- Разреши мне сперва поговорить с ним, Эрни. Я  представить  себе  не
могу, что он убил трех человек или хотя бы одного!
     - А вот я могу, - отрезал Эрни. - Парик, усы и борода,  найденные  на
Свитнере, ему не принадлежали, не подходили ему. Я  предположил,  что  они
принадлежат убийце, нацепившему их на Свитнера, Чтобы сбить нас с толку. Я
велел прочесать магазины и мастерские, где делают парики.  Оказалось,  что
твой номер "четвертый" купил все это на дешевой распродаже  в  магазинчике
на Вайн-Стрит.
     Я не хотел этому верить.
     - Но он мог купить это для Элберта Свитнера...
     - Мог, но он этого не сделал. Он купил все месяц назад, когда Свитнер
еще сидел в Фольсоме. Так что  покупал  для  себя.  Он  специально  просил
подобрать ему усы, которые прикрыли бы шрам на верхней губе.
     - Фриц?! - спросила Джин, когда я положил трубку.
     Похоже на то.
     Я рассказал ей о  парике,  бороде  и  усах,  купленных  Фрицем.  Джин
закусила губу.
     - Нужно было слушать Ронни!
     - Он что, узнал Фрица в том человеке из каньона?
     - Этого я не знаю. Но недели две назад он рассказал  мне,  что  видел
Фрица  с  бородой  и  длинными  черными  волосами.  Когда  я  начала   его
спрашивать, он выкрутился и заявил, и заявил, что это - выдумка.
     Мы вдвоем прошли в комнату, где спал мальчик. Стоило матери коснуться
его плеча, он мгновенно проснулся и сел, прижимая к себе подушку, дрожа  и
широко открыв глазенки. Это было первое свидетельство того, как глубоко он
пережил трагические испытания.
     - Я боялся, что меня поймает черный человек! - заявил он.
     - Я ему не дам поймать тебя, - ответил я.
     - А папочку он поймал...
     - А тебя не поймает!
     Мать взяла его на руки и с минуту  он  казался  довольным.  Но  через
минуту ему надоела женская забота, он  высвободился  и,  стоя  на  высокой
кровати, был с  меня  ростом.  Потом  он  немного  попрыгал  на  пружинном
матрасе, чтобы быть выше меня.
     - Это Фриц был черным человеком? - спросил я его.
     Он встревожено глянул на меня.
     - Я не знаю...
     - Ты когда-нибудь видел его с длинными черными волосами?
     Он серьезно и обстоятельно закивал головой.
     - И с бородой, и с этими... как они называются?
     Он коснулся пальчиками верхней губы.
     - Когда это было, Ронни?
     - Когда я в последний раз приезжал в гости к бабушке Нелл. Я пошел  в
сарай и там был Фриц  с  длинными  волосами  и  бородой.  Он  рассматривал
фотографию одной дамы.
     - Ты знаешь эту даму?
     - Нет. Она  была  без  одежды,  -  его  мордашка  была  испуганной  и
взволнованной. - Только вы ему не говорите, что я рассказал вам! Он сказал
что если я расскажу, мне будет плохо...
     - Ничего плохого с тобой не случится, -  "не  с  тобой",  -  мысленно
прибавил я. - А в субботу ты тоже видел Фрица с длинными волосами?
     - В субботу?
     - В каньоне, возле охотничьего домика?
     Он глянул на меня смущенно и непонимающе.
     - Я видел черного человека. У него были длинные черные волосы, но  он
был далеко. Я не знаю, Фриц это был или нет.
     - А как ты думаешь, это был он?
     - Не знаю!
     Голосок его стал напряженным,  словно  его  детская  память  отразила
вещи, укрывающиеся от его понимания. Он повернулся к матери и заявил,  что
хочет есть.



                                    35

     Я подвез Джин и Ронни к ресторану в центре города, а сам снова поехал
через негритянские кварталы к Фрицу и миссис Сноу. Мостовая перед ее домом
превратилась в сплошной поток. Я остановил машину на асфальтовой  площадке
за старым белым "Ремблером" хозяйки и  аккуратно  запер  дверцу  на  ключ.
Миссис Сноу открыла мне прежде, чем я успел постучать. Она всматривалась в
дождь за моей спиной, словно была уверенна, что я не один.
     - Где Фриц? - спросил я.
     - У себя в комнате. Вы  можете,  если  хотите,  поговорить  со  мной,
мистер. Я всегда говорила за него и, наверное, всегда буду говорить.
     - Простите меня, но на сей раз он должен будет говорить сам.
     Я прошел  мимо  нее  в  кухню  и  открыл  дверь  комнаты  Фрица.  Он,
съежившись, сидел на железной кровати и прятал  лицо  в  ладонях.  Он  был
неразумным и беспомощным созданием, и мне противно было то, что  я  должен
был сделать. Суд привлечет к  нему  внимание  толпы,  в  тюрьме  он  будет
последним парией, как этого боялась  его  мать.  Я  чувствовал  спиной  ее
встревоженное присутствие.
     - Фриц, ты купил парик где-то месяц назад? - спросил я. - Парик,  усы
и бороду?
     Он оторвал руки от лица.
     - Мо-ожет и купи-ил...
     - Я знаю, что купил.
     - Ну, так чего ж вы спрашиваете, мистер?
     - Я хочу знать, зачем ты его купил?
     - Чтоб иметь длинные волосы... И спрятать  вот  это...  -  он  поднял
указательный палец к искалеченной верхней  губе.  -  Ни  одна  девочка  не
позволяет мне поцеловать ее. Я только раз в жизни целовал девочку...
     - Марту?
     - Да-а, она одна мне разрешила... Но это  было  давно...  шестнадцать
или восемнадцать лет наза-ад... Я прочел в киножурнале о париках, поехал в
Голливуд и купил весь комплект... Я хотел снять девочку на Сансет-Стрип  и
забавляться, как все-е...
     - И снял?
     Он грустно покачал головой.
     - Я только раз там был... Она не хочет, чтобы я снимал девочек...
     Его взгляд обогнул меня и задержался на матери.
     - Я - твоя девочка, - весело сказала она, - а ты - мой парень!
     Усмехнувшись, она подмигнула ему, но в глазах ее стояли слезы.
     - А что случилось с твоим париком, Фриц? - спросил я.
     - Не зна-аю... Я спрятал его под матрас, а кто-то забра-ал...
     - Наверное, Элберт Свитнер, - вмешалась его мать. - Он  был  в  нашем
доме на прошлой неделе...
     - Он пропал намного раньше, почти месяц назад... Я только раз вышел в
нем к девочкам...
     - Мы вышли, - поправила его мать.
     - Мы вышли, - повторил он.
     - Ты уверен, Фриц? - спросил я.
     - Да-а...
     - А ты случайно не поехал вечером в субботу в Нортридж и не надел его
на Элберта Свитнера?
     - Не-ет...
     - И его не было на тебе в субботу утром в каньоне?  Когда  ты  пырнул
ножом Стенли?
     - Я любил Стенли. Зачем мне было бить его ножом?
     - Потому что он пытался откопать тело своего  отца.  Не  ты  ли  убил
также и его отца?
     Он быстро-быстро закрутил головой.
     - Прекрати, Фриц! - сказала его мать, - тебе будет плохо.
     Он застыл, свесив голову, словно со сломанной шеей. Потом заговорил:
     - Я похоронил капитана Броудхаста и сказал вам об  этом,  мистер.  Но
Стенли я не пырнул. Я в жизни никого не пырнул ножом!
     - Не пырнешь, - поправила его  миссис  Сноу,  -  никого  в  жизни  не
пырнешь ножом.
     - Никого не пырну ножом... - повторил он. Ни капитана Броудхаста,  ни
Стенли, ни... - он поднял голову. - Кто был третьим?
     - Элберт Свитнер.
     - Его тоже не пырнул.
     - Не _п_ы_р_н_е_ш_ь_! - поправила мать.
     Я повернулся к ней:
     - Позвольте ему самому от себя говорить, миссис!
     Мой резкий тон придал ее сыну смелости.
     - Да, позволь мне самому от себя говорить!
     - Я хотела только тебе помочь...
     - Да-а, ты хотела... - однако в его голосе была нотка  сомнения,  она
усиливалась, хоть  он  и  продолжал  сидеть  на  краешке  кровати,  словно
подбитая птица. - Куда же подевался мой парик и все остальное?..
     - Кто-то взял его, - сказала она.
     - Элберт?
     - Может, и Элберт.
     - Я тебе не верю! Это ты сама взяла!
     - Ты говоришь глупости!
     Его глаза поползли вверх, к ее лицу, медленно, словно два ползущих по
стене червяка.
     - Это ты их стащила из-под матраса! - он стукнул кулаком  по  постели
для подтверждения своих слов. - Я не такой дурак!
     - Но глупости говоришь. Зачем мне твой парик?
     - Потому что ты не хочешь, чтобы я снимал девочек. Ты ревнуешь!
     Она резко рассмеялась, но в этих звуках не было ни  тени  веселья.  Я
взглянул на ее лицо - оно пошло пятнами и застыло, словно парализованное.
     - Мой сын взволнован, - сказала она, - он плетет глупости!
     Я повернулся к Фрицу.
     - Почему ты считаешь, что это мать взяла твой парик?
     - Сюда больше никто не заходит, только мы с ней. Я сразу  понял,  что
это она.
     - Ты спрашивал ее?
     - Я боялся...
     - Мой сын никогда меня  не  боялся!  -  заявила  миссис  Сноу.  -  Он
прекрасно знает, что я не брала этот идиотский  парик!  Должно  быть,  его
взял Элберт Свитнер. Я сейчас припоминаю, он был тут месяц назад...
     - Простите, миссис,  но  месяц  назад  он  сидел  в  тюрьме.  Вы  уже
достаточно свалили на Элберта,  -  в  повисшей  тишине  было  слышно  наше
дыхание. Я повернулся к Фрицу:
     - Ты мне говорил, что  это  Элберт  велел  тебе  похоронить  капитана
Броудхаста. Ты на этом настаиваешь?
     - Элберт при этом был, - поколебавшись ответил он, - он спал в сарае,
за охотничьим домиком... Он говорил, что проснулся  от  выстрела...  Хотел
увидеть, что  будет  дальше...  Он  помог  мне  копать,  когда  я  пригнал
бульдозер...
     Миссис Сноу, протиснувшись мимо меня, встала над Фрицем:
     - Но ты же не отрицаешь, что Элберт велел тебе сделать это?
     - Не-ет... Это _т_ы_ мне велела... Ты сказала,  что  об  этом  просит
Марта...
     - Это Марта убила капитана Броудхаста? - спросил я.
     - Не зна-аю... Меня там не было. Мамочка разбудила меня среди ночи  и
сказала, что я должен хорошенько закопать его, иначе  Марту  приговорят  к
смерти... Посадят ее в газовую камеру... - он обвел взглядом стены  тесной
комнатки, словно и сам был в газовой камере и ждал смерти.  -  Она  велела
мне свалить все на Элберта, если кто спросит...
     - Ты с ума сошел! -  взорвалась  миссис  Сноу.  -  Я  тебя  брошу  на
произвол судьбы, если будешь рассказывать такие гадости!  Тебя  посадят  в
тюрьму или сумасшедший дом!
     "Кто знает, не окончат ли там свои дни эти  двое",  -  подумал  я,  а
вслух сказал:
     - Не давай себя запугать, Фриц! Тебя не посадят в тюрьму за  то,  что
тебе приказала делать мать.
     - Я не позволю! - выкрикнула она. - Вы восстанавливаете  против  меня
сына!
     - Это самое лучшее, что я могу сделать, миссис. Под  видом  опеки  вы
сделали из него козла отпущения.
     - Должен же кто-то опекать  его...  -  ее  голос  зазвучал  хрипло  и
печально.
     - Наверное,  посторонний  человек  отнесся  бы  к  нему  лучше,  -  я
обратился к Фрицу: - Что случилось утром в субботу, когда  Стенли  взял  у
тебя мотыгу и лопату?
     - Взял мотыгу и  лопату...  -  повторил  он.  -  Когда  он  уехал,  я
заволновался и пошел наверх, посмотреть, что он делает. Стенли копал в том
самом месте, где был похоронен его отец...
     - И что ты сделал?
     - Вернулся на ранчо и позвонил _е_й_, -  его  влажные  зеленые  глаза
остановились на матери. Она выдавила из себя какой-то странный тихий звук,
перешедший в шипение.
     Не обращая на нее внимания, я спросил:
     - А что ты делал в субботу вечером, Фриц? Ездил в Нортридж?
     - Не-ет... Я весь вечер лежал в постели...
     - А где была твоя мать?
     - Не зна-аю... Она дает мне снотворное, когда оставляет меня  вечером
одного...
     - Элберт звонил в субботу вечером?
     - Да-а... Я снял трубку, но он хотел поговорить с ней...
     - О чем они говорили?
     - О деньгах. Она сказала, что у нее нету...
     - Да заткнешься ты или нет!
     Миссис Сноу замахнулась  на  сына.  Хоть  он  был  больше,  моложе  и
наверняка сильнее ее, но отскочил и, поскуливая, сжался в углу кровати.  Я
схватил женщину за руку, вытолкнул ее в кухню и закрыл двери комнаты,  где
Фриц зашелся истерическим плачем.  Она  облокотилась  на  кухонный  столик
рядом с раковиной и крупно дрожала, словно в доме вдруг стало холодно.
     - Это вы убили капитана Броудхаста, миссис?
     Она молчала, словно парализованная обрушившимся на ее голову позором,
отнявшим у нее дар речи.
     - В ту роковую ночь вы не остались на ранчо, а отправились следом  за
миссис Броудхаст и Стенли к  охотничьему  домику,  нашли  там  потерявшего
сознание капитана и добили его ножом. Потом вы на машине поехали  домой  и
велели сыну зарыть его вместе с автомобилем. К несчастью,  Элберт  Свитнер
знал,  где  он  похоронен  и  на  прошлой  неделе  вернулся,  чтобы   этим
воспользоваться. Вечером в субботу, когда Стенли не  приехал  с  деньгами,
Элберт позвонил сюда, чтобы выжать из вас хоть немного денег. Вы поехали в
Нортридж и убили его.
     - Как я могла убить его, такого большого и сильного?!
     -  Он  был  очень  пьян,  когда  вы  приехали.  Кроме  того,  он   не
догадывался, что с вашей стороны ему может что-то грозить. Стенли тоже  об
этом не догадывался, не так ли? Она несколько раз  открывала  рот,  но  не
могла выдавить ни звука.
     - Я понимаю, почему вы убили Элберта и Стенли, - продолжал я, - чтобы
скрыть то, что вы совершили много лет назад. Но почему должен был  умереть
капитан Броудхаст?!
     Она  искала  моего  взгляда  своими  мутными,  словно  грязное  окно,
глазами, в глубине которых что-то блеснуло.
     - Он лежал полумертвый, в  луже  крови...  Я  только  прекратила  его
муки... - ее  стиснутая  в  кулак  рука  конвульсивно  дрогнула,  невольно
повторяя смертельный удар. - Я  сделала  бы  тоже  самое  для  погибающего
зверя...
     - Нет, миссис вы не из жалости убили его!
     - Вы не имеете права называть это убийством! Он получил по  заслугам!
Это был негодяй! Обманщик, развратник! Он сделал ребенка Марте Никерсон, а
вину свалили на моего сына! С той поры Фредерик сам не свой...
     Спорить с ней не имело смысла. Она принадлежала к  тем  параноическим
натурам, которые способны во всем обвинить других, ни в чем не виня  себя.
Свою злобу она считала лишь  порождением  окружающей  действительности.  Я
подошел к телефону и связался с полицией.
     Я еще держал трубку в  руках,  когда  миссис  Сноу  двинулась  в  мою
сторону  мелкими  балетными  шажками  в  такт  какой-то  шальной  мелодии,
слышимой только ею. Я схватил ее за кисти. Женщина  оказалась  удивительно
сильной, но ее хватило не надолго, нож со звоном упал  на  пол.  Я  крепко
взял ее сзади за локти и держал так до появления полиции.
     - Вы хотите опозорить меня перед соседями, мистер! - злобно  крикнула
мне она.
     Но я был единственным свидетелем того, как ее вместе с Фрицем увозили
в кузове полицейской машины, отгороженной от водителя  решеткой.  Двигаясь
за ними по залитой водой улице к полицейскому участку, я размышлял о  том,
как   часто   у    трагедии,    казавшейся    почти    античной,    бывает
обыкновенныйлюмпенский  финал.  Полицейским  из  следственного  отдела   я
изложил все более прозаично.
     Мои показания прервал телефонный звонок невесты  Брайана  Килпатрика.
Килпатрик закрылся в своей гостиной и пальнул  себе  в  лоб.  В  багажнике
машины лежала папка с бумагами и пистолеты Элизабет Броудхаст,  которые  я
отнял у него. Я решил не упоминать  сейчас  об  этом,  хотя  понимал,  что
обстоятельства смерти Лео Броудхаста  так  или  иначе  прояснятся  в  ходе
процесса Эдны Сноу. Перед наступлением сумерек мы втроем - Джин, Ронни и я
- выехали из города.
     - Ну, вот и все, - проговорил я.
     - Это хорошо! - прокомментировал Ронни.
     Его мать вздохнула.
     Я надеялся, что это и впрямь все, и жизнь Ронни не свернет по спирали
к делу его отца, как жизнь последнего свернула к делу его отца. Я  пожелал
малышу, сидящему рядом со мной, спасительной потери памяти.
     Словно прочитав мои мысли, Джин наклонилась над  ним  и  прикоснулась
холодной ладонью к моей шее. Мы двинулись к югу  сквозь  дождевые  потоки,
оставляя позади все еще дымящееся пожарище.