мте в дом.
     Я вошел следом за ней,  надеясь  застать  Тома  Рику  в  фойе,  но  он,
очевидно, отправился в жилую часть здания.
     Вестибюль оказался на  удивление  прилично  обставлен.  Кожаные  кресла
пастельных тонов, пальмы в кадках. На одной стене висел  сильно  увеличенный
фотоснимок ночного Голливуда,  создавая  впечатление  нарисованного  окна  с
видом на город. На противоположной стене было  натуральное  окно,  выходящее
на море.
     Мод прошла в дверь, обогнув полукруглую стойку из  тикового  дерева,  и
оказалась за стойкой. Внутренняя дверь за спиной Мод  была  приоткрыта.  Она
притворила ее. Отперев ящик стола, она вынула  лист  бумаги  с  машинописным
текстом, в котором виднелись многочисленные исправления.
     - Может случиться, что в списке ее уже нет. Текучесть  кадров  ужасная.
Девочки выскакивают замуж.
     - Рад за них.
     - А я не очень. У меня вечная проблема с пополнением, начиная  с  самой
войны. Можно подумать,  что  здесь  служба  знакомств  или  нечто  подобное.
Ладно, если окажется, что она больше не работает, я подыщу вам  другую.  Еще
рано. Как вы сказали ее фамилия?
     - Я не говорил. И это особа вовсе не женского пола.
     Она посмотрела на меня чуть разочарованно.
     - Тогда  вы  не  по  адресу.  У   меня   чистое   заведение,   не   для
гомосексуалистов.


                                 Глава XXI

     Дверь за ее спиной открылась. На пороге стоял Том Рика, подпирая  худым
плечом дверной косяк. Твидовый пиджак висел на нем мешком.
     - Что-нибудь случилось, Моди? - спросил он неестественно  тонким  сухим
голосом. Глаза его сделались, словно лужи дегтя.
     Мод нацепила на лицо улыбающуюся  маску  и  лишь  затем  повернулась  к
нему. - Ничего не случилось. Иди к себе.
     Она положила руки ему на плечи. Он улыбался, но  глядел  мимо  нее,  на
меня. Улыбка его была отстраненной, вымученной,  словно  между  нами  стояла
толстая стеклянная стена. Она затрясла его: - Ты что,  кололся?  Значит  вот
за чем ты уезжал?
     - Какие мы любопытные,  -  сказал  он  с  унылым  кокетством,  стараясь
придать своему тощему лицу по-юношески обольстительное выражение.
     - Где ты его раздобыл? Откуда у тебя деньги?
     - Кому они нужны, эти деньги, золотце?
     - Отвечай. - Она надвинулась на Тома всем телом  и  затрясла  его  так,
что у того заклацали зубы. -  Я  хочу  знать,  кто  дал  тебе  эту  гадость,
сколько ты получил и где остатки.
     Он отшатнулся к косяку. - Отстань, шлюха.
     - Это неплохая мысль, - сказал я, заходя за стойку.
     Она круто повернулась, словно я вонзил ей  в  спину  нож.  -  А  вы  не
вмешивайтесь, парень. Я вас предупреждаю. Я и без того долго терпела вас,  а
мне нужно позаботиться о моем мальчике.
     - Он что, ваша собственность?
     Она завопила басистым голосом: - Убирайтесь из моего дома!
     Том вклинился между нами, словно третье лицо из  водевиля.  -  Не  надо
так разговаривать с моим старым другом.  -  Он  поглядывал  на  меня  сквозь
стеклянную стену. Выражение  его  глаз  и  речь  стали  более  осмысленными,
словно первоначальное воздействие наркотика уже  начало  ослабевать.  -  Все
еще ходишь в героях, приятель? А я  вот  скатился.  Каждый  день  скатываюсь
"все нижее и нижее", как говаривала дорогая старушка-мать.
     - Ты слишком много говоришь, - сказала Мод, кладя тяжелую руку  на  его
плечо. - Иди в комнату и приляг.
     Он обрушился на нее в неожиданном порыве озлобленности: -  Оставь  меня
в покое. Я в хорошей форме, вот встретился со старым дружком. Хочешь  отшить
моих друзей?
     - Твой единственный друг - это я.
     - Разве? Вот что я тебе скажу. Ты будешь валяться в грязи, а  я  взлечу
высоко, буду жить, как Райли. Кому ты нужна?
     - Я нужна тебе, Том, - сказала она неуверенно. -  Ты  дошел  до  ручки,
когда я тебя приютила. Если бы не я, быть тебе за решеткой. С  моей  помощью
удалось скостить срок, и ты знаешь, как дорого это мне обошлось. А ты  опять
за старое. Неужели никак нельзя поумнеть?
     - Не волнуйся, поумнел. Видишь ли, все эти  годы  я,  как  подмастерье,
изучал тонкости ремесла. Свое дело я знаю, как свои пять пальцев.  Я  понял,
где вы, глупые жучки, совершаете свои глупые ошибки. И я их  не  совершу.  У
меня теперь свой бизнес и совершенно  безопасный.  -  Настроение  его  резко
изменилось, держался он агрессивно-приподнято.
     - Безопасный,  как  за  решеткой,  -  сказала  блондинка.  -  Еще   раз
высунешься, и я не смогу вызволить тебя.
     - Никто и не просит. Отныне я сам по себе. А меня забудь.
     Он повернулся к ней  спиной  и  ушел  во  внутреннюю  дверь.  Тело  его
двигалось  легко  и  свободно,  поддерживаемое  и  подергиваемое  невидимыми
ниточками. Я двинулся следом за ним.  Мод  обрушила  беспомощную  ярость  на
меня:
     - Туда нельзя. Не имеете права.
     Я заколебался. Она была женщиной. Я находился в ее доме.  Носком  туфли
Мод нажала на чуть потертый пятачок ковра за стойкой.
     - Лучше убирайтесь подобру-поздорову, предупреждаю вас.
     - Думаю, останусь еще ненадолго.
     Она сложила  руки  на  груди  и  посмотрела  на  меня,  словно  львица.
Открылась входная дверь, и в нее тихо  вошел  приземистый  человек  плотного
телосложения, одетый в клетчатую рубашку. На  его  лице  с  перебитым  носом
играла широкая бессмысленная улыбка. В руке покачивалась резиновая  дубинка,
поблескивающая, словно сувенир на память.
     - Датч, выпроводи-ка его, - сказала Мод, отходя в сторону.
     Я вышел из-за  конторки  и  сам  выпроводил  Датча.  Вероятно,  он  был
выпивохой, что сказалось  на  его  реакции.  Во  всяком  случае,  мои  удары
попадали в цель. Улучив момент, когда он позабыл уклониться,  я  ударил  его
левой в голову, правой - вперехлест в челюсть и длинным  хуком  в  солнечное
сплетение, от  чего  он  согнулся  пополам,  напоровшись  при  этом  на  мой
апперкот. Он рухнул на пол. Подобрав его  дубинку,  я  прошел  мимо  Мод  во
внутреннюю дверь. Она не сказала ни слова.
     Я прошел через гостиную,  забитую  мебелью,  чей  бело-зеленый  рисунок
напомнил мне джунгли и даже показалось, что за мной следят чьи-то глаза.  Из
гостиной я  попал  в  короткий  коридор,  миновал  спальню,  обитую  розовым
сатином и напоминавшую внутреннюю сторону  еще  не  приведенного  в  порядок
гроба, и оказался у открытой двери ванной  комнаты.  Пиджак  Тома  лежал  на
освещенном пороге, словно  обезглавленное  туловище,  расплющенное  колесами
могучего паровоза.
     Том сидел на унитазе. Левый рукав рубашки был закатан, а в правой  руке
он держал шприц. Он с таким усердием отыскивал вену, что  не  заметил  меня.
Вены, которые он уже использовал и  погубил,  тянулись  черными  жгутами  от
запястий  к  утраченным  бицепсам.  Синяя  татуировка  скрывала   шрамы   на
запястьях.
     Я отобрал у него шприц, примерно  на  четверть  наполненный  прозрачной
жидкостью.  Поднятое  к  яркому  свету  ванной  лицо  пробороздили  глубокие
морщины, словно на примитивной  маске,  которую  использовали  для  изгнания
злых духов; глазницы были наполнены темнотой.
     - Отдайте. Этого мне мало.
     - Немало, чтобы убить себя.
     - Это дает мне жизнь. Там, в больнице, я без этого чуть не умер.  Мозги
так и трещали.
     Неожиданным движением он попытался  завладеть  шприцем.  Я  убрал  руку
так, чтобы он его не достал.
     - Возвращайся в больницу, Том.
     Он медленно повел головой из стороны в сторону. - Ничего там  для  меня
нет. Все, что я хочу, находится на воле.
     - А что ты хочешь?
     - Балдеть. Иметь деньги и балдеть. Что еще надо?
     - Чертовски много.
     - И вы это имеете? - Он почувствовал мое колебание  и  хитро  посмотрел
на меня снизу вверх. - У героя делишки  идут  не  очень-то  по-геройски,  а?
Только ради Бога не заводите старую пластинку, что нужно глядеть в  будущее.
Меня от нее тошнит. Всегда тошнило. Так что приберегите ее  для  простачков.
Это мое будущее, сейчас.
     - И оно тебе нравится?
     - Если отдадите иглу. Больше от вас мне ничего не надо.
     - Почему ты не завяжешь, Том? Прояви характер. Ты  еще  слишком  молод,
чтобы ставить на себе крест.
     - Приберегите это для  своих  бойскаутов,  воспитатель.  Хотите  знать,
почему я на игле? Потому что мне осточертели лицемерные ублюдки  вроде  вас.
Вы разглагольствуете о возвышенном, но я ни разу не встречал  среди  вас  ни
одного, кто сам бы в это верил. Вы поучаете других, как им жить,  а  сами  в
то же время изменяете своей жене направо и налево, пьете,  как  сапожник,  и
гоняетесь за любым грязным центом, который попадется на глаза.
     В его словах оказалось достаточно правды, чтобы я на минуту онемел.  На
меня нахлынула смутная  боль  воспоминаний.  Она  пришла  вместе  с  образом
женщины, которую я потерял. Я отогнал видение, говоря  себе,  что  это  было
много лет назад. Все самое важное произошло давно, в прошлом.
     Том заметил смятение, которое, должно быть, проявилось на моем лице,  и
сказал:
     - Верните иглу. Что вы теряете?
     - Ровным счетом ничего.
     - Ну же, - упрашивал он. - Эта штука слабенькая. От первого укола  даже
не поплыл.
     - Тогда не стоит налегать.
     Он ударил кулаками по  своим  острым  коленям.  -  Отдай  иглу,  трепло
вонючее, твою мать. Ты готов стырить монеты с  глаз  мертвеца,  а  тело  его
продать на мыловарню.
     - Значит, вот кем ты себя ощущаешь? Мертвецом?
     - Ни черта. Я вам покажу. У меня еще есть.
     Он встал и попытался силой пройти мимо. Он был  щуплый  и  легкий,  как
огородное пугало. Я толкнул его обратно на унитаз, старательно пряча шприц.
     - Для начала, Том, где ты раздобыл эту дрянь?
     - Сказать?
     - Может, и не надо.
     - Зачем тогда спросили?
     - Что это за чудесный новый бизнес, о котором ты тут распевал?
     - Так я вам и сказал.
     - Толкаешь травку школьникам?
     - Думаете, интересуюсь мелочевкой?
     - Скупаешь и продаешь старую одежду?
     Его самолюбие было уязвлено. Оскорбление раздуло его, словно  воздушный
шар. -  Думаете,  я  шучу?  Я  вышел  на  самое  крупное  дело  в  мире.  Не
сегодня-завтра я буду покупать и продавать такую мелочь, как вы.
     - Экономя на налогах, разумеется.
     - Дурак,  беря  в  оборот  тех,   у   кого   есть   деньги.   Получаешь
компрометирующие факты  о  ком-нибудь  и  продаешь  их  назад  владельцу  по
частицам. Похоже на ежегодную ренту.
     - Или на смертный приговор.
     Он посмотрел на меня непроницаемым взглядом. Мертвые  люди  никогда  не
умирают.
     - Хороший доктор может явиться очень плохим лекарством.
     Он ухмыльнулся. - У меня есть противоядие.
     - Что ты имеешь против него, Том?
     - Разве я сумасшедший, чтобы болтать об этом?
     - Но Карлу Холлману ты рассказал.
     - Неужели? Ему померещилось. Я высказывал любую  мысль,  приходившую  в
мою маленькую баш тую голову.
     - Чего ты добивался от Карла?
     - Встряхнуть его чуть-чуть. Я должен  был  вырваться  из  лечебницы.  А
один я не смог бы.
     - Почему ты послал Холлмана ко мне?
     - Чтобы избавиться от него. Он мешал.
     - У тебя, наверное, была более веская причина, чем эта.
     - Конечно. Я делаю людям  добро.  -  Его  самодовольная  усмешка  стала
злобной. - Я подумал, что вам это дело сгодится.
     - Карл Холлман обвиняется в убийстве, ты это знал?
     - Знаю.
     - Если окажется, что ты его спровоцировал...
     - То что вы сделаете? Шлепнете пониже спины, герой?
     Он взглянул на меня с ленивым любопытством сквозь  стеклянную  стену  и
небрежно добавил: - Только он не  стрелял  в  брата.  Он  мне  сам  об  этом
рассказал.
     - Он был здесь?
     - Конечно. Хотел, чтобы Мод его спрятала. А она  шарахнулась  от  него,
как от прокаженного.
     - Давно это было?
     - Ну, пару часов назад, кажется. Мод и Датч вытолкали его за  дверь,  и
он подался в город.
     - Он сказал, куда пойдет в городе?
     - Нет.
     - Говоришь, он не убивал брата?
     - Верно, так он мне сказал.
     - И ты поверил?
     - Я не мог не поверить, потому что сделал это сам. - Том  посмотрел  на
меня с невозмутимым видом. - Я полетел туда на  вертолете.  На  своем  новом
сверхзвуковом  вертолете  с  синхронизированным  лазерным  оружием,   бьющим
наповал.
     - Кончай трепаться, Том. Расскажи-ка  лучше,  что  произошло  на  самом
деле.
     - Может, и расскажу, если отдадите иглу.
     В глазах его  удивительным  образом  смешались  мольба  и  угроза.  Они
вожделенно смотрели на мою руку,  в  которой  сверкал  шприц.  Я  боролся  с
искушением вернуть Тому шприц в обмен на полезные для меня сведения.  Уколом
больше, уколом меньше, - какая разница. Но только не для меня.
     Вся эта история мне порядком  надоела.  Я  бросил  шприц  в  квадратную
розовую ванну. Тот разбился вдребезги.
     Том изумленно уставился на меня. - Зачем вы это сделали?
     Он затрясся от ярости, и его нервы не  выдержали.  Не  в  силах  скрыть
отчаяние, он бросился ничком на розовый кафель пола, и его рыдания  походили
на звук разрываемой ткани.
     В промежутках между всхлипываниями я слышал за  своей  спиной  какие-то
звуки. Через гостиную цвета джунглей к нам шла Мод. В ее белой  руке  тускло
поблескивал  револьвер.  Человек  по  имени  Датч  шел  на  шаг  сзади.   Он
ухмылялся, показывая выбитые зубы. Теперь я догадался, отчего костяшки  моих
пальцев болят.
     - Что происходит? - вскричала Мод. - Что вы с ним сделали?
     - Отобрал шприц. Можете убедиться сами.
     Казалось, она не слышала  меня.  -  Выходите  оттуда.  Оставьте  его  в
покое.
     - Посторонись,  Мод.  Я   измочалю   этого   ублюдка,   -   воинственно
прошепелявил человек за ее спиной.
     С его руки свисал, покачиваясь на веревке, тяжелый  мешочек  с  песком.
Глядя на него, я вспомнил, что у меня в кармане  лежит  дубинка.  Пятясь,  я
вышел  за  порог  ванной,  чтобы  получить  пространство  для  движения,  и,
размахнувшись, ударил Мод по запястью резиновой дубинкой.
     От боли она зашипела. Револьвер со стуком  упал  к  ее  ногам.  Датч  в
броске накрыл его своим телом.  Я  ударил  Датча  дубинкой  по  затылку,  не
слишком сильно, но достаточно,  чтобы  он  уткнулся  лицом  в  пол.  Тяжелый
мешочек выпал из его безвольной руки, и часть песка просыпалась.
     Мод попыталась пробиться к револьверу. Я толкнул ее  в  ванную,  поднял
оружие и положил в  карман.  Это  был  револьвер  среднего  калибра,  сильно
оттянувший карман своим весом. Дубинку я  положил  в  другой  карман,  чтобы
сохранять равновесие при ходьбе.
     Вышедшая из ванной Мод прислонилась к стене  у  двери,  потирая  правое
запястье. - Вы еще пожалеете об этом.
     - Это я уже слышал.
     - Но  не  от  меня,  иначе  вы   бы   поостереглись   причинять   людям
неприятности.  Не  думайте,  и  на   вас   найдется   управа.   Все   высшие
представители закона в округе у меня в руках.
     - Говорите, говорите, - сказал я. - У вас  чудесный  мелодичный  голос.
Может, мне повезет, и вы устроите для меня личную  встречу  с  большим  жюри
присяжных.
     Ее уродливый рот скривился, процедив: - Да уж. -  Она  выставила  левую
руку,  целясь  кроваво-красными  когтями  мне  в  глаза.  Это  была   скорее
психологическая атака,  чем  реальная  угроза,  однако  она  заставила  меня
разочароваться в нашем знакомстве.
     Я оставил Мод и пошел разыскивать выход. В  расположенных  на  террасах
коттеджах горел мягкий свет и  слышались  громкие  голоса,  музыка,  женский
смех. Там были деньги, удовольствие, веселье.


                                 Глава XXII

     Я поехал  назад  в  Пуриссиму  со  слабой  надеждой  повстречать  Карла
Холлмана. Не доезжая городской черты, там,  где  шоссе  круто  спускалось  к
морю, на обочине я увидел скопление  автомобилей.  На  двух  машинах  мигали
красные огни. Остальные огни двигались по берегу.
     Я остановился на другой стороне шоссе  и  достал  фонарь  из  ящичка  в
приборной доске. Не закрывая его, извлек из карманов револьвер с дубинкой  и
запер их на ключ. После чего сошел  вниз  по  бетонным  ступенькам,  которые
спускались к берегу. Возле лестницы догорали угли маленького  костра.  Рядом
на песке лежало разложенное одеяло, придавленное сверху  для  веса  корзиной
для пикника.
     Большинство  автомобильных  огней  виднелись  теперь  далеко   впереди,
покачиваясь и кружа, словно светлячки. Между мной и  темной  полосой  шумных
волн бесцельно слонялось человек  десять-пятнадцать.  От  смутно  различимой
группы людей отделился человек,  поспешивший  ко  мне,  неслышно  ступая  по
песку.
     - Эй! Это мои вещи. Это все мое.
     Я направил на него фонарь. Это был  очень  молодой  человек,  одетый  в
серый спортивный свитер с названием колледжа на груди.
     - Что за волнение? - спросил я.
     - Я не волнуюсь. Просто не люблю, когда чужие копаются в моих вещах.
     - Никто и не копается в ваших вещах. Я имею в  виду  волнение  там,  на
берегу.
     - Полиция гонится за парнем.
     - Что за парень?
     - Маньяк, тот, что застрелил своего брата.
     - Вы его видели?
     - Как вас сейчас. Я и поднял тревогу. Он  подошел  к  Мари,  когда  она
сидела  вот  здесь.  Бог  знает,  что  могло  бы  случиться,  не  окажись  я
поблизости. - Юноша расправил плечи и выпятил грудь.
     - А что случилось на самом деле?
     - В общем, я пошел к машине за  сигаретами,  а  этот  парень  вышел  из
темноты и попросил Мари дать ему сэндвич. Но хотел он вовсе не сэндвич,  она
сразу смекнула. Сэндвич был всего лишь предлогом.  Мари  завопила,  я  бегом
спустился к берегу и бросился на него. Я бы мог его задержать,  только  было
слишком темно, и я плохо видел. Он ударил меня разок в лицо и смылся.
     Я осветил его лицо фонариком. Нижняя губа припухла.
     - В какую сторону он побежал?
     Он указал пальцем на многоцветные огни портового района Пуриссимы. -  Я
бы догнал его, но у него  могли  оказаться  сообщники,  поэтому  не  рискнул
оставить Мари одну. Мы поехали к ближайшей заправочной станции  и  позвонили
в полицию.
     Любопытствующие  стали  покидать  пляж  и   подниматься   по   бетонным
ступенькам.  К  нам  подходил  патрульный  полицейский,  вонзая  луч  своего
фонарика в истоптанный песок.  Юноша  в  спортивном  свитере  с  готовностью
окликнул его:
     - Я вам еще нужен?
     - Да нет вроде. Похоже, он ушел.
     - А может, он вплавь добрался до какой-нибудь яхты,  и  его  высадят  в
Мексике. Я слышал, что у них в семье денег куры не клюют.
     - Возможно, - сухо ответил полицейский. - Вы уверены, что видели  этого
человека? Или слишком часто в последнее время бывали в кино?
     Юноша оскорбленно возразил: - Что же, по-вашему, я сам  себе  заехал  в
лицо?
     - Точно ли это был человек, которого мы разыскиваем?
     - Конечно. Такой верзила со светлыми волосами и одет в  рабочие  брюки.
Спросите у Мари. Уж она-то его хорошо разглядела.
     - А где сейчас ваша подруга?
     - Кто-то вызвался подбросить ее домой, очень уж она расстроилась.
     - Думаю, нам следует расспросить ее. Покажете, где она живет?
     - С удовольствием.
     Пока юноша забрасывал костер  песком  и  складывал  свои  пожитки,  над
нашими головами на шоссе остановился  автомобиль.  Старая  черная  машина  с
откидным верхом, знакомая на вид. Из нее вышла Милдред  и  стала  спускаться
вниз по ступенькам. Она шла, не глядя под ноги, и так  стремительно,  что  я
испугался, что она упадет и разобьет себе голову. Я подхватил  ее  рукой  за
талию, когда она ступила на песок.
     - Пустите!
     Я отпустил. Когда она узнала меня, то  вернулась  на  заезженную  колею
своих мыслей: - Карл здесь? Вы его видели?
     - Нет...
     Она обратилась к полицейскому: - Мой муж был здесь?
     - Вы - миссис Холлман?
     - Да. По радио передавали, что мужа видели на Пеликан Бич.
     - Был и ушел, мэм.
     - Ушел куда?
     - Именно это