уплением допрашивать  ее
в такой ситуации, будить воспоминания и  страхи,  толкнувшие  ее  на  край
пропасти. Я сидел возле нее, прокручивая в памяти ее ответы.  Сначала  они
казались мне безумным круговоротом мыслей, отталкивающихся от  реальности,
но постепенно уходящих  от  нее  все  дальше.  Но  по  мере  того,  как  я
классифицировал ее слова и образы, я начинал  понимать,  что  речь  шла  о
нескольких отдельных событиях, перепутавшихся и наложившихся друг на друга
в ее сознании.
     - Сколько раз ты была в охотничьем домике, Сьюзи?
     Ее губы шевельнулись в безумном подсчете.
     - Насколько я помню, три. Вчера, когда Ронни попросился  в  туалет...
Дня два назад, когда Свитнер сделал это со мной на чердаке...  И  когда-то
давно, с мамочкой, когда я была маленькая, меньше  Ронни.  Ухнул  выстрел,
она убежала, а я сидела всю ночь  на  чердаке...  -  она  залилась  тихими
прерывистыми слезами. - Я хочу к маме...



                                    29

     Родные ждали ее перед домом с двумя башенками.  Сьюзан  выбралась  из
машины и направилась в их сторону, волоча  ноги  и  опустив  голову.  Мать
обняла ее, осыпая ласкательными именами. В этой  теплоте  таилась  искорка
надежды для них обеих.
     Лестер Крендалл стоял рядом, не зная, куда себя деть.  Он  неуверенно
глянул на меня и двинулся в мою сторону нетвердыми  шагами,  словно  земля
уходила у него из-под ног, причем по моей вине.
     - Ваш человек, - он махнул рукой в сторону дома, видимо, подразумевая
Вилли, - ваш человек сказал, что она собиралась спрыгнуть с моста,  но  вы
ее удержали... Я безмерно благодарен вам...
     - Просто повезло... Возможно, вы ей что-нибудь скажете?..
     Он глянул на меня краешком глаза.
     - Что я должен ей сказать?
     - Ну, что вы рады, что она не убила себя...
     Он отмахнулся от моего предложения.
     - Я не хочу этих театральных жестов!
     - Мне так не кажется.  Она  пыталась  покончить  с  собой  дважды  на
протяжении последних четырех дней. Я бы не рискнул забирать ее  домой,  не
показав соответствующему врачу.
     Он отвернулся, провожая взглядом входивших в дом женщин.
     - Ее никто не обидел?
     - Обидели. Морально и физически. Она была  одурманена  наркотиками  и
изнасилована. Она была свидетелем, по меньшей мере,  одного  убийства,  а,
возможно, и двух. Не ждите, что она справится  со  всем  этим  без  помощи
психиатра.
     - Господи! Кто ее изнасиловал?!
     - Элберт Свитнер.
     Крендалл застыл в каменном молчании. Я ощутил, как в нем  поднимается
тяжелая сила его юных лет.
     - Я убью подонка!
     - Он уже мертв. Быть может, вам об этом что-либо известно?
     - Нет...
     - Вы не видели его в последние два дня?
     - Я видел его один  раз  в  жизни,  восемнадцать  лет  назад.  Я  был
свидетелем в суде, когда его посадили в исправительный дом  за  угон  моей
машины.
     - Я слыхал, что он посетил вас в вашем отеле  после  освобождения  из
престонского исправительного дома... Не припоминаете?
     - Ладно. Я видел его дважды. Ну, и что это доказывает?
     - Не расскажете ли вы мне, что тогда произошло?
     - Вы сами прекрасно знаете, иначе вы не вытаскивали бы эту историю на
свет Божий. Он хотел разбить наш брак. Все эти три года  в  исправительном
доме он, наверное, ничего не делал,  только  думал,  как  этого  добиться!
Сказал, что он - отец Сьюзи и что подаст в суд для установления отцовства.
Я пересчитал ему кости! - он дважды вбил кулак в открытую левую ладонь.  -
Марту я тоже поколотил. Она забрала Сьюзи и ушла, это не удивительно. И не
возвращалась достаточно долго...
     - Она ушла со Свитнером?
     - Не знаю... Она так никогда и не рассказала мне... Я думал, что  уже
не увижу ни Сьюзи, ни ее... Казалось, вся моя жизнь летит в пропасть!  Вот
и долетела...
     - Вы можете сейчас построить ее заново. Все зависит от вас...
     В его глазах мелькнула искорка понимания,  но,  несмотря  на  это  он
проговорил:
     - Сам не знаю, Арчер. Я старею, шестой десяток идет к концу. Все дело
в том, что мне вообще не нужно было принимать в свой  дом  Марту  с  чужим
ребенком...
     - Кто бы ее тогда принял?
     - Многие мужчины были бы счастливы назвать ее своей женой!  Она  была
невероятно красива. Да и остается такой.
     - Давайте не хоронить себя заживо. Вы уже решили, где проведете ночь?
     - Я думал вернуться в Петролеум-Сити. Я-то вымучен, но Марта  еще  на
коне...
     - А завтра?
     - Вернемся в Пасифик-Палисейд. Там  рядом  находится  клиника,  думаю
отвезти Сьюзи туда, чтобы ее обследовали, - сказал он, словно это была его
собственная идея.
     - Только сделайте это обязательно, Лестер. И следите за ней  получше.
Как я уже говорил,  она  вчера  была  свидетелем  убийства,  убийца  может
захотеть заставить ее замолчать...
     Я рассказал ему о длинноволосом мужчине и парике, найденном на  трупе
Элберта Свитнера.
     - Но значит, это Свитнер убил Броудхаста?
     - Убийца хочет, чтобы думали так.  Но  это  абсолютно  невозможно.  Я
видел Свитнера в Нортридже примерно в то  время,  когда  был  убит  Стенли
Броудхаст, - я заколебался. - Кстати, а где в это время были вы?
     - Где-то в Лос-Анджелесе. Искал Сьюзи.
     Я не спросил  его,  есть  ли  у  него  свидетели.  Возможно,  в  знак
благодарности за это он вынул бумажник и сунул мне несколько стодолларовых
бумажек. Но я не хотел ни брать  у  него  ничего,  ни  быть  ему  чем-либо
обязанным, пока дело не прояснится.
     - Спрячьте это, мистер, - сказал я.
     - Вам не нужны деньги?
     - Если все кончится благополучно, я пришлю вам счет.
     Я направился в дом. В холле сидел Вилли Маккей с малышом на коленях и
рассказывал ему о своем знакомом, старом  заключенном,  пытавшемся  вплавь
удрать из Алькатраса [Алькатрас - тюрьма в США, расположенная на острове в
океане, считается одной из самых надежных в мире].
     Марту Крендалл с дочерью я нашел  в  комнате,  выходившей  окнами  на
фасад дома. Они сидели в оконной нише, склонив друг к другу  светловолосые
головки. Час-полтора назад дом был тих, как пустыня,  а  сейчас  напоминал
теплое семейное гнездо. Я понимал, что выбираю небезопасный путь,  но  был
вынужден  рисковать.  Поймав  взгляд  Марты  Крендалл,  я  кивком   головы
пригласил ее в дальний конец комнаты.
     - В чем дело? - нетерпеливо спросила она, оглянувшись на Сьюзи.  -  Я
не хочу оставлять ее одну...
     - Возможно, придется.
     Она с тревогой глянула на меня.
     - Вы что, хотите запереть ее?!
     - Возможно, вы сами сочтете необходимым поместить ее  куда-нибудь  на
какое-то время. Она много пережила и имеет склонность к самоубийству...
     Она попыталась  беззаботно  пожать  плечами,  но  это  получилось  не
слишком убедительно.
     - Это была работа на публику. Она сама призналась...
     - Многие настоящие самоубийства начинались с работы на публику. Никто
не может сказать, когда кончается притворство и дело принимает  смертельно
серьезный оборот.  Всякому,  кто  хотя  бы  угрожает  покончить  с  собой,
необходима помощь.
     - Я делаю все, что в моих силах, чтобы помочь ей...
     - Я имел в виду помощь специалиста, психиатра. Я уже говорил об  этом
с вашим мужем, он обещал завтра отвезти ее в клинику. Но рано  или  поздно
вы должны будете взять все в свои руки. И, наверное,  было  бы  правильно,
чтобы с психиатром говорили вы обе...
     - Разве я такая уж плохая мать?! - похоже, эта перспектива потрясла и
испугала ее.
     - Я этого не говорил. Но вы никогда не были честны со своей  дочерью,
не так ли?
     - О чем вы говорите?
     - О вашей личной жизни.
     - Но я не могла рассказывать ей об этом! - испуганно сказала она.
     - А почему?
     - Я умерла бы от стыда!
     - Нужно, чтобы она знала, что и вы не святая.
     - Да, это правда... Хорошо, я сделаю это.
     - Честное слово?
     - Честное слово! Поверьте мне, я люблю ее! Сьюзи - моя  малышка,  моя
маленькая девочка... Правда, уже не такая маленькая...
     Она хотела вернуться к дочери, но  я  задержал  ее  и  увел  в  самый
дальний угол комнаты. Вдоль стен висели полотна  Эллен,  словно  отголоски
полузабытого бреда.
     - Чего еще вы хотите от меня? - спросила она.
     - Два слова правды. Я хочу знать, что случилось пятнадцать лет назад,
когда у вас в отеле появился Элберт Свитнер?
     Она смотрела на меня так, словно я ее ударил.
     - Сейчас неподходящее время для вытаскивания старых дел!
     - Мы не можем ждать более подходящего. Я знаю, что вы  тогда  сбежали
от мужа. И что было дальше?
     Она надула губы и прищурила глаза.
     - Вам сказал Лестер?
     - Немного. Не все. Я знаю, что вы забрали Сьюзан и уехали. И я  знаю,
что потом вернулись. Я не знаю, что произошло за это время.
     - Ничего. Я обдумала ситуацию и  вернулась  -  вот  и  все.  В  конце
концов, это мое личное дело!
     - Это было бы вашим личным делом, если бы  вы  не  впутывали  в  него
других людей. И одна из них - Сьюзан. Она была достаточно  большой,  чтобы
помнить.
     Марта Крендалл  взглянула  на  дочь  с  испуганным  любопытством.  Та
произнесла:
     - Вы обо мне говорите, правда? Это нехорошо...
     Голос ее был далеким  и  невыразительным.  Она  абсолютно  неподвижно
сидела в оконной нише, словно актриса, которая не может выйти на авансцену
и окунуться в реку жизни. Ее мать покачала головой, сначала в ответ на  ее
слова, а потом - на мои.
     - Я не могу вынести этого ужаса! Меня ничто не заставит!..
     - И что же вы сделаете? Бросите  Сьюзан  на  произвол  судьбы?  Пусть
справляется без вашей помощи?
     Она склонила голову, словно наказанный ребенок.
     - Но мне никто никогда не помогал...
     - Я помогу вам. Элберт Свитнер сказал вашему  мужу,  что  он  -  отец
Сьюзан. Но это не кажется мне правдоподобным. Даже такой человек, как  Эл,
не изнасиловал бы собственную дочь...
     - Кто вам сказал, что он изнасиловал ее?!
     - Сьюзан.
     - И мы с вами должны говорить об этом?!
     Ее глаза  стали  злыми,  словно  реальным  становится  лишь  то,  что
произнесено вслух.
     - Сьюзан могла, значит, можем и мы.
     - Когда вы с ней говорили?
     - Когда вез ее сюда.
     - Вы не имели права...
     - Не имел? Но это было выше ее сил, ей нужно было сбросить груз.
     - Какой груз?
     - Груз воспоминаний, - сказал я, - груз слишком многих смертей.
     Ее глаза расширились, словно отыскивая в прошлом какой-то огонек.  Но
я увидел лишь отражение своей головы в миниатюре на их сетчатке.
     - Что Сьюзан вам рассказала? - спросила Марта Крендалл.
     - Не слишком много. Она вообще не хотела говорить, воспоминания  сами
просились ей на язык. Она была с вами в  охотничьем  домике  одной  летней
ночью 1955 года, не так ли?
     - О какой ночи вы говорите?
     - О той, когда стреляли в Лео Броудхаста.
     Ее глаза спрятались за завесой ресниц. Она слегка покачнулась, словно
воспоминание о выстреле ранило ее. Я поддержал ее и почувствовал под рукой
тепло ее тела.
     - Сьюзан помнит это?  Как  это  может  быть?  Ей  было  неполных  три
годика...
     - Она помнит пугающе много. Слишком много. Броудхаст был застрелен?
     - Не знаю... Я убежала, оставив его в доме... Была пьяна и не  смогла
завести его машину. А наутро не было ни машины, ни его...
     - Что это была за машина?
     - "Порше", маленький красный "Порше". Зажигание не  включалось,  и  я
убежала, куда глаза глядели... Я совершенно забыла о Сьюзан...  Не  помню,
где была... - она высвободилась из моих рук,  словно  на  них  была  кровь
давнего убийства. - А что случилось с Сьюзан?
     - Вы за ней не вернулись?
     - Вернулась, но уже утром. Застала ее  спящей  на  чердаке.  Как  она
может помнить выстрел, если она спала на чердаке?
     - Она не спала, когда это случилось. Была внизу. Не придумала же  она
это!
     - Лео... мертв?
     - Скорей всего.
     Она глянула на дочь, я тоже повернулся. Сьюзан  внимательно  смотрела
на нас, уже не как актриса со сцены, а как зритель. Мы говорили очень тихо
и слышать нас она не могла, но, казалось, она знала, о чем мы говорим.
     - Сьюзан помнит, кто стрелял в него? - спросила ее мать.
     - Нет, а вы?
     - Я вообще не видела, кто это был. Мы с Леоном занимались  любовью  в
постели, я была пьяна...
     - И вы не слышали выстрела?
     - Должно быть слышала.  Но,  понимаете,  я  не  поверила  собственным
ушам... Я поняла, что он ранен только тогда, когда почувствовала кровь  на
его губах...
     Она облизнула губы кончиком языка.
     - Господи! Что вы  из  меня  вытаскиваете!  Я  думала,  что  навсегда
вычеркнула из памяти ту ночь! Это была самая страшная ночь в моей жизни! А
должна была стать самой прекрасной... Мы  втроем  должны  были  уехать  на
Гавайи и начать новую жизнь. В тот день Лео купил билеты...
     - Отцом Сьюзан был Лео?
     - Скорей всего. Я всегда так считала.  Потому  и  вернулась  к  нему,
когда Лестер выгнал меня. Он был моим первым мужчиной...
     - Не Элберт Свитнер и не Фриц Сноу?
     Она закрутила головой.
     - Когда мы отправились в Лос-Анджелес, я была уже беременна. Я потому
и придумала все это путешествие...
     - А вину свалили на них...
     - Лео было, что терять. А что теряли они?
     - Всю жизнь.
     Она посмотрела на свои ладони, словно проверяя, нет ли на  них  грязи
или шрамов. Ее глаза затуманились печалью. Она  вдруг  опустила  голову  и
укрыла в ладонях  лицо.  Словно  сбросив  чары,  Сьюзи  вышла  из  ниши  и
направилась к нам. Ее лицо странно блестело, словно отражая свет.
     - Вы довели мамочку до слез, мистер...
     - Ей станет легче от этого, - ответил я, - она такой же человек,  как
и все мы.
     Девушка посмотрела на мать удивленно.



                                    30

     Оставив их одних, я вышел в холл, где Ронни все еще сидел на  коленях
у Маккея. Измученный усталостью, он свешивался с его руки.
     - Он дозрел для постели, - сообщил Вилли. - А  меня  в  Сан-Франциско
ждет молодая жена...
     - Еще пару минут, Вилли. Где Эллен Стром?
     - Здесь, с сыном, -  он  кивнул  на  закрытую  дверь  кабинетика  под
лестницей. - Этот парень - порядочная бестия, я потому и сижу тут.
     - Он что-то учудил?
     - Хотел поколотить Харольда одной  рукой,  а  он  -  профессиональный
футболист [речь идет, видимо, об американском футболе,  в  котором  игроки
обладают недюжинной силой и ловкостью].
     - А где Харольд?
     - На улице, следит за домом на тот случай, если еще кто-то  появится,
- он аккуратно ткнул малыша в бок  пальцем,  изобразив  притворно  строгую
мину. - Эй, не пора ли нам баиньки?
     Я постучал в дверь под лестницей. Отозвался голос Эллен. Она сидела в
вертящемся кресле, а ее сын -  на  полу,  прислонившись  спиной  к  сейфу,
словно к теплой печке. Лицо его было таким бледным и исхудавшим, что рыжие
волосы и бородка производили впечатление приклеенных.  Губы  подергивались
от нервного тика, словно он грыз что-то (или что-то грызло его).
     - Мистер Арчер, - представила меня Эллен.
     Желая облегчить ему жизнь, я спросил, как его рука. В ответ он плюнул
мне под ноги.
     - Сломана, -  ответила  Эллен.  -  Ему  наложили  гипс  в  клинике  в
Хайт-Эшбар. Утром велели прийти на...
     Парень прервал ее резким движением здоровой руки.
     - Не говори ему ничего! Это из-за него я разбил "Ариадну"!
     - Ну да, во всем виноват я. Я еще и руку тебе сломал, когда стукнулся
головой по твоему револьверу...
     - Жаль, что я не застрелил вас!
     Вилли был прав, это была порядочная бестия. Я не знал только, обычная
это  для  него  реакция  или  вызванная   эмоциональными   и   физическими
испытаниями.
     - Вы понимаете, что у него будут неприятности? - спросил я у Эллен.
     - Это значит, что вы должны арестовать его?
     - Такими делами я не занимаюсь. Я вообще не вправе решать, что с  ним
делать. Я ему не отец.
     - Но вы на него работаете! - откликнулся Джерри. - И не  воображайте,
что вам удастся вернуть меня в это кодло!
     Я поглядел на него сверху вниз.
     - Это "кодло" без тебя обойдется. Если ты воображаешь, что все только
тебя и ждут, то глубоко ошибаешься.
     Этим я заткнул ему рот, но остался собой недоволен. Я чувствовал, что
поступил нечестно. Перед глазами у меня стоял Роджер Армистид, глядящий  в
море с причала.
     - Джерри не вернется к отцу, - сказала Эллен. - Я думаю, не может  ли
он остаться у меня; хотя бы на время. Я могла бы присмотреть за ним...
     - Вы с ним поладите?
     - Во всяком случае, предоставлю ему крышу  над  головой.  Не  впервые
представляю убежище нуждающимся в нем...
     Она смотрела мне в глаза прямо и в ее взгляде  читалась  добрая  воля
без любования собой.
     - Я не знаю, что по этому поводу скажет закон...
     - Как выглядит его дело с точки зрения закона?
     - Это зависит от того, имел ли он уже дело с полицией.
     Мы оба посмотрели на Джерри. Он сидел абсолютно неподвижно, не считая
дергающихся губ. Похож он был на внезапно постаревшего мальчика.
     - Ты уже был когда-нибудь арестован? - спросил я его.
     - Нет. Дождаться не могу!
     - Ничего смешного в этом нет. Если власти решат придерживаться  буквы
закона, тебе грозят серьезные неприятности. Самовольное плаванье  на  яхте
может быть признано кражей. А  вся  ситуация  с  Ронни  -  похищением  или
нарушением прав несовершеннолетнего.
     Джерри смотрел на меня пораженно.
     - Да вы что?! Мы же ничего ему не сделали! Мы хотели спасти его!
     - И чуть не утопили?
     Он подтянул ноги и неловко поднялся с гримасой боли на лице.
     - Не надо мне напоминать! Я знаю, что разбил яхту. Но я ее  не  крал.
Мистер Армистид поручил мне ее, можете спросить у него!
     - Лучше поговори с ним сам. Но  не  сейчас,  -  я  повернулся  к  его
матери, - уложите его спать, мисс.
     Он не возразил. Мать обняла  его  за  плечи  и  вывела  из  комнатки.
Выражение ее лица  говорило  о  том,  что  она  примирилась  с  ситуацией.
Возможно, она поняла, что слишком долго жила без тревог реального мира. Но
я понимал, что это не  выход.  Эллен  слишком  глубоко  погружена  в  свое
одиночество,  а  Джерри  слишком  велик  для  того,  чтобы  в  самом  деле
испытывать необходимость в матери. Он должен был решать свои проблемы сам,
как это некогда сделала она. И у меня не было ни  малейшей  уверенности  в
том, что он  с  этим  справится.  Он  принадлежал  к  поколению,  родители
которого были отравлены, как пеликаны в Заливе Дюн  неким  моральным  ДДТ,
парализующим их потомство.
     Но у меня не было возможности тревожиться о Джерри. Я повернул кресло
к столу с телефоном и набрал номер миссис Броудхаст в Санта-Терезе. Вскоре
я услышал голос Джин, затерявшийся между надеждой и разочарованием.
     - Дом миссис Броудхаст...
     - Это Арчер. Я нашел Ронни. Он жив и здоров.
     Она ответила не сразу. Сквозь легкий шум и щелчки на  линии  до  меня
донесся ее облегченный вздох, словно последний звук  жизни  в  электронном
мире.
     - Где вы, мистер?
     - В Саусалито. Ронни в безопасности, здоров...
     - Я слышу, - снова повисло молчание. - А что с девушкой? - голос  был
словно слегка раздраженным.
     - Она тоже в безопасности. Но состояние ее психики неважное.
     - Я не удивлена.
     - Она не собиралась похищать Ронни. Они бежали от человека,  убившего
вашего мужа.
     - До самого Саусалито? - недоверчиво спросила она.
     - Да.
     - Кто же это такой?
     - Бородач с черными волосами до плеч, в больших черных очках. Вам это
никого не напоминает?
     - В Нортридже крутится много длинноволосых... Да и тут тоже...  Но  в
последние годы я не сталкивалась с ними и не знаю, кто это может быть.
     - Это  мог  быть  и  какой-то  сумасшедший,  убивающий  без  разбора.
Послушайте меня внимательно, миссис, и сделайте так, как я скажу. Если  он
не захо