спитывалась здесь, у бабушки,
когда моя матушка умерла. Это целое событие  -  такое  возвращение  в  дом
своего детства, одновременно интригующее и поражающее! Я чувствовала,  что
я невероятно молода и в то же время невероятно  стара.  Словно  дух  этого
дома...
     "Похоже на то, - подумал я. -  В  этом  старомодном  длинном  платье,
одновременно юная и древняя, внучка и бабка  в  одном  лице,  не  лишенная
шизофренического налета..." Она нервно встряхнулась, недовольная собой.
     - Я совсем вас заговорила! Наверное, это жутко тоскливо!
     - Ничуть! Меня интересует Лео. Я немного знаю о нем.
     - Честно говоря, я тоже. Года  два  я  засыпала  с  мыслью  о  нем  и
просыпалась в надежде увидеть его сегодня... А  потом  вдруг  поняла,  что
совершенно не знаю его. Все в нем было внешним, вы понимаете?
     - Не слишком...
     - Ну, ведь вы знаете! Я хочу сказать, что у него не  было  внутренней
жизни. Он был человеком  действия  -  и  это  все.  Весь  он  выражался  в
действии.
     - В каком действии?
     - Во время войны он участвовал в девяти или десяти десантах на  Тихом
океане. После войны выступал в регатах, играл в теннис, в поло...
     - Немного же времени у него оставалось для женщин...
     - Ему не требовалось много времени, - с терпкой иронией ответила она.
- Таким как он, мужчинам без внутреннего мира, это не  нужно.  Я  понимаю,
это похоже на ревность и обиду, но на самом деле  все  совсем  не  так.  Я
любила Леона, может, и сейчас люблю. Не знаю, что бы я делала, появись  он
сейчас на пороге...
     Она глянула на дверь.
     - А это возможно?
     Она качнула головой.
     - Я даже не знаю, жив ли он...
     - У вас есть повод думать, что его нет в живых?
     - Нет... Но  я  часто  убеждала  себя,  что  он  мертв,  чтобы  легче
перенести все это. Он ведь даже не позвонил мне в Рено...
     - Для вас это было ударом?
     - Я проплакала всю зиму. Но забилась сюда и как-то  выстояла.  Теперь
моя жизнь словно проходит на экране...
     - Вы никогда не чувствуете себя одинокой, мисс?
     Она твердо глянула на  меня,  словно  проверяя,  не  собираюсь  ли  я
случайно ввалиться в ее жизнь. Видимо, убедилась, что не собираюсь, потому
что ответила:
     - Я всегда чувствую себя одинокой. По крайней мере, так было, пока  я
не научилась жить в одиночестве. Вы поймете, что я хочу сказать,  ведь  вы
тоже одиноки. Эдакое вечное сожаление о самой себе, когда винить  во  всем
можно только себя...
     - Это мне знакомо, - подтвердил я, чтобы иметь возможность  вернуться
к разговору о ее замужестве, казавшемся мне зерном проблемы. -  Почему  вы
ушли от мужа, мисс?
     - Между нами все было кончено...
     - Вы не тосковали по мужу или по сыну?
     - По Брайану - нет. Он был груб со мной, этого я не  могла  простить.
Он угрожал, что убьет меня, если я попытаюсь забрать Джерри  или  хотя  бы
увидеться с ним. Конечно, я тосковала по малышу, но  научилась  обходиться
без него... Сейчас мне уже и впрямь никто не нужен... в прямом смысле...
     - А в переносном?
     Ответом была улыбка, глубокая и настолько  выразительная,  словно  ее
лицо отражало тончайшие светотени мыслей.
     - В переносном смысле все совсем  иначе.  Разумеется,  я  чувствовала
себя предательницей. Больше всего меня мучила тоска по детям. Не только по
Джерри, но по всем, которых я учила... Долго перед моими глазами стояли их
лица, в ушах звучали голоса...
     - Например, голос Марты Крендалл?
     - Да, она была из моих детей.
     - Вместе с Элом Свитнером и Фрицем Сноу...
     Она глянула на меня сердито.
     - Вы все обо мне разузнали, мистер! Я  не  такая  уж  важная  фигура,
поверьте мне!
     - Возможно. Но на эту троицу я натыкаюсь постоянно. Они познакомились
в вашем классе?
     - К сожалению.
     - Почему "к сожалению"?
     - Потому что втроем они были взрывоопасны! Разумеется, вы слыхали  об
их лос-анджелесской эскападе?
     - Да. Не совсем понимаю только, кто был вожаком. Элберт?
     - Так считали все. Он один состоял на учете в полиции. Но  лично  мне
кажется, что это была идея Марты. И именно она  вышла  сухой  из  воды,  -
задумчиво добавила она. - Ну, если можно сказать так о вынужденном браке с
немолодым мужчиной...
     - А кто был отцом ее ребенка? Элберт Свитнер?
     - Об этом спросите у Марты, мистер, -  она  сменила  тему.  -  Элберт
действительно умер? Марта говорила что-то такое по телефону...
     - Он был зарезан вчера. И не спрашивайте меня, кто его  убил,  потому
что я этого не знаю.
     Она в смятении глядела на пол, словно зарезанный лежал у ее ног.
     - Бедный Элберт! Немного он получил от жизни. Почти всю ее  провел  в
заключении...
     - Откуда вам это известно?
     - Я старалась не терять его из виду. Честно говоря,  -  добавила  она
после минутного колебания, - он был здесь на прошлой неделе.
     - Вы знали, что он бежал из заключения?
     - А если и знала, что с того?
     - Вы его не выдали...
     - Я не слишком законопослушный обыватель, - в ее тоне прозвучала тень
иронии. - Это был его третий срок, он  должен  был  провести  за  решеткой
практически весь остаток жизни...
     - За что он сидел?
     - За вооруженное нападение.
     - При виде его вам не было страшно?
     - Я никогда его не боялась. Я была поражена, но не испугана.
     - Что ему было нужно? Деньги?
     Она кивнула.
     - Много я не могла ему  дать.  Я  не  продала  ни  одной  картины  за
достаточно долгое время.
     - Вы дали ему что-то, кроме денег?
     - Немного хлеба с сыром...
     Книжка в зеленой обложке все еще была у меня с собой. Я достал ее.
     - Похожа на мою старую книгу... - сказала она.
     - Это она и есть, - я показал ей экслибрис.
     - Откуда она у вас? Разумеется, не от Эла Свитнера...
     - Нет, косвенным образом от вашего сына.
     - Он сохранил ее?
     Казалось,  ее  пугал  каждый  осколок  прошлого,  от   которого   она
отреклась.
     - Очевидно, - я показал ей карандашные каракули на первой странице. -
Но я хотел бы, чтобы вы посмотрели вот на это, - я открыл  книгу  и  вынул
объявление. - Не вы ли дали это Элу Свитнеру?
     Она взяла листок в руки и всмотрелась в него.
     - Да, я.
     - Зачем?
     - Я хотела, чтобы он получил немного денег.
     - Весьма подозрительный акт милосердия. Мне трудно поверить в  полный
альтруизм ваших побуждений.
     Она была  оскорблена,  но  не  слишком,  словно  все  это  не  стоило
подлинного гнева.
     - Что вы можете знать о моих побуждениях?
     - Только то, что вы мне расскажете.
     Она молчала с минуту или две.
     - Наверное, это было любопытство. Я хранила эту вырезку несколько лет
и не могла решить, что делать. Я не знала, кто поместил объявление. Но мне
не известно, что  стало  с  Леоном.  Я  подумала,  что,  возможно,  Элберт
узнает...
     - Вы направили его в Санта-Терезу. Это была мрачная идея.
     - Почему мрачная?
     - Элберт погиб. Стенли Броудхаст также.
     Я рассказал ей подробности.
     - Значит, это Стенли поместил объявление в "Кроникл"... -  прошептала
она. - Я связалась бы с  ним,  если  бы  знала  это.  Я  думала,  что  это
Элизабет...
     - Почему?
     - Я помню, когда был сделан этот снимок, - она разгладила вырезку  на
колене, словно найденное птичье перо. - Его сделала  Элизабет,  когда  она
еще не знала, что мы с Леоном - любовники. Он о стольком  мне  напоминает!
Обо всем, что я имела и потеряла...
     Ее глаза наполнились слезами. Мои остались сухими. Я думал обо  всем,
что потеряла Элизабет Броудхаст.



                                    27

     Гравий перед домом захрустел под колесами большого автомобиля.  Эллен
подняла голову. Я пошел к входной двери, она двинулась за мной. На веранде
ждала Марта Крендалл, при виде меня ее лицо вытянулось.
     - Они не приехали?
     - Они не приедут никогда, если вы будете  вот  так  стоять  на  виду,
миссис. Дом под наблюдением.
     Эллен окинула меня влажным взглядом. Я попросил их с Мартой  войти  в
дом,  а  сам  сбежал  по  лесенке   к   новенькому   золотисто-коричневому
"Седан-де-вилль". Лестер Крендалл неподвижно сидел за рулем.
     - Я говорил мамочке, что все это - пустая трата времени и сил. Но она
уперлась на том, чтобы ехать сюда. - Он  окинул  холодным  взглядом  фасад
дома. - Значит, вот где живет  знаменитая  Эллен?  Дом  форменным  образом
разваливается...
     - Подумайте лучше, куда деть машину, мистер, - оборвал я его.  -  Или
подвиньтесь и это сделаю я.
     - Делайте. Я выжат, как лимон.
     Он  перенес  свое  тяжелое  тело  на  соседнее  сидение,  давая   мне
возможность отвести машину за дом. Дело  понемногу  начинало  проясняться,
отдельные элементы складывались в целое, и это привело  меня  в  состояние
приподнятости и обострило чувства. Если я и услышал звук другой машины, то
лишь подсознательно. Когда мы с Крендаллом выходили из-за дома, я  заметил
на краю гравиевой дорожки  человеческий  силуэт  -  бородатую  голову  над
светлым треугольником сорочки, похожим на предостерегающий сигнал. В ту же
секунду дорожку залил свет фар, выхватив из темноты  Джерри  Килпатрика  с
рукой  на  перевязи.  Видимо,  он  узнал  Крендалла  и  меня,  потому  что
повернулся к уже близким фарам с криком:
     - Сьюзи! Смывайся!
     "Шевроле" затормозил,  покачнулся  и  с  нарастающим  шумом  двинулся
назад. Джерри неуверенно осмотрелся и прихрамывая  бросился  с  дорожки  в
сторону, прямо в объятия Вилли Маккея и его солидного  помощника.  Прежде,
чем я добежал до них, машина вывернула на  асфальт  Хэвен-Роуд,  свет  фар
метнулся по стволам деревьев, словно длинный мазок кисти и начал удаляться
в сторону Сан-Франциско.
     - Я дам сигнал тревоги на мост! - крикнул Вилли.
     Я вскочил в свою машину и поехал за беглецами. У въезда на  мост  уже
был затор. Первым стоял "Шевроле", он был пуст.  Сьюзи  бежала  по  мосту,
волоча малыша за руку.  На  порядочном  расстоянии  от  них  переваливался
полный человек в форме дорожной полиции.
     Я припустил за ними изо всех сил. Сьюзи  обернулась,  выпустила  руку
Ронни, подбежала к ограждению и исчезла за ним. На  какое-то  парализующее
мгновение мне показалось, что она  совершила  непоправимый  шаг.  Потом  я
заметил развевающиеся над парапетом светлые девичьи волосы.
     Полицейский остановился. Малыш растерянно стоял за ним.  Он  выглядел
как беспризорник, с чумазой мордашкой, в великоватых штанишках и  свитере.
Он улыбнулся мне встревожено, словно я поймал его на чем-то, заслуживающем
наказания.
     - Привет, Ронни!
     - Привет! Смотрите, что делает Сьюзи, мистер...
     Она держалась  за  барьер  обеими  руками,  наклонившись  над  ночной
темнотой. За нею, прорезав тучи, блеснула  молния,  обвивая  темноту,  как
огонь обвивает стены дома. Я крепко взял мальчика за  руку  и  двинулся  к
парапету. Девушка смотрела на меня и в глазах ее не было ни тени узнавания
или заинтересованности - так  смотрят  на  представителей  другой  расы  -
человек после двадцати...
     - Вы знаете ее? - спросил полицейский.
     - Я знаю, кто она. Ее зовут Сьюзан Крендалл.
     - Я слышу ваш разговор, - вдруг отозвалась она. - Прекратите, а то  я
прыгну!
     Полицейский отступил на шаг.
     - Скажите ему, чтоб отошел подальше, - обратилась она ко мне.
     Я сделал это и полицейский послушно отошел. Теперь  она  смотрела  на
нас уже более заинтересованно, как на актеров, послушных ее воле. Лицо  ее
словно застыло и лишь широко открытые глаза обводили сцену.
     - Что вы сделаете с Ронни, мистер? - спросила она мертвым голосом.
     - Отвезу его к маме.
     - Откуда мне знать, что вы действительно это сделаете?
     - Спроси у Ронни, он меня знает.
     Малыш заявил громким голосом:
     - Он разрешил мне кормить птичек.
     - А, так это вы... Он об этом целый день рассказывал...
     Она улыбнулась Ронни бледной покровительственной улыбкой особы, давно
выросшей из этих  детских  радостей.  Но  сама  она,  с  белыми  пальцами,
судорожно вцепившимися в барьер, с развевающимися  волосами,  была  словно
полуребенок-полуптица, замершая у края пропасти.
     - Что вы мне сделаете, если я вернусь?
     - Ничего.
     - Вы меня застрелите или посадите в тюрьму? - продолжала она,  словно
не слышала ответа.
     - Ни то, ни другое.
     - Что вы сделаете? - повторила она.
     - Отвез бы тебя в более безопасное место.
     Она серьезно покачала головой.
     - На свете нет безопасных мест.
     - Я сказал: в более безопасное место.
     - И что бы вы со мной сделали?
     - Ничего.
     - Мерзкий вонючий врун!
     Она склонила голову и посмотрела через плечо вниз, туда, где  нет  ни
моего вранья, ни ее гнева.
     Со стороны Сан-Франциско на  мосту  показался  тягач  с  прицепом.  Я
обеими руками изобразил останавливающий жест,  полицейский  повторил  его.
Тягач притормозил и остановился.
     - Возвращайся, Сьюзи, - сказал я.
     - Да, возвращайся, - поддержал меня Ронни. - А то упадешь!
     - Я уже упала, - горько ответила она. - Мне некуда возвращаться.
     - Я отвезу тебя к маме.
     - Я не хочу ее видеть! Я не хочу больше жить с ними!
     - Скажи им это, - заявил я. - Ты  взрослый  человек,  можешь  жить  с
другими людьми. Стоя там, ты ничего не добьешься.
     - А если мне здесь нравится? - Однако, она тотчас же  спросила:  -  С
какими людьми?
     - Разве на свете мало людей?
     - Но я боюсь!
     - Боишься, после того, что с тобой случилось?
     Она кивнула головой. Потом снова посмотрела вниз. Я замер, уверенный,
что потерял ее. Но она лишь прощалась с пропастью. Потом перелезла обратно
через барьер на мост и прислонилась к нему, дыша часто и неглубоко.
     Малыш двинулся к ней, потянув меня за руку. Он сжал другой лапкой  ее
ладонь и мы втроем пошли к въезду на мост, где Вилли Маккей и его помощник
говорили с местными полицейскими. Видимо, Вилли нашел к ним подход, потому
что они задали нам несколько вопросов, записали наши фамилии и отпустили.



                                    28

     Вилли забрал Ронни в "Шевроле". Мне не слишком хотелось  расставаться
с ним, но я должен был поговорить с Сьюзан  прежде,  чем  она  увидится  с
родными.
     Она безвольно сидела рядом со мной,  когда  я  выруливал  из  затора.
Полицейский, гнавшийся за ней  по  мосту,  перекрыл  движение  со  стороны
Сан-Франциско. Когда мы отъехали, он явно испытал облегчение.
     - Куда вы меня везете? - неожиданно встревожилась она.
     - К Эллен Стром. Ты ведь хотела поехать туда.
     - Да, наверное... Там мои родные, правда?
     - Они приехали незадолго до тебя.
     - Вы не говорите им, что я хотела спрыгнуть, ладно?
     - Это не удастся скрыть. Да и  всего  остального  тоже,  -  я  сделал
паузу, чтобы сказанное дошло до нее. - Я не понимаю, зачем ты убегала?
     - Меня задержали у въезда  на  мост.  Не  хотели  пропустить.  Начали
кричать, забрасывать  меня  вопросами...  И  вы  меня  тоже  не  пытайтесь
расспрашивать! - выпалила она на  едином  дыхании.  -  Я  не  обязана  вам
отвечать!
     - Да, ты не обязана. Но если ты не расскажешь мне, что случилось, так
кто расскажет?
     - О чем вы говорите? О том, что случилось на мосту?
     - Нет, о том, что случилось вчера в каньоне, когда ты пошла  туда  со
Стенли Броудхастом и Ронни. Зачем ты пошла туда?
     - Мистер  Броудхаст  просил  меня.  Этот  Свитнер  все  ему  обо  мне
рассказал. Все, что я выдумала, когда свихнулась...
     - Что именно?
     - Я не хочу говорить об этом! И даже думать не хочу!  И  вы  меня  не
заставите!
     В ее голосе зазвучали истерические нотки. Я сбросил скорость и окинул
ее краем глаза.
     - Ну, ладно. Зачем ты в пятницу поехала с мистером Броудхастом к нему
домой? Тебя послал Элберт Свитнер?
     - Нет, это была мысль Джерри. Он считал, что я  должна  поговорить  с
мистером Броудхастом, вот я и  пошла.  Потом,  в  субботу,  мы  поехали  в
каньон.
     - Зачем?
     - Проверить, зарыто ли там что-либо.
     - Что именно?
     -  Маленький  красный  автомобиль.  Мы  ехали  в  маленьком   красном
автомобиле...
     Ее  голос  изменился,  звучал  так,  словно  она  перешла  в   другое
измерение.
     - Кто это "мы"?
     - Мамочка и я... Но я не хочу говорить о том, что случилось. Это было
очень давно, когда у меня случилось что-то с головой...
     - Мы говорили о том, что было вчера, - напомнил я. -  Значит,  Стенли
Броудхаст хотел откопать автомобиль?
     - Да, маленький красный спортивный автомобиль. Но он не докопался так
глубоко...
     - Что же произошло?
     - Толком не знаю. Ронни попросился в туалет, так что я взяла  ключ  и
пошла с ним в  домик.  Через  минуту  услыхала  крик  мистера  Броудхаста,
думала, что он зовет меня и вышла во двор. Я  увидела,  что  он  лежит  на
земле, а над ним наклонился мужчина с черной бородой  и  волосами,  как  у
хиппи, и бьет его мотыгой... Я увидела кровь на спине у мистера Броудхаста
- растущее красное пятно. В тот же момент под деревьями показался огонь  -
растущее оранжевое пятно... Тот мужчина стащил мистера Броудхаста в яму  и
принялся засыпать его...
     - И что же ты сделала, Сьюзан?
     - Вбежала в домик, схватила Ронни и  мы  с  ним  вдвоем  убежали.  Мы
прокрались вниз, к дороге, мужчина нас не заметил...
     - Ты можешь его описать? Молодой или старый?
     - Не знаю, он был слишком далеко... На нем были большие черные  очки,
лицо было видно плохо... Но, наверно, молодой, с такими волосами...
     - А мог это быть Элберт Свитнер?
     - Откуда? У него же нет длинных волос!
     - А если бы он надел парик?
     Она задумалась.
     - Нет, все равно не думаю, что это был он. И вообще я не хочу  о  нем
говорить. Он сказал, что убьет меня, если я его выдам.
     - Когда он это сказал?
     - Я же сказала, что не хочу говорить! И вы меня не заставите!
     Фары встречной машины облили  ее  лицо  волной  мелового  света.  Она
отвернулась, словно боясь,  что  высветят  ее  тайну.  Мы  приближались  к
Хэвен-Роад. Я съехал на обочину и затормозил машину под деревьями.  Сьюзан
сжалась на другом конце сидения.
     - Не приближайтесь ко мне! - выдавила она, вся дрожа. - Не делайте со
мной ничего!
     - Почему ты считаешь, что я что-то могу с тобой сделать?
     - Вы такой же, как этот Свитнер! Он тоже говорил,  что  хочет  только
выяснить, что я помню. А потом повалил меня на эту грязную кровать...
     - На чердаке охотничьего домика?
     - Да... Мне было больно... Я была вся в крови... - ее глаза  смотрели
в ночь сквозь меня. - Что-то ухнуло... Я видела  кровь  на  его  голове...
Красное пятно... Мамочка убежала на улицу и не вернулась за мной... Она не
возвращалась целую ночь...
     - О какой ночи ты говоришь, Сьюзан?
     - О той, когда его похоронили под платаном...
     - Но это было днем...
     -  Нет,  была  черная  ночь...  Я  видела  огонь,  двигавшийся  между
деревьями... Это была большая машина, она рычала, как дракон!  Я  боялась,
что она и меня закопает... Но она не знала, что я там...
     Все это она произнесла странным детским голосом,  словно  рассказывая
сказку.
     - А где ты была?
     - Я пряталась на чердаке,  пока  не  вернется  мамочка...  А  она  не
возвращалась всю ночь... И сказала, что я  не  должна  никому  говорить...
Никогда-никогда!
     - С тех пор ты ее видела?
     - Конечно.
     - Когда?
     - Всю свою жизнь, - заявила она.
     - Я говорю о последних тридцати шести  часах.  Мистер  Броудхаст  был
похоронен вчера...
     - Вы хотите совсем свести меня с ума, как этот Свитнер! - она  зажала
ладони между колен, сотрясаемая крупной дрожью. - Не говорите мамочке, что
он со мной сделал! Я не должна была подпускать к себе мужчин! И не подпущу
больше никогда!
     Она смотрела на меня с глубоким недоверием. Меня охватили  жалость  и
злость. Жалость к ней и злость на себя. Было прест