и один из местных врачей не слыхал об Элен.
   - Впрочем, сэр, - добавил сержант, - она могла назваться чужим именем.  А
ее фотографии у нас нет.
   Генри задумчиво потер затылок. Опять неудача.
   -  Расскажите-ка  мне  о  местных  врачах,  -  попросил  он  сержанта.  -
Во-первых, сколько их тут?
   Сержант поудобнее устроился в кресле, довольный, что может чем-то  помочь
столь именитому гостю.
   - Во-первых, доктор Герберт, - начал он. - Доктор Герберт живет на  холме
и лечит в основном людей богатых. Затем доктор Роберте, здесь на  Хай-стрит.
К этому ходят лавочники, продавцы. У  докторов  Бланда  и  Теннера  -  общий
кабинет на Гилфорд-роуд. К ним чаще всего обращаются  местные  фермеры.  Да,
есть еще молодой доктор Ване, чуть не забыл  о  нем.  Новенький.  Он  открыл
прием, когда умер старый доктор Пирс. Говорят, его дела идут неважно. Вот  и
все. И ни один из них не знает мисс Пэнкхерст.
   - Но ее фотография была во всех газетах.
   - А что толку? По этим газетным фото разве можно кого опознать?
   - Те, что я привез, не лучше, - уныло сказал Генри. Он вытащил из кармана
конверт и взглянул на две маленькие карточки. Одна  не  в  фокусе:  Элен  на
балконе  поливает  бегонию.  Вторая  -  паспортная   фотография   семилетней
давности. Генри вздохнул:
   - Ну ладно, там видно будет.  Пойду  потолкую  с  врачами.  В  Лондон  он
вернулся около девяти вечера; ему пришлось  выслушать  бесконечные  рассказы
доктора Герберта о его аристократических пациентах. С трудом избавившись  от
него, Генри встретился с озабоченным  доктором  Робертсом.  Их  беседа  была
короткой:
   - Никогда в жизни не видел эту женщину. Извините. У меня визит. Спешу.
   За этим последовала вылазка в переполненный  больными  фермерами  кабинет
Бланда и Теннера. И в заключение Генри удалось отвертеться  от  настойчивого
приглашения выпить стаканчик у молодого доктора Ванса.
   Из всех интервью он извлек лишь один огорчительный вывод  -  ни  один  из
врачей не знал Элен.
   По дороге в город  Генри  пытался  решить  эту  задачу.  Месяц  назад,  в
субботу, Элен была у врача. Для чего? Она не жаловалась на здоровье.  В  тот
же день она ездила в Хиндхерст. Это, конечно, еще не  означало,  что  доктор
живет в Хиндхерсте.  Она  могла  проконсультироваться  в  Лондоне,  а  затем
поехать в Хиндхерст. Может быть, у нее там  друзья.  Накануне  своей  гибели
Элен еще раз встретилась с доктором. Конечно, она могла  для  этого  с  утра
съездить  в  Хиндхерст  и  вернуться.  Но  скорее  всего  врач  живет  не  в
Хиндхерсте, а в Лондоне. С завтрашнего дня он будет искать его здесь.
   Повинуясь   внезапному   импульсу,   Генри   остановился   возле    будки
телефона-автомата. Он отыскал в телефонной книге нужный  ему  номер.  Сперва
никто не отвечал. Затем хриплый голос спросил:
   - Что нужно?
   - Мистер Уэлш? Это инспектор Тиббет.
   -  Ну  и  что?  Нашли  время  звонить.  По-моему,  мы  вчера   достаточно
наговорились.
   - Нет, с вами у меня все разговоры еще впереди, - весело отозвался Генри.
- Могу я сейчас приехать?
   - Черта с два. Я до смерти устал.
   - Я ведь могу и насильно навязать вам свое общество, - произнес Генри.  -
Но надеюсь, до этого не дойдет. Мы оба хотим выяснить, кто убил Элен, не так
ли? А с каждой потерянной минутой след остывает...
   - Ну хорошо, приезжайте. Дорогу знаете?
   - Найду, - ответил Генри. - Буду у вас через полчаса.
   Он предупредил Эмми, что задержится,  и  сел  в  машину.  Оказалось,  что
Патрик живет, в красивом, но несколько ветхом георгианского  стиля  доме  на
площади рядом с Эссекс-стрит. Повальное нашествие в этот район художников  и
интеллектуалов способствовало  обилию  выкрашенных  в  яркие  цвета  входных
дверей и оконных рам, но в целом все вокруг выглядело запущенным  и  убогим.
Не оказался исключением и дом, в котором жил Патрик Уэлш.
   Входная дверь была не заперта. Следуя указаниям Патрика,  Генри  поднялся
по  шаткой  лестнице  на  второй  этаж  и  очутился  перед  дверью,  недавно
окрашенной в грязно-черный цвет. К двери была прикреплена белая  карточка  с
одним лишь словом, написанным чернилами: "Уэлш".
   Генри взялся за медный дверной молоток, сделанный в виде сжатого  кулака,
и стукнул. За дверью сразу послышалось шарканье,  затем  она  отворилась,  и
Патрик Уэлш пригласил его:
   - Входите, приятель. Прошу.
   В красной пижаме, черном махровом халате и старых шлепанцах из верблюжьей
шерсти Патрик выглядел еще более грузным и  неуклюжим.  Он  провел  Генри  в
квартиру, которая представляла собой огромную студию. "Вот  как  они  живут,
художники", - подумал Генри. Комната была на  редкость  неопрятна,  но  даже
беспорядок  выглядел  красиво.  Бронзовые  флорентийские  статуэтки  теснили
деревянные  африканские  фигурки  и  керамические  перуанские.  На   простом
массивном дубовом столе сдвинуты в  сторону  книги  и  рисунки  и  поставлен
каменный кувшин с  одной-единственной  золотистой  хризантемой.  У  окна  на
мольберте смелый стилизованный набросок цветка. На стенах несколько рисунков
чернилами и  тушью,  очевидно,  работы  самого  Патрика.  Сверкающая  яркими
красками маленькая византийская икона, а рядом  рекламный  плакат.  Все  как
будто  в  беспорядке,  а  впечатление  цельное;  оригинальный  вкус  хозяина
объединял все эти разнородные предметы.
   - Хотите выпить? - спросил Патрик и щедрой рукой налил в высокие  стаканы
ирландского виски. Одним глотком он осушил свой стакан, снова его наполнил и
повернулся к Генри. - Слушаю?
   - Элен звонила вам вечером в тот последний день? - спросил Генри.  Патрик
свирепо глянул на него.
   - Допустим. А разве это запрещено законом?
   - Нет. Но почему вы раньше этого не сказали?
   - А вы не спрашивали. Вы спросили, видел ли я ее, и я  ответил,  нет,  не
видел.
   - Нам было бы куда проще работать, если  бы  люди  хоть  что-то  сообщали
сами. Что она вам говорила?
   - Ничего существенного. Просто дружеский  звонок.  Генри  вынул  записную
книжку и с нарочитой неторопливостью перелистал ее.
   - "Доктор говорит, что это совершенно точно. Я не знаю,  что  делать.  Он
никогда не оставит ее - вы сами знаете. Я бы хотела умереть",  -  прочел  он
ровным голосом.
   Наступило напряженное молчание. Затем Патрик сказал:
   - Наверно, эта дура Олуэн...
   - Мисс Пайпер сообщила мне то, что случайно  услышала.  -  Патрик  ехидно
рассмеялся. Не обращая на него внимания. Генри продолжал: - Не думаю,  чтобы
она говорила неправду. Но точно знать этого я не могу. Если вы повторите мне
слово в слово то, что вам сказала Элен Пэнкхерст...
   Лицо Патрика стало старше, морщинистей.
   - Вы говорите, что Элен убита. Я  в  этом  сомневаюсь.  Я  думаю,  бедная
девочка покончила с собой. У нее были... неприятности. В чем они заключались
- вам все равно, если ее не убивали, а если убили - значит, ее  неприятности
тут ни при чем. Только поверьте мне на слово, вы  идете  по  ложному  следу.
Искать  надо  в  другом  направлении.  Вы  обращаетесь  за  информацией   по
неправильному адресу.
   - Куда же мне обратиться?
   - Почем я знаю? - Патрик снова начал злиться. - Не мне вас учить.
   - Мистер Уэлш, ну как вы не поймете? Я не за сплетнями охочусь, мне нужно
узнать правду. И пока я не выясню все, что относится  к  Элен  и  тем  самым
может иметь касательство к ее гибели, я буду продолжать расспросы
   Они помолчали, и Патрик снова наполнил стаканы. Наконец он решился.
   Наверно, я старый дурак, но так уж и быть расскажу вам все, что  знаю.  -
Он отпил виски и продолжал: - Элен была влюблена. Не спрашивайте в кого, она
мне этого не сказала. Просто объяснила ситуацию, не называя  имен.  У  этого
человека, - мы назовем его М,  -  есть  жена.  N  обещал  Элен,  что,  когда
появится возможность, он разведется с женой и они смогут пожениться. Но пока
все  нужно  держать  в  тайне.  Что  оставалось  делать  бедняжке?  Пришлось
примириться с этим положением. Но тут возникло новое, ужасное  осложнение  -
Элен заметила, что N нездоров. Как дочь врача, она  в  таких  вещах  немного
разбиралась. Элен настояла, чтобы,  ничего  не  говоря  жене,  N  побывал  у
доктора. После этого Элен сама поговорила  с  доктором,  который  считал  ее
женой N. Как раз в  день  своей  смерти  она  узнала  результат  анализов  и
позвонила мне. Врач ей сказал, что у N - неизлечимый рак и ему осталось жить
не больше года. Сам N. конечно, этого не знает. Элен  была  в  отчаянии.  Им
остался только год, и она хотела провести хоть этот  год  с  ним  вместе.  О
разводе она уже не думала. Но как, не открывая ему правды, убедить N уйти от
жены? Теперь вам ясно, . что подслушала Олуэн? Вас больше  не  удивляет  то,
что Элен  покончила  с  собой?  Последовало  долгое  молчание.  Затем  Генри
спросил:
   - Допустим, вы действительно не знаете, кто такой этот N.  Но  почему  вы
так старались, чтобы я ничего не узнал об отношениях Элен с Майклом Хили?
   Патрик неприязненно сверкнул глазами.
   - Ловите?
   - Не собираюсь. Просто задаю вопрос. Все остальные  взахлеб  рассказывали
мне насчет Элен и Майкла. Вы единственный...
   - Да кто эти остальные? - разозлился Патрик. - Небось одна Олуэн!
   - Не только она. Мисс Френч, и мистер Горинг, и даже миссис  Хили.  Да  и
сам мистер Хили не отрицает этого. Скажите честно, Майкл Хили это и есть N?
   - Может, так, а может быть, и нет. Она мне ничего не говорила.
   - Ясно, - задумчиво произнес  Генри.  Ему  вспомнилось  осунувшееся  лицо
Майкла Хили, его лихорадочная оживленность, горькая ирония, звучавшая в  его
голосе. Припомнилось ему и то, что говорил во. время ленча Горинг, и  намеки
Николаев Найта... Нет ничего невероятного в том, что  талантливый  фотограф,
которому едва за сорок, смертельно болен. Сам он  может  не  знать  о  своей
болезни, но, наверное, все же о чем-то догадывается.
   Это многое объясняет.  Вот,  значит,  какую  тайну  стараются  скрыть  от
полиции сотрудники "Стиля"?  Предположим,  что  о  болезни  Майкла  знают  и
другие. Элен умерла, но Майкл, которого в редакции все  любят,  жив,  и  его
друзья опасаются, что полицейский инспектор,  проводя  расследование,  самым
жестоким образом откроет ему правду.
   А что сам он сделал бы на их месте? Будучи людьми  неглупыми  и  понимая,
что им не удастся  сохранить  в  тайне  роман  Элен  и  Майкла,  они  спешат
рассказать о нем, выставить все напоказ,  но  при  этом  скрыть  трагическую
сторону романа, сделать вид, что он был всего лишь  капризом,  пустячком.  И
все же некоторые факты не укладываются в их схему. А ведь  его  профессия  в
том и состоит, чтобы заниматься фактами. Фактами, а не предположениями. И он
спросил:
   - Мистер Уэлш, вы часто работаете по ночам? Патрик хмыкнул.
   - Вот уж нет! Я староват для этого. Два раза в год приходится,  когда  мы
делаем парижский выпуск. А вообще-то я стараюсь вовремя уходить, - он  обвел
рукой студию. - Меня тут ждет работа. Я художник. Не могу же я только макеты
делать. Пейте виски. Продался я в  этот  "Стиль"",  как  потаскушка.  Хорошо
хоть, много платят.
   - Да уж, наверное, немало. А вы женаты,  мистер  Уэлш?  -  вдруг  спросил
Генри.
   Патрик багрово покраснел.
   - Конечно, нет.
   - И никогда не были? - Видя, что он молчит, Генри добавил: - Я легко могу
это выяснить в Соммерсет Хаузе, в нотариальных архивах.
   Патрику явно было не по себе. Потом  он  жалобно  проговорил,  для  пушей
трогательности усилив свой ирландский акцент:
   - Друг мой, не станете же вы за грехи молодости портить жизнь ни в чем не
повинному человеку? Если я отвечу вам, это дальше не пойдет?
   - А это имеет отношение к делу об убийстве?
   - Никакого. Ни малейшего.
   - Судить об этом буду я. Ну,  рассказывайте.  Патрик  подбросил  в  огонь
полено.
   - Это давняя история, - сказал он. - Ей было девятнадцать,  мне  двадцать
один. Я тогда учился живописи и ни гроша не имел за душой,  а  она  была  из
знатной семьи и тоже студентка, изучала литературу.  Сумасшествие,  конечно,
но первый год мы были счастливы. Огорчения  начались  потом.  Она  оказалась
дьявольски честолюбивой. Я же предпочитал жить в мансарде и писать  картины.
Пошли ссоры, обиды. Через три года она бросила меня. Вот и все.
   - Вы развелись?
   - Конечно, нет. Ведь мы оба католики.
   - Когда же вы встретились снова? Патрик рассвирепел.
   - Да откуда вы взяли, что мы...
   - Ну, догадаться нетрудно. Думаю, я даже знаю,  кто  ваша  жена,  -  мисс
Марджори Френч, главный редактор "Стиля".
   Патрик долго смотрел ему в лицо. Потом попросил:
   - Только ради бога, никому ни слова!
   - Ваша жена давно работает в журнале?
   - Тридцать пять лет. С тех пор как ушла от меня.
   - А вы?
   - Я поступил в штат три года назад. - Патрик старался не смотреть  ему  в
глаза.
   - Вы получили это место благодаря влиянию жены?
   - Вот уж нет! Марджори руководствуется только деловыми соображениями.
   - А чем вы занимались прежде - все эти тридцать два года?
   - Писал картины.
   - Они пользовались успехом?
   - Нет!
   - Тогда вы, наверное, очень довольны, что устроились  в  "Стиле"?  Патрик
совершенно вышел из себя.
   - Вон! - заорал он. - Вон отсюда и не вздумайте трепаться, а не то я  вам
шею сверну!
   Генри посмотрел на него с жалостью.
   - Мне самому не доставляет удовольствия лезть в  чужие  души  и  в  чужие
дела. Но иногда приходится: такая уж работа. Благодарю за  виски.  Дорогу  я
найду.
   Он  торопливо  спустился  вниз  и  вышел  на  мокрую  площадь.   Что   из
рассказанного Патриком - правда? Генри  не  давала  покоя  мысль,  что  этим
таинственным N вполне может оказаться и сам Патрик, а насчет болезни он  мог
для отвода глаз солгать.
   Глава 9
   Следующее утро началось с официального дознания. Генри  решил  провернуть
его по возможности быстро и не сообщать ничего определенного.
   Кроме Марджори Френч, которая  согласилась  засвидетельствовать  личность
убитой, и Элфа Сэмсона, из редакции  не  было  никого.  Только  свидетели  -
полицейские да кучка репортеров уголовной хроники.
   Процедура и впрямь не затянулась.  Марджори,  опознав  тело  Элен,  сразу
уехала на такси. Элф рассказал, как он  обнаружил  труп.  Доктор  брюзгливым
голосом прочитал медзаключение. Затем взял слово Генри и заявил: полицейское
расследование начато, но не пришло к удовлетворительным  выводам.  Требуется
отсрочка. Пока что точно установлена лишь причина смерти,  и  поэтому  можно
разрешить похороны  покойной.  Следователь  охотно  подписал  разрешение,  а
слушание дела отложил. Все это заняло не более двадцати минут,  и  к  десяти
часам Генри был уже в редакции.
   Казалось, журнал вернулся к привычному ритму жизни. Манекенщицы, курьеры,
секретарши сновали по коридорам, деловито стучали пишущие  машинки,  и  было
слышно, как Патрик добродушно орет на Дональда Маккея.
   Не  заходя  в  свой  кабинетик.  Генри  прошел  к  Олуэн  Пайпер.   Олуэн
разговаривала  по  телефону,  сидя   за   столом,   заваленным   книгами   и
приглашениями на  выставки  и  кинопросмотры.  Она  бегло  и  чуть  нервозно
улыбнулась инспектору и продолжала:
   - Да, мистер Хартли, в три часа... снимать будет  Майкл  Хили...  Правда,
очень талантлив? Да, надеюсь, во всю полосу. О, я ведь знаю, как вы  заняты.
Мы не заставим вас ждать... В гриме второго акта. Почти  наверняка,  во  всю
полосу.
   Повесив трубку, она с презрительной гримаской повернулась к Генри.
   - Актеры! - фыркнула она. - Все на одно лицо. Я-то  думала,  Джон  Хартли
выше этого.
   - Вы мне уделите несколько минут? - спросил. Генри. - Я  хотел  узнать  у
вас фамилию врача, лечившего Элен.
   - Ее врача? Ах да, врача, к которому...
   - Нет, нет, мисс Пайпер. Вы ошиблись тогда. Элен не была беременна.
   - Не была? - оторопела Олуэн. - Но тогда... что же это значит? Как понять
то, что я слышала?
   - Пока не знаю. Может быть, врач сумеет мне помочь.
   - Элен почти никогда не болела. Вообще-то мы с  ней  лечились  у  доктора
Маркхэма с Онслоу-стрит. Но она не стала бы обращаться к нему по поводу...
   - Я же вам сказал, мисс Пайпер, Элен не была беременна. -  Генри  записал
имя доктора и его адрес. - Пока все. Благодарю вас. - Он встал.  -  Рад  был
видеть вас в более бодром настроении.
   - А что толку грустить? Элен этим не вернешь.  Я  написала  ее  сестре  в
Австралию и дала объявление: хочу подыскать кого-нибудь, кто снимет ее часть
квартиры.
   - А не лучше ли вам переехать в другое место?
   - За такие деньги я ничего лучшего не найду.
   Возвращаясь в отведенную ему комнатушку. Генри  думал  об  Олуэн  Пайпер.
Столь бурный взрыв отчаяния всего два дня  назад  и  такая  рассудительность
сегодня. Что это - унаследованный от прадедов крестьянский здравый смысл или
просто бессердечие? Да и вообще, не притворялась ли она, когда так убивалась
и плакала? Генри этого не знал.
   Стол в его комнате был прибран, а на бюваре лежала записка,  отпечатанная
на официальном бланке "Стиля" и  вложенная  в  конверт.  "Дорогой  инспектор
Тиббет, могу ли я срочно повидать  вас  по  делу,  которое  может  оказаться
важным? Рэчел Филд".
   Генри сразу же ей позвонил.
   - А, это вы, инспектор Тиббет! - в  голосе  мисс  Филд  звучал  упрек.  -
Наконец-то! Я со вчерашнего дня пытаюсь к вам дозвониться.
   Хотя у  Генри  было  искушение  продемонстрировать  свое  всеведение,  он
удержался. Ведь о пропаже ключа он узнал от Вероники,  и  совсем  не  нужно,
чтобы об этом кто-то догадался. Генри изобразил  глубокое  удивление,  когда
Рэчел Филд сообщила:
   - Инспектор, у меня украли ключ от входной двери.
   - Украли? Вы уверены? Может быть, вы положили его не на то место?
   - Нет, нет, инспектор, когда во вторник я вернулась из Парижа, ключ был у
меня в сумке, на том же кольце, что и ключи от дома. - Она вынула из  черной
сумки аккуратную связку ключей. - Вот видите, все остальные на месте.  Чтобы
снять какой-нибудь, нужно разомкнуть кольцо.
   - Когда вы заметили пропажу?
   - Вчера утром, когда мисс Конноли пришла просить у меня ключ.
   - А вы уверены, что он был у вас во вторник вечером?
   - Да. конечно. Когда мы приехали из аэропорта,  входная  дверь  была  уже
заперта, и я открыла ее своим ключом.
   - И вы считаете, что во вторник вечером  кто-нибудь  мог  взять  ключ  из
вашей сумки?
   Мисс Филд слегка смутилась.
   - Да, - ответила она. - Во время работы я обычно ставлю сумку у стола...
   - Тогда как же ее могли взять? Насколько я понял, вы ни разу за весьвечер
не .вышли из кабинета. Может быть, ключ украли позже?  Например,  в  доме  у
мистера Горинга?
   Рэчел Филд испугалась.
   - У мистера Горинга? О нет! Там сумка все время была со мной.
   - Вы считаете, что ключ взяли еще в редакции?
   Рэчел не сразу решилась ответить.
   - Честно говоря, я выходила из кабинета минут на десять в начале второго.
   - Куда же?
   - Сперва в художественную редакцию. Мистер Уэлш был там один. Я  спросила
его, не знает ли он, где мисс Френч. Он сказал, что в темной комнате.  Тогда
я открыла дверь в кладовку перед темной комнатой, той  самой,  где...  стоял
термос, помните? - Генри кивнул, и Рэчел продолжала: - Там все они и были  -
мисс Френч, мистер Хили, мисс Мастере и  Дональд  Маккей.  Они  разглядывали
снимки, которые еще промывались. Мне не хотелось их беспокоить,  вопрос  был
пустяковый, и я прошла через темную комнату в коридор... - Рэчел замолчала и
покраснела.
   - А оттуда? - осторожно спросил Генри.
   - В дамскую комнату, - смущенно ответила она. - После... То есть, когда я
была там, я решила причесаться и обнаружила, что оставила в кабинете  сумку.
Я вернулась, мисс Френч была уже там. А моя сумка стояла на обычном месте  -
около стола. Не знаю, брал ее кто или нет.
   - Скажите, кто-нибудь из тех, кто находился в темной комнате, видел  вас,
когда вы открывали дверь?
   - Дональд видел, - уверенно ответила мисс Филд. - Он один стоял  лицом  к
двери. А все остальные - с