бъяснить появление в моей квартире пистолета? Или это Илья,  пожелавший
избавиться от меня, чтобы за ним осталась квартира, в которой он бы  мог
жить со своей любовницей, подставил меня, убив доктора Нагаева?..
   - Да, я вижу, у вас богатая фантазия...
   - Тогда пофантазируйте сами, откуда в  моей  квартире  мог  оказаться
пистолет...
   - Хорошо, я  все  понял.  Следствие  находится  в  начальной  стадии,
поэтому в случае, если вас действительно, как вы говорите, подставили, у
нас будет возможность и время во всем разобраться. Назовите, пожалуйста,
полное имя вашей приятельницы Августы,  адрес,  телефон.  Мы  непременно
свяжемся с ней и выясним, все ли было так,  как  вы  утверждаете.  Кроме
того, мы еще раз допросим вашего мужа. О том, что вы были  в  ссоре,  он
нам во  время  первой  беседы  ничего  не  сказал.  Тем  более  о  своей
любовнице. Как, вы говорите, ее зовут?
   - Марина... - Она вспомнила, как Марина усаживалась в  машину,  и  ее
муж подавал ей руку. Полное  согласие  и  любовь.  -  Я  имею  право  на
адвоката?
   - Да, конечно. Вы даже можете позвонить своему адвокату, если у  вас,
конечно, такой имеется...
   - Дело не в адвокате, а в деньгах. Точнее, в их  отсутствии...  Я  бы
позвонила этой самой Марине и  попросила  денег  на  адвоката.  Она  мне
должна, понимаете?..
   И тут Вера поняла, что разговаривает сама с собой. Какое  дело  этому
Котельникову, кто кому должен, если он заинтересован только в том, чтобы
поскорее закончить дело, найти убийцу и посадить его за решетку? Все.  А
вот ей, чтобы защищаться, нужно действительно нанять хорошего  адвоката.
Но где взять денег, как не у Марины? Телефон... Номер ее телефона  может
знать Илья. Хотя навряд ли она стала бы давать ему свои координаты.
   Ведь у них был бурный роман,  слишком  бурный...  Странно,  что  Илья
имя-то ее запомнил...
   - Я могу попросить свидания с моим мужем? Только он поможет мне найти
деньги и нанять адвоката. Больше пока мне вам сказать нечего...
   - Вы хотите позвонить домой?
   Она лишь сейчас поняла, что  может  из  этого  ада  позвонить  домой.
Раньше как-то эта простая, элементарная мысль ее почему-то не посетила.
   - Да, конечно...
   Котельников придвинул ей телефон, и Вера позвонила Илье.
   - Привет, это я. Мне  разрешили  позвонить.  Как  дела?  -  Голос  ее
дрожал, а скулы сводило судорогой.
   Илья что-то заговорил о "недоразумении", о "чудовищной нелепости",  о
том, что он готов сделать все, чтобы только Веру освободили.
   - Разыщи свою Марину.
   - Марину? Но при чем здесь она?
   Вера...
   - У нее деньги. Попроси у нее деньги.
   В долг. У меня больше нет знакомых, которые  могли  бы  одолжить  мне
деньги на адвоката. Да и адвоката надо найти, хорошего...
   - Я, конечно, попытаюсь... Знаешь, мне звонила Августа, она в  курсе,
я ей все рассказал, она в шоке. Знаешь, у нее есть немного денег, и  она
обещала найти адвоката. Ты ей веришь?
   - А что мне еще остается делать? Но ты все равно  ищи  Марину,  прошу
тебя.
   Мне трудно будет что-то доказать... Ты знаешь про пистолет? Ты видел,
что они нашли его у нас? Ты присутствовал при этом?
   - Да... - с какой-то обидой в голосе проговорил он и шумно вздохнул:
   - Чертовщина какая-то. Откуда у  нас  в  корзине  пистолет?  Кто  его
подсунул?
   - Ты приходи... Мне  здесь  уже  знаки  делают,  чтобы  я  прекращала
разговор.
   Приходи, поговорим... Вспомни, кто из чужих, посторонних  был  у  нас
дома. Пистолет - это улика. Я так поняла, что это  именно  им  был  убит
этот доктор...
   - Подожди минутку... Ответь мне только, ты действительно должна  была
встретиться с этим Нагаевым в парке?
   - Да, это правда...
   - Значит, это я во всем виноват. Если бы не я, ты бы не обратилась  к
психотерапевту. Прости меня...
   Он  положил  трубку,  и  Вера  почувствовала,  что  теряет  последнее
самообладание.
   Ей хотелось плакать. Она чувствовала себя очень слабой  и  совершенно
беззащитной. Откуда у Августы деньги? Да и какие это деньги? Кого  можно
на них нанять?
   Какого-нибудь стажера?
   За час до убийства... Значит, убийство произошло в  4  часа.  И  если
Нагаева убили в 4 часа, значит, ни на какую встречу  со  мной  он  и  не
собирался... Иначе он вышел бы заранее...
   - По закону вы имеете право на так называемого бесплатного  адвоката.
Каждый, даже самый дорогой адвокат обязан  время  от  времени  оказывать
бесплатные услуги...
   - Не надо мне объяснять, как будет работать адвокат без  гонорара.  Я
уже не маленькая. Как вас зовут, Котельников?
   - Сергей Васильевич.
   - Так вот, Сергей Васильевич, я буду бороться. И даже не  ради  себя,
потому что жизнь у меня какая-то нескладная, что-то я постоянно делаю не
так... Но мне важно  знать,  кому  же  я  так  насолила,  что  меня  так
подставили. Подкинули пистолет... Я никому не делала зла и уж тем  более
никого не убивала... Но не стяну повторяться... Мне хочется есть. У  вас
тут скверно готовят,  знаете?  Думаю,  Илья  догадается  прихватить  мне
что-нибудь из ем... Вот, собственно, и все.
   И она вдруг поняла, что Котельников верит  ей.  Он,  человек,  каждый
день сталкивающийся с убийцами и мошенниками всех мастей, смотрел на нее
с сочувствием или даже искренним сочувствием. Значит, для нее еще не все
потеряно...
   - Хотите бутерброд? Мне жена дала. С колбасой.  -  Сергей  Васильевич
порозовел от смущения, доставая из того же ящика стола, где у него лежал
пистолет, скромный сверток с бутербродами.
   - Спасибо... - И Вера, привстав, протянула руку  и  положила  ему  на
ладонь. Сжала ее. Она благодарила его не столько  за  предложенную  еду,
сколько за взгляд.
 
ИЗ ДНЕВНИКА 
 
   "Он уехал из нашего города. Пришел ко мне проститься.  И  остался  на
ночь. Кто я теперь? Как мне дальше жить?  Он  плакал  на  моем  плече  и
просил у меня прощения. Он сказал, что это он виноват  в  том,  что  моя
сестра утонула. И что там, на реке,  не  он  рассказал  ей  о  том,  что
встречается с другой женщиной, а она сама сказала ему, что знает об этой
связи. Я спрашивала его, чувствуя все его тело  и  сливаясь  с  ним,  на
самом ли деле она кричала, как он говорил, и он повторил все в точности,
как раньше.
   Но и в этот раз я не поверила ему. Я сказала, что моя сестра  никогда
прежде не кричала, что она не умеет кричать. Еще я спросила его, была ли
она беременна. И он  сказал,  что  да  и  что  это-то  и  причиняет  ему
невыносимую боль, от которой он хочет убежать, скрыться. Он  принес  мне
денег. И я взяла. Я сказала ему, что устрою могилку моей сестры в  саду,
где закопаю в маленький гробик ее зеленую ленту и смешные детские очки в
желтой пластмассовой оправе. Он сказал, чтобы я не сходила с ума.
   И тогда я спросила его, что это значит: сойти сума?  Он  сказал,  что
сможет ответить мне на этот вопрос через несколько лет.
   В доме было темно, мы лежали с  ним  в  постели,  прижавшись  друг  к
другу, и говорили о моей сестре. Он рассказывал о том, что  очень  любил
ее, но потом с ней что-то стало происходить. Он лгал мне, что она  стала
его избегать. Что она даже как-то со смехом сказала ему, что  не  хочет,
чтобы он вообще прикасался к ней. С каждым днем его  мучения  росли.  Он
хотел ее, желал ее, а она отказывала ему. И все время смеялась.
   Это не могло не сказаться на нем как на мужчине. И вот тогда-то он  и
встретил на улице ту женщину. Она приехала в  наш  город  издалека.  Мой
шурин признался, что изнасиловал ее. Он сам  подошел  к  ней  на  улице,
потому что она очень ему понравилась, пригласил ее в парк, и  они  вышли
на трассу, остановили попутку и поехали за город. Там они  в  кафе  пили
водку и закусывали салатом. А  когда  стемнело,  вышли  из  кафе,  чтобы
пройтись по парку. Это даже не парк, а  скорее  лес.  Кругом  -  древние
разросшиеся  дубы,  редкие  цветники,  несколько  пересекающихся  аллей,
фонтаны, старый деревянный открытый театр... Стояло лето, было тепло,  и
мой шурин грубо овладел своей спутницей прямо в этом парке,  на  еще  не
успевшей остыть от жаркого дня земле, на чахлой траве, много лет скрытой
тенью огромного дуба.  На  ковре  из  желудей.  А  потом  на  такси  они
вернулись домой. Уже под утро. И после этого почти не расставались.
   Встречались в доме на окраине  города,  где  он  снимал  комнату  для
свиданий. Я спросила его, зачем он мне все это рассказывает.
   И тогда я услышала то, чего меньше всего ожидала  услышать  от  этого
человека. Он сказал мне, что я - теперь самый близкий для него  человек.
"А как же твоя  любовница?"  -  спросила  я.  "Это  разные  чувства",  -
объяснил он мне. "Ты мне ближе, понимаешь?" И я сделала вид, что поняла.
Потом я задала ему самый важный вопрос, пытался ли он найти  мою  сестру
под водой? Нырял ли? Звал ли ее, видел ли, куда она поплыла, или же  она
сразу утонула?
   Я напомнила ему, что моя сестра хорошо плавает. И тогда он  признался
мне, что не нырял и не искал, что он не настолько хорошо плавает,  чтобы
ночью, в черной воде, искать утонувшее тело. Уже засыпая рядом со мной и
обняв меня во сне, как  он,  наверное,  обнимал  всех  своих  женщин,  с
которыми ночевал, он сказал, что тоже слышал  на  том  острове  какие-то
звуки, словно плеск... Это были, верно, цапли... Или дикие утки.
   А утром он уехал. Я знала, куда он едет и зачем, как знала и то,  что
теперь мы крепко связаны именем моей сестры. Поэтому, когда спустя месяц
после его отъезда я получила от него открытку, в которой он  зовет  меня
приехать к нему, в большой город, я не удивилась. Я носила эту  открытку
с собой всюду. Она грела мне душу. Жизнь в старом доме  мне  опостылела.
Он разваливался на глазах. Дом болел, стала болеть  и  я.  Когда  же  я,
ступив на погребицу, провалилась в погреб и разбилась, то  поняла:  надо
уезжать. Я, к счастью, ничего не сломала.
   Только сильно поранила губу,  ушибла  плечо  и  растянула  связки  на
щиколотке. Я написала письмо своему  шурину,  где  поставила  перед  ним
конкретные вопросы: где я там буду жить,  чем  заниматься?  И  он  очень
быстро, в  течение  четырех  дней,  ответил  мне,  что  снимает  большую
комнату, где есть две кровати. И что он будет рад  жить  там  вдвоем  со
мной. Я собралась, продала дом вместе с мебелью и книгами и  приехала  в
большой город. Мой шурин встретил меня на вокзале. Но он был не один.  С
ним была та самая женщина, его любовница...
   Мы полгода прожили в его комнате втроем. А потом  она,  эта  страшная
женщина, исчезла. Мой шурин сказал мне спустя некоторое время,  что  она
звонила ему из Москвы. Кажется, там она вышла замуж  и  родила  ребенка.
Она приезжала изредка, и он встречался с ней, но в нашу  комнату  он  ее
уже не приводил. Знал, что мне будет больно.
   Вскоре я поняла, что, заботясь обо мне, давая мне деньги и  даря  мне
подарки, он тем самым пытается как-то искупить свою  вину  передо  мной.
Когда я убедилась в этом окончательно, я ушла от  него.  Сняла  комнату,
поступила на заочное отделение экономического  института...  Параллельно
работала где придется. Я жила одна, мужчин  у  меня  не  было.  Поэтому,
когда я  обнаружила,  что  беременна,  со  мной  случилась  истерика.  Я
приехала к моему шурину, чтобы рассказать ему об этом, спросить, что мне
делать. Хочет ли он этого ребенка или нет. Но он снова был не  один.  На
этот раз в его  комнате  было  две  девушки.  Они  сидели  полуодетые  в
креслах.  Глаза  их  были  закрытыми.  Звучала  медленная  расслабляющая
музыка. Сеанс гипноза, объяснил  мне  мой  шурин.  Тогда  загипнотизируй
меня, чтобы я не была беременная, зло сказала я ему. И он опять дал  мне
денег. Он не хотел этого ребенка. Он хотел одного - удовольствий.
   Моя покойная сестра служила ему удовольствием, та женщина, с  которой
он был в парке и которая бросила его,  все  равно  оставалась  для  него
удовольствием, наслаждением. И многие девушки, побывавшие в его комнате,
тоже были для него источником наслаждения. Я догадывалась, зачем  он  их
гипнотизирует. Я возненавидела его. Ведь ради него я бросила  и  продала
свой дом, где в саду осталась могилка моей сестры...  Это  ты  убил  мою
сестру, а теперь хочешь убить и моего ребенка, бросила  я  ему  в  лицо,
круто развернулась на каблуках и пошла прочь.
   Через три дня мне сделали операцию.  Те  деньги,  что  мне  дал  отец
неродившегося ребенка, пошли на обезболивание, на странный  укол.  После
того, как мне ввели в  вену  эту  расплавленную  боль,  я  увидела  свою
сестру. Все было в голубовато-зеленоватой дымке. Она стояла на  острове,
в клубах тумана, и на плече ее сидела сова. Потом эта сова  превратилась
в  цаплю,  которая,  взмахнув  большими  крыльями,  поднялась  вверх   и
улетела... Она стала розовая от рассветных лучей солнца. А  ведь  в  эту
минуту убивали моего ребенка. Моя сестра улыбалась мне. Она не  осуждала
меня за то, что я лежала в одной постели с ее мужем. Она прощала меня за
все вперед. Так я поняла этот сон. А  еще  она  одобряла  операцию.  Она
понимала, моя умная сестра, что этот  ребенок  был  бы  обречен  на  еще
большее одиночество, если бы остался жить... Мы с ней были такие разные.
   Мне ее не хватает. И даже сейчас, когда  прошло  столько  времени,  я
разливаю кофе по двум чашкам. И разговариваю со  своей  сестрой.  Иногда
мне кажется, что у нас одна душа на двоих. И одно сердце".
 
Глава 10 
 
СВИДАНИЕ 
 
   Уже через час после встречи с Августой, которая неожиданно  для  него
превратилась в существо в высшей  степени  порядочное  и  добродушное  и
стала чуть ли  не  другом,  Александр  Мещанинов  находился  в  кабинете
следователя  прокуратуры  Сергея  Котельникова  и  пил   у   него   чай.
Приятельские отношения, которые сложились между следователем и адвокатом
еще в начале их  профессиональной  деятельности,  обычно  ограничивались
деловыми разговорами  и  спорами,  но  то,  как  именно  они  велись,  и
составляло ценность общения.
   Дело  в  том,  что,  находясь  на   разных   принципиальных   полюсах
юридической сферы - защита и обвинение, они сумели понять друг  друга  в
главном - в отношении к человеку.  Тот  факт,  что  прокуратура  в  силу
своего главного назначения подходит к человеку с обвинительной  позиции,
а адвокатура занимается защитой, для юристов  всегда  являлся  предметом
вечного спора. Однако Мещанинова  волновал  почти  всегда  один  вопрос:
участие адвоката  в  расследовании.  Он  не  понимал,  почему  адвокату,
защищающему интересы человека, подозреваемого в совершении преступления,
непозволительно знакомиться с ходом следствия и самому принимать в  этом
участие. Ведь сколько дополнительных  возможностей  для  защиты  в  этом
случае могло бы обнаружиться и повлиять на исход дела в целом!
   Сейчас же Александр пришел к Сергею не для того, чтобы поговорить  на
общие темы и поспорить. Но, находясь под сильным впечатлением от встречи
с Августой, которая попросила  его  стать  адвокатом  Веры,  женщины,  о
которой он думал все последние дни и  ради  которой  он,  собственно,  и
согласился на эту, немного попахивающую дурным,  встречу  с  этой  самой
Августой, он впервые понял,  что  не  знает,  с  чего  начать  разговор.
Никогда еще он так не нервничал по поводу  беседы  со  следователем.  Но
теперь-то он понял, что с ним происходит: в отличие от прошлых визитов и
дел он пришел  просить  за  близкого  ему  человека.  Не  за  очередного
клиента, а за ни в чем не повинную женщину, в которую он к тому  же  еще
был и влюблен и алиби которой готов был подтвердить под присягой. Но как
отнесется к этому Котельников, когда  узнает,  в  чем  заключается  суть
этого алиби?
   Ведь получается, что в момент убийства Нагаева Вера лежала в  постели
со  своим  будущим  адвокатом.  Сложная  ситуация,  в   которую   просто
невозможно поверить.
   И здесь уместнее всего со стороны следователя  было  бы  предположить
большие деньги, чем большие чувства.
   - Ты занимаешься делом Веры Боровской? - спросил он, стараясь даже не
смотреть в сторону Котельникова, чтобы не выдать свое волнение.
   - Да, я. А что, она уже успела нанять тебя? Быстро, однако...
   - Что значит, успела?
   - Да она недавно только звонила мужу,  просила  его  найти  денег  на
адвоката, и вдруг спустя пару часов приходишь ты...
   - У нее есть алиби?
   - Нет, никакого алиби у нее нет.
   В том-то и дело. Она должна была встретиться с Нагаевым за час до его
смерти.
   В парке. И, судя по всему, встретилась...
   У тебя есть что сказать по этому поводу?
   Ты знаком с ней?
   - Старик, она действительно приходила в парк в три часа,  где  у  нее
была назначена встреча с этим психотерапевтом.
   Но, поскольку этого доктора там не оказалось и на  условленном  месте
оказался я, то она в твердой уверенности, что я - это Нагаев, подсела ко
мне на скамейку.
   - Да брось...
   - Больше того, она стала мне рассказывать о своих проблемах.
   - Но она мне ничего не сказала на допросе. Почему?
   - Думаю, что я знаю причину...
   - ???
   - Просто она - порядочный человек.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Лишь то, что я оказался последней скотиной и так и не признался  ей
в том, что я - это вовсе не он, понимаешь?
   Я воспользовался ее состоянием, пригласил на кофе...
   - ..к себе домой... Все понятно... Вот черт!
   - Да. Так оно все и было. Представь, каково мне сейчас?
   - Значит, она ничего не сказала, потому что так и не поняла,  как  же
могло такое случиться, что она была  с  Нагаевым  в  то  время,  как  он
фактически был уже мертв?
   - Нет... Думаю, что уже на следующий  день,  когда  мы  с  ней  снова
встретились, или через пару дней она, конечно, узнала от своих  знакомых
о смерти Нагаева и поняла, что была с другим  человеком,  но  разве  она
может кому-нибудь признаться в этом, посади сам? Мало того, что она себя
осуждает за легкомыслие, так еще боится подставить меня на  тог  случай,
если я, к примеру, женат... Понимаешь?
   - У тебя есть доказательства?
   - Приходи ко мне домой, сними отпечатки ее  пальцев  везде,  где  она
была...
   Я весь в ее отпечатках, и я люблю ее, понимаешь? Я постоянно думаю  о
ней. Я же понимаю, что произошло... Что мне делать?
   - Вы даже не  познакомились...  -  Сергей  Капельников  задумался.  -
Ничего себе история.
   - Я только знал, что ее зовут Вера... - И Александр рассказал  ему  о
том, как он пытался выяснить фамилию Веры, чтобы разыскать ее, как вышел
на Августу, которая, по  сути,  и  предложила  ему  стать  адвокатом  ее
подруги. - Я только что от Августы и сразу к тебе. Я хочу увидеть  Веру,
поговорить. Устрой мне встречу, я должен приободрить ее,  объяснить  ей,
кто я на самом деле, и хотя бы немного поднять ее  дух.  Понятное  дело,
что она никого не убивала, пистолет ей подкинули, и  я,  поверь,  сделаю
все, чтобы этого человека найти.
   Я даже предполагаю, кто это мог быть...
   - И кто же?
   - Либо ее муж, либо та женщина...
   Августа мне рассказала, что он сделал.
   Представляешь, привел в дом женщину, молодую, красивую,  и  они  жили
прямо на глазах Веры. Она чуть с  ума  не  сошла.  Поэтому-то  и  решила
обратиться за помощью к психотерапевту. Августа сказала, что  Вере  было
очень плохо, депрессия... Оно и понято.
   - Знаешь, у меня буквально полчаса тому назад был твой коллега; Захар
Собакин... - вдруг сказал Котельников и как-то недоверчиво посмотрел  на
Александра.
   - Захар? И что же? При чем здесь он, его визит?
   - Он был другом Рената Нагаева, очень любил его, был привязан к нему,
и смерть друга потрясла его. Ты  бы  видел,  как  он,  такой  большой  и
сильный, плакал вот тут у меня... - - Серега, не томи... При  чем  здесь
он?
   - Да при том, что  он  был  в  курсе  дел  Рената.  Так  вот,  Нагаев
жаловался ему, что его в последнее время  одолевают  телефонные  звонки.
Звонит женщина по имени Вера. Просит его о встрече. Плачет, говорит  ему
о своей любви, о том, что у них растут дети и все такое... Ренат же