ети на капитана  Броудхаста.  Все  происходило  на
моих  глазах.  Как  только  миссис  Броудхаст  выходила  за   порог,   они
подбрасывали мне Стенли и шли в охотничий  домик.  Считалось,  что  миссис
Килпатрик учила капитана рисовать, но, разумеется, она  учила  его  совсем
другому... Им казалось, что они всех водят за нос, но это только казалось.
Я часто ловила их на тайных взглядах, словно они жили в собственном  мире,
за границами которого ничего не существовало.
     - А миссис Броудхаст знала об их романе?
     - Как она могла не знать? Я видела, как она страдает. Но она  никогда
ни слова не проронила, по крайней мере, в моем присутствии. Я  думаю,  она
хотела избежать разрыва. Понимаете, она из известной в городе семьи...  Во
всяком случае, в свое время это была очень известная семья. Возможно,  она
думала также и о Стенли. Хотя, когда я думаю об этом теперь, мне  кажется,
что откровенный разрыв ему  пошел  бы  больше  на  пользу.  Он  все  время
спрашивал меня, что папа делает с этой  дамой  в  охотничьем  домике.  Мне
приходилось изобретать невероятные  истории,  но  на  самом  деле  он  мне
никогда не верил. Дети всегда все знают...
     - Значит, это продолжалось долгое время?
     - По меньшей мере, год. Это был удивительный год, даже  для  меня.  Я
была экономкой в доме миссис Броудхаст, находилась там,  но  у  меня  было
впечатление, словно я смотрю на все это  снаружи.  Со  временем  эти  двое
перестали стесняться меня и вели себя так,  словно  я  была  мебелью.  Под
конец даже не всегда отправлялись в охотничий домик. Может  быть,  потому,
что Фредерик тогда работал  как  раз  на  строительстве  дороги  на  верху
каньона. Словом, они оставались в доме в отсутствие миссис Броудхаст.  Они
закрывались на ключ в маленькой  комнате  и  выходили  оттуда  с  горящими
щеками, а я должна была объяснять Стенли, почему скрипела козетка... -  ее
лицо под толстым слоем пудры тронул  легкий  румянец.  -  Не  знаю,  зачем
рассказываю все это вам, мистер. Я дала себе слово, что унесу  все  это  с
собой в могилу...
     - Вы не знаете, что подтолкнуло их к отъезду?
     - Думаю, все это становилось слишком тягостным. Сил не хватало даже у
меня. Думаю, если бы они не сбежали, я не смолчала бы.
     - Куда они поехали?
     - В Сан-Франциско, по крайней мере, так говорилось. Во всяком случае,
никто из них уже не вернулся. Я не знаю, на что они жили.  У  капитана  не
было ни занятия, ни состояния. Зная их, я допускаю,  что  это  именно  она
достала себе место и кормит их обоих до сегодняшнего дня. Капитана  трудно
было бы назвать человеком практичным...
     - А ее?
     - О, она артистического типа. Но  на  самом  деле  она  была  намного
практичнее, чем старалась показать. Она делала вид, что витает в  облаках,
а на самом деле твердо стояла обеими ногами  на  земле.  Иногда  мне  было
искренне жаль ее - она  следила  за  ним  глазами,  как  собака  за  своим
хозяином. Я часто думала об этом позднее. Как женщина, у которой есть  муж
и сын, может так сохнуть по чужому мужу?..
     - Судя по фотографии, капитан был весьма красивым мужчиной...
     - Да, так оно и было. А где вы видели его фотографию?
     Я показал ей объявление Стенли. Она его узнала.
     - Эта газета была у Элберта Свитнера. Он  хотел  увериться,  что  это
капитан Броудхаст, я подтвердила.
     - А о женщине он не спрашивал?
     - Это не было нужно, он давно уже знал миссис Килпатрик. Она была его
учительницей, когда он жил у нас, - протерев очки,  она  вновь  склонилась
над фотографией. - Кто дал это объявление в газету?
     - Стенли Броудхаст.
     - Откуда он взял тысячу долларов награды? У него же цента за душой не
было...
     - У матери, во всяком случае, так он планировал.
     - Понятно... - она подняла на меня глаза, в которых стояло прошлое. -
Бедный  маленький  Стенли!  До  конца  хотел  понять,  что  происходило  в
охотничьем домике...
     Интуиция этой женщины не переставала меня  удивлять.  Годы  хлопот  и
защиты Фрица заострили ее ум необычайно. Я понимал, что  она  рассказывает
мне все это не без умысла, словно престарелая Шахерезада, возводя стену из
слов между мной и своим сыном. Я глянул на часы, было без четверти час.
     - Вы должны идти? - быстро спросила миссис Сноу.
     - Если бы я мог поговорить с Фредериком...
     - Это невозможно. Я этого не позволю. Он всегда  винит  себя  в  том,
чего не делал.
     - Я буду иметь это в виду...
     Она покачала головой.
     - Вы не должны просить меня об этом. Я вам  рассказала  даже  больше,
чем вы узнали  бы  у  Фредерика,  -  помолчав  немного,  она  прибавила  с
раздражением: - Спросите у меня, если вы хотите знать еще что-то!
     - Только одно. Вы вспомнили о рождественской открытке, которую  Марта
Никерсон прислала Фредерику...
     - Собственно,  это  не  была  рождественская  открытка,  обыкновенная
почтовая карточка с поздравлением... - она поднялась. -  Постараюсь  найти
ее, если это для вас так важно.
     Она исчезла в дверях кухни,  я  слышал,  как  открылись  и  закрылись
другие двери. Потом сквозь тонкие  стены  до  меня  долетел  шум  голосов,
истерический - Фредерика и успокаивающий - его матери.
     Через минуту миссис Сноу вернулась с открыткой  в  руке.  На  цветной
фотографии был изображен фасад одноэтажного отеля с  надписью:  "Юкка  Три
Мотор Инн". На штемпеле значилось: "Петролеум-Сити,  22  декабря  1959г.".
Текст был написан выцветшими зелеными чернилами:

     "Дорогой Фриц!
     Мы  не  виделись  так  давно!  Что  слышно  в  нашей  старой   доброй
Санта-Терезе? У меня маленькая дочурка, она родилась под самое  Рождество,
15 декабря, и весила почти три с половиной килограмма! Настоящая  куколка,
скажу тебе! Мы решили назвать ее Сьюзан. Я очень счастлива и надеюсь,  что
ты тоже счастлив. Передай мои  наилучшие  рождественские  пожелания  своей
маме.
                                               Марта (Никерсон) Крендалл".

     Едва  я  окончил  чтение,  в  кухне  зазвонил  телефон.  Миссис  Сноу
подскочила, словно при звуке  пожарной  сирены,  но  прежде,  чем  поднять
трубку, аккуратно прикрыла  за  собой  дверь.  Через  минуту  дверь  снова
распахнулась:
     - Это вас. Мистер Килси, - заявила она, кривя губы,  словно  у  этого
имени был горький привкус.
     Она отошла в сторону, пропуская  меня,  а  потом  застыла  в  дверном
проеме, прислушиваясь. У Килси был встревоженный голос:
     - Пилот береговой охраны выследил  "Ариадну".  Она  села  на  мель  в
Заливе Дюн.
     - А что с пассажирами?
     - Дело темное, и выглядит все это не слишком  розово.  Судя  по  моим
сведениям, прибой в любую минуту может разбить яхту.
     - Обрисуйте точнее, где это?
     - Сразу за национальным парком, чуть пониже. Вам знакомо это место?
     - Да. Где вы находитесь? Я могу подхватить вас по дороге.
     - К сожалению, в данный момент я не могу покидать город. Я  вышел  на
один след в деле об убийстве Стенли Броудхаста. Да и  район  пожара  я  не
должен оставлять...
     - Какой след?
     - Вчера в окрестностях видели этого вашего типа в парике. Он  ехал  в
старом  белом  автомобиле  по  Дороге  Грешников.  Его  видела  студентка,
гулявшая там незадолго до пожара.
     - Она могла бы опознать его?
     - Пока не знаю. Как раз еду поговорить с ней.
     Килси повесил трубку. Отвернувшись от телефона, я заметил, что  дверь
в комнату Фрица приоткрыта. В щелке блестел его влажный глаз, словно  глаз
рыбы между подводных  камней.  Мать  следила  за  ним,  словно  акула,  из
противоположных кухонных дверей.
     - Как себя чувствуешь, Фриц? - спросил я.
     - Отвратительно...
     Он приоткрыл дверь пошире. В мятой пижаме  он  был  больше  похож  на
неаккуратного мальчишку, чем на взрослого мужчину.
     - Возвращайся к себе и сиди тихо! - рявкнула на него мать.
     Он покачал всклокоченной головой.
     - Не хочу сидеть! Меня мучают видения!
     - Какие видения, Фриц? - спросил я.
     - Мистер Броудхаст в могиле...
     - Это ты похоронил его?
     Он кивнул и расплакался. Так он и стоял, кивая и  заливаясь  слезами,
пока мать не встала между нами. Она всем своим маленьким весом налегла  на
его безвольное тело и втолкнула  его  обратно  в  комнату.  Потом  закрыла
дверь, повернула в замке ключ и, держа его, словно оружие, повернулась  ко
мне.
     - Я прошу вас выйти отсюда! Вы опять выбили его из равновесия!
     - Если это он вчера закопал Стенли Броудхаста, вам не  удастся  этого
скрыть, миссис. Нужно быть сумасшедшей, чтобы пытаться...
     Она  выдавила  звук,  долженствовавший   символизировать   смех,   но
прозвучавший как тявканье терьера:
     - Это не я сумасшедшая. Он имеет такое же отношение к смерти  Стенли,
как и я. Вы все так напугали его, так все перепутали в его бедной  голове,
что он уже сам не знает, где был и что делал! Но  я  абсолютно  уверена  в
том, что ничего плохого он не сделал! Я хорошо знаю своего сына...
     Она говорила это с такой уверенностью, что я почти поверил ей.
     - Однако, я уверен, что он знает больше, чем говорит...
     - Вы хотели сказать "знает меньше", не так ли? Он сам не  знает,  что
он знает. И не стыдно вам преследовать бедную  вдову  и  ее  единственного
ребенка?! Если доктор увидит его в таком состоянии, он  захочет  поместить
его в сумасшедший дом.
     - Он уже бывал там когда-нибудь?
     - Нет, но чуть не попал туда. Если бы миссис Броудхаст  не  заплатила
за лечение...
     - Это было в 1955 году?
     - Да. А теперь я прошу вас покинуть мою кухню. Я  не  приглашала  вас
сюда и прошу выйти!
     Я поблагодарил  ее  и  вышел.  Возле  дома  стоял  желтый  спортивный
автомобиль, из которого вышел не первой молодости мужчина в  тренировочном
костюме. Он достал из багажника докторскую сумку и двинулся в мою сторону.
Седые волосы и голубые глаза резко контрастировали с его загаром.
     - Доктор Жером?
     - Да.
     Он окинул меня вопросительным  взглядом,  я  сообщил,  кто  я  и  чем
занимаюсь.
     - Меня пригласила Джин Броудхаст. Кстати, как себя чувствует Элизабет
Броудхаст?
     - Она измучена и потрясена, это  привело  к  сердечному  приступу.  В
целом, все не слишком серьезно.
     - Я мог бы поговорить с ней?
     - Не сегодня. Быть может, завтра. Но я бы не советовал говорить с ней
о сыне. Да и о  внуке  тоже,  -  доктор  глубоко  вздохнул  и  произнес  с
неожиданным глубоким сочувствием:
     - Я осмотрел в морге тело Стенли. Печально, когда умирает такой  юный
человек!
     - Причиной смерти была колотая рана?
     - Вероятно.
     - Вы были его врачом?
     - Большую часть его  жизни.  Пока  он  жил  дома,  я  осматривал  его
достаточно регулярно. Потом он временами  наведывался  ко  мне.  Он  любил
спросить моего совета, когда его что-то тревожило.
     - Что именно его тревожило?
     - У него были скорее эмоциональные, семейные тревоги. Я не считаю это
темой для беседы с посторонними лицами.
     - Стенли это уже не повредит. Он мертв.
     - Бог его знает... - не без горечи произнес доктор. -  Дорого  я  дал
бы, чтобы узнать, кто убил и закопал его.
     - Ваш пациент, Фриц Сноу, утверждает, что закопал его он.
     Я следил за его реакцией, он не отвел взгляда своих спокойных глаз  и
его загорелое здоровое лицо  оставалось  все  таким  же.  Он  даже  слегка
усмехнулся:
     - На вашем месте я бы в это не верил. Фриц во всем признается.
     - Откуда вы знаете, что это не так?
     - Он является моим пациентом вот уже двадцать лет...
     - Он душевнобольной?
     - Этого я не  сказал  бы.  Он  болезненно  впечатлителен,  склонен  к
самооговорам, во всем обвиняет себя. Если его вывести  из  равновесия,  он
полностью теряет ощущение реальности. Сколько я его  знаю,  бедняжка  Фриц
остается маленьким запуганным мальчиком.
     - А чего он, собственно, боится?
     - Помимо прочего, матери.
     - Я бы тоже боялся...
     - Все мы боялись бы на его месте, - пошутил доктор.  -  Это,  хоть  и
хрупкая, но железная женщина. Что ж, ее сделала такой  жизнь.  Ее  бедняга
муж был очень похож на Фрица.  Он  не  удерживался  ни  на  одной  работе.
Подозреваю, что в основе  всего  лежит  какое-то  генетическое  нарушение.
Собственно, если дело касается наследственности, мы абсолютно бессильны...
     Мы оба глянули в сторону дома. Миссис Сноу наблюдала за нами в  окно,
заметив, что мы смотрим в ее сторону, она опустила занавеску.
     - Я должен навестить пациента, - произнес доктор.
     - Может, мы поговорим о нем еще как-то? Даже если Фриц невиновен, как
вы утверждаете, чем-то он, несомненно, связан с основным  подозреваемым  в
убийстве Стенли, - я рассказал ему об Элберте Свитнере и  найденной  Килси
студентке, которая его видела. - С другой стороны, известно, что Фриц имел
доступ к орудиям, которыми выкопана могила. Более того, он признается, что
похоронил Стенли...
     Доктор медленно покачал седой головой.
     - Если бы рухнуло небо, Фриц также  приписал  бы  себе  вину.  Честно
говоря, весьма вероятно, что Стенли сам себе вырыл могилу.
     - Мы с помошником коронера допускали возможность этого...
     - Учитывая факты, это более  чем  возможность,  -  отрезал  Жером.  -
Осматривая тело Стенли, я обнаружил мозоли на его руках.
     - Что за мозоли?
     - Самые  обычные.  На  обеих  ладонях,  -  доктор  похлопал  широкими
пальцами правой руки по открытой ладони левой. -  Появились  в  результате
механического воздействия, идентичны тем, которые появляются от лопаты  на
руках непривычного человека. Хотя, конечно, трудно поверить, чтобы  кто-то
сам копал себе могилу...
     - Возможно, кто-то вынудил его, -  ответил  я.  -  Эл  Свитнер,  этот
человек в парике, был рецидивистом. Он мог стоять над Стенли с  пистолетом
в руке. А, возможно, у Стенли были другие поводы копать...
     - Какие?
     - Не знаю. Возможно, он  сам  хотел  закопать  кого-то.  С  ним  была
молодая девушка... И его сынишка...
     - Что же случилось с ними?
     - Именно это я еду сейчас выяснять.



                                    23

     К Заливу Дюн вела крутая боковая дорога, отходящая от шоссе N_1.  Над
созданными  ветром  дюнами,  уходящими  вдоль  берега  на  север,   вглубь
континента плыли тучи, словно развивающиеся флаги. Они предвещали шторм.
     Павильон при въезде  в  национальный  парк  был  заперт  и  пуст.  Не
задерживаясь, я доехал до стоянки, с  которой  открывался  вид  на  океан.
Метрах в ста от  берега,  там,  где  разбивались  волны,  лежала  на  боку
"Ариадна". Дальше кружила стая пеликанов, время  от  времени  ныряющих  за
рыбой.
     С пляжа за яхтой наблюдали три человека. Не те, кого я  искал.  Ближе
всех стоял мужчина в форме охранника национального парка, а рядом с ним  -
двое парнишек с длинными, выгоревшими на солнце волосами,  опирающиеся  на
серфинговые доски.
     Я вынул из багажника бинокль и навел его на яхту. Шлюп потерял мачту,
такелаж свисал  через  борт,  словно  порванная  сеть.  Корпус,  казалось,
раздулся от воды. Яхта тяжело двигалась на  прибойной  волне,  то  и  дело
снова тяжело опускаясь на бок. Я поймал себя на том,  что  тяжело  дышу  в
такт прибою.
     По деревянной лестнице, полузасыпанной песком, я спустился  на  пляж.
Охранник повернулся в мою сторону и я спросил его,  спасена  ли  тройка  с
яхты.
     - Да. Они добрались до берега.
     - Все трое?
     - Да, сэр. Вот эти парни очень помогли.
     Следуя за движением его руки, я повернулся к парнишкам с досками. Они
глядели  на  меня  не  больно  уважительно,  видно,  не  слишком  доверяли
взрослым.
     - Ничего с ними не случилось,  -  заявил  старший,  и  оба  в  унисон
кивнули светлыми головами.
     - А где они теперь? - спросил я.
     Парнишки пожали гибкими плечами.
     - Кто-то приехал за ними на машине.
     - На какой машине?
     Паренек указал на охранника:
     - Спросите у него.
     Я повернулся к мужчине,  производившему  впечатление  устроенного  на
теплое местечко по чьей-то протекции. Он отвечал с расстановкой.
     - Это был голубой "Шевроле-комби"  последней  модели.  Я  не  обратил
внимания на номер, так как не считал это необходимым. Я же  не  знал,  что
они - беглецы...
     - Ну, малыш не беглец, скорее - жертва похищения.
     - Он вел себя не как жертва...
     - А как он себя вел?
     -  Был  испуган.  Но  тех  двоих  он  не  боялся.  Шел  с  ними   без
сопротивления...
     - Куда они вели его?
     - В машину...
     - Это я понимаю. Кто за ними приехал?
     - Стройная женщина в ковбойской шляпе.
     - Откуда она узнала, что они тут?
     - Я разрешил девушке позвонить от себя. Откуда мне было знать...
     - Вы не могли бы установить, куда она звонила?
     -  Каким  образом?  Разве  что  она  говорила  по   междугородному...
Попробую.
     Он поплелся к лестнице, заслоняя лицо от песчаного ветра. Я  двинулся
следом за ним к павильону у въезда. Он вошел внутрь, чтобы позвонить, а  я
остался ждать снаружи. Через некоторое время он вышел, покачивая головой и
безнадежно разводя руками.
     - На станции нет ни малейшего следа...
     - А с полицией вы говорили?
     - Они приехали и уехали. Капитан из службы  шерифа  в  Петролеум-Сити
появился, когда вся троица уже исчезла.
     Я вновь спустился к океану, чтобы еще раз взглянуть на "Ариадну". Она
трепетала в прибое, словно птица, которая не может  подняться  на  облитых
нефтью крыльях. Повернувшись, я увидел,  что  старший  из  пареньков  тихо
подошел ко мне по песку.
     - Обидно, когда такая яхта гибнет, - сказал он. - В дрожь бросает!
     - Что, собственно, произошло?
     - Мотор полетел.  Ну,  так  говорил  этот,  бородатый.  Он  не  успел
поставить парус, как ветер выбросил  яхту  на  мель.  От  удара  сломалась
мачта. Мы с братом все это видели. Ну, поплыли и вытащили их на досках...
     - Со всеми все в порядке?
     - Бороде не повезло. Стукнуло по руке сорванным такелажем...
     - А как малыш?
     - С малышом все нормально. Он замерз, так  братишка  отдал  ему  свой
плед. Он, бедняга, так трясся, словно никогда не перестанет. Ей Богу!
     Парнишка сам дрожал от холода, однако держался стоически, словно  сын
первобытного племени при обряде инициации.
     - Куда они поехали? - спросил я.
     Он еще раз подозрительно окинул меня взглядом.
     - А вы кто? Агент?
     - Я - частный детектив. И я ищу мальчика.
     - Бороду?
     - Нет, малыша.
     - Когда вы говорили о похищении, вы говорили... правду?
     - Да.
     - Так они не родственники? Они так сказали...
     - А что они еще сказали?
     - Борода говорил, что вы... что его ищут за наркоманию. Это правда?
     - Нет, я только хочу найти мальчика. Его отца вчера убили.
     - Борода?!
     - Возможно. Я не знаю.
     Паренек отошел, обменялся несколькими словами с братом и вернулся  ко
мне. Я встретил его вопросом:
     - Что за тайны?
     - Я хотел только уточнить у брата.  Девушка  сказала,  что  мы  можем
забрать плед в Петролеум-Сити, она должна его  оставить  у  администратора
отеля "Юкка Три Инн".
     По дороге к Петролеум-Сити я  миновал  целые  поля  буровых  вышек  и
нефтяных скважин. Дальше на горизонте маячили ракетные установки воздушной
базы Вандерберг. Сам Петролеум-Сити был провинциальным городком,  который,
благодаря внезапной конъюнктуре, растекся,  минуя  былые  границы,  целыми
милями небольших усадеб, заледеневших в своей обыкновенности.
     Отель  "Юкка  Три  Инн"  за  пятнадцать  лет,  прошедших  со  времени
отправления открытки, разросся. Он располагался на южной окраине городка и
занимал три стороны небольшого квартала, замкнутого  с  четвертой  стороны
зданием концертного зала. Бегущие буквы на фронтоне над центральным входом
рекламировали "бифштексы, омаров и музыку нон-стоп". Припарковывая  машину
у отеля, я слышал мелодию из вестерна, словно предсмертный стон  гибнущего
погранич