это под присягой. Видели бы  вы  его  кабинет  после  того,  что  случилось.
Настоящая бойня, бедная старая  леди  лежала  вся  в  крови.  И  он  грязный
мясник.
     - Ш-ш-ш. Тихо-тихо, - сказала Роуз. - Не волнуйтесь.
     - Не надо  так  с  ним  разговаривать.  Тебе  известно,  кто  была  эта
женщина, Том?
     - Я разузнал. То была старая леди  Холлман.  Он  избил  ее  до  смерти,
возил ее в ее же крови. И уж я позабочусь, чтобы  его  за  это  отправили  в
газовую камеру.
     - Что ты там делал?
     Лицо его застыло. - Не помню.
     Роуз бросила на  меня  взгляд,  полный  неприязни.  -  Я  запрещаю  вам
допрашивать его. Он не в себе. Одному Богу известно, какую  дозу  наркотиков
он получил или сколько крови потерял.
     - Мне нужны его показания сейчас.
     - Потерпите до завтра.
     - Завтра он уже не станет говорить. Том, что ты делал  в  тот  вечер  в
кабинете д-ра Грантленда?
     - Ничего. В тот день я слонялся, прикидывая как бы разжиться  на  укол,
поэтому заскочил к нему. Думал уломать  его.  Я  услышал  выстрел,  и  потом
вышла эта дамочка. Она была вся в крови.
     Том  посмотрел  на  свои  руки.  Глаза  его  закатились  и  подернулись
пеленой. Голова безвольно свесилась набок.
     Я закричал ему в ухо: - Какая дама? Ты можешь описать ее?
     Роуз стала баюкать голову Тома. - Мы должны доставить его  в  больницу.
Я полагаю, он получил чрезмерно большую дозу. Хотите, чтобы он умер?
     Этого  мне  как  раз  и  не  хотелось.  Я  сел  за  руль,  вернулся   к
круглосуточной заправочной  станции  и  попросил  работника  вызвать  скорую
помощь.
     Это был смышленого  вида  паренек,  одетый  в  кожаную  куртку.  -  Где
произошел несчастный случай?
     - Недалеко  отсюда.  Там  раненый  на  тротуаре  перед  кабинетом  д-ра
Грантленда.
     - Не сам ли д-р Грантленд?
     - Нет.
     - На всякий случай спросил. Он недавно  заезжал  сюда.  Заправляется  у
нас.
     Юноша пошел звонить и вскоре вернулся. - Сейчас  приедут.  Могу  я  еще
чем-нибудь помочь?
     - Вы сказали, что д-р Грантленд был здесь сегодня вечером?
     - Так точно. - Он взглянул на часы. - Не более  тридцати  минут  назад.
Похоже, он торопился.
     - Что ему было нужно?
     - Бензина, но не обычного, а очищенного. Он  что-то  пролил  на  ковер.
Кажется, он сказал, что соус. Наверное, здорово испачкал.  Он  по-настоящему
расстроился. Док только что выстроил себе  красивый  новый  дом  с  ковровым
покрытием от стены до стены.
     - Если не ошибаюсь, это на Сивью.
     - Ага. - Он указал рукой вдоль улицы  в  направлении  горной  гряды.  -
Сворачивает влево от бульвара. Вы увидите его  фамилию  на  почтовом  ящике,
если хотите поговорить с ним. Он как-то связан с несчастным случаем?
     - Возможно.
     Роуз Париш все еще была на тротуаре, обхватив  Тома  Рику  руками.  Она
взглянула на меня, но я, не останавливаясь, прошел мимо.  Роуз  вызывала  во
мне нечто такое,  чего  мне  не  хотелось  тревожить  по  крайней  мере  еще
некоторое время. До тех пор, пока  я  не  заставлю  Грантленда  расплатиться
всем, что у него было.


                                 Глава XXX

     Дом  Грантленда  стоял  на  террасной  площадке.  Это   было   чересчур
громоздкое сооружение для холостяка - в современном  стиле,  построенное  из
красного   дерева   и   стекла,   со   множеством   огней   внутри,   словно
демонстрировавших, что владельцу  нечего  скрывать.  Его  "ягуар"  стоял  на
наклонной подъездной дорожке.
     Я свернул и остановился в узорчатой тени дерева. Перед  тем  как  выйти
из машины, я достал из ящичка на  приборной  доске  пистолет  Мод.  Это  был
автоматический пистолет 32-го калибра с полной обоймой и еще одним  патроном
в патроннике. Я двинулся по подъездной дорожке к дому  Грантленда,  стараясь
ступать очень тихо и держа руку в отяжелевшем кармане.
     Входная  дверь  оказалась  слегка  приоткрытой.  Где-то   внутри   дома
раздавался скрипучий  звук  радио.  Я  узнал  монотонно-ритмическую  ясность
полицейских  сигналов.  Грантленд  настроил  свой  радиоприемник  на   волну
местной полиции.
     Звуки радио заглушали мои шаги, и я двинулся вдоль края  узкой  полоски
света, падавшей через порог. Сквозь приоткрытую  дверь  были  видны  мужские
ноги. Мое сердце при виде их пропустило один удар, и еще  один,  когда  одна
нога зашевелилась. Пинком распахнув дверь настежь, я вошел.
     Грантленд стоял на коленях, держа в руках тряпку в красных потеках.  На
ковре, который  он  усердно  тер,  пятна  были  более  густого  оттенка.  Он
вскинулся, словно зверь, на  которого  нападают  сзади,  но  тут  же  замер,
увидев в моей руке пистолет.
     Он широко открыл рот, будто собирался закричать в полный голос,  но  не
издал ни звука. Он закрыл рот. На его скулах  заходили  желваки.  Он  сказал
сквозь стиснутые зубы:
     - Убирайтесь отсюда.
     Я  закрыл  за  собой  дверь.  Коридор  был  полон  запаха  бензина.   У
противоположной  стены  рядом  с  телефонным  столиком   стояла   галлоновая
канистра с открытой крышкой. Вдоль всего коридора тянулись невысохшие  пятна
бензина.
     - Она много крови потеряла? - спросил я.
     Грантленд медленно поднялся на ноги,  не  сводя  глаз  с  пистолета.  Я
похлопал его по  карманам.  Он  был  невооружен.  Он  прислонился  к  стене,
опустив голову  и  скрестив  на  груди  руки,  подобно  человеку,  вышедшему
холодной ночью на улицу.
     - Почему вы ее убили?
     - Я не понимаю, о чем вы говорите?
     - Вы чуть запоздали с этим гамбитом. Ваша подруга мертва. Да вы и  сами
мертвец. Впрочем, услуги хорошего уборщика в тюрьме  им  всегда  пригодятся.
Может, вам сделать скидку, если будете говорить.
     - Кто вы, по-вашему, такой? Бог?
     - По-моему, Грантленд, это вы о себе так думали. Теперь  большая  мечта
растаяла. Самое большее, на что  вы  можете  рассчитывать,  -  на  некоторое
снисхождение со стороны присяжных.
     Он уставился себе под ноги на испачканный ковер. - К чему  мне  убивать
Зинни? Я любил ее.
     - Разумеется, любили. Влюбились в нее, как только между ней и  искомыми
пятью миллионами долларов осталась одна-единственная смерть.  Только  сейчас
Зинни опоздала на одну смерть. Ни вам никакой пользы, ни кому другому.
     - Вам обязательно надо тыкать меня носом  в  это?  -  Голос  Грантленда
звучал тускло от послешоковой усталости.
     Во мне зародилась искра  сочувствия,  которую  я  погасил.  -  Кончайте
прикидываться. Если вы не сами ее зарезали, то покрываете убийцу.
     - Нет. Клянусь, я никого не покрываю.  Я  не  знаю,  кто  убийца.  Меня
здесь не было, когда это случилось.
     - Но Зинни была?
     - Да. Она устала и плохо  себя  чувствовала,  поэтому  я  уложил  ее  в
постель в своей комнате. Меня срочно вызвали к  больному,  и  я  должен  был
уйти. - По мере того, как он говорил, лицо его оживлялось, словно он  увидел
щель, в которую надеялся проскочить. - Когда я вернулся, ее уже  не  было  в
живых. Я обезумел. Единственное, что пришло мне в голову,  -  избавиться  от
крови.
     - Покажите спальню.
     Он неохотно оторвался от стены, служившей ему опорой. Я  последовал  за
ним через дверь в конце коридора и оказался в освещенной спальне. С  постели
все было снято. Окровавленное постельное  белье,  простыни  и  электрическое
одеяло лежали на полу в центре комнаты, а на них - охапка женской одежды.
     - Что вы собирались с ними сделать? Сжечь?
     - Скорее всего, - сказал он, скосив  на  меня  затравленный  взгляд.  -
Поймите, я ни в  чем  не  виноват.  Моя  роль  во  всей  этой  истории  была
совершенно невинной. Но я понимал, что  произойдет,  если  не  избавлюсь  от
следов. Меня сочтут виновным.
     - И  вы,  как  всегда,  захотели,  чтобы  виновным  сочли   кого-нибудь
другого. Поэтому вы  впихнули  тело  в  автомобиль  и  оставили  на  окраине
города, вблизи того места, где видели Карла  Холлмана.  Вы  следили  за  его
маршрутом, настроив приемник на полицейскую волну. А на тот случай, если  он
не попадется в ловушку, вы позвонили на  ранчо  и  впутали  слуг  Зинни  для
собственного прикрытия.
     Лицо Грантленда  приняло  свойственное  ему  желчное  выражение.  -  Вы
следили за каждым моим шагом, верно?
     - Пора кому-нибудь этим  заняться.  Что  за  пациент,  к  которому  вас
срочно вызвали сегодня вечером?
     - Не имеет значения. Вы его все равно не знаете.
     - И опять вы не правы. Имеет значение, и Тома Рику я знаю не год  и  не
два. Вы дали ему чрезмерную дозу героина и оставили умирать.
     Грантленд ответил не сразу. - Я дал ему то, что он просил.
     - Конечно. Вы очень щедры. Он хотел немножко  отключиться.  Вы  же  ему
дали на полную катушку.
     Грантленд стал говорить быстро, отгораживаясь защитной ширмой слов:
     - Должно быть, я ошибся дозой. Я не знал, какова его обычная норма.  Он
находился в плохом состоянии,  и  я  должен  был  дать  ему  что-нибудь  для
временного облегчения.  Я  собирался  договориться  с  клиникой,  чтобы  его
забрали.  Теперь  я  вижу,  что  не  стоило  оставлять  его  без  присмотра.
Очевидно, ему стало хуже, чем я предполагал. Эти наркоманы непредсказуемы.
     - На вашу удачу так оно и есть.
     - Удачу?
     - Рика не умер. Он был даже в  состоянии  разговаривать  до  того,  как
потерял сознание.
     - Не верьте ему. Он патологический лгун, и у него зуб на меня. Я бы  не
стал снабжать его наркотиками...
     - Ах не стали бы? А я думал, что вы как раз это и делаете, и все  ломал
голову, почему. Я также пытался представить, что произошло в вашем  кабинете
три года тому назад.
     - Когда? - Он тянул время, чтобы выдать историю с лазейками,  потайными
ходами, укромными местечками - лишь бы спрятаться.
     - Вы знаете, когда. Как умерла Алисия Холлман?
     Он сделал глубокий вздох. - Для вас это  будет  неожиданностью.  Алисия
умерла в результате несчастного случая. Если кто и был виноват, так  это  ее
сын Джерри. Он попросил  меня  принять  миссис  Холлман  в  виде  исключения
поздно вечером и сам привез ее ко мне. Она  была  страшно  расстроена  из-за
чего-то и хотела получить  таблетки,  чтобы  успокоить  нервы.  Я  отказался
выписать  ей  рецепт.  Она  выхватила  из  сумочки  револьвер  и  попыталась
застрелить меня. Джерри услышал выстрел. Он ворвался в кабинет и сцепился  с
ней. Она упала, ударившись головой о радиатор.  Удар  оказался  смертельным.
Джерри умолял меня не разглашать случившегося, защитить  его  и  доброе  имя
матери и спасти семью от скандала. Я сделал, что мог, чтобы оградить  их  от
неприятностей. Они были для меня не только пациентами, но и друзьями.
     Грантленд опустил голову - услужливый мученик.
     - Неплохой рассказ, впечатляет. Вы уверены, что он неотрепетирован?
     Грантленд резко вскинул голову. На мгновение его  глаза  встретились  с
моими. В его зрачках вспыхнули красные огненные точки. Они  скользнули  мимо
меня к окну, и я оглянулся через плечо.  За  окном  виднелось  лишь  небо  с
отблесками городских огней.
     - Это тот рассказ, что вы поведали Карлу сегодня утром?
     - В общем, да. Карл требовал правды. Я почувствовал, что не имею  права
от него больше скрывать. Три года я носил в душе этот груз.
     - Мне известно, какой вы совестливый доктор.  Вы  подцепили  на  крючок
больного человека, рассказали ему лживую историю о  смерти  матери,  всучили
револьвер, науськали на брата и отпустили на все четыре стороны.
     - Это было не так.  Он  попросил  меня  показать  револьвер.  Револьвер
подтверждал правдивость моих слов. Мне кажется, я хранил его именно  с  этой
целью. Я вынул револьвер из сейфа и показал.
     - Вы  хранили  револьвер  с  мыслью  об  убийстве.  Зарядили,   держали
наготове. Для Карла, не правда ли?
     - Нет и еще раз нет.  Но  даже  если  и  так,  вы  никогда  не  сможете
доказать этого. Никогда. Он выхватил у меня револьвер и убежал. Я  не  сумел
остановить его.
     - Почему вы солгали о смерти матери?
     - Это не ложь.
     - Не отпирайтесь. - Я помахал пистолетом, напоминая  Грантленду  о  его
существовании. - Джерри не отвозил мать  в  город.  Это  сделал  Сэм  Йоган.
Джерри не избивал ее до смерти. Он находился вместе  с  отцом  в  Беркли.  И
потом вы бы не стали рисковать ради Джерри. Мне на ум  приходят  только  два
человека, из-за которых вы стали бы рисковать  -  вы  сами  и  Зинни.  Зинни
приезжала к вам вместе с Алисией?
     Он посмотрел на меня ярко пылающими  глазами,  словно  в  его  черепной
коробке загорелся мозг. - Продолжайте. Это очень интересно.
     - Том Рика видел, как из кабинета вышла женщина, вся в  крови.  Выстрел
Алисии ранил Зинни?
     - Это ваша версия, - сказал он.
     - Ладно. Я думаю, что это была Зинни. Она запаниковала  и  убежала.  Вы
остались, чтобы избавиться от тела ее свекрови. Вашим  единственным  мотивом
была самозащита, но Зинни, испытывавшая в душе страх и вину,  не  думала  об
этом. Она даже не задумалась о том, что когда вы бросили тело  в  океан,  вы
тем самым  превратили  оправданное  непредумышленное  убийство  в  настоящее
убийство, а свою возлюбленную  -  в  убийцу.  Без  сомнения,  она  была  вам
благодарна.
     Конечно, в то время она еще не была вышей  возлюбленной.  Она  не  была
еще достаточно богата. Без денег вы бы на нее не позарились, как и на  любую
другую женщину. Впрочем, рано или поздно, после смерти сенатора Зинни  и  ее
мужу досталось бы много денег. Но шли  годы,  а  сердце  старика  продолжало
биться, и тогда вы потеряли терпение, устав трудиться  в  поте  лица,  устав
жить  на  скромные  доходы  от  лекарств,  в  то  время  как  иные   владели
миллионами.
     Сенатора нужно было лишь чуточку подтолкнуть. Вы  лечили  его  и  легко
могли справиться с этим сами, но вы действуете иначе. Пусть  лучше  на  риск
пойдет кто-нибудь другой. Не на слишком  большой  риск,  конечно  -  капитал
ведь  достался  бы  вам  только  через  Зинни.  Вы  помогли  ей  подготовить
психологическую почву таким образом,  чтобы  подозрение  сразу  пало  бы  на
Карла. Сваливая вину на Карла, вы добивались двойной  цели  -  замять  любое
серьезное расследование и  вывести  из  игры  Карла  и  Милдред.  Вы  хотели
завладеть всем состоянием Холлманов.
     Когда сенатора не стало, между вами и деньгами  оставалось  всего  лишь
одно препятствие. Зинни хотела пойти простым путем  -  получить  развод,  но
разводу мешал ребенок. И вы тоже,  как  мне  кажется.  Оставалась  еще  одна
смерть, и вы получали целых пять  миллионов  и  жену,  которой  пришлось  бы
подчиняться вам до конца  ее  дней.  Эта  смерть  случилась  сегодня,  и  вы
практически сознались, что подстроили ее.
     - Ни  в  чем  я  не  признавался.  Я   предоставил   вам   практическое
доказательство того, что Карл  Холлман  убил  брата.  Вероятно,  он  убил  и
Зинни. Он мог проехать через весь город на украденной машине.
     - Как давно Зинни убита?
     - Думаю, около четырех часов.
     - Вы лгун. Когда я обнаружил ее тело меньше часа тому назад,  оно  было
теплым.
     - Вы, наверное, ошиблись. Можете не ставить меня ни  во  что,  но  я  -
квалифицированный врач. Я покинул ее, когда еще не  было  восьми,  и  вскоре
она умерла. Сейчас уже полночь.
     - Что вы делали, когда вернулись?
     Грантленд заколебался. - Когда я  ее  нашел,  я  долгое  время  не  мог
двигаться. Я просто лежал рядом с ней на кровати.
     - Вы говорите, что нашли ее в постели?
     - Так оно и было.
     - А каким образом кровь оказалась в коридоре?
     - Когда я выносил ее из  дома.  -  Он  содрогнулся.  -  Неужели  вы  не
видите, что я говорю правду? Должно быть, Карл явился сюда  и  обнаружил  ее
спящей. Возможно, он разыскивал меня. В конце концов, я - тот врач,  который
определил его в клинику. Возможно,  он  убил  ее,  чтобы  отомстить  мне.  Я
оставил дверь незапертой, как идиот.
     - А вы случаем не подстроили так, чтобы  Карл  на  нее  наткнулся?  Или
как?
     - За кого вы меня принимаете?
     Вопрос был сложный. Грантленд уставился на одежду  Зинни  с  искаженным
от горя лицом. Мне приходилось встречаться с убийцами, которые,  убив  своих
возлюбленных, скорбели  по  ним.  Большинство  из  них  были  нерешительные,
убитые горем люди. Они убивали и плакали, и разрывали свои тюремные  одеяла,
и  сплетали  из  них  веревки,  и  завязывали  в  петлю.  Сомневаюсь,  чтобы
Грантленд вписывался в эту категорию, но все могло быть.
     - Я думаю, в сущности вы - дурак, - сказал я,  -  как  и  все  те,  кто
пытается отыграться на обычных посредственных людях. Я думаю, вы  -  опасный
дурак, потому что вы испуганы. Вы доказали это, когда  попытались  заставить
Рику замолчать. А Зинни вы  тоже  пытались  заставить  замолчать  с  помощью
ножа?
     - Я отказываюсь отвечать на подобные вопросы.
     Он рывком поднялся и подошел к окну. Я встал рядом. Пистолет был  между
нами. Секунду-другую мы стояли, разглядывая лежащий внизу на длинном  склоне
город. Его полночные огни были разбросаны по холмам, словно последние  искры
фейерверка.
     - Зинни я любил по-настоящему. Я не  смог  бы  причинить  ей  вреда,  -
сказал он.
     - Согласен, что это маловероятно. Не  станете  же  вы  убивать  золотую
гусыню как раз тогда, когда она готова нести для  вас  яйца.  Месяцев  через
шесть или через год, после того, как она вышла бы за вас  замуж  и  написала
бы завещание в вашу пользу, вы бы, пожалуй, пересмотрели  свое  отношение  к
ней.
     Он гневно повернулся. - Я не обязан выслушивать ваши инсинуации.
     - Верно. Не обязаны.  Мне  все  это  осточертело,  как  и  вам.  Пошли,
Грантленд.
     - Никуда я не пойду.
     - Тогда мы сообщим куда следует и вас заберут. Вам  несладко  придется,
но долго это не протянется. К утру вы подпишете признание.
     Грантленд уперся. Подталкивая его сзади, я  повел  его  по  коридору  к
телефону.
     - Звонить будете вы, доктор.
     Он вновь заартачился. -  Послушайте.  Звонить  совсем  не  обязательно.
Даже если ваша гипотеза верна, а это не так,  то  против  меня  нет  никаких
реальных доказательств. Мои руки чисты.
     Его  глаза  продолжали  гореть  яростным  неукротимым  огнем.  За   его
сменяющимися масками я уловил лик  неизвестного,  бесприютного  -  голодного
оператора, который сидел в  глубине  грантлендского  мрака  и  манипулировал
игрой теней, каковой являлась его жизнь. Я нанес удар по фигуре в темноте.
     - Ваши  руки  грязные.  Они  не  могут  быть  чистыми,  когда   предают
собственных пациентов и подстрекают их к  убийству.  Вы  -  грязный  доктор,
грязнее любой из ваших жертв. Ваши руки стали бы  чище,  если  бы  вы  взяли
этот револьвер и сами прикончили бы Джерри Холлмана. Но у вас  кишка  тонка,
чтобы жить собственной жизнью. Вы хотите, чтобы за вас все делали  другие  -
жили бы вместо вас, убивали бы вместо вас, умирали бы вместо вас.
     Он повернулся ко мне всем  телом.  Лицо  его  изменилось,  как  дым,  и
спряталось за новой улыбчивой маской.  -  Вы  проницательный  человек.  Ваша
гипотеза насчет смерти Алисии... дело обстояло иначе, но в двух-трех  местах
вы почти попали в точку.
     - Ну так поправьте меня.
     - Если я это сделаю, вы меня отпустите? Все, что мне надо  -  несколько
часов, чтобы добраться до Мексики. Я не совершил  ничего  преступного  и  не
подлежу выдаче. У меня есть несколько тысяч...
     - Приберегите их. Вам они понадобятся для адвокатов. Разговор  окончен,
Грантленд. - Я сделал жест рукой с пистолетом. - Снимите трубку и  позвоните
в полицию.
     Его плечи обмякли. Он взял трубку и стал набирать номер. Мне  следовало
бы усомниться в его виноватом виде.
     Неожиданно он ударил ногой по канистре с бензином, и  та  опрокинулась.
Ее содержимое хлынуло струей по ковру и по моим ногам.
     - На вашем месте я бы не стал стрелять, - сказал он. - Это  все  равно,
что взорвать бомбу.
     Я ударил его  по  голове  рукояткой  пистолета.  О