И если  ее
действительно звали Вера, а до этого она надоедала и  раздражала  своими
звонками, то он должен был быть бдительным.
   Теперь фотографии. Скорее всего это монтаж. Я же  не  видела  его  ни
разу в жизни! Как я могла оказаться в парке, на скамейке и разговаривать
с ним? Как? Я пока еще в своем уме. Значит, это была не я.
   А женщина, одетая в мое пальто. Что касается рыжих волос, то это  мог
быть парик. Вот и все. Да и история с фотографом - полная чушь.  У  него
перед глазами каждый день  проходит  столько  людей...  Он  сказал,  что
обратил внимание на женщину, сидящую рядом с Нагаевым,  потому  что  она
кричала, а доктор ее успокаивал. И что в этом такого ? Разве это  повод,
чтобы подозревать  эту  женщину  в  убийстве?  Значит,  этого  фотографа
подослали. Он сказал что-то о потерянной пленке.  Как  он  мог  потерять
пленку, если на ней снимки детей, родители которых заплатили ему  м  это
деньги? Значит, эту пленку у него сначала выкрали и держали при себе  до
поры до, времени, чтобы потом, после совершения убийства,  она  внезапно
нашлась. Но кто послал его? Кто? Убийца. Кто же еще?
   Женщины в камере не донимали ее.
   Слишком уж сильное легло на ее  плечи  обвинение,  чтобы  ее  терзала
такая мелочовка, как воровки и мошенницы. Так  объяснила  ей  старшая  -
женщина по имени Маша. У нее было красное полное лицо и маленькие  узкие
глаза. Она была хохотушкой, но за ее грубым  юмором  и  площадным  матом
скрывалась широкая душа пьяницы-драчуньи. Две недели тому назад  она  на
рынке избила одну молодую женщину за то,  что  та,  как  ей  показалось,
посмотрела на нее с отвращением. Она так часто пересказывала эту историю
и с таким чувством повторяла это слово "отвращение", что все ее  товарки
морщили носы, как если бы она говорила о  какой-то  зеленой  и  склизкой
мерзости. Вера первое время тоже готовилась к дракам.
   Она слышала, что творится в камерах, и постоянно ждала нападения. Она
была готова к нему и даже время от времени непроизвольно сжимала  кулаки
и напрягала все мышцы, представляя, как она бьет наотмашь по лицу  любую
из нападавших.
   Но, вероятно, ее лицо выдавало ее мысли, и ее не трогали. А Маша  уже
на вторые сутки взяла ее под свое покровительство.
   Женщины были озабочены здесь мыслями о свободе, куреве и еде. Вера  и
сама бы выкурила  сигаретку-другую,  но  попросить  об  этом  Александра
забыла, не до того было.
   И конечно же, ее грела мысль о  том,  что  ее  любовник,  мужчина,  с
которым она провела несколько незабываемых часов, оказался адвокатом,  а
не сексуальным маньяком, промышлявшим в городских скверах,  Значит,  он,
как и она, был настолько одинок и страдал без любви, что,  увидев  Веру,
воспылал к ней страстью. И это нормально. Это не болезнь. Это  любовь  в
ее начальной, самой безрассудной, горячечной стадии. И она  верила,  что
он не оставит ее. Хотя бы  ради  того,  чтобы  помочь  ей  выбраться  на
свободу и снова  увлечь  за  собой  в  водоворот  страстей,  физических,
любовных наслаждений. Пусть этот мужчина будет эгоистом, мечтавшим о ней
как о женщине. Пусть он никогда не женится на ней, теперь это неважно.
   Важно другое - ее. Веру Боровскую, любят. Она чувствовала это.  И  ей
было безразлично, какого рода эта любовь. Ведь ее Илья ни разу не пришел
к ней, не пробился на свидание. Не принес денег для залога.  Пусть  даже
он ничего не знает о том, как именно это делается и могут ли  ее  вообще
отпустить под залог, но он, если бы у  него  сохранились  к  ней  теплые
чувства, должен был прийти к ней и принести денег. Не говоря уже о еде.
   Она вспомнила, как колотила кулаками в дверь камеры, требуя встречи с
Котельниковым. Ей не терпелось рассказать ему о том, каким образом в  ее
блокноте оказались  эти  компрометирующие  ее  записи.  И  она  добилась
своего. Котельников  выслушал  ее,  все  записал  и  дал  ей  подписать.
Интересно, поехал ли он к  ней  домой,  чтобы  проверить,  на  месте  ли
кольцо? И кто подтвердит, что кольцо принадлежит именно ей? Илья? Но кто
ж ему поверит? Другое дело, если  показать  это  кольцо  тому,  кто  был
близок покойному доктору... Но кто? Вот Августа бы сказала.
   Не может быть, чтобы у такого красивого  мужчины,  каким  был  доктор
Нагаев, не было любовницы. Но кто она? А вдруг это она и  убила  его,  а
потом ограбила? Надо будет подкинуть эту мысль Котельникову.
   Котельников. Он мечется между желанием поверить ей и  фактами.  Можно
себе представить, что он подумал, когда увидел  газеты  с  подчеркнутыми
объявлениями и блокнот...
   - Боровская, на выход. К вам пришли.
   Ее вели по узким,  выкрашенным  в  зеленый  цвет  коридорам.  В  ушах
звенели, лязгали замки...
   Она была очень удивлена, когда ее привели в маленькую  комнатку,  где
за столом сидела одетая во все красное Марина.
   - Ты? Откуда ты узнала?
   Вера не могла говорить от волнения.
   Сейчас, пока Марина еще не раскрыла рта,  она  видела  в  ней  только
друга. Женщину, которая в силу понимания своей вины перед ней пришла  ей
на помощь. И не Илья, а сама Марина.
   - Мне Илья сказал. Вера, я знаю, что это не вы. Я все объяснила мужу,
и он дал мне денег. Много. Их хватит на  то,  чтобы  вас  выпустили  под
залог, и так, на расходы, пока вы не устроитесь на работу. Кроме того, у
меня для вас очень хорошие известия.
   - Хорошие? Какие? Нашли убийцу Нагаева?
   - Нет, не нашли, конечно. Но у моего мужа большие  связи,  и  он  уже
договорился о залоге. Вас отпустят  прямо  сейчас,  вот  только  оформят
бумаги... Мой муж - бандит, но многое может.
   Марина в эту минуту выглядела ослепительно. Лицо же ее выражало покой
и умиротворение. Видимо, беременность и тот  образ  жизни,  который  она
вела, пошли ей на пользу.
   - Ты все рассказала мужу?
   - Да, конечно. Он у меня с понятием.
   Вообще-то он сильный. Но  когда  дело  касается  меня,  то  сразу  же
становится как котенок... Он любит меня, вот  в  чем  его  слабость.  Но
когда-нибудь ему придется расплатиться мной. И я это знаю...
   - Как это?
   - Когда его захотят убрать или лишить его силы,  они  убьют  меня.  Я
ведь его жена. Мы все, такие, ходим под дулом.
   - Марина, что такое ты говоришь?
   - Вы нравитесь мне, Вера. Вы - сильная женщина. А я -  вообще  никто.
Так... - она отмахнулась,  словно  прогоняя  невидимое  насекомое.  -  Я
ничего  путного  в  своей  жизни  не  сделала.  Но   теперь,   когда   я
забеременела, все изменилось. Я буду воспитывать своего ребенка не  так,
как воспитывали меня. И, по возможности,  мы,  конечно,  уедем  из