оры удавалось - с помощью футбольной
формы и хорошего военного фильма - оставаться на  уровне  данного  им  самим
(см. его книгу "Шестьсот кризисов"2) описания истинного лидера как  человека
исполненного "спокойствия, уверенности и  решимости".  "Главное  в  подобной
ситуации, - писал Трикки, подводя итоги тому, что он узнал  о  лидерстве  во
время волнений, вызванных  в  1958  году  его,  тогда  еще  Вице-президента,
визитом в Каракас, - это не столько "отвага" перед лицом опасности,  сколько
способность к "самоотверженному" мышлению - способность  изгнать  из  своего
сознания всякую мысль о  страхе,  полностью  сосредоточившись  на  том,  как
противостоять подстерегающей тебя опасности".
   Но этой ночью даже грубоватые жесты перед показывающим его в полный  рост
зеркалом, даже притворные  отскоки  с  поднятыми  перед  собой  присогнутыми
руками, дающие свободу действий  принимающему  мяч  защитнику,  не  помогают
Трикки изгнать из своего сознания мысль о страхе; что до  "самоотверженного"
мышления, то и по этой части сколько-нибудь  продвинуться  ему  не  удается.
Покрасовавшись перед зеркалом два часа кряду, успешно  завершив  восемьдесят
семь из ста передач форварда, причем мяч проделал в  воздухе  суммарных  две
тысячи шестьсот десять ярдов (рекорд Белого дома), он тем не менее  остается
неспособным сосредоточиться на том,  как  противостоять  подстерегающей  его
опасности, и потому решает разбудить ближайших своих советников и собрать их
в подземной раздевалке ради  того,  что  на  футбольном  жаргоне  называется
"мозговым штурмом".
   В дверях Белого дома каждый из советников получает  футбольную  форму  от
агента Секретной службы,  который  в  его  тренировочных  штанах,  теннисных
туфлях и майке с надписью "Собственность Белого дома" выглядел бы,  кабы  не
кобура  под  мышкой,  сосем  как  уборщик  спортивной  раздевалки.  И   вот,
рассевшись  по  скамьям,  расставленным  перед  большой   школьной   доской,
"тренеры"  внимательно  слушают  Трикки,  пока  тот,  держа  в  руках  шлем,
описывает им кризис, по отношению к которому ему  никак  не  удается  занять
"самоотверженную" позицию.

   ТРИККИ: Ничего не понимаю. Как могут эти сопляки говорить обо мне то, что
они говорят? Как они смеют скандировать такие  лозунги,  размахивать  такими
плакатами - обо мне? Джентльмены, полученные мной донесения показывают,  что
они с каждым часом становится все более грубыми  и  нахальными.  К  утру  мы
можем иметь на руках беспрецедентный в истории  бунт:  восстание  бойскаутов
Америки! (Пытаясь успокоиться, а  также  обрести  уверенность  и  решимость,
напяливает шлем.)
   Так вот, одно дело, когда пресловутые вьетнамские критиканы заявляются  в
Капитолий, чтобы вернуть нам свои медали. Каждому ясно, что они представляют
собой просто-напросто горстку недовольных, которые лишились рук, ног и  тому
подобного и потому не знают чем себя занять, кроме как ковылять по улицам  и
размышлять о том, какие они несчастные. Разумеется,  от  них  не  приходится
ждать объективного отношения к войне, поскольку благодаря ей половина из них
способна  передвигаться  лишь  в  инвалидных   колясках.   Но   сейчас   нам
противостоит не просто толпа неблагодарных смутьянов, перед нами бойскауты!
   И не допускайте даже на миг мысли о том,  что  американский  народ  будет
бездействовать, видя, как скауты-орлы лезут на  ступени  Капитолия,  обзывая
Президента Соединенных Штатов "грязным старикашкой". Пусть никто из  вас  не
позволяет себе и на минуту проникнуться иллюзией насчет того, что если мы не
проявим по отношению к этим бойскаутам таких же спокойствия,  уверенности  и
решимости, какие я  проявил,  противостоя  Хрущеву  на  всем  вам  известной
кухне1,  то  к  завтрашнему  утру  я  могу  оказаться   первым   Президентом
Соединенных Штатов, которого ненавидят и презирают еще сильнее, чем Лгундона
Б. Джонсона. Джентльмены, вы можете начать войну без  ведома  Конгресса,  вы
можете  разрушить  экономику  и  растоптать  Билль  о  правах,  но  нарушить
моральный кодекс американских бойскаутов Америки и ожидать, что вас вторично
изберут на высший пост страны - это извините!
   И подумать только, когда я произносил ту злосчастную речь в Сан-Дементии,
она казалась такой... такой правильной и,  если  позволите  так  выразиться,
такой блестящей, такой целомудренной. Да я минуту спустя уже  и  не  помнил,
чего я там такое... одобрил. Я и помыслить  не  мог,  что  мои  политические
противники  испытывают  столь  остервенелую  потребность  оттереть  меня  от
власти, питают столь малое уважение - не просто ко мне, но к величественному
посту  Президента,  -  что  готовы  ухватиться   за   несколько   совершенно
безобидных, совершенно бессмысленных фраз, произнесенных мною в тот день,  и
обратить их в чудовищную ложь!
   Джентльмены, я не новичок в безобразных политических играх. Какой  только
софистики и лжи я в свое  время  не  повидал  -  фальсификации,  перевранные
цитаты, искажения, беспардонное  вранье  и,  разумеется,  открытое  попрание
истины. Да и когда дело доходит до злобной клеветы на кого бы  то  ни  было,
меня тоже совершенным младенцем не назовешь. Много лет назад я с отвращением
и ужасом наблюдал, как распинали сенатора Джозефа Мак-Каркал - всего лишь за
то,  что  он,  поразмыслив,  переменил  названное  им   число   коммунистов,
окопавшихся в Государственном департаменте. Впрочем, к чему далеко ходить  -
посмотрите, как они всего  несколько  месяцев  назад  обошлись  с  министром
Лярдом2,  показавшим  сенатскому  комитету  по  иностранным  делам  какую-то
поддельную железяку и заявившим,  будто  ее  привезли  из  Лаоса,  а  не  из
Вьетнама. Всего-то пять миль в сторону, а они его только что не удавили!
   И  все-таки,  должен  признать,  никогда,  за  всю  мою  долгую   карьеру
фальсификатора, я ни разу не сталкивался с  ложью,  настолько  вероломной  и
маккиавелиевской, как  та,  которую  норовят  распустить  на  мой  счет  мои
враги... Что я такого сказал? Нет, вы загляните в стенограмму! Я  не  сказал
ничего. Решительно ничего! Я выступил за "права еще нерожденных  младенцев".
Ну, не знаю, если на свете вообще существует хоть  один  дешевый  ораторский
прием, то пожалуйста, вот он. В чистом виде! А для тех, кто так и не  понял,
о  чем  я  толкую,  я  добавил  "признаваемые  в  принципах,   проповедуемых
Организацией Объединенных Наций". Организацией Объединенных Наций!  Что  еще
нужно было сказать, чтобы сообщить этой чуши окончательно бессмысленный вид?
Может быть, мне следовало сказать: "признаваемые в принципах,  проповедуемых
Автомобильной ассоциацией Америки"? Может быть, мне следовало произнести всю
речь на "поросячьей латыни", да еще корчить при  этом  шутовские  рожи?  Или
напялить перед выступлением клоунский костюм?  Я  не  сделал  этого,  и  все
потому, что отказываюсь говорить  с  народом  Америки  свысока!  Отказываюсь
изображать пустого критикана! Отказываюсь верить,  что  народ  этой  великой
страны не способен без чужой указки распознать прямое и явное ханжество  или
унюхать вопиющее противоречие, которое само лезет ему в нос!.. И  чем  же  я
вознагражден за мою веру в Америку? Бойскауты вопят  по  телевидению,  будто
Трик Е. Диксон выступает за  половые  сношения!  За  прелюбодеяния  -  между
людьми!
   ПОЛИТИЧЕСКИЙ  ТРЕНЕР:  Но  господин  Президент,  это  ведь  всего-навсего
бойскауты.
   ТРИККИ: Сегодня бойскауты (тут он падает на скамейку  перед  доской  и  с
трудом подавляет рыдание), а завтра весь мир! ... И что я скажу жене  -  что
она обо мне подумает? Неужели и она в это поверит? Что я детям скажу? ЧТО  Я
СКАЖУ ИЗБИРАТЕЛЯМ?
   ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР: Ну,  будет,  будет,  господин  президент.  Я  сочувствую
вашему горю, особенно в том, что касается вашей семьи, но честно  говоря,  я
не  верю,  будто  те  американцы,  которые  видели   ваши   выступления   по
телевидению, и уж тем более те, кто знает вас поближе, поверят в эту  наглую
ложь. Если и существует на свете человек, по каждому слову и делу  которого,
по каждому жесту, по каждой ухмылочке и улыбке можно  сказать,  что  к  нему
подобная клевета не пристанет, так это, разумеется, вы.
   ТРИККИ (явственно тронутый): Спасибо, Ваше  Преподобие,  за  то,  что  вы
отдали мне должное. Разумеется, я всегда  пытался  создать  у  народа  нашей
страны впечатление, что я и слыхом не слыхивал ни о каких половых сношениях.
Более того, я дал членам моей семьи указание ни при каких обстоятельствах не
обнаруживать, что кто-либо из нас хотя бы  раз  в  жизни  испытывал  половое
влечение или похоть или, уж если на то пошло, вообще какое  бы  то  ни  было
вожделение,  кроме  вожделения  политической  власти.  Я   могу   показаться
нескромным, но я действительно горжусь тем, что если бы я не потел, выступая
по телевидению, американский народ, скорее всего, и не догадался бы, что под
моими одеждами кроется человеческая плоть. Ну и, кроме того, вы, разумеется,
знаете, что в ходе одиноких бдений вот  в  этой  самой  раздевалке  я  всего
несколько ночей назад принял решение в самом скором времени устранить и этот
непорядок, подвергнувшись в госпитале Уолтера Рида1 секретной  хирургической
операции по удалению потовых  желез  из  моей  верхней  губы.  Сами  видите,
джентльмены, насколько я полон решимости избавиться от всего,  что  хотя  бы
отдаленно напоминает о человеческом теле.
   И вот полюбуйтесь, меня обвиняют  в  этом!  Как  будто  отстаивание  прав
нерожденных  младенцев  свидетельствует  prima  facie  -  то  сеть  в  мере,
достаточной для установления факта,  для  допущения  факта...  вот  что  мы,
юристы, имеем в виду, когда произносим  это  выражение...  вы  ведь  знаете,
перед тем, как попасть в Белый дом, я был юристом,  потому  мне  и  известны
фразочки вроде этой... свидетельствует prima facie о том,  что  я  будто  бы
благосклонно отношусь и к самому  процессу,  посредством  которого  на  свет
являются нерожденные младенцы.  Обвинять  меня,  основываясь  на  нескольких
совершенно безобидных словах, в том, что я будто бы склоняю людей к  половым
сношениям, чтобы они настрогали побольше  нерожденных  младенцев,  способных
получить эти пресловутые права - которых еще даже и не существует!  Да  если
бы и существовали, плевать я на них хотел! Заняться мне  больше  нечем,  что
ли? Вот он я, перед вами, Президент Соединенных Штатов, я каждый день,  день
и ночь, триста шестьдесят пять дней и ночей в году, ишачу, изнуряя все фибры
моего естества, ради достижения единственной цели - переизбрания  на  второй
срок, - где мне еще взять время, чтобы заботиться о чьих-то там правах?  Они
хоть понимают, что у  меня  за  работа?  Совершенный  абсурд!  И  однако  ж,
бойскауты, напялив форму, маршируют по улицам национальной столицы да еще  и
плакаты тащат - нет, вы только взгляните на эти плакаты:

   ВОЗВРАЩАЙСЯ В СВОЮ КАЛИФОРНИЮ, РАЗВРАТНИК,
   ТАМ ТЕБЕ САМОЕ МЕСТО.

   ПРАВЛЕНИЕ ПЕНИСА? НИКОГДА!

   ДОЛОЙ - ЛЮБИШЬ КАТАТЬСЯ, ЛЮБИ И КОЛЯСОЧКУ ВОЗИТЬ!

   ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР (торжественно, беря  потрясенного  Президента  за  руку):
Господин Президент, простите их, они не ведают, что говорят их плакаты.
   ТРИККИ: Ах, Ваше Преподобие, Ваше Преподобие,  уверяю  вас,  при  обычных
обстоятельствах я бы на уши встал, чтобы их простить. Я склонен считать себя
добрым человеком, человеком, способным найти в себе силы простить и  худшего
своего врага. Чего уж там, я не только простил Элджера Хисса1, но  и  послал
ему, когда стал Президентом, неподписанную телеграмму  с  благодарностью  за
все, что он для меня сделал. А ведь он был лжесвидетелем! Слушайте,  я  даже
самого Хрущева простил бы, прямо там, на кухне, если  бы  это  принесло  мне
хоть какую-то политическую выгоду. Да вы посмотрите, чем и  занимаюсь  прямо
сейчас: я работаю над тем, чтобы простить Мао Цзе-Дуна, который по  моим  же
собственным оценкам поработил шестьсот миллионов людей!
   И все же боюсь,  Ваше  Преподобие,  что  в  ситуации  с  бойскаутами  нам
приходится сражаться за принцип, имеющий столь фундаментальное значение  для
всей цивилизации,  что  даже  человек  моего  великодушия  обязан  встать  и
сказать: "Нет, на сей раз вы зашли слишком  далеко".  Ваше  Преподобие,  они
пытаются помешать моему переизбранию на второй срок!
   ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР: Я понимаю... понимаю...  Должен  признаться,  эта  мысль
как-то не приходила мне в голову.
   ТРИККИ:  Так  об  этом  думать  и  то   противно.   Все   мы   готовы   с
благосклонностью и уважением взирать на человеческие существа независимо  от
их расы, верований, цвета кожи или возраста,  вообще  обходиться  с  ними  в
соответствии с догматами нашей религии. И уж конечно, никто в этой стране не
желает более моего  выглядеть  человеком  религиозным.  Но  временами,  Ваше
Преподобие, люди ведут себя так, что  какая  бы  то  ни  было  религиозность
становится попросту неприемлемой, даже для человека,  стремящегося  выдавить
из этой самой религиозности столько же, сколько хочу из нее выдавить я.
   ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР: Но в таком случае, раз уж бойскауты  решились  разрушить
вашу политическую карьеру, бросая тень сомнения на вашу достойную воскресной
школы нравственность, может быть,  вам  стоит  выступить  по  телевидению  и
предоставить народу реальные факты, каковы они есть. Вы  ведь  сделали  это,
когда перед выборами 1952 года  вас  обвинили  в  использовании  средств  из
незаконного политического фонда. Помните, "Речь о Чекерсе"2.
   ТРИККИ (заинтересованно): Вы хотите, чтобы я произнес ее еще раз?
   ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР: Ну, может быть, не ту же самую...
   ТРИККИ: А почему? Тогда-то она сработала.
   ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР: Это, конечно, так. Но я не уверен,  господин  Президент,
что она непосредственно относится до предмета наших нынешних треволнений.
   ТРИККИ: Может, и не относится. Однако знаете, Ваше Преподобие, имея  дело
с такого рода безрассудными и безответственными  обвинениями,  очутившись  в
самой гуще кризиса вроде нынешнего,  кризиса,  который  может  в  одну  ночь
разрастись до размеров политического краха, приходится иногда  хвататься  за
средства, которые один раз уже помогли, а всякие там "предметы" оставить  на
потом. Иначе, боюсь, никакого потом может уже и не быть.
   ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР: Что ж, я не политик, господин Президент, и  возможно,  я
бесконечно наивен с моей верой в то, что истина  способна  сделать  человека
свободным. Но я полагаю, что если вы  вместо  повторного  зачтения  "Речи  о
Чекерсе", вместо подробного перечисления ваших заработков за многие  годы  и
рассказа о том как много денег вы задолжали своим родителям и тому подобное,
если  вы  произнесете  теперь  схожую  речь,  в  которой  представите  нации
подробный  отчет  о  своем  сексуальном  опыте,  зачитывая  точные  даты  из
еженедельника - где, когда, с кем - в  этом  случае  вы,  возможно,  сможете
спокойно предоставить американскому народу право судить о том, являетесь  вы
поборником прелюбодеяния или не являетесь.
   ТРИККИ: Вы хотите сказать, что мне следует появиться  на  телевидении  со
всеми моими еженедельниками...
   ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР: Да, и листать их  страницу  за  страницей,  пока  вы  не
наткнетесь на место, заслуживающее прочтения вслух. Я думаю, долгие  периоды
молчания сами по себе будут красноречивейшей частью вашей речи.
   ТРИККИ: А как насчет графиков? Диаграмм? Понимаете, я не уверен, что люди
согласятся  сидеть  всю  ночь  перед  телевизорами,  дожидаясь  когда  я  им
чего-нибудь скажу. А вот если там будут графики, на  которых  мы  покажем  в
часах время, которое  я  посвятил  нормальным  человеческим  занятиям  вроде
махинаций, интриг, клеветы и так далее, в сравнении с тем, какое я  потратил
на совокупления, - я думаю, это  может  произвести  сильное  впечатление.  И
потом, я смогу тыкать указкой! Рискуя показаться нескромным, должен сказать,
что, по-моему, я умею обходиться  с  указкой  и  графиками  не  хуже  любого
учителя, хотя по образованию я, как вам известно, юрист... Да, и надо будет,
все-таки, занять у кого-нибудь собаку!
   Ну, а вы, остальные, что на это скажете?
   ПОЛИТИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: На мой взгляд, вся идея насчет использования  правды
или собаки ни к черту не годится. Конечно, один раз мы собаку  использовали,
и не без успеха, и хотя у меня нет с собой  записей,  я  почти  уверен,  что
когда-то, в прошлом, мы и правду использовали тоже. Так вот, на вскидку, мне
точной даты не вспомнить, но если хотите, я могу утром попросить  секретаршу
порыться в архиве. Однако  мне  кажется,  что  в  данный  момент,  с  учетом
истерического настроения бойскаутов и внимания, которое им  уделяет  пресса,
если  вы  появитесь  на  телевидении  и  скажете,  что  за  всю  свою  жизнь
участвовали только в одном половом сношении, ну, к примеру,  при  исполнении
своего рода ритуала инициации, когда вы еще служили во  флоте  и,  допустим,
пересекали экватор, и дескать, вся эта штука продолжалась меньше шестидесяти
секунд и вам было до того противно от начала и до конца,  что  вас  пришлось
держать трем здоровым мужикам и так далее, - даже этого  хватит,  чтобы  вас
сочли виновным по обвинениям, которые выдвигают против вас бойскауты.
   ТРИККИ (задумчиво): Конечно, если оставить собаку и  правду  и  прочее  в
стороне, то может быть,  самое  лучшее  для  меня  все  отрицать?  Например,
выступить по телевизору с заявлением о том, что я никогда ни в каких половых
сношениях не участвовал.
   ПОЛИТИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР (покачав головой):  Вы  эту  толпу  видели,  господин
Президент? Они вам не поверят, во всяком случае, в данный момент.
   ТРИККИ: А  допустим,  я  выступлю  с  заявлением  прямо  из  Министерства
здравоохранения, образования и социального обеспечения, а рядом будет стоять
наш Главный врач, и он зачитает медицинское заключение, согласно которому  я
ни сейчас, ни в прошлом не имел способности к совершению коитуса?
   ДУХОВНЫЙ  ТРЕНЕР:  Господин  Президент,  опять-таки   рискуя   показаться
политически наивным, должен заметить, что вы, как никак, отец двух  детей...
то есть, если это вообще что-нибудь значит, в данном, то есть, контексте...
   ПОЛИТИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Политически наивным - черт  возьми,  Преподобный,  а
голова у вас варит!
   ТРИККИ: Так давайте скажем, что они приемные.
   ПОЛИТИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Нет-нет,  это  проблемы  не  решит.  Даже  если  нам
удастся доказать, что вы не только бесплодны, но и  являетесь  стопроцентным
импотентом, даже если нам удастся  уверить  американскую  публику,  что  эти
дети, столь  на  вас  похожие,  являются  приемными,  -  и  заметьте,  я  не
утверждаю, будто мы не сможем этого сделать, если понадобится ,  -  вы,  как
мне представляется, все равно останетесь скомпрометированным, хотя  бы  тем,
что  приняли  в  дом  побочный  продукт  соития,  совершенного  кем-то  еще.
Обвинения в благосклонном отношении к прелюбодеянию так и  останутся  висеть
на вашей шее.
   ЮРИДИЧЕСКИЙ  ТРЕНЕР:  Совершенно  верно.   Абсолютно   очевидный   случай
соучастия. Будь я судьей, я  бы  вам  впаял  на  всю  катушку.  И  еще  одно
возражение. Если он вылезет на экран и объявит себя импотентом,  большинство
даже не поймет о чем идет речь. Не сомневаюсь, что половина зрителей  решит,
будто он признал себя педрилой.
   ПОЛИТИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Минутку-минутку! Одну  минутку!  А  вот  как  насчет
этого, господин Президент?
   ТРИККИ: Насчет чего?
   ПОЛИТИЧЕСКИЙ ТРЕНЕР: Насчет выступить  по  телевидению  и  объявить  себя
педерастом? Сможете?
   ТРИККИ: Да смогу, конечно, если по-вашему от этого будет польза.
   ДУХОВНЫЙ ТРЕНЕР: Но право же, господин Президент...
   ТРИККИ: Преподобный, речь идет о  моей  политической  карьере!  При  всем
уважении к вам, должен сказать, что мы сейчас слушаем человека, для которого
политика это его бизнес,  такой  же  как  для  вас  -  религия,  и  если  он
утверждает, что в ситуации,  подобной  нынешней,  правда,  собака  и  прочее
ничего нам не дадут, я обязан исх