Его матушка... Это меня радует, милая внучка! И
что же она сказала?
   - Утром она получила письмо и сразу отправилась к вам...
   - Такой благоприятный момент нельзя упустить! Я еду...
   - Куда, мэтр?
   - К этой даме, в Аньер... Думаю, она уже вернулась, а
если нет - подожду... Мне будет чем заняться...
   При этих словах он достал из портфеля книгу. Мельком
бросив на нее взгляд, студентка спросила:
   - Я вижу, мэтр, вы увлеклись романами?
   - А почему бы и нет? Начать никогда не поздно.
Взгляните на обложку: вас ничего не удивляет?
   - Название? "Один в целом свете" - звучит довольно
грустно... А! Имя автора ведь это...
   - Он самый. Видите ли, внучка, где-то на этих трехстах
страницах, я убежден, кроется ключ к разгадке... До
скорого! А вы оставайтесь... Вдруг придет еще кто- нибудь
из моих будущих свидетелей?

   Адвокат вернулся лишь к полуночи, объявив:
   - Падаю с ног, но мотался не зря... Как там насчет кофе?
   - Кофе готов, мэтр.
   - Вы мой добрый ангел, Даниелла! А теперь марш домой:
вам пора спать.
   - Но, мэтр, ведь ангелы не спят!
   - Я в этом совсем не уверен! По крайней мере мой
ангел-хранитель уже клюет носом...
   - Вы виделись с дамой?
   - Виделся... - лаконично ответил Виктор Дельо. -
Спокойной ночи, внучка. И завтра снова приходите на
дежурство к восьми тридцати...
   Оставшись один, он накинул старенький халат, сунул ноги в
шлепанцы и, удобно устроившись в кресле, погрузился в чтение
"Одного в целом свете"...
   Прочитанное повергло адвоката в изумление: такой глубины
мысли мог достичь только исключительный человек. Как он
сказал? "В противоположность приговоренным к смерти он был
обречен на жизнь".

   В десять утра Дельо в сопровождении директора Института
глухонемых входил в здание тюрьмы. Вчерашний надзиратель
провел их в камеру номер 622, только сейчас он помалкивал.
Перед дверью адвокат сказал:
   - Я прочел роман вашего странного подопечного. Занятно,
и написано недурно... Кстати, вечером он получил передачу?
   - Да, мэтр.
   - Ну и как он к этому отнесся?
   - Яйца и шоколад проглотил в мгновение ока.
   Дельо обернулся к директору института:
   - Дело идет на лад... Кажется, мне удалось его
задобрить. Странно, что мои предшественники не прибегли к
этому. Еще немного - и мы подружимся. Вот для чего мне
нужен переводчик. Попомните мое слово - я добьюсь своего,
или нам не выйти сегодня из этой камеры!
   Как только массивная дверь распахнулась, узник, сидевший
на койке, встал и отступил к стене.
   - Сегодня он кажется мне огромнее, чем вчера! -
воскликнул Дельо. - Но почему он так внезапно поднялся? Не
мог же он услышать, как мы вошли?
   - Говорю же вам, мэтр, - сказал надзиратель, - он чует...
   - Верно подмечено: чует! - отозвался адвокат. - Итак,
уважаемый переводчик, что вы скажете о моем клиенте?
   Директор института, который все это время как вкопанный
стоял на пороге, охваченный изумлением и испугом, ответил не
сразу:
   - Впечатляющая личность...
   - Еще одно меткое определение, - сказал Виктор Дельо. -
Я даже позволю себе продолжить вашу мысль, мой друг:
возможно ли, чтобы за подобным обликом скрывался
высокоразвитый интеллект?
   Адвокат подошел ближе к гиганту и, не оборачиваясь,
сказал:
   - Недаром вчера, перед тем как уйти, я дал ему
возможность уловить мой запах... Теперь он не отшатывается:
уже знает меня... Непривычно, но и приятно думать, что ему
хватило один раз вдохнуть мой запах, чтобы потом узнавать!
Это, конечно, еще не говорит о том, что мы уже друзья! Пока
мы друг к другу приглядываемся - скажем так. Но его
все-таки смущает чье-то присутствие... Ваше, уважаемый
переводчик. Он разбирается в третьем, незнакомом запахе:
ведь мой и надзирателя для него уже привычны... Надо бы,
чтоб он привык и к вам, но время дорого, так что я попытаюсь
сломать лед одной небольшой любезностью...
   При этих словах Виктор Дельо вложил в правую руку Вотье
открытую пачку сигарет. Тот, не колеблясь ни секунды, левой
рукой вытащил из нее сигарету и поднес ко рту. Адвокат
щелкнул зажигалкой, Вотье затянулся и с шумом выпустил дым
через ноздри.
   - Он курит, - заметил адвокат. - Это еще раз доказывает,
что перед нами - такое же, как и мы с вами, цивилизованное
животное... Похоже, сигарета доставляет парню истинное
удовольствие. Наверное, до сих пор ему никто не предлагал
закурить.
   - Да никому и в голову не приходило, - отозвался
надзиратель. - Попробуй догадайся, чего ему надо! Ворчит
себе, и все тут...
   - Обратите внимание, друг мой, сейчас - никакого
ворчания! Так давайте же воспользуемся переменой в
настроении и порасспрашиваем его... Глядите-ка, да ведь он
побрился!
   - Сегодня утром, - подтвердил надзиратель.
   - Сам?
   - Конечно. Ловкости ему не занимать.
   - Вчера мне представилась возможность испытать это на
себе! - поморщившись, заметил адвокат. - Дорогой мой
переводчик, теперь, как мне кажется, вы можете подойти к
нему без опаски: он уже успел привыкнуть к вашему запаху.
   Переводчик пребывал в нерешительности.
   - Да не бойтесь же! В сущности, этот верзила - славный
парень... Он уже готов к общению: свежевыбрит, с сигаретой
в зубах... Скоро он у нас агнцем станет! Уступаю вам
слово, если можно так выразиться. Для начала сообщите ему,
что я его новый защитник, а вы всего лишь переводчик...
Объясните также, что я самый надежный его друг и буду впредь
заботиться о его пропитании и сигаретах.
   - Пальцы переводчика начали осторожно прикасаться к
пальцам узника. Тот не противился, но лицо по-прежнему
оставалось непроницаемым.
   - Что он отвечает? - с тревогой спросил адвокат.
   - Он молчит.
   - Плохо... Но главное - он понял, кто я такой. Теперь
скажите ему, что мне понравился роман "Один в целом
свете"...
   Пальцы директора вновь забегали по руке Жака Вотье. На
этот раз лицо узника прояснилось.
   - Ого! - воскликнул Дельо. - Мы задели чувствительную
струну: его писательскую гордость... Скажите ему сейчас
же, что я добьюсь разрешения дать ему пуансон, трафарет и
пачку плотной бумаги, чтобы он мог, пользуясь вынужденным
одиночеством, делать наброски нового романа... Дайте ему
понять, что его тюремные впечатления очень заинтересуют
читателей...
   Переводчик вновь принялся за дело. Когда его проворные
пальцы замерли наконец в неподвижности, узник, в свою
очередь, отстучал пальцами сообщение на ладони своего
безмолвного собеседника.
   - Он начал отвечать! - воскликнул адвокат. - Что он
говорит?
   - Он благодарит вас, но считает, что это ни к чему,
потому что ему никогда уже не придется писать...
   - Ну, это он напрасно! Скажите ему, что, на мой взгляд,
он правильно сделал, что убил этого американца...
   - Вы полагаете, я могу ему это сказать? - озадаченно
спросил переводчик.
   - Вы должны! Конечно, подобное заявление несколько
выходит за общепринятые рамки, но в этом исключительном
случае совершенно необходимо, чтобы мой клиент был убежден в
поддержке своего защитника, иначе не быть между нами
доверию!
   Переводчик передал Жаку Вотье слова защитника, и Дельо
показалось, что на замкнутом лице узника промелькнула тень
удивления.
   - Добавьте еще, - поспешно сказал адвокат, - раз он
действовал правильно, следовательно, он не виновен, и
задайте ему; пять вопросов... Во-первых, почему он признает
себя виновным?
   - Он не отвечает, - сказал переводчик.
   - Второй вопрос: почему он до сих пор отказывается от
защитника?
   - Он молчит.
   - Третий вопрос: хотел бы он обнять свою мать?
   - Нет.
   - Хоть что-то определенное... Четвертый вопрос: хотел
бы он увидеться с женой?
   - Нет.
   - Очень интересно... - пробормотал адвокат и прибавил:
- Пятый и последний вопрос: хочет ли он, чтобы я устроил
свидание с Ивоном Роделеком?
   - Он не отвечает.
   - Не отвечает, но и не говорит "нет"!.. Дорогой господин
директор, закончим на этом: теперь я знаю достаточно. Еще
раз приношу свои извинения за то, что отнял у вас
драгоценное время. Напоследок сообщите, пожалуйста, моему
клиенту, что я очень хочу обменяться с ним рукопожатием:
для меня это единственный способ выразить ему искреннюю
симпатию.
   Дельо пожал руку узнику, а переводчик между тем объяснял
значение этого жеста. Однако рука Вотье осталась
неподвижной.
   На улице адвокат спросил:
   - Скажите откровенно, что вы думаете о моем клиенте?
   - То же, что и вы, дорогой мэтр. Вы правы: парень умен
и осторожен. Из него не вытянешь ни слова сверх того, что
он сам найдет нужным сказать, и он умеет пользоваться своей
внешностью, чтобы вводить в заблуждение тех, кто на него
смотрит...
   - Совершенно с вами согласен... Увы, дорогой друг, я
начинаю убеждаться в том, что умных людей защищать труднее,
нежели глупцов!

   Виктор Дельо отправился прямиком к себе домой, где его с
нетерпением поджидала Даниелла, чтобы вручить письмо со
штемпелем Санака. Пробежав его глазами, адвокат объявил:
   - Я уезжаю... Как раз успею на двенадцатичасовой
экспресс, который к семи часам доставит меня в Лимож... В
этом славном городе мне предстоит кое-кого навестить. Затем
поеду дальше. А вы будете жить здесь все то время, пока
меня не будет, и продолжать нести службу.

   Дельо отсутствовал четыре дня. Даниелла уже начала
беспокоиться, но в десять вечера раздался характерный звонок
в дверь.
   - Наконец-то вы, мэтр!
   - Добрый вечер, внучка... Поесть что-нибудь осталось?
Голоден как волк: мой старый желудок уже не в состоянии
приноравливаться к продукции вагона- ресторана...
   - Ужин готов, мэтр... Вы, наверное, устали?
   - Меньше, чем предполагал... Разрешаю вам поболтать со
мной во время ужина, но потом - сразу домой...
   Пока он с аппетитом насыщался, девушка не решалась
беспокоить его вопросами. Наконец, разрезая сочную грушу,
он заговорил сам:
   - Я вижу, вы сгораете от желания узнать, что я сделал.
И, раз уж вы сумели удержаться от расспросов, так и быть,
скажу... Я присутствовал на нескольких опытах...
   - Опытах?
   - Да; над человеческими существами, рожденными без
зрения, слуха и речи.
   - И они живут?
   - Да, и совсем не так плохо, как вы думаете...
   Оставшись один, Дельо облачился в халат, но креслом на
этот раз пренебрег: усевшись за письменный стол, он
принялся изучать привезенные им из поездки брошюры, на
обложках которых значилось: "Региональный институт слепых и
глухонемых, Санак". От этого занятия его оторвал телефонный
звонок:
   - Алло! Он самый, мадам. С кем имею честь?.. О,
прекрасно!.. Значит, вы получили мое письмо? Выходит, вы
отнюдь не так неуловимы, как утверждали мои
предшественники?.. Буду очень рад с вами встретиться,
госпожа Вотье...

   На свидание он пришел точно в назначенный срок, но дама в
темно-синем костюме и с серым шарфом уже ожидала его,
прогуливаясь по аллее розария. В этот утренний час сады
Багатели были еще безлюдны. Адвокат пошел навстречу,
поправляя на ходу очки, чтобы составить себе как можно более
верное впечатление о ее облике в целом. Его ожидания
полностью оправдались. Внешне Соланж Вотье являла собой
полную противоположность мужу: светловолосая, хрупкая, с
виду почти подросток, но, несмотря на это, чертовски хороша
собой.
   - Простите, мадам, что заставил вас ждать, - сказал
старый адвокат, приподнимая головной убор.
   - Это не имеет никакого значения, - ответила молодая
женщина с еле заметной улыбкой, в которой сквозила затаенная
грусть, тронувшая ее собеседника. - Я слушаю вас.
   - Постараюсь быть кратким, мадам. В двух словах, вы мне
необходимы. Говоря "мне", я имею в виду, что вы необходимы
нам: вашему мужу и мне...
   - Вы в этом уверены, мэтр? - скептически спросила она.
- Ведь Жак, напротив, с самого момента убийства под любым
предлогом уклонялся от встреч со мной. Сколько раз я
добивалась согласия посетить его в тюрьме, но он всегда
отказывал мне в этом. Похоже, он избегает меня, но
почему?..
   - Пока я ничего не в силах объяснить, мадам. Сам брожу в
потемках... Я полон сомнений... Одно знаю наверняка - вы
можете и должны мне помочь!
   - Так ведь и я хочу того же, дорогой мэтр!
   - Почему же вы отказали в помощи моим предшественникам?
   - Им я не доверяла. В моем несчастном муже они видели
лишь некий "казус" для использования в своих собственных
целях, для саморекламы. Достаточно сказать, что эти так
называемые защитники были уверены в его виновности, а ведь я
убеждена, что Жак не убивал!
   - Что заставляет вас так думать, мадам?
   - Глубокая уверенность в том, что Жак не способен на
убийство! Никто в целом мире не знает его лучше меня.
   - Не сомневаюсь в этом, мадам. Как раз этим вы и окажете
мне огромную помощь.
   - Нет, мэтр! Я могла бы быть вам полезной, если бы Жак
хотел, чтобы его защищали. Но он этого не хочет. Он делает
все для того, чтобы его осудили: я чувствую, я знаю это!
Ни вам, ни кому другому не удастся вырвать у него тайну,
если даже я не добилась этого на корабле, когда была
единственным посредником между ним и комиссаром во время
допросов.
   - Как ни прискорбно в этом признаваться, мадам, но я, как
и мои предшественники, убежден, что ваш муж действительно
убил американца! Тому множество доказательств: отпечатки
пальцев, его собственные признания.
   - Но почему же, по-вашему, он убил этого человека? Ведь
он не был с ним знаком, даже не подозревал о его
существовании!
   - Только вы, мадам, можете помочь мне найти ответ на это
"почему"... У меня есть все основания полагать, что мотив
преступления был настолько веским - это я, кстати, уже
сообщил вчера вашему мужу, через переводчика, - что для меня
не составит труда добиться его оправдания.
   Молодая женщина устремила на адвоката долгий, испытующий
взгляд. Потом произнесла почти шепотом, будто боялась, что
ветер разнесет ее слова по пустынному парку:
   - У Жака не было никакой причины убивать...
   - К счастью, дорогая госпожа Вотье, вы сказали это всего
лишь передо мной, защитником вашего мужа и, следовательно,
вашим другом! Если вы повторите эти слова перед судом, куда
я твердо намерен пригласить вас в качестве свидетеля защиты,
боюсь, осуждения Жака Вотье не миновать! Полагаю, мадам,
нам следует встретиться завтра у меня и поговорить более
подробно. Будем считать, что это свидание на свежем воздухе
послужило лишь нашему знакомству. Час назначьте сами, но не
забывайте - время не ждет!
   - Дайте подумать. Я позвоню вечером, часов в
одиннадцать.
   - Как вам будет угодно...

   Минула неделя с тех пор, как старшина сословия поручил
защиту Жака Вотье Виктору Дельо. И вот адвокат снова
появился во Дворце.
   - Ну, - спросил Мюнье, принимая его в своем кабинете, -
как продвигается дело?
   - Я почти готов, - непринужденным тоном ответил Дельо,
буквально ошеломив этим своего товарища по студенческим
годам.
   - Браво! Ты пришел попросить отсрочить процесс?
   - Нет. К началу судебного заседания - двадцатому ноября
- я буду готов.
   - В добрый час! Неужели тебе удалось так быстро
разобраться в этом деле? Ну, и что же ты думаешь о своем
клиенте?
   - Позволь не отвечать...
   - Как тебе будет угодно! В общем, ты доволен? Ты больше
не сердишься на меня за то, что я взвалил на тебя эту
работу?
   - С благодарностями пока повременю... А сейчас я хотел
бы поговорить со своим соперником на предстоящем процессе.
   - С Вуареном? Ты знаешь его?
   - Понаслышке...
   - Грозный противник! Адвокат при американском
посольстве. По-моему, сейчас он должен быть во Дворце: я
прикажу, чтобы его нашли...
   - Ты оказываешь мне большую услугу! - заметил Дельо. -
Я все думал, снизойдет ли мой знаменитый коллега до
знакомства с жалким адвокатишкой...
   Во французском суде помимо государственного обвинителя -
прокурора - обвинение поддерживает также адвокат,
представляющий интересы потерпевшей стороны, - так
называемый защитник гражданского истца.
   - В любезности Вуарену не откажешь, хоть он и держится
высокомерно... Может, он и не слышал о тебе, но я уверен, с
уважением отнесется к коллеге, взвалившему на плечи тяжкое
бремя защиты этого Вотье. Ваши профессиональные отношения
будут отличными, иначе и быть не может... Ага, вот и он...
Прошу вас, входите, дорогой друг. Это ваш оппонент в деле
Вотье, мой старый добрый товарищ Дельо...
   Рукопожатие адвокатов вышло вялым. Вуарен и Дельо являли
собой полную противоположность друг другу. Вуарен выглядел
прекрасно; будучи двадцатью годами моложе соперника, он
любил изъясняться витиевато и упивался собственным
красноречием. Внутреннее отличие было куда как
существеннее: если Виктор Дельо думал только об интересах
клиента, то Андре Вуарен пекся прежде всего о собственной
персоне. Защитник интересов гражданского истца решил сразу
же расставить все по своим местам:
   - Вы, дорогой коллега, по-моему, впервые выступаете в
Суде присяжных?
   - По правде говоря, да, и не слишком этим горжусь!
   - Как я вас понимаю! Перестраиваться всегда так
трудно... Вот я, например, дела Исправительного суда
предпочитаю уступать коллегам...
   - Раз уж мне посчастливилось, дорогой коллега,
встретиться с вами, разрешите спросить, скольких свидетелей
вы собираетесь представить суду?
   - Около дюжины... А вы?
   - Едва ли половину... - развел руками Дельо.
   - Это меня не удивляет! От ваших предшественников я
слышал о трудностях, с которыми они столкнулись.
   - Они не слишком старались! - с улыбкой заметил Дельо.
- Что ж, дорогой коллега, до встречи на первом заседании
суда...
   После ухода Виктора Дельо элегантный мэтр Вуарен
доверительно сказал старшине сословия:
   - Старый чудак! Откуда он взялся? Из провинции?
   - Ошибаетесь, мой дорогой... Еще немного, и Дельо станет
старейшиной парижской адвокатуры...
   - Невероятно! Разрешите узнать, дорогой старшина
сословия, почему вы поручили это дело именно ему?
   - По трем существенным причинам: во-первых, никто не
хотел брать на себя защиту Вотье; во-вторых, я счел
справедливым поручить такому человеку, как Дельо, дело,
которое может наконец принести ему известность - пока хотя
бы среди коллег; в- третьих, ваш противник, по-моему, не
лишен таланта...
   - В самом деле? - скептически осведомился Вуарен.
   - Пусть у него не слишком представительная внешность,
однако он, на мой взгляд, обладает качеством, все более и
более редким в нашей профессии: он любит свое дело...

   Будущему адвокату, Даниелле Жени, до сих пор не выпадала
удача присутствовать на процессе в Суде присяжных, поскольку
места, выделяемые адвокатуре, всегда распределяются среди
элиты. Однако сегодня, двадцатого ноября, в день открытого
процесса по делу Вотье, девушке повезло. Получив место на
скамье защиты благодаря Виктору Дельо, представившему ее
всем во Дворце как свою первую помощницу, она с любопытством
рассматривала зал суда и заполнивших его людей. В накинутой
на плечи мантии и адвокатской шапочке на темных кудрях
Даниелла ощущала себя в своей стихии.
   Первым объектом, попавшим под обстрел горящих жадным
любопытством глаз девушки, стал, естественно, ее ближайший
сосед - ее славный, несравненный Виктор Дельо. Даже такое
важное обстоятельство, как сегодняшний процесс, не заставило
его изменить свой неказистый облик: на нем была все та же
порыжевшая мантия, и очки его по-прежнему то и дело спадали
с носа. Меньше всего на свете адвокат обращал внимание на
пятьсот пар глаз, нацеленных на него со смешанным выражением
изумления и сочувствия: присутствующие спрашивали себя,
откуда взялся здесь этот ходячий анахронизм и как он, черт
побери, рассчитывает с честью выйти из битвы в таком
безнадежном деле. Все внимание Виктора Дельо было
сосредоточено на том, чтобы разобрать в гаме голос своего
соседа слева, директора Института глухонемых. Сей достойный
господин в конце концов не на шутку увлекся "делом Вотье".
Он добился, чтобы его назначили главным посредником между
обвиняемым и судом. За те три недели, что предшествовали
открытию процесса, этот отзы