начальнике,  заставило  даже
привычных ко всему  оперативников  поразиться.  А  лейтенант  продолжал,
ничего не замечая:
   - ...Кому, на хрен, нужны эти участки?  Ее  там  пришьют  сегодня  же
ночью!
   - Вот я и предлагаю тебе еще  немного  поработать  ангелом-хранителем
мисс Кривое. Переночуй в больнице, а завтра что-нибудь придумаем.
   - Придется, только у меня ствола нет.
   Колодников по привычке  взялся  за  кобуру,  но,  ощутив  непривычную
угловатость рукоятки, вспомнил, что это  всего  лишь  газовая  пушка,  и
поморщился.
   -  Ч-черт,  и  у  меня  отобрали!  А  эта  газовая  пукалка  -  штука
несерьезная.
   - Погодите-ка, - сказал Паша и быстро вышел в коридор. Вернулся он  с
пистолетом. По внешнему виду это был типичный пээм.
   - Вот, вчера у одного акселерата отобрал.  Тот  шлялся  по  городу  и
стрелял по стеклам и кошкам. Пневматический.
   Юрий со скептическим  выражением  лица  вертел  в  руках  непривычное
оружие.
   - Ты не раздумывай, оружие вполне серьезное, - уверил его  Павел.  Он
вытащил из-под стола пустую водочную бутылку и махнул рукой:
   - Пошли.
   Вчетвером  они  вышли  на  улицу.  Паша  попросил  Мысина  сбегать  к
ближайшим гаражам и поставить бутылку у забора, метрах в десяти.
   - Стреляй, - велел он Астафьеву.
   Юрий прицелился,  заученно-плавно  нажал  на  курок.  Плотный  хлопок
выстрела  и  звон  разбившейся  стеклотары   произвели   на   лейтенанта
впечатление.
   - Вот видишь! -  сказал  довольный  Пашка.  -  А  ты  говорил!  Шарик
калибром четыре с половиной, но не дай боже попасть им в лоб или в глаз.
Самое прикольное,  что  на  этот  ствол  не  нужно  ни  регистрации,  ни
разрешения. В обойму влезает сорок шариков, правда, половину мы вчера на
спор с ребятами расстреляли;
   - Убедил, беру, - согласился Астафьев, тем более что выбора у него  и
не было.
   Все погрузились в "уазик", забросили в  больницу  Астафьева,  а  сами
помчались в сторону улицы Достоевского на поиски  таинственного  дома  -
места интимных свиданий старшего и младшего Гусевых.

Глава 18

   Как обычно на окраинах, освещение почти отсутствовало,  хорошо,  если
горел один фонарь из десяти.
   - Ни черта не видно! - возмутился Колодников.
   - Да, хрен тут что разглядишь, - согласился Паша.
   - Вот солидный особняк, - заметил Мысин.
   - Да, похож, - сказал Андрей, рассматривая длинный,  приземистый  дом
за оградой из оцинкованного железа. - Но давайте все-таки прокатимся  до
конца этого прошпекта и пошукаем еще что-нибудь.
   В конце "прошпекта" они нашли еще один дом, подходящий под  описание,
и водитель Сергей полоснул светом фар  по  черным  окнам  спящего  дома.
Сразу стало ясно, что это совсем не то. На фасаде здания не  наблюдалось
ни одного арочного окна.
   - Стеклопакеты, да  не  те,  -  разочарованно  сказал  Колодников.  -
Давай-ка назад, к предыдущей хибаре и освети там посерьезней.
   Сергей в точности исполнил приказ начальника, и теперь ни у  кого  не
вызывало сомнений, что они нашли то, что искали, -  фары  высветили  ряд
окон с закругленной верхней частью.
   - Номер двадцать восемь, - удовлетворенно сообщил Колодников.  -  Ну,
теперь можно и по домам. Завтра пробьем в паспортном столе владельцев  и
начнем раскручивать всю эту петрушку.

***

   В первом  часу  ночи  на  лестничной  площадке  одной  из  кривовских
пятиэтажек курила троица молодых парней.  Двое  сидели  на  подоконнике,
третий - на корточках, у стены. Говорили тихо, вполголоса.
   - Блин, что же он, падла, не едет!  Нормальные  люди  давно  спят,  -
сказал один из сидевших на подоконнике.
   - Нашел нормального, это ж мент, - процедил сидевший на корточках.
   - Ну и что, мент? - вступил в разговор третий собеседник.  -  У  меня
сосед мент, нормальный пацан,  прошлый  раз  он  меня  из  "обезьянника"
выдернул, когда я одному в "Айсберге" табло попортил. Два куска  ему  за
это отстегнул, бухнули хорошо, и всего-то делов.
   - Он у тебя кто по званию?
   - Летеха, патрульный.
   - Ну, а этот майор угро, повернутый на этом деле.
   - А он нас тут не перестреляет случаем?
   - Нет, ствола у него нет, это точно...
   Он хотел что-то добавить, но в этот момент  с  улицы  раздался  скрип
тормозов подъехавшей машины и вскоре хлопок двери подъезда.
   - Что там? - подскочил к окну сидевший на корточках. - "Уазик"?
   - Ну да. Синий.
   Кто-то из троицы успел рассмотреть прошедшего к подъезду  человека  и
уверенно заявил:
   - Он! Точно!
   Слышно  было,  как  человек  поднимается  наверх,   звенит   ключами,
вполголоса матерясь на отсутствие света.
   - Точно он, - шепнул  все  тот  же  "глазастый",  надевая  на  пальцы
кастет. - Пошли!
   Тремя бесшумными тенями они скользнули вниз и обрушили удары кастетов
на голову жертвы. Тот застонал и свалился на пол. Тогда в ход пошли ноги
- били со всей  силы,  с  кхеканьем.  Когда  человек  на  полу  перестал
шевелиться и стонать, главный скомандовал:
   - Хорош, уходим!
   Они выскочили из подъезда и завернули за угол, где  стоял  коричневый
"жигуленок".
   - Ну, куда теперь? Может, в "Айсберг"?
   - Нет. Давай лучше в "Сонет", там все свои, если что - прикроют.

***

   Юрий Астафьев в этот поздний час имел крайне  неприятный  разговор  с
дежурным врачом травматологического отделения больницы Рэмом Андреевичем
Богомоловым, мужиком предпенсионного возраста. Он отличался  скверным  и
вздорным характером. Ходили слухи, что и врач он  так  себе,  и  к  нему
прочно прилипла кличка  Костолом,  что  не  мешало  Богомолову  занимать
должность  заведующего  отделением.  Ходили   также   слухи,   что   это
неспроста...
   - На каком  основании  вы  ночью  находитесь  в  отделении?  -  почти
допрашивал он лейтенанта.
   - Хотя бы поэтому, - сказал Юрий, доставая свои корочки.
   Но Рэм Андреевич пренебрежительно отмахнулся:
   - Не утруждайте себя! Я сегодня  разговаривал  по  телефону  с  вашим
начальством и сообщил, что угрозы для жизни этой вашей Орловой нет,  так
что извольте сейчас же покинуть стационар.
   - И кто же имеет право находиться в палате  вместе  с  больным?  -  с
закипающей в душе злостью спросил лейтенант.
   - Только близкие родственники, члены семьи. Вообще я думаю, что и  им
уже тут делать нечего. Кризис явно миновал, и мы вполне обойдемся своими
силами.
   Завтра я попрошу родных больной покинуть отделение.
   "Козел, что творит, а?! И надо же, именно он дежурит сегодня, другому
кому-нибудь можно было  бы  честно  рассказать  об  опасности,  грозящей
Ольге. А этот тип опасный, сразу помчится докладывать".
   Неожиданно лейтенанта осенила простая и забавная идея:
   - А я тоже являюсь членом семьи Орловых.
   - Это каким  же  образом?  -  ухмыльнулся  Богомолов,  высоко  подняв
белесые брови.
   - Я Ольгин жених. Мы недавно подали заявление в загс.
   Врач засмеялся и,  поднявшись  из-за  стола,  отправился  прямиком  в
палату номер пять. Там, как всегда, горел свет,  на  койке,  придвинутой
поближе к дочери, дремала Анна Владимировна. При  виде  столь  странной,
возникшей среди ночи делегации она порывисто вскочила.
   - Послушайте, мамаша, вот этот молодой  человек  утверждает,  что  он
является  женихом  вашей  дочери.  -  Богомолов  пренебрежительно  ткнул
большим пальцем себе за спину.
   Сонная, ничего не понимающая Анна Владимировна переводила недоуменный
взгляд с доктора на лейтенанта.
   - Кто, Юрочка? - спросила она.
   - Да. Вот этот тип с милицейскими корочками, - усмехнулся Рэм.
   До Орловой наконец дошло, о чем идет речь, более того,  она  увидела,
как отчаянно лейтенант подмигивает ей из-за спины невысокого костоправа.
Астафьева она  считала  хорошим,  симпатичным  парнем,  и  она  радостно
закивала головой:
   - Да-да, это так. Юрочка в самом деле Ольгин жених.
   Этого Богомолов никак не ожидал. Он резко развернулся и,  уставившись
в лицо неожиданному жениху маленькими пронзительными глазками, процедил:
   - И все равно это не дает вам права оставаться в отделении: в  палате
уже есть ухаживающий за больной. Ясно?
   - Ясно, - согласился Юрий и вышел вслед за доктором.
   Тот, пребывая  в  дурном  настроении,  прошел  в  ординаторскую,  но,
усевшись за стол, вновь увидел перед  собой  все  того  же  надоедливого
посетителя:
   - Вам же русским языком сказано! Покиньте отделение, иначе  я  вызову
милицию!
   - Вызывайте, только приедет патруль  с  парой  сержантов,  которых  я
разверну на сто восемьдесят градусов, понятно?
   - Я сейчас позвоню вашему начальнику, как его, Мамонов, что ли?
   - Звоните, в час ночи он очень обрадуется вашему звонку.
   - Слушай, парень, мне плевать, кто ты, но я тебя  отсюда  выставлю  в
любом случае!
   - А спорим, нет?
   - Это почему же? - ухмыльнулся доктор. Неожиданно Юрий выхватил  свой
пистолет и сунул его под кадык костолому.
   - А вот почему, - довольно грозно сказал он. - Если с Ольгиной головы
упадет хоть один волосок, твои мозги будут соскребать с этого потолка!
   Астафьев  говорил  все  это  вполголоса,  но  с  такой  яростью,  что
травматолог  отчетливо  понял:  этот  исполнит  свою  угрозу.  В  стенах
больницы Богомолов привык чувствовать себя' вольготно, но  на  этот  раз
испугался по-настоящему. Чего стоил только один взгляд  этого  чокнутого
мента!
   - Ты... вы не надо  так,  -  сдавленным  голосом  просипел  он:  дуло
пистолета давило на горло и мешало говорить.
   - А как надо? Ты же, с-сука, нормальных слов не понимаешь?!
   "Черт с ним, - подумал доктор. - Пусть переночует, а там я  дойду  до
прокурора, до этого Мамонова, и ему мало не покажется".
   - Хорошо, оставайтесь, я разрешаю, - прохрипел он.
   - Ну вот и ладушки, - сказал Астафьев, пряча пистолет в кобуру.  -  Я
знал, что мы договоримся.
   Он вышел в коридор все еще во взвинченном состоянии, вытер со лба пот
и, дойдя до знакомой палаты, сказал стоящей на пороге встревоженной Анне
Владимировне:
   - Все-таки я прописался тут у вас.
   - Хорошо, Юрочка, с тобой как-то спокойней.
   Колодников с компанией еще не успели выехать  с  улицы  Достоевского,
как ожила рация, и искаженный хрипом эфира голос дежурного сообщил:
   - Внимание всем патрульным машинам,  в  доме  номер  шесть  по  улице
Молодогвардейской избит  человек.  Преступники  скрылись  на  коричневой
машине, предположительно "девятке".
   - Слушай, это же мой дом, - удивился майор. - Ну-ка, поехали туда!
   Колодников включил рацию и уточнил:
   - Селиванов, в каком подъезде нашли пострадавшего?
   - Сейчас посмотрю... в третьем, на втором этаже.
   - Это твой подъезд и этаж, - сказал Пашка Зудов,  встревоженно  глядя
на Колодникова.
   - Да, - Андрей облизал внезапно пересохшие губы и попросил шофера:
   - Серега, давай на максимум.
   "Уазик" дернулся, взревел, но поехал ненамного быстрее.
   - Господи, какая же это рухлядь! - пробормотал водитель. -  Когда  же
нам новую дадут?
   - Вроде обещали в этом  году.  Помнишь,  когда  месяц  Назад  генерал
приезжал, - напомнил Зудов.
   - Новую, скажешь тоже! - хмыкнул шофер. - У нас ГНР без  машины,  так
что если новая тачка придет, им и отдадут.
   - А я слышал, - сказал Зудов, - что их "жигуль" наладили.
   - Да сделать-то сделали, а заплатить за ремонт нечем. Так он и  стоит
в автосервисе у Антоши.
   На разговоры Колодников не реагировал, только нервно,  без  остановки
курил.
   Наконец они подъехали к  дому  на  Молодогвардейской.  Во  дворе  уже
стояли две  патрульные  машины,  толпился  народ.  Первой,  кого  увидел
Колодников, выскочив из машины, была его жена.
   - Что случилось? - почти закричал майор.
   - Витьку избили, - ответила она. - Да так жутко, нос сломали,  голову
пробили, весь в крови.
   - Живой?
   - Увозили, живым был. Хорошо,  что  Ольга  его  с  работы  ждала.  Он
позвонил, сказал,  что  выезжает,  ужин  велел  разогревать.  Когда  она
услышала шум и открыла дверь, Виктор уже лежал на площадке. Она  даже  и
не поняла сразу, что это он.
   - Почему?
   - Да там темно было, лампочку вывернули.
   Андрей прикрыл глаза и сразу представил всю картину до мелочей.
   "Они просто ошиблись, а приходили по мою душу", - понял он.
   Еще два года назад они с Виктором,  соседом,  перегородили  небольшой
тупичок около их квартир железной дверью, именно  около  нее  Виктора  и
избили. Работал он мастером в Водоканале и  частенько,  когда  случались
аварии,  задерживался  на  работе  допоздна.   В   таких   случаях   его
подбрасывали до дома на служебном  "уазике",  таком  же,  как  у  самого
майора. Сосед, на его несчастье, был даже немного похож на  Колодникова,
правда, повыше ростом. При свете дня  спутать  их  было  невозможно,  но
бандиты сами себя подставили, вывернув на лестничной площадке лампочку.
   - Откуда вы знаете про коричневую  "девятку"?  -  спросил  Колодников
подошедшего лейтенанта патрульной службы.
   - Старик с первого этажа бессонницей мучился, он и соообщил.
   - Андреич, седой такой, с клюшкой ходит, протез у  него,  -  пояснила
жена Колодникова.
   - А, ну да, - припомнил Андрей.
   - У  него  культя  разболелась.  Сначала  услышал  топот  под  окном,
выглянул, смотрит: трое в машину заваливаются и  сразу  же  с  места  на
бешеной скорости рванули.
   - Ясно, - кивнул майор и, отойдя  к  машине,  снова  вызвал  дежурную
часть:
   - Селиванов? Слушай, я просил с утра пробить данные  на  антоновского
братка по имени Борис. Что-нибудь нарыли там?
   - Да, есть такой. Сейчас, где-то у меня  тут...  Вот!  Ашихмин  Борис
Викторович, шестьдесят восьмого года рождения, дважды судимый,  прописан
по улице Баграмяна, семнадцать, квартира семь.
   - Машина у него есть?
   -  Да,  "девяносто  девятая",  цвет   коричневый,   госномер   триста
тринадцать АЯ.
   -  Володя,  можешь  смело  объявлять  ее  в  розыск  по  избиению  на
Молодогвардейской.
   - Ты думаешь, он?
   - Не думаю, а знаю!
   - Хорошо, сейчас выдам в эфир все данные. Колодников отключил рацию и
махнул рукой своим спутникам:
   - Поехали!
   - Ты хоть бы домой зашел, поел! - попросила жена.
   - Некогда, - отмахнулся Андрей.
   - Домой-то когда приедешь? - не успокаивалась женщина.
   - Черт его знает, хорошо, если завтра к обеду.
   Он захлопнул дверцу и обратился к Сергею:
   - Давай на Баграмяна, и побыстрей.

***

   Юрий Астафьев проявлял бурную деятельность  в  палате  своих  будущих
"близких родственниц". На правах жениха  он  первым  делом  заблокировал
дверь, засунув в ручку ножку стула, обстоятельно осмотрелся, выглянул  в
окно, долго  что-то  рассматривал  на  улице,  попробовал  на  прочность
шпингалеты. По его недовольному лицу Анна Владимировна поняла: что-то не
устраивает ее самозваного зятя.
   Юрий нервничал не зря.
   "Если к Орловой будут засланы хотя бы трое, то этими шариками  их  не
остановить. Вызвать по рации помощь я успею, но когда подъедет  патруль,
то обнаружит только трупы... Наши".
   Поразмыслив, он  жестом  попросил  "тещу"  встать  и,  пододвинув  ее
кровать, забаррикадировал ею дверь.
   - Юра, что, так опасно? - пролепетала Орлова.
   - Пока нет, но все, может быть. Присаживайтесь, Анна Владимировна.
   Они уселись на произвольную баррикаду, и Юрий с силой  потер  лицо  -
давала знать о себе усталость.
   - Может быть, вы поспите? - робко спросила "теща".
   - Да нет, нельзя. Давайте о чем-нибудь поговорим,  чтобы  не  уснуть.
Как Ольга себя чувствует?
   - Не знаю, что и сказать! Врачи говорят,  самое  страшное  позади,  а
память вернется... Но я все равно боюсь за нее - молчит почти все  время
или спит. Я постоянно разговариваю с ней,  рассказываю  что-то...  Может
быть, это поможет. Да что я говорю! Разве можно сравнить  с  тем,  когда
она в коме была, я уже и  надежду  потеряла.  Сейчас,  конечно,  гораздо
лучше!
   За разговорами прошло с полчаса, Юрий  усиленно  боролся  с  зевотой,
монотонный голос Орловой усыплял не хуже колыбельной, тем более что Анна
Владимировна села на своего излюбленного конька и рассказывала  про  то,
какая ее дочка умница да красавица, как она хорошо училась, танцевала  в
хореографическом кружке...
   - ... Она там самая красивая была, высокая, а какая осанка...
   Астафьев тряхнул головой, поднялся на ноги, сделал  несколько  резких
махов руками, пару раз присел. В этот момент с улицы донесся  заливистый
лай собачонки. Еще во время  своего  незапланированного  дежурства  Юрий
узнал, что эту  небольшую,  пушистую  псину  с  остренькой  мордочкой  и
торчащими вверх ушами зовут Кнопкой. Собачонка давно жила при больнице и
была всеобщей любимицей. Взяв на  себя  добровольную  охрану  больничной
громады, она почти каждую ночь устраивала небольшие концерты. На ее  лай
лейтенант сначала не среагировал, но вдруг Кнопка отчаянно взвизгнула  и
заскулила, словно от боли.
   Юрий подскочил к окну, затаился  в  простенке,  вытащил  пистолет  и,
отогнув куцую, пыльную штору, осторожно выглянул. Ему  здорово  помогала
луна.  Круглая,  огромная,  она  расположилась  как   раз   за   высоким
пирамидальным  тополем.  Астафьев  явно  услышал  приглушенные   мужские
голоса, шорох листвы, треск сучьев. Лейтенант обернулся назад  и  быстро
сказал одно слово:
   - Свет.
   Все было оговорено заранее, и Анна Владимировна моментально  щелкнула
выключателем - в палате  стало  темно.  Когда  черная  тень,  освещенная
луной, появилась среди тополиной листвы прямо напротив окна,  Юрий  чуть
приоткрыл створку и, держа пистолет Двумя руками, тщательно  прицелился.
До дерева было метров  десять,  не  больше.  Хлопок  выстрела  прозвучал
несерьезно, но с улицы донесся громкий болезненный вскрик. Астафьев  еще
пару раз нажал на спуск, и что-то громоздкое полетело  вниз,  с  треском
ломая тонкие ветви. В азарте Юрий пошире приоткрыл окно  и  сверху  вниз
обстрелял две  другие  тени,  мечущиеся  под  деревом.  Стальные  шарики
поразили цель! Матерясь и пригибаясь, два  налетчика  тащили  на  плечах
своего подельника.
   Убедившись, что все кончилось, Юрий облегченно  перевел  дух,  закрыл
окно и взглянул на старшую Орлову. Х)на с расширенными от страха глазами
смотрела на спасителя.
   - Я думаю, они сегодня больше не придут, - уверенно сказал он. А  про
себя подумал: "Как бы то ни было, но долго мы так не  продержимся,  надо
что-то предпринимать".

Глава 19

   Колодникову той ночью чертовски везло. Если бы майор был игроком,  то
вышел бы из казино миллионером. "Уазик", чтобы сократить  путь,  свернул
на Красноармейскую,  единственной  достопримечательностью  которой  было
заведение  с  музыкальным  названием  "Сонет".  Ни  один  из  кривовских
музыкантов ни за какие деньги в этот кабак  сунуться  бы  не  решился  -
слишком сомнительный вид имели его завсегдатаи. Проезжая мимо  "Сонета",
Колодников бросил  мимолетный  взгляд  на  кабак,  но  тут  же  внезапно
закричал водителю:
   - Стой, Серега!
   Тогда  и  Мысин  с  Пашей  рассмотрели  на  стоянке  перед   притоном
коричневую "девятку".
   - Давай прямо к входу, - скомандовал Колодников.
   - Может, подождем подмогу? - предложил Зудов.
   - Я сейчас там один всех уложу, - уверенно заявил  майор,  выскакивая
из машины.
   - Серега, вызывай помощь, - только и успел крикнуть Паша,  выпрыгивая
за Андреем.
   Колодников вломился в помещение, с грохотом лупанув в дверь ногой.  В
единственном  зале  кабака  сидели  человек  десять,  не   больше.   Они
разместились в разных углах за тремя столами, но кто из них  нужный  ему
Боря, Андрей не знал.
   Сейчас его вела только злость и интуиция. От двух ближайших столов  к
нему обернулись несколько человек с изумленными лицами, но вот  один  из
троицы в самом дальнем углу явно перепугался.
   Борис Ашихмин, плечистый бугай с  просвечивающим  на  темечке  сквозь
короткие волосы шрамом не верил своим глазам. Человек, которого они  час
назад долго и упорно били кастетами и ногами, которого  они  только  что
хорошо "помянули", живой и здоровый стоял  на  пороге  "Сонета