большое  удовольствие  открытка,  присланная   нам
мистером де Винтером из Италии.
     Я думала о  том,  как  она  употребляет  местоимение  "мы".  В  таком
значении, как его употребляет король, или отождествляя себя со старой леди
настолько, что считает себя с ней единым целым?
     Я прислушалась к беседе Беатрисы со старушкой.
     - Вы знаете, нам пришлось уволить старого Мэрксмена,  нашего  лучшего
охотника. Ослеп на оба глаза.
     (Со стороны Беатрисы довольно бестактно рассказывать об  этом  бедной
слепой старушке).
     - Любите ли вы охоту? - снова обратилась ко мне сиделка.
     - Нет, не люблю.
     - Вероятно, вы еще привыкнете к ней, как все в этой части света.
     - Миссис де Винтер увлекается живописью, - сказала Беатриса.
     - Какое прелестное хобби, - ответила сиделка. - У меня была  когда-то
подруга, которая делала чудеса своими красками и карандашами.
     - Мы говорим о живописи, - обратилась Беатриса к старушке. -  Вы  еще
не знаете, что у нас в семье завелся собственный художник.
     - Кто это? - спросила старушка. - Никогда не слышала об этом.
     - Ваша новая внучка, бабушка.  Спросите  ее,  что  я  ей  подарила  к
свадьбе.
     - О чем это говорит Би? - обратилась старушка ко мне. - В нашей семье
никогда не было художников. Она шутит?
     - У меня просто маленькое хобби,  а  по-настоящему  рисовать  я  даже
никогда не училась. Беатриса подарила мне прекрасные книги.
     - О боже, это все равно, как послать уголь в Ньюкасл!  В  Мандерли  и
так слишком много книг.
     - Вы не понимаете, бабушка, это совсем особые книги: история искусств
в четырех томах.
     Сиделка пояснила:
     - Миссис Леси объясняет, что миссис де Винтер увлекается живописью, и
поэтому она подарила ей книги по истории искусств к свадьбе.
     -  Никогда  не  слыхала,  чтобы   в   качестве   свадебного   подарка
преподносили книги. Мне, во всяком случае, никто их не дарил. Да я бы и не
стала их читать.
     Я хочу чаю. Почему Нора не приносит чай? - ворчливо произнесла старая
леди.
     - Как? - сказала сиделка, вставая. - Вы снова  голодны  после  нашего
плотного и вкусного ленча?
     Недаром говорят, подумала я, что со старыми бывает временами труднее,
чем с малыми.
     Сиделка взбила подушки и укутала старушку  в  шали  поплотнее.  А  та
закрыла глаза и казалась очень усталой. В таком виде она стала еще  больше
похожа на Максима, но я тут же постаралась вообразить ее молодой, красивой
и веселой, разгуливающей по садам Мандерли. Рядом с ней я видела  юношу  в
сюртуке и с круглым белым воротником - и это  был  дедушка  Максима.  Она,
вероятно, не замечала, что Беатриса зевает, поминутно глядя на часы, и  не
понимала, что, выйдя от нее, Беатриса скажет: "Теперь у меня совесть чиста
на ближайшие три месяца."
     - У нас сегодня сандвичи с кресс-салатом, - сказала сиделка.
     - О, я не знала об этом, - ответила старушка. - Почему Нора не подает
чай?
     - Я бы не согласилась занять вашу должность, сестра, за тысячу фунтов
в день, - сказала Беатриса.
     - Пустяки, я привыкла, к тому же она вовсе не тяжелый человек, бывает
ведь и много хуже.
     В это время вошла Нора, внесла легкий  чайный  столик  и  сервировала
чай.
     - Как вы опаздываете, Нора, - сказала старая леди.
     - Нет, мадам, сейчас ровно половина пятого.
     Мы подвинули свои стулья к столику и начали пить  чай  с  сандвичами.
Для старушки были приготовлены особые сандвичи.
     - Ну, чем не угощение?!
     Старая леди ответила:
     - Я очень люблю кресс-салат.
     Чай был слишком горячим.
     - Я каждый день говорю прислуге, что после того, как чайник  закипит,
его нужно немного остудить. А они не слушаются.
     - Вся прислуга одинакова, - заметила  Беатриса.  -  Я  уже  перестала
огорчаться по этому поводу.
     - Хорошая ли была погода в Италии? - спросила у меня сиделка.
     - Да, было очень тепло, и Максим сильно загорел.
     - Почему Максим не приехал ко мне? - спросила старая леди.
     - Мы говорили вам, бабушка, что он уехал в Лондон по делам.
     - Но почему вы говорите, что он в Италии?
     - Он был в Италии в апреле, а сейчас он  вернулся  домой  и  живет  в
Мандерли.
     - Мистер и миссис  де  Винтер  живут  теперь  в  Мандерли,  -  громко
повторила сиделка.
     - И там сейчас чудесно, - подхватила я.  -  Розы  как  раз  расцвели.
Жалею, что не догадалась привести их вам.
     - Я очень люблю розы, - заявила старушка.  А  потом,  уставившись  на
меня своими мутными глазами, вдруг неожиданно спросила:
     - Скажите, а вы тоже живете в Мандерли?
     Вопрос  поставил  меня  в  тупик,  но  Беатриса  сказала   громко   и
нетерпеливо:
     - Бабушка, дорогая, вы прекрасно знаете, что она там живет. Ведь  это
жена Максима.
     Сиделка отодвинула от себя чашку, встала и взглянула на старушку.  Та
откинулась на свои подушки, и губы у нее задрожали.
     - Кто вы такая? - спросила она меня. - Ваше лицо мне незнакомо,  и  я
никогда не видела вас в Мандерли. Би, кто эта девушка?  Почему  Максим  не
привозит ко мне Ребекку? Я так люблю Ребекку. Где она?
     Я вся залилась краской, а сиделка быстро подошла к креслу больной.
     - Я хочу видеть Ребекку, - повторила старая леди. - Что вы сделали  с
ней?
     Беатриса тоже встала из-за стола, вся красная, с дрожащими  губами  и
смущенно глядела на меня.
     - Думаю, что вам следует уехать, миссис Леси, -  сказала  сиделка.  -
Когда больная начинает путаться  в  мыслях,  то  это  продолжается  обычно
несколько часов подряд. Время от времени  у  нее  бывают  такие  припадки.
Очень жаль, что это случилось именно тогда, когда  вы  приехали  навестить
нас.
     - Надеюсь, что вы все понимаете и прощаете ее, миссис  де  Винтер,  -
обратилась она ко мне.
     - Ну, конечно, мы уже уходим.
     Мы взяли свои сумки и  перчатки  и  направились  к  выходу,  а  вслед
раздавался раздраженный тонкий голос:
     - Где Ребекка? Почему Максим не приезжает сюда и не привозит Ребекку?
     Мы пошли через гостиную и холл, вышли и сели в  машину.  Все  это  не
говоря ни слова.
     И  только  когда  мы  уже  миновали   деревню,   Беатриса,   наконец,
заговорила:
     - Мне ужасно совестно перед вами, просто не знаю, что сказать.
     - Не говорите глупостей, Беатриса, ничего не нужно  говорить.  Все  в
полном порядке.
     - Не понимаю, в чем тут дело. Я ей писала о  вас  и  Максиме.  И  она
очень заинтересовалась этой свадьбой за границей. Я совсем забыла, что она
так любила Ребекку. Кажется, она так и не поняла,  что  с  ней  случилось.
Ребекка отличалась способностью внушать к себе симпатию; мужчины,  женщины
и даже собаки - все тянулись к ней. По-видимому,  старая  леди  так  и  не
забыла ее.
     - Это совсем неважно, неважно, - повторила я.
     - Жиль будет очень недоволен и скажет мне: "О Беатриса, глупее нельзя
было ничего придумать."
     - Вам не следует ничего  рассказывать  ему  об  этом  инциденте.  Чем
меньше шуму поднимать, тем скорее все это забудется.
     - Но Жиль сразу увидит по моему лицу, что я  чем-то  расстроена.  Мне
никогда не удается что-нибудь скрыть от него.
     Меня все это ничуть не задевало. Лишь бы это не дошло до Максима.
     Мы доехали до холма, с которого были видны леса Мандерли.
     - Скажите, вы очень торопитесь домой? - спросила Беатриса.
     - О нет, а в чем дело?
     - Вы не рассердитесь, если я вас высажу у домика привратника. Если  я
сейчас помчусь на полной скорости, то успею к лондонскому поезду  и  смогу
встретить Жиля, которому, в противном  случае,  нужно  будет  нанимать  на
вокзале такси.
     Я поняла, что она сыта по горло событиями этого дня и хочет  остаться
одна. Чаепитие в Мандерли было ей уже не под силу.
     Я вышла из машины.
     - Постарайтесь немного пополнеть, худоба вам  не  к  лицу.  Передайте
Максиму мой привет, - сказала Беатриса на  прощание  и  исчезла  в  клубах
дыма.
     Когда я подошла к дому, то увидела, что машина Максима  уже  стоит  у
подъезда, и радостно бросилась в дом. В холле лежали перчатки и  шляпа,  а
голос, громкий и раздраженный, слышался из библиотеки.
     - Сообщите ему, чтобы впредь он держался подальше от Мандерли.
     - Неважно, кто сказал мне об этом. Его машина  была  вчера  здесь,  в
Мандерли. Если вы хотите встречаться с ним, то встречайтесь  где-нибудь  в
другом месте. Я не желаю,  чтобы  он  въезжал  в  ворота  моего  поместья.
Запомните это. Я предупреждаю вас об этом в последний раз.
     Я отошла от двери библиотеки и проскользнула на лестницу.
     Дверь библиотеки открылась, и я прислонилась к стене  галереи,  чтобы
остаться незамеченной. Миссис Дэнверс прошла мимо с бледным и перекошенным
от злости лицом.
     Она быстро взбежала по лестнице и скралась в западном крыле.
     Переждав минутку, я спустилась по  лестнице  и  вошла  в  библиотеку.
Максим стоял у окна, спиной ко  мне.  Пожалуй,  лучше  было  уйти,  но  он
услышал мои шаги, резко повернулся и спросил:
     - Кто это, в чем дело?
     - Я улыбнулась и протянула к нему руки:
     - Хелло!
     - О, это ты, где ты пропадала?
     По его лицу было видно, что он  очень  зол:  губы  сжались  в  тонкую
линию, а ноздри побелели.
     - Я ездила с визитом к вашей бабушке вместе с Беатрисой.
     - Ну как поживает старая леди? Она в порядке? А куда же девалась Би?
     - Она поторопилась на вокзал к лондонскому  поезду,  чтобы  встретить
Жиля.
     Мы сели рядом на диване.
     - Я так скучала по тебе во время твоего отсутствия.
     - В самом деле?
     Я больше ничего не добавила, но держала его руки в своих.
     - Вероятно, в Лондоне было очень жарко?
     - О да, ужасно, и я вообще ненавижу этот город во все времена года.
     Я думала, что он, может быть, расскажет  мне  о  разговоре  с  миссис
Дэнверс. Интересно, кто рассказал ему о приезде Фэвелла?
     - Ты расстроен?
     - У меня был трудный день, а кроме  того,  две  поездки  -  отсюда  в
Лондон и обратно - в течение суток утомили бы всякого.
     Он встал, отошел  от  меня  и  закурил  сигарету.  Ясно,  что  он  не
собирался мне ни о чем рассказывать.
     - У меня тоже был утомительный день, - сказала я.



                                    16

     Помню, что был  воскресный  день,  когда  впервые  зашел  разговор  о
бале-маскараде.
     Фрэнк Кроули был с нами  во  время  ленча,  который  мы  намеревались
продолжить под старым каштаном. И вдруг услышали шум подъезжающей  машины.
Через полчаса подъехала другая. И еще трое визитеров  пришли  из  Керритса
пешком. Мы водили гостей по парку и по розарию,  спускались  в  Счастливую
долину.
     Все остались к чаю, и вместо дремотно-ленивого чаепития под  каштаном
пришлось усесться в торжественной обстановке в гостиной.
     Фритс был, конечно, в своей  стихии  и  командовал  Робертом  простым
движением бровей.
     Я сидела возле громадного кипящего чайника, не без труда справляясь с
церемонией разливания чая. Еще труднее было совмещать ее с беседой.
     В такие моменты Фрэнк Кроули был незаменим. Он брал  у  меня  из  рук
наполненные чашки и передавал их гостям, во-время подавал нужную реплику в
разговоре, если я затруднялась это сделать.
     Максим в другом конце комнаты показывал гостям книги и  картины,  как
подобает приветливому хозяину. Само чаепитие не интересовало его. Это было
моей заботой, а не его.
     В какой-то момент за столом возникла пауза,  и  я  уже  ожидала,  что
Фрэнк произнесет дежурную фразу о том, что пролетел тихий ангел.
     Вдруг леди Кроуан, довольно шумная и назойливая особа,  обратилась  к
Максиму, который оказался рядом с ней:
     - О, мистер де Винтер, разрешите задать вам вопрос: не собираетесь ли
вы возобновить балы-маскарады, которые когда-то устраивались в Мандерли?
     После минутной заминки Максим ответил:
     - Я не думал об этом, да и вообще, вероятно, никто не думал.
     - Уверяю вас, об этом очень многие думают и даже мечтают, - возразила
леди Кроуан. - В этой части страны это было всегда наилучшим развлечением.
Прошу вас, подумайте об этом!
     - Пожалуй, надо обратиться к Фрэнку Кроули по этому вопросу, - сказал
Максим довольно сухо.
     - Мистер Кроули,  поддержите  меня,  -  воспользовалась  она  советом
Максима.
     - Не возражаю против того, чтобы  организовать  все  это  дело,  если
Максим и миссис де Винтер желают этого. Решать должны они, - сказал Фрэнк.
     Сейчас же все  набросились  на  меня  с  просьбой  воздействовать  на
Максима.
     - В конце концов, вы не  устраивали  свадьбу,  так  по  крайней  мере
устройте теперь бал в честь новобрачной!
     Максим обратился ко мне:
     - Что ты думаешь по этому поводу?
     - Право, не знаю. Делай, как считаешь нужным.
     - Ну, конечно, она хочет, чтобы был устроен бал в ее честь,  -  опять
заговорила леди Кроуан,  -  кто  бы  отказался  на  ее  месте!  Вы  будете
выглядеть прелестно в костюме дрезденской пастушки с  большой  треугольной
шляпой на голове.
     Я подумала о своих нескладных руках  и  ногах,  о  покатых  плечах  и
представила себе, что у меня был бы ужасный вид.
     И еще раз мысленно поблагодарила  Фрэнка,  который  отвел  беседу  от
меня:
     - Максим, уже многие говорили со мной на эту тему, а я отвечаю:  пока
не получал  никаких  указаний  от  мистера  де  Винтера.  Но  думаю,  что,
действительно, надо устроить бал в честь новобрачной.
     - Вот видите, мистер де Винтер, люди из вашего собственного окружения
мечтают об этом бале, - снова вступила леди Кроуан.
     Глаза Максима вопросительно смотрели на меня. Очевидно, он  опасался,
что  при  моей  застенчивости  я  не  сумею  держать  себя  на  этом  бале
соответственно своему положению.
     - Думаю, что было бы очень весело, - несмело сказала я.
     Максим пожал плечами и отвернулся:
     - Это высказывание решает вопрос, Фрэнк. Вам придется теперь заняться
этим делом. Советую привлечь в помощники миссис Дэнверс. Она многое сможет
вспомнить из того, что делалось раньше.
     - А она все еще у вас в доме? - спросила леди Кроуан.
     - Да, - коротко бросил Максим и спросил: -  Не  возьмете  ли  вы  еще
пирожное? Ну, а если все уже покончили с чаем, давайте выйдем  в  сад,  на
воздух.
     Все вышли на террасу, оживленно обсуждая вопрос о  предстоящем  бале.
Когда, к моему великому  облегчению,  гости  разъехались  и  разошлись  по
домам, я вернулась в гостиную, чтобы, наконец, выпить чая с удовольствием.
Ко мне присоединился Фрэнк, и мы дружно доели остатки  пирожных,  как  два
заговорщика.
     Интересно, все ли люди чувствуют такое  облегчение  посте  того,  как
уходят гости? - думала я про себя.
     - Скажите, Фрэнк, а что вы в действительности думаете по поводу этого
маскарада? Максим как будто вполне доволен принятым решением.
     - А ему ничего не оставалось делать.
     - Как утомительна леди Кроуан! И  неужели  правда,  что  все  люди  в
окрестностях только и мечтают, что о бале в Мандерли?
     - Люди всегда радуются каким-нибудь развлечением. А что касается леди
Кроуан, что в одном она права.  Какой-нибудь  прием,  безусловно,  следует
устроить. Вы все-таки новобрачная.
     - Ну, какая же я новобрачная!  У  меня  даже  не  было  ни  настоящей
свадьбы, ни белого платья, ни вуали, ни подружек - ничего!
     - Послушайте, миссис де Винтер, Мандерли в  праздничном  убранстве  -
это великолепное зрелище, и вам,  безусловно,  понравится.  Вам  абсолютно
ничего не надо будет делать, только приветствовать  гостей.  А  потом  вы,
может быть, согласитесь протанцевать со мной один танец.
     - Я буду танцевать с вами, сколько вы захотите, Фрэнк. Но кроме вас и
Максима - ни с кем.
     - Так не годится. На вас будут обижаться. Вы должны танцевать с теми,
кто будет вас приглашать.
     - Как вы  думаете,  идея  леди  Кроуан  о  моем  костюме  дрезденской
пастушки удачна?
     - Да, конечно, вы будете выглядеть прелестно!
     Я разразилась смехом:
     - О, Фрэнк, дорогой, я, право, вас очень люблю.
     - Не понимаю, почему вы смеетесь, я не сказал ничего смешного.
     Максим подошел к окну, сопровождаемый Джаспером, который  хватал  его
за ноги.
     - По какому поводу такое веселье? - спросил он.
     - Фрэнк очень галантен. Он считает, что  идея  леди  Кроуан  нарядить
меня дрезденской пастушкой ничуть не комична.
     - Леди Кроуан - глупая болтунья. Если бы ей пришлось организовать все
для этого бала, ее энтузиазм иссяк бы очень быстро.  Боюсь,  нам  придется
пригласить на бал все  графство.  У  меня  в  конторе  сохранились  старые
списки, и все наладится легко и быстро. Самая трудная работа -  наклеивать
марки на приглашения.  Мы  передадим  это  дело  тебе,  -  сказал  Максим,
улыбаясь.
     - Мы управимся сами в конторе, а миссис де Винтер не надо  ни  о  чем
беспокоиться.
     - Какой костюм ты наденешь? - спросила я у Максима.
     - Я не ношу маскарадного костюма. Это единственная привилегия хозяина
дома.
     - А что же мне надеть? Я мало понимаю в туалетах.
     - Надень красную ленту на свои волосы  и  изображай  Алису  в  стране
чудес. Ты очень похожа сейчас на нее, особенно,  когда  держишь  палец  во
рту.
     - Не будь таким грубым! Вот что я вам скажу, тебе  и  Фрэнку:  я  так
удивлю вас обоих, что вы запомните это на всю жизнь.
     -  Пока  ты  не  вздумаешь  выкрасить  себе  либо  черной  краской  и
изображать из себя обезьяну, я не буду возражать. Делай все, что хочешь.
     - Ну,  хорошо.  Значит,  договорились.  Я  сохраню  секрет  до  самой
последней минуты, и никто ничего заранее не узнает.
     - Идем гулять, Джаспер. Нас не интересуют их секреты. - Максим что-то
сказал Фрэнку, но я не расслышала, что именно.
     Весть о предстоящем маскараде с быстротой молнии распространилась  по
округе. Моя горничная была так возбуждена, что  не  могла  ни  думать,  ни
говорить о чем-нибудь другом.
     - Мистер Фритс сказал, - говорила она, - что это  воскрешает  прежние
времена. В каком костюме будете вы, мадам?
     - Не знаю, Кларисса. Еще ничего не решила.
     - Мама велела разузнать и рассказать ей.
     - Послушайте, Кларисса, давайте договоримся так: когда  я  решусь  на
что-нибудь, то расскажу вам, и только вам одной, так что это  будет  нашей
общей тайной.
     Мне было бы интересно  узнать,  как  реагировала  на  новость  миссис
Дэнверс, но она не  показывалась,  а  разговаривать  с  ней  по  домашнему
телефону я избегала, используя Роберта в качестве посредника между нами.
     Подготовка к балу началась, но, казалось, все происходило в  конторе,
где Максим каждое утро встречался с Фрэнком.
     Как и сказал Фрэнк, меня не привлекали к работе, и я не  наклеила  ни
одной марки на пригласительные билеты. Но  по  мере  того,  как  проходило
время, я начинала беспокоиться  по  поводу  своего  маскарадного  костюма.
Вспомнила о подаренных мне Беатрисой альбомах и  в  один  прекрасный  день
уселась в  библиотеке  с  бумагой  и  карандашом  в  надежде  найти  среди
портретов подходящий для  себя  костюм.  Но  Рембрандт,  Рубенс  и  другие
корифеи изображали  дам  в  таких  тяжелых  и  сложных  нарядах,  что  мне
абсолютно нечего было выбрать. Я сделала два или три наброска на бумаге, а
затем, убедившись, что они не годятся, скомкала  листки  и  бросила  их  в
корзину для бумаг.
     Вечером, когда я переодевалась к обеду, раздался стук в дверь.
     - Войдите, - сказала я, полагая, что это Кларисса.
     Дверь открылась, и в комнату вошла миссис Дэнверс. У нее в руке  были
мои скомканные рисунки.
     - Миссис де Винтер, извините меня за  беспокойство.  Но  вечером  мне
обычно приносят содержание корзин для бумаг, и я  сама  просматриваю  его,
чтобы случайно не оказалось выброшенным что-то нужное. Сегодня я нашла эти
рисунки, Роберт сказал мне, что нашел их в библиотеке.
     - Все в порядке, миссис Дэнверс, не беспокойтесь. Я выбросила их, так
как они непригодны.