, привстав в кресле,
- что значат эти разговоры об убийстве?
   - Была  убита  молодая  девушка,  некая  мадемуазель  Клодин  Мартель,  -
медленно пояснил Бенколин. - Ее  тело  сунули  в  руки  сатиру  на  повороте
лестницы...
   Старый Августин дергал Бенколина за рукав. Его лысая,  с  двумя  нелепыми
клочками седых волос за  ушами,  голова  по-собачьи  тянулась  к  Бенколину.
Покрасневшие глаза умоляюще расширялись и сужались...
   - Прошу вас, мсье! Прошу вас! Она ничего об этом не знает...
   - Старый дурень! - прикрикнула на него девушка. - Не лезь в это  дело.  Я
сама с ними разберусь.
   Он примолк, поглаживая свои седые усы  и  бакенбарды,  всем  своим  видом
показывая, как гордится дочерью, но в то же время прося у нее  прощения.  Ее
глаза снова бросили вызов Бенколину.
   - Так как, мадемуазель? Знакомо ли вам имя Клодин Мартель?
   - Мсье, вы что, думаете, я знаю имя каждого из наших посетителей?
   Бенколин наклонился вперед.
   - Почему вы думаете, что мадемуазель Мартель была посетительницей музея?
   - Вы же сами сказали, - со злостью ответила она, - что она здесь.
   - Ее убили за вашим домом, в проходе, который выходит на улицу, - пояснил
Бенколин. - Вполне возможно, что она никогда в жизни не была у вас в музее.
   - Ага! Ну что  ж,  в  таком  случае,  -  пожала  плечами  девушка,  снова
принимаясь за шитье, - мы тут ни при чем. Так?
   Бенколин вынул сигару и нахмурился; похоже было,  что  он  обдумывает  ее
последнюю реплику. Мари Августин, казалось, целиком погрузилась в шитье;  на
лице ее играла улыбка, как будто она только что выиграла нелегкое сражение.
   - Мадемуазель, - задумчиво произнес  детектив,  -  я  хотел  просить  вас
пройти со мной  и  посмотреть  на  тело,  о  котором  идет  речь...  Но  мне
вспомнился разговор, который мы с вами вели чуть раньше.
   - Да?
   - Мы говорили о мадемуазель Одетте Дюшен,  молодой  даме,  которую  нашли
мертвой в Сене... Она снова отложила шитье.
   - Проклятье! - воскликнула она, стукнув ладонью по столу. -  Оставите  вы
меня наконец в покое?! Я же сказала вам все, что я об этом знаю!
   - Насколько я помню,  капитан  Шомон  попросил  вас  описать  мадемуазель
Дюшен. То ли по забывчивости, то ли по какой другой причине, но  вы  описали
ее неверно.
   - Я же сказала вам! Я могла ошибиться.  Наверное,  я  ее  с  кем-то..,  с
кем-то перепутала.
   Бенколин закончил раскуривать сигару и помахал в воздухе спичкой.
   - Вот-вот!  Совершенно  верно,  мадемуазель!  Вы  имели  в  виду  кого-то
другого. Не думаю, чтобы вы вообще когда-либо видели мадемуазель  Дюшен.  Вы
не ожидали, что вас попросят ее описать. И вы рискнули, но  поторопились  и,
по-видимому, описали какую-то другую женщину, которая  стояла  у  вас  перед
глазами. Вот что заставляет меня задуматься...
   - Вот как?
   - ..задуматься, - задумчиво продолжал  Бенколин,  -  почему  именно  этот
образ вспомнился вам прежде всего. Короче, задуматься,  почему  вы  с  такой
точностью описали нам мадемуазель Клодин Мартель.

Глава 4

   Бенколин выиграл. Об этом можно было судить по тому, как у Мари  Августин
чуть заметно задрожала нижняя губа, сбилось дыхание, в глазах  на  мгновение
появился стеклянный блеск, пока ее живой ум метался в поиске лазейки.  Затем
она рассмеялась:
   - Послушайте, сударь, я вас не понимаю! Описание,  которое  я  вам  дала,
подходит к сотням девушек...
   - Ага! Значит, вы признаете, что никогда не видели мадемуазель Дюшен?
   - Ничего я не признаю!.. Как я сказала, мое описание подошло бы множеству
молодых женщин...
   - Только одна из них лежит здесь мертвой.
   - ..и тот факт, что мадемуазель Мартель по случайности чем-то  напоминает
женщину, которую я описала, ничуть не больше чем простое совпадение!
   - Одну минуту!  -  остановил  ее  Бенколин,  делая  предупреждающий  жест
сигарой. - Откуда вы знаете, как выглядит мадемуазель Мартель? Вы же ее  еще
не видели.
   Лицо девушки вспыхнуло, она явно была вне себя.  Можно  было  догадаться,
что ее злит не столько само обвинение, сколько то, что Бенколин заманил ее в
ловушку. Ее бы  вывел  из  себя  любой,  кто  опередил  бы  ее  в  словесной
пикировке. Она раздраженно отбросила волосы назад  и  принялась  лихорадочно
приглаживать их.
   - Не кажется ли вам, - с независимым  видом  заговорила  она,  -  что  вы
слишком долго испытываете на мне свои полицейские приемчики? С меня хватит!
   Бенколин с отеческой укоризной покачал головой, что еще больше  разозлило
девушку, и добродушно улыбнулся:
   - Нет, в самом деле, мадемуазель! Нам и еще кое-что надо бы  обсудить.  Я
не могу так легко с вами расстаться!
   - Полицейские могут себе это позволить.
   - Совершенно верно. Так вот. Я полагаю,  что,  не  входя  в  детали,  нам
следует признать, что между смертью Одетты Дюшен и Клодин Мартель существует
связь, причем очень тесная. Но теперь я перехожу  к  третьей  леди,  гораздо
более загадочной,  чем  любая  из  этих  двух.  Она  просто  преследует  это
заведение. Я имею в виду женщину, лица которой никто не видел,  но  которая,
судя по всему, носит меховую горжетку и коричневую шляпку. Сегодня  вечером,
рассказывая о ней, ваш батюшка выдвинул интересную теорию...
   - О Пресвятая Богородица! - простонала девушка. - И вы слушали  россказни
этого старого младенца? Папа, неужели ты рассказал им все это?!
   Старик выпрямился с чудаковатым достоинством.
   - Мари, не забывай, что я твой отец. Я попытался рассказать им  то,  что,
по моему убеждению, является правдой.
   В первый раз  за  эту  ночь  холодная,  бесстрастная  бледность  ее  лица
растаяла от прилива нежности. Мягко ступая, она подошла к старику  и  обняла
его за плечи.
   - Послушай, папа... - негромко заговорила Мари, вглядываясь в его лицо. -
Ты устал. Пойди и ляг.
   Отдохни. Этим джентльменам ты больше не понадобишься. Я  могу  рассказать
им все, что им нужно.
   Она бросила на нас вопросительный взгляд, и Бенколин кивнул.
   - Ну что же, - неуверенно сказал старик, - если вы не против... Это  было
такое потрясение. Такое потрясение. Не помню, чтобы я когда-нибудь  был  так
расстроен... - Он  сделал  слабое  движение  рукой.  -  Сорок  два  года,  -
продолжал он, и голос  его  зазвенел,  -  сорок  два  года  и  незапятнанная
репутация. Она очень много значит для меня. Да...
   Он  виновато  улыбнулся  нам,  затем  повернулся  и  нетвердой  походкой,
ссутулившись, побрел в  сторону  слабо  освещенной  спальни.  В  его  словно
запыленной лысине отражался тусклый свет лампочек. Потом  он  растворился  в
мире салфеточек, набитых конским волосом кресел и тусклых отблесков уличного
фонаря,  пробивающихся  сквозь  плотные  портьеры.  Мари  Августин   глубоко
вздохнула:
   - Итак, сударь?
   - Вы все  еще  уверены,  что  женщина  в  коричневой  шляпке  всего  лишь
выдумка?
   - Естественно. У моего отца.., бывают кое-какие фантазии.
   - Вполне возможно... Есть еще один небольшой пунктик, имеющий отношение к
тому, о чем я только что говорил. Ваш батюшка упомянул о своей репутации, он
человек гордый... Выгодное это дело - содержать музей восковых фигур?
   Теперь она  была  начеку  каждую  минуту,  опасаясь  западни,  и  тут  же
парировала:
   - Не вижу связи.
   - Тем не менее она существует. Ваш  отец  говорил,  что  беден.  Если  не
секрет, финансовой стороной дела ведаете вы?
   - Да.
   Бенколин вынул сигару изо рта.
   - В таком случае знает ли ваш отец, что в разных банках Парижа  на  ваших
счетах лежит в общей сложности где-то около миллиона франков?
   Девушка не ответила, но щеки ее  залила  мертвенная  бледность,  а  глаза
округлились.
   - Так что же, - самым  непринужденным  тоном  продолжал  Бенколин,  -  вы
ничего не можете сообщить мне в связи с этим?
   - Ничего. - Она произнесла это слово хрипло, как будто с трудом. -  Кроме
того, что вы умный человек. Даже страшно,  до  чего  умный...  Вы,  конечно,
расскажете ему?
   Бенколин пожал плечами:
   -  Не  обязательно.  А1  Вот  и  мои  люди.  С  улицы  послышался  сигнал
полицейского автомобиля. Машина остановилась у  дома,  и  до  нас  донеслись
голоса. Бенколин поспешил к  входной  двери.  За  первой  машиной  подъехала
вторая. Я посмотрел на растерянное лицо Шомона.
   - Что, черт побери, - внезапно глухо произнес он, -  все  это  значит?  Я
ничего не понимаю. Что мы здесь делаем? Что... -  Тут  он  вспомнил,  что  в
комнате мы не одни, осекся и сконфуженно улыбнулся.
   Я повернулся к Мари Августин.
   - Мадемуазель, - сказал я, - прибыла полиция, и она наверняка  перевернет
здесь все вверх дном. Если вы желаете пойти отдыхать, я уверен, у  Бенколина
не будет возражений.
   Она серьезно взглянула на меня. Я вдруг осознал, что в  более  подходящей
обстановке  она,  наверное,  выглядела   бы   красавицей.   Избавившись   от
скованности, ее сильное и гибкое тело приобрело бы грациозность, а  красивое
платье и грим оттенили бы черты лица и подчеркнули печальный блеск ее  глаз.
Это видение было так реально, как будто стояло за спиной девушки,  одетой  в
сиротское черное платье. Мари по  моему  лицу  поняла,  о  чем  я  думаю,  и
какое-то мгновенье мы говорили друг с другом не произнося при этом ни слова.
Я и не подозревал тогда, что этот момент общности сослужит мне добрую службу
уже  в  самом  ближайшем  будущем,  когда  мне  будет  угрожать  смертельная
опасность-Девушка кивнула, словно соглашаясь со мной.
   - Вы очень непосредственный молодой человек. - Это заговорило видение! На
его крепко сжатых губах мелькнула тень улыбки. Сердце у меня оборвалось; мне
привиделось, что мираж обретает плоть, что наш немой диалог эхом раздается в
комнате... Девушка продолжала:
   -  Вы  мне,  пожалуй,  нравитесь.  Но  я  не  собираюсь  отдыхать.   Хочу
посмотреть, что делает полиция.
   Через открытую дверь нам было видно, как они протопали в музей: сержант в
форме, двое неприметных в фетровых шляпах, фотографы с  ящиками  и  длинными
треногами на плечах. Я слышал, как Бенколин отдавал распоряжения. Вскоре  он
вернулся в комнату в сопровождении одного из типов в фетровых шляпах.
   - Инспектор Дюран, - сообщил Бенколин, - будет с этого момента руководить
расследованием. Распоряжайтесь, инспектор.  Вы  поняли,  что  я  сказал  вам
относительно прохода?
   - Мы будем осторожны, - коротко кивнул тот.
   - И никаких фотографий!
   - Никаких фотографий. Понял.
   - Теперь по поводу этих вещей. - Бенколин подошел  к  столу,  где  лежала
сумочка вместе с ее содержимым, а рядом - маска домино, которую мы нашли  на
полу в проходе. - Очевидно, вы захотите взглянуть на эти вещи. Как я вам уже
говорил, все они были обнаружены в том коридоре...
   Умное, чисто  выбритое  лицо  инспектора  склонилось  над  столом.  Бегло
осмотрев каждый из предметов, он спросил:
   - Насколько я понимаю, сумочка принадлежала умершей?
   - Да. Там ее инициалы. По-моему, в сумочке не было ничего  существенного,
кроме разве вот этого... - И Бенколин достал  из  кармана  маленький  клочок
бумаги, - по-видимому, оторванный в спешке уголок блокнотного листка. На нем
были написаны имя и адрес.
   - Ото! - присвистнул инспектор. - Неужели он  замешан  в  этом  деле?  А,
понятно.., соседний дом... Задержать его?
   - Ни в коем случае! Я поговорю с ним лично.  За  моей  спиной  послышался
легкий шум. Это  Мари  Августин  схватилась  за  спинку  качалки,  и  кресло
неожиданно скрипнуло.
   - Позвольте спросить, - спросила она очень отчетливо, - чье это имя?
   - Пожалуйста, мадемуазель. - Инспектор остро глянул на нее  из-под  полей
шляпы. - На бумажке написано: "Этьен Галан,  645,  авеню  Монтень.  Телефон:
Елисейские Поля 11-73". Вам знакомо это имя?
   - Нет.
   Дюран собрался было задать ей еще какой-то вопрос, но Бенколин тронул его
за рукав:
   - В книжке с  адресами  ничего  интересного.  Это  вот  ключ  от  машины,
водительские права... Еще номер автомашины. Может быть,  поручите  дежурному
постовому посмотреть, не оставлен ли автомобиль где-нибудь поблизости?
   Вызванный Дюраном полицейский вошел и отдал честь. Получив  указания,  он
не спешил уходить.
   - Разрешите доложить, господа, - сказал он, - это может иметь отношение к
делу... - Когда оба, и Бенколин  и  инспектор,  стремительно  повернулись  к
нему, он слегка смутился. - Возможно, это не имеет значения,  господа..,  но
сегодня вечером я видел у дверей музея женщину. Я обратил на  нее  внимание,
потому что за пятнадцать минут дважды прошел мимо нее, а она все стояла  под
дверью, как будто раздумывая, позвонить или нет. Когда она заметила меня, то
отвернулась; кажется, она пыталась сделать вид, будто кого-то ждет...
   - Музей был закрыт? - спросил Бенколин.
   - Да, мсье. Я обратил на это  внимание.  Меня  это  удивило,  потому  что
обычно он открыт до двенадцати, а когда я прошел мимо  в  первый  раз,  было
только без двадцати. И та женщина тоже, мне кажется, была удивлена.
   - Сколько времени она там оставалась?
   - Не знаю, мсье. Когда я прошел в следующий раз, уже после  полуночи,  ее
не было.
   - Вы бы узнали эту женщину, если бы увидели снова?
   Полицейский с сомнением сдвинул брови:
   - Ну, там было темновато... Но думаю, узнал бы. Да, я почти уверен.
   - Прекрасно, - сказал Бенколин. - Пройдите в музей и посмотрите, не  была
ли это убитая.  Но  предупреждаю,  не  торопитесь  с  опознанием!  Подумайте
хорошенько!.. Не показалось вам, что она нервничала?
   - Очень нервничала, мсье. Бенколин отпустил полицейского и бросил быстрый
взгляд на Мари Августин.
   - Мадемуазель, видели ли вы кого-нибудь за дверью?  Может  быть,  слышали
шум?
   - Нет!
   - Никто не звонил в дверь?
   - Я уже сказала вам, что нет.
   - Ладно, ладно. И вот еще что, инспектор Дюран. - Бенколин взял со  стола
маску. - Вот это нашли недалеко от пятен  крови.  Как  я  себе  представляю,
девушка стояла спиной к кирпичной  стене  соседнего  дома,  скажем  футах  в
полутора от нее. Убийца, очевидно, был сзади: судя  по  тому,  как  брызнула
кровь, он нанес удар сверху под левую лопатку. Об этом  говорит  направление
раны. Так вот, эта маска наводит на размышления... Вы  видите  -  резинка  с
одной стороны оторвана, словно за нее дернули...
   - Дернул убийца?
   - А вы как считаете? - Бенколин неопределенно хмыкнул.
   Поднеся белую подкладку маски поближе к  лампе,  Дюран  не  удержался  от
восклицания.
   - Маску, - сообщил он, - носила женщина. Нижний край маски доходил ей как
раз до верхней губы, и здесь осталось пятнышко... - Он поскреб ногтем. - Да,
это губная помада. Смазанная, но еще заметная.
   Бенколин кивнул:
   - Вы правы, ее носила женщина. Что еще?
   - Постойте! А может, маска принадлежала убитой?
   - Я тщательно осмотрел труп, инспектор. Девушка  не  красила  губы...  Вы
видите, помада очень яркая,  следовательно,  незнакомка  была  темноволосая,
возможно брюнетка. Теперь посмотрите сюда... - Детектив натянул резинку и  с
громким  щелчком  отпустил.  -  Она  довольно  длинная,  а  по  маске  можно
заключить, что лицо женщины было небольшим. Значит,  эта  маленькая  женщина
носила маску с очень длинной резинкой...
   - Разумеется, - понимающе кивнул Дюран, в  то  время  как  его  начальник
выжидающе молчал, - чтобы удерживать ее на длинных и густых волосах.
   Бенколин улыбнулся и выпустил облако сигарного дыма.
   - Итак, инспектор, мы  имеем  брюнетку  небольшого  роста,  употребляющую
много косметики и забирающую волосы в пучок. Вот и все, очевидно, что  может
сказать нам маска. Такое домино можно купить в любой лавке...
   - Что-нибудь еще? - осведомился инспектор.
   - Только вот это. - Вынув из кармана конверт, Бенколин вытряхнул на  стол
несколько мелких осколков стекла. - Я нашел их там, на полу, - пояснил он, -
а один едва заметный осколочек прилип к стене. Оставляю их  вам,  инспектор,
разберитесь, а я ничего больше сказать не могу. Не думаю, что вы  найдете  в
коридоре следы ног  или  отпечатки  пальцев...  А  теперь  мы  с  Джеффом  и
капитаном Шомоном отправляемся на беседу с господином Галаном. После этого я
буду у себя; если понадоблюсь, можете звонить в любое время. Это все.
   - Мне  нужен  адрес  убитой.  Придется  сообщить  родственникам,  что  мы
забираем тело для вскрытия.
   -  Дюран,   -   снисходительно   покачал   головой   Бенколин,   -   ваша
прямолинейность просто восхитительна. Я уверен, что отцу мадемуазель Мартель
будет  особенно  приятно  получить  сообщение  о  смерти   дочери   подобным
образом... Нет, нет. Я или вот капитан Шомон сами позаботимся об этом. Но не
забудьте сообщить мне заключение хирурга о ране... Ага, а вот и мы! Ну что?
   В дверях вырос полицейский с кепи в руках.
   - Я видел труп, мсье, - ответил он, - и уверен, что мертвая женщина -  не
та, кого я видел у музея сегодня ночью.
   Дюран и Бенколин переглянулись. Бенколин спросил:
   - Могли бы вы описать ту женщину?
   - Это нелегко... - Он  сделал  неопределенный  жест.  -  Было  темно,  вы
понимаете...   Думаю,   она   была   хорошо   одета.   Кажется,   блондинка,
приблизительно среднего роста...
   Дюран надвинул шляпу на лоб.
   - Великий Боже, - простонал он,  -  сколько  же  здесь  побывало  женщин?
Убитая, затем та, в маске, и теперь еще эта блондинка!.. Еще что-нибудь?
   - Да, мсье... - Полицейский снова заколебался. - Насколько  я  помню,  на
ней была меховая горжетка и маленькая коричневая шляпка. После  затянувшейся
паузы,  во  время  которой  Шомон  закрыл  лицо  руками,  Бенколин   вежливо
поклонился мадемуазель Августин.
   - Итак, - сказал он, - миф ожил. Желаю вам спокойной ночи, мадемуазель.
   Бенколин, Шомон и я вышли на холодную темную улицу.

Глава 5

   Давно зная Бенколина, я был уверен: он ничуть не  задумается  перед  тем,
чтобы поднять с постели в половине второго ночи любого человека,  с  которым
ему надо поговорить, - и не из желания ускорить дело, а потому,  что  самому
Бенколину все равно, день на дворе или ночь. Он спал там, где  сон  застигал
его, и тогда, когда позволяла служба.  Когда  он  увлекался,  то  забывал  о
времени и требовал того же от окружающих. Неудивительно поэтому, что, выходя
из музея, он с живостью произнес:
   - Если хотите, капитан, можете пойти с нами. Думаю, это будет  интересная
беседа... Но сначала предлагаю по чашке кофе.  Мне  нужна  информация.  Пока
что, капитан, вы единственный, кто может дать ее мне.
   - Разумеется, я с вами, - сумрачно кивнул Шомон.  -  Только  бы  не  идти
домой, не ложиться в постель... Я просто не смогу! Хорошо бы вообще  сегодня
не ложиться. - Он с решительным видом обвел взглядом комнату. - Пошли.
   Автомобиль Бенколина стоял на углу бульвара Монмартр. Рядом с  ним  мутно
светилось окошко позднего кафе. Столики с улицы еще не забрали, хотя тусклый
бульвар был  безлюден  и  только  ветер  свирепо  трещал  парусиной  тентов.
Завернувшись в пальто, мы присели за один из столиков. Высоко над  бульваром
мерцало то неясное сияние, тот эфемерный нимб, который по  ночам  стоит  над
Парижем;  издалека  доносился  мелодичный  шум  уличного  движения,  изредка
нарушаемый глухим  кваканьем  клаксонов.  По  мостовой,  словно  в  каком-то
призрачном танце, метались мертвые листья. Нервы у  нас  были  напряжены  до
предела. Официант принес нам горячего кофе  с  коньяком,  и  я  с  жадностью
отхлебнул из своего стакана.
   Шомон сидел с поднятым воротником. Его пробирала дрожь.
   - Все это начинает мне надоедать, - сказал он, вдруг помрачнев.  -  Я  не
понимаю, к кому мы собираемся? И еще эта погода...
   - Человека, с которым мы собираемся встретиться,  зовут  Этьен  Галан,  -
ответил Бенколин. - Во всяком случае, это одно из его  имен.  Между  прочим,
Джефф, вы видели его сегодня вечером: это человек, которого я показал вам  в
ночном клубе. Что вы о нем думаете?
   Я сразу его вспомнил. Правда, зрительный образ почти полностью  затерялся
в том жутком водовороте, который закружил нас после той встречи; сох