едаваясь воспоминаниям, совсем не задумываясь, интересен
ли их рассказ собеседнику. Точно так же с секретами - если человек
доверяет другому, он так или иначе посвятит его в тайны, которыми
обладает. Хотя бы частично. Надо только умело навести разговор на нужную
тему и терпеливо ждать.
  В тот вечер посол сам заговорил о возможном своем отъезде из Токио.
Правда, говорил он отвлеченно, полунамеками, предположительно. Потом
спросил Зорге, что он думает о полковнике Отте. Зорге отметил про себя:
значит, система, разработанная им, уже действует...
  - В каком смысле? - будто не поняв, спросил Зорге. - Он член
национал-социалистской партии, хороший семьянин.
  - Я спрашиваю о его деловых качествах, - прервал его фон Дирксен.
  Зорге уклонился от прямого ответа:
  - Во время последних маневров в Бад-Киссин, генерал-полковник Отт был
в Германии, и его представили фюреру. Фюрер больше часа беседовал с ним в
своем вагоне. Как я слышал, фюрер был очень внимателен к Отту и высказал
одобрение по поводу его суждений о нашей дальнейшей политике.
  Зорге бил по верной цели - для фон Дирксена мнение фюрера было
решающим в оценке людей, даже в том случае, если сам он придерживался
иного мнения.
  Деловая часть беседы была исчерпана, и посол вновь заговорил о
народном искусстве, о ваятелях, резчиках.
  - Скажите, вы бывали в Москве? - спросил он Зорге.
  - Нет, никогда, - ответил Рихард и тут же поправился:
  - Только проездом, когда ехал в Китай. Я предпочитаю морские
путешествия...
  - В Москве вы могли бы купить очаровательные кустарные изделия -
ватки, хохлому, палех...
  Фон Дирксен до приезда в Токио несколько лет проработал послом в
Москве и считал, что неплохо знает Россию. Он принялся объяснять
франкфуртскому журналисту достоинства и различия русских народных изделий.
  - Конечно, русские кустари не имеют ничего общего с японскими
мастерами, но ватки очаровательны своим примитивом...
  Зорге мысленно усмехнулся - ватки! Конечно, речь идет о знаменитых
российских вятках - ярко размалеванных глиняных фигурках. Если бы фон
Дирксен знал, что русский язык - это родной язык его, Рихарда, матери,
которая на всю жизнь сохранила привязанность к Родине. Рихард без конца
мог бы пересказывать ее рассказы о России, петь песни, которые она ему
пела, наслаждаться звучанием русского языка. Но за все эти годы жизни в
Японии Рихард не произнес ни одного русского слова, не спел ни одной
русской песни. Зорге знал китайский, японский, английский, конечно,
немецкий, говорил на любом из этих языков и только знание русского языка
хранил как самую сокровенную тайну.
  Было совсем поздно, когда Зорге, распрощавшись с фон Дирксеном, уехал
из посольства.
  Прошло еще несколько недель, и германский посол отправил в Берлин
пространное донесение, в котором настоятельно предлагал отозвать немецких
военных советников из Китая. Он писал:
  "Нашим военным советникам во главе с Фалькенгаузеном придется
разделить ответственность в случае поражения китайской армии...
  По причинам, приведенным выше, в согласии с военным атташе господином
Оттом, высказываюсь за немедленный отзыв всех немецких советников, еще
находящихся в Китае. Что же касается Северного Китая, то он долго будет
находиться под контролем японцев, и нам надо активизировать здесь
экономическую деятельность германских фирм".
  В незримой борьбе за отзыв германских советников из Китая победил
Зорге. Посол фон Дирксен не мог и предполагать, что его донесение было
фактически продиктовано советским разведчиком. Но в то время, когда
шифровальщик готовил телеграмму посла для отправки, Зорге уже не было в
Токио - он находился в самой гуще военных событий, разгоревшихся в
Северном Китае...

  7. ЭЙГЕН ОТТ СТАНОВИТСЯ ПОСЛОМ

  Мост Лугоуцяо - одно из самых поэтических мест Китая. Когда-то, если
верить легендам, здесь, проходила единственная дорога в столицу Небесной
империи. Дальние путники, как бы они ни устали, как бы ни была длинна их
дорога, в последний день своего путешествия поднимались задолго до
рассвета, чтобы полюбоваться чарующим зрелищем жемчужно-лунного сияния на
мосту Лугоуцяо.
  Доктор Зорге вместе с полковником из японской разведки тоже приехал в
Ванпин посмотреть "Предрассветное лунное сияние на мосту Лугоуцяо" -
именно эти слова, произнесенные Цинским императором, высечены на белом
камне. Теперь, через сотни лет, мост Лугоуцяо был знаменит и другим -
здесь начиналась война. Потом военные действия откатились далеко на юг,
японские войска взяли Нанкин, и мост остался в глубоком тылу, но все же
война началась отсюда...
  Полковник Хироси, восторженный почитатель красот природы и
воинственно настроенный человек, хвастался по дороге, что японские войска
наступают в Китае в три раза быстрее, чем наступали в России в начале
нашего века. Он уверен, что кампания скоро победоносно закончится и
начнется эра "сопроцветания Азии" под японской эгидой.
  Хироси ненадолго прилетел в Пекин из Нанкина по служебным делам,
познакомился с Зорге в офицерской компании и проникся к нему уважением. На
другое утро полковник Хироси, помятый, бледный после ночной попойки,
позвонил Рихарду в номер и предложил вместе позавтракать. Он рассыпался в
комплиментах и предложил корреспонденту свой самолет до Нанкина - удобно и
быстро. Они в тот же день будут на месте.
  Зорге согласился, сказал только, что хотел бы ненадолго заехать на
мост Лугоуцяо - он много слышал об этом световом чуде. Хироси вызвался
сопровождать Зорге, он хорошо знает эти места.
  Оставив машину у городских ворот, они пошли к мосту пешком по
совершенно пустой улице мимо фанз, залитых призрачным светом, навстречу
алеющему за рекой горизонту. Миновали каменных, коленопреклоненных слонов
и застыли в изумлении перед открывшейся панорамой земли и неба. В низких
гравиевых берегах серебрилась черная река, на востоке загорался багровый
рассвет, а в небе громадной жемчужиной сияла луна и щедро бросала на землю
потоки яркого света. Казалось, что белый мост с рядами серо-зеленых львов
поднялся в воздух и плывет в этих потоках. Сияние луны и брезжущий розовый
свет близкого восхода сливались и смешивались, будто воды двух могучих рек.
  Львиные спины лоснились при луне, и каждая львиная морда имела свое
выражение - свирепое, сытое, ленивое, сонное... Сто сорок львов, и ни один
не похож на другого.
  На середине моста стояла группа китайцев, созерцавших сияние луны.
Они стояли недвижимо, словно на молитве в храме, но, заметив японского
офицера, торопливо скрылись на берегу в глубоких тенях приземистых фанз.
  Рихард испытывал огромное наслаждение. Это была ночь поэзии, но
обаяние лунного чуда было нарушено, когда Хироси сказал:
  - Удивляюсь, почему они так боятся японцев, - он кивнул на ушедших
китайцев.
  - Считают вас оккупантами, вероятно поэтому - Но мы несем им свет,
такой же, как эта луна, несем культуру. Мы хотим, чтобы Азия была только
для азиатов.
  В самолете Хироси продолжал рассуждать о высокой японской миссии на
континенте.
  - Мы с вами две страны, которые изменят мир - в Азии и в Европе, -
напыщенно говорил он. - Нас объединяет антикоминтерновский пакт. Я был в
восторге, когда его подписали. И я вам скажу, что здесь, в Китае, мы тоже
выполняем свои обязательства. Ведь нам приходится сражаться главным
образом с коммунистическими войсками. Чан Кайши бережет свои части и
бросает против нас фанатиков-коммунистов. В итоге это неплохо. Освобождая
Китай, мы осуществляем санитарные функции, очищаем мир от коммунизма. В
Нанкине вы это сами увидите... С Чан Кай-ши мы можем еще договориться, с
коммунистами - никогда.
  Среди словесной шелухи, рассыпаемой Хироси, Зорге нашел для себя
несколько полноценных зерен.
  Вскоре после японского нападения на Китай Чан Кайши вынужден был
заключить соглашение с командованием китайской Красной армии о совместной
борьбе с захватчиками. Казалось, наконец-то междоусобная война
прекратилась и силы гоминдановского и коммунистического Китая объединились
для отражения японской агрессии. Но из рассуждений Хироси легко сделать
вывод, что Чан Кайши продолжает свою вероломную политику. Он хочет
истребить коммунистические войска руками японцев. Значит, возникший союз
очень шаток.
  Чем ближе самолет подходил к Нанкину, тем озабоченнее становился
пилот и чаще напоминал стрелку-радисту внимательно следить за воздухом.
Нервозность пилота передалась и полковнику.
  - На фронте, - сказал он, - отмечено появление советских летчиков,
говорят, они добровольцы и прилетели на своих машинах, со своими
боеприпасами. Но откуда все это берется у добровольцев? Для меня
совершенно ясно: Советский Союз помогает Китаю...
  Зорге возликовал в душе, у него сразу поднялось настроение. "Значит,
наши помогают Китаю и в военном отношении, японским милитаристам не так-то
просто будет добиться победы". Зорге почувствовал себя в одном строю с
неизвестными ему советскими волонтерами, которые где-то здесь, совсем
близко, и, так же как он, выполняют свой интернациональный долг.
  В Нанкине, куда Хироси и Зорге прилетели к полудню, продолжалась
кровавая вакханалия, начавшаяся с захватом города. На улицах лежали трупы
расстрелянных в разных концах города дымились пожарища; горело здание
советского посольства. Всюду бесчинствовали японские офицеры и солдаты.
Они жгли, насиловали, грабили, охотились за китайцами, искали переодетых
военных. Принадлежность к солдатской профессии определяли по стриженым
волосам, по мозолям на руках, набитым винтовкой. Но мозоли на руках были и
у рабочих...
  Схваченных заталкивали в автомобильные кузовы, везли к Янцзы,
расстреливали на берегу, сбрасывали трупы в реку, и они медленно плыли
вниз по течению.
  Зорге поселился в немецком посольстве - жить в отеле было опасно.
Рядом с его комнатой жил старик доктор Алыптадт, председатель общества
"Красная свастика". Алыптадт все время нервно поправлял пенсне и без конца
говорил взволнованным шепотом.
  Он живет здесь вот уже двадцать лет, имеет практику, раньше руководил
немецким Красным Крестом, теперь "Красной свастикой". Из город а бежали
почти все жители - больше полумиллиона, осталось процентов двадцать. Но
для убийств, для грабежей хватает и этих двадцати процентов... Истреблены
десятки тысяч жителей.
  Доктор только накануне был свидетелем страшной трагедии. Вечером его
вызвали в семью богатого китайца, крупного инженера, с которым Альштадт
находился в давних приятельских отношениях. Несколько дней назад его дочь
схватили на улице и увели в комендатуру. Сказали - оставляют заложницей.
Потом обещали отпустить за большой выкуп. Отец деньги внес, дочь привели
домой, но вскоре она почувствовала себя плохо. Когда приехал доктор
Альштадт, она была мертва. Доктор констатировал отравление. Перед тем как
отпустить девушку, ей сделали какой-то укол. Взяли деньги и отравили,
чтобы молчала...
  Виновником нанкинской резни доктор считал командующего войсками
принца Асака.
  В Нанкине Зорге провел несколько дней. Как-то вечером комендант
города генерал-лейтенант Амая устроил прием для иностранных
корреспондентов. Был чай, сандвичи, неторопливая беседа. Амая говорил
цветисто и чем-то напоминал Рихарду полковника Хироси.
  - Мы идем по императорскому пути... Япония, как прекрасная гора
Фудзияма, поднимается в предутреннем тумане высоко в небо и показывает
свое великолепие миру... Мы - Страна восходящего солнца...
  Зорге подумал: самое страшное - это убийцы-лирики, сентиментальные
садисты, пытающиеся прикрыть свой преступления красивыми фразами,
поэтическими ассоциациями.
  Амая, в комендатуре которого был самый страшный застенок, сейчас
убеждал журналистов не писать о зверствах в Нанкине. Он защищал
командующего войсками принца Асака, говорил, что принц огорчен
"недружелюбными слухами", проникающими в печать. Но ведь командующий
прекрасный человек и женат на дочери императора...
  В Нанкине Рихард впервые увидел лицо войны с новой для него стороны.
Такого не было и под Верденом! Война ушла дальше, но истребление
беззащитных, безоружных людей продолжалось в невиданных ранее масштабах.
Как страшен и мерзок воинствующий национализм! Но ведь идейные корни
фашизма, милитаризма одни и те же во всех странах - в Японии, Германии или
в Италии. Значит, это прообраз фашистской бойни. А если эта орда ринется
на Советский Союз, на Европу?.. Где найти силы, чтобы оградить мир от
того, что он, Рихард, увидел в Нанкине?!.
  В Китае Зорге сделал много важных наблюдений и уверился в том, что
военные дела здесь идут у японцев не так блестяще, как они хотят
изобразить. Возможно, поэтому командование экспедиционными силами так
неохотно выпускает из своих рук информацию о текущих военных событиях. Но
эту информацию надо обязательно вырвать. Зорге принялся осуществлять свой
план сразу же, как вернулся в Токио.
  Еще в начале осени, вскоре после того, как разгорелся вооруженный
конфликт, Рихард принял некоторые подготовительные меры. Теперь они
пригодились. Через подставных лиц Рамзай создал частное телеграфное
агентство, имевшее сотрудников в Китае. Агентство поставляло газетам
какую-то информацию. Теперь надо было сделать так, чтобы это агентство
стало источником военной информации. Об этом Рихард решил посоветоваться с
Одзаки, Вукеличем и Мияги. Разговаривал с каждым отдельно.
  Прежде всего следует заинтересовать военных, подбросить им мысль, что
штабу экспедиционных войск нужен свой информационный центр и что давно уже
пора военным людям взять контроль над военными сообщениями. Осуществить
эту часть плана должен Мияги, у него достаточно знакомых среди работников
генерального штаба. Что касается Ходзуми Одзаки, то он вступит в игру
несколько позже и в другом месте.
  Вскоре в генеральном штабе заговорили о настоятельной необходимости
создать информационный центр для освещения боевых действий в Китае. Такой
центр должен контролироваться штабом экспедиционных войск, чтобы вредная
информация не могла просочиться в прессу.
  В правительстве идею генштаба тоже приняли одобрительно. Принц Коноэ
сказал, что идея военных заслуживает внимания. Для военно-информационного
агентства уже начали подбирать аппарат, но в этот момент в игру вступил
Одзаки. Советник правительства по китайским проблемам, естественно, не мог
остаться в стороне от такого дела. Он тоже одобрил идею информационного
центра, но высказал одно сомнение: нужно ли тратить дорогое сейчас время
на организацию агентства, нести большие расходы, когда такое частное
агентство уже существует? Не проще ли передать его в распоряжение
правительства и подчинить штабу экспедиционных войск? Предложение
советника было логичным и не вызвало ни у кого возражений. Теперь доктор
Зорге мог не беспокоиться об отсутствии информации с японо-китайского
фронта.
  Несомненно, события в Китае на какое-то время отодвинули
непосредственную угрозу нападения Японии на Советский Союз. Однако
затянувшаяся в Китае война нарушала планы японской военщины, и создавшееся
положение могло толкнуть японские военные круги на новые авантюры. Рихард
Зорге представлял себе это вполне отчетливо. События могли принять самый
неожиданный и крутой оборот. Настораживали такие факты, как назначение
генерала Итагаки военным министром в кабинете принца Коноэ, утверждение
его председателем комитета по делам Маньчжурии. Чувствовалось, что
правительство ищет выход из китайского тупика.
  Первым об этом заговорил Одзаки, Разговор произошел вскоре после
возвращения Зорге из поездки в Китай. Рихард каждый раз назначал явки со
своими людьми в разных местах, но чаще встречи назначали в "Империале", в
просторном лоби отеля, стилизованного под старинный английский
аристократический дом с узкими окнами-бойницами, с кирпичными
нештукатуренными стенами, низкими потолками, антресолями, каменными
лестницами и тесными переходами. "Империал" был одним из немногих зданий,
уцелевших во время страшного землетрясения 1923 года. Здесь вечерами
толпились журналисты, обменивались новостями, сидели в ресторане,
приходили и уходили - газетная биржа...
  Рихард поднялся в угловую гостиную, где было поменьше людей. Одзаки
сидел в группе журналистов. Зорге поздоровался и ушел. Через несколько
минут Ходзуми сам нашел его внизу. Заказали коктейли. Опершись на
кирпичный выступ, Рихард ловил отрывочные фразы, вкрапленные в обычный
журналистский разговор.
  - Было совещание в присутствии императора...
  - Говорят, у вас была интересная поездка...
  - Генштаб высказывается за прекращение военных действий в Китае,
чтобы усилить подготовку против Советского Союза...
  - Мне бы очень хотелось побывать в Шанхае...
  - Коноэ против, считает, что нельзя останавливаться на полпути.
Поспешное заключение перемирия с Китаем расценят как слабость Японии...
  - Император сказал: нельзя ли одновременно продолжать войну в Китае и
вести подготовку против России. Военные попросили время для консультаций...
  Разговор длился несколько минут... Выпили по коктейлю. Рихард увидел
князя Ураха и, громко извинившись перед Одзаки, шагнул к приятелю.
  - Послушай, Альбрехт, вот когда я жалел, что тебя со мной не было: ты
узнал бы много интересного!
  Урах и Зорге шли через лоби, и Рихард стал весело рассказывать ему о
своей поездке...
  В лоби "Империала" Одзаки говорил Зорге о совещании, которое
происходило в резиденции премьера в присутствии императора в середине
января 1938 года. Там проявились две крайних точки зрения, и возникшие
разногласия едва не привели к отставке кабинета. Не было единодушия и
среди самого военного руководства - между представителями армии и морского
флота. Генеральный штаб предпочитал действия на севере против Советского
Союза, а командование морского флота высказывалось за экспансию на юг - в
направлении Индокитая, Филиппин, Сингапура...
  Все, что происходило за закрытыми дверями резиденции японского
премьер-министра, имело необычайно важное значение для судеб мира на
Дальнем Востоке. Доктор Зорге имел и другую достоверную информацию -
фашистская Германия приобретала все большее влияние на политику Японии и
особенно на линию поведения ее генерального штаба. Рамзаю удалось не
только прочитать, но сфотографировать и отправить в Москву копию
инструкции из Берлина германскому послу в Японии. В ней было сказано:
  "Необходимо обратить внимание японской стороны, и особенно
генерального штаба, на то, что ослабление японских позиций по отношению к
России может произойти именно в связи с тем, что все силы ее оказались
связанными в Китае".
  Зорге продолжал наблюдать за дальнейшим развитием событий.
  Через некоторое время начальник императорского генерального штаба,
первое лицо в стране после микадо, человек, который отчитывается за свои
решения только перед императором, поручил военному атташе в Германии Осима
встретиться с министром иностранных дел Риббентропом и передать ему
некоторые конфиденциальные предложения. Об этом Зорге узнал через
полковника Отта. Сначала пришла расшифрованная немецкой разведкой
инструкция японскому военному атташе в Берлине Осима, а вскоре
подтверждение, что такая беседа состоялась. Берлин информировал посла в
Токио о содержании беседы:
  "Японский военный атташе Хироси Осима посетил господина Риббентропа в
его вилле в Эрненбурге, передал новогодние поздравления и сообщил, что
японский генеральный штаб ищет пути для урегулирования китайского
инцидента, чтобы укрепить сотрудничество Японии и Германии и объединить их
действия против Советской России. Господин Осима также сообщил о пожелании
генерального штаба, чтобы будущий пакт был бы направлен главным образом
против Советской России".
  Предположения Зорге подтверждались - японские милитаристы,
подогреваемые нацистами, готовили новый круг заговоров. Речь шла о
каком-то новом договоре между Германией и Японией. Это была первая
секретная информация, с которой новый посол Эйген Отт ознакомил своего
друга Рихарда Зорге.
  Да, полковник Эйген Отт стал послом германского ре