ходит на ленч домой, и отказывается посещать вместе с ними
бар,  но домой-то он не приходит,  а  сидит в дешевом кафе,  попивая сырую
воду. Я узнала об этом совершенно случайно от стенографистки редакции мисс
Пичес.
     Дорогая мамочка,  я  пытаюсь следовать твоему  совету  и  ставлю себе
оценку за то, как себя вела каждый день. Когда мне делается совсем плохо и
я чувствую, что могу не совладать с собою и снова наговорю Биллу грубостей
или обидных колкостей,  я,  как и обещала, читаю Евангелие. Иногда мне это
помогает, но, если начинаются приступы кашля, я совладать с собою не могу,
особенно из-за изматывающей сердце неизвестности.

                                              Целую тебя, дорогая мамочка,
                                                        твоя Этол Портер".


                                    43

     "Дорогой мистер Камингс!
     Конечно,  "Первому Национальному" так и эдак пяток каторги обеспечен,
это мне точно сказали,  следовательно,  ушат с  дерьмом им  будет надет на
голову по самые уши, за воротник потечет.
     Но  если  предлагается вообще суда над  Портером не  делать,  а  чтоб
обвиняемый кассир сбежал, то и это можно попробовать.
     Я проработал тут кое-чего,  и выходит, что в поезде, который ходит из
Хьюстона в Остин -  а судить голубя будут там, - вполне можно организовать
ему встречу с  человеком,  которому тот верит.  Я полистал записную книжку
памяти,  нашел имя Конрада А.  Смита,  который сейчас на  мели,  но  хочет
купить себе отель,  а  голубь его помнит со своих юношеских лет и уважает.
Он  готов повлиять на  голубка,  но ломает за это изрядную сумму,  пятьсот
баков.  Так что смотрите,  на ваше благоусмотрение,  а  про случившееся он
знает от Ли Холла,  который в  дружестве с  подследственным и очень к нему
сердечен.
     В  случае успеха предприятия я  возьму за услуги пятьдесят долларов с
вас  и  сто  со  старого ковбоя,  дайте только знать и  пришлите задаток в
двадцать пять баков.
                                                               Ваш Кеннет,
                                  президент фирмы "Посреднические услуги".


                                    44

     "Дорогой Майкл!
     Как  мне  ни  горько тебе сообщать это известие,  но  пусть оно лучше
придет к тебе от меня, чем от кого другого.
     Следствие закончено,  Портеру инкриминируется растрата в  пять  тысяч
долларов, и через три дня он будет - увы, по моему указанию - арестован.
     Для тебя я  готов сделать то,  что мне в  общем-то делать нелегко:  я
выпущу его до суда под залог.
     Прости меня.
                                                Твой Кальберсон, прокурор.

     P. S.  Пожалуйста,  сожги это письмо,  потому что  я  не  имею  права
говорить об этом никому".


                                    45

     "Дорогой мистер Портер!
     Поскольку я  безграмотный,  это  письмо под мою диктовку пишет внучка
Кэролайн, ей двенадцать лет.
     Наверное,  вы  меня не помните,  я  служил объездчиком коней на ферме
мистера Ричарда Д.  Холла,  где вы были в то же время ковбоем, гитаристом,
переводчиком на испанский,  а также поваром. Потом вы снова уехали к брату
мистера Ричарда Д.  Холла,  мистеру Ли Л.  Холлу,  а все постоянно про вас
вспоминали:  и как вы разыгрывали спектакли,  в которых надо всеми шутили,
но не обидно, а по-дружески, и как ухаживали за испанкой Тонью.
     Когда  я  вложил свои  деньги в  акции  "Фрут компани",  которые были
выпущены проходимцами (о,  я,  конечно,  об этом не знал),  и стал поэтому
нищим,  мне  надо  было  срочно выплатить за  аренду земли,  на  которой я
поставил маленький салун (а то "Скотопромышленный банк" сразу же погнал бы
взашей,  они не церемонятся,  совсем молодые люди, пришли сюда, на Дальний
Запад,  на все готовенькое,  после того, как мы его для них обжили, а я бы
стал совершенно нищим,  а ведь у меня семья и две внучки,  а их отца убили
во время перестрелки на границе, и я их содержу один, больше некому) .
     Теперь вы,  наверное, меня вспомнили, я же вам все об этом рассказал,
когда вы служили в  "Первом Национальном",  и попросил у вас ссуду в сорок
девять долларов шестьдесят два цента под обязательство вернуть через сорок
дней, и вы пошли на то, чтобы спасти меня от нищеты. А теперь меня вызвали
к  прокурору,  и  там  молодой человек в  очках,  назвавший себя  мистером
Трамсом,  спросил,  сколько вы  взяли себе из  тех  сорока девяти долларов
шестидесяти двух центов.  Я  даже не понял сначала,  о  чем он говорил,  а
потом только дошло до меня,  что вы,  давая ссуды горемыкам вроде меня или
же   друзьям  директора  Банка   без   достаточно  оформленной  финансовой
поручительской документации,  получали со всех мзду,  которую клали себе в
карман.
     Я,  конечно,  послал этого подлого мистера Трамса куда подальше, а он
стал мне грозить, что, мол, привлечет меня в качестве соучастника хищений,
на что я  пообещал ему дырку в  голове,  я  всегда работал с оружием сорок
пятого калибра,  сердце не  выдерживало вида  страданий раненых,  а  сорок
пятый гарантирует моментальный переход в лучший мир, никаких мучений.
     Он на это сказал мне,  что засадит меня в  тюрьму,  а я предложил ему
попробовать это сделать.
     С этим я ушел от него, но решил сразу же написать вам письмо.
     Можете рассчитывать на  меня,  как на себя.  С  помощью вашей ссуды в
сорок   девять   долларов   шестьдесят   два   цента   я    откупился   от
"Скотопромышленного банка",  потом  рискнул вложить деньги,  оставшиеся от
выплаты,  в  приобретение новых пластинок для граммофона и  стал продавать
билеты в мой салун на музыкальные концерты.  Это принесло кое-какой барыш.
Тогда я  -  коли  пошла удача,  пользуйся ею  -  выписал из  Лос-Анджелеса
больного  деда  моего  друга,   где   он   потерял  врачебную  практику  и
ниществовал.  А  тут я  нарисовал большой плакат с  его именем и оповестил
всех,  что самый великий врач Западного побережья дает консультации за два
доллара. Ну, и повалил народ. Так что я сейчас при деньгах и строю большой
крытый навес,  чтобы гостям можно было держать коней в  тепле,  когда идут
ливни.
     Жду указаний, как мне поступить.

                                   Глубоко вам благодарный и уважающий вас
                                                   Конрад Арчибальд Смит".


                                    46

     "Дорогой Ли!
     Если ты  представишь себе пустоглазого дурня в  светлом,  английского
кроя, костюме, клетчатом, как тюремная решетка, в целлулоидном воротничке,
который вытягивает шею,  делая ее похожей на цыплячью,  за длинным столом,
заваленным  гранками,   вырезками  из  газет,   телеграммами  и   письмами
читателей, то это буду я.
     Ты не можешь себе представить,  сколь много горестного я  узнал за то
короткое время, что провел в Хьюстоне.
     Мне  теперь приходится вести  и  светскую хронику,  это  очень важная
рубрика в газете, ее читают, ты снова прав, несмотря даже на то, что у нас
тут нет ни одного артиста или художника. По роду новой службы мне пришлось
посещать  рауты  отцов  города...   Видел  бы  ты,  с  каким  нескрываемым
презрением  разглядывали  мой  старый  костюм  здешние  дамы,   обсыпанные
сапфирами,  изумрудами и  брильянтами,  как  перхотью!  Человек ценится по
одежде,  вывел я для себя и сделал вывод:  одеваюсь, как денди, даже завел
себе лайковые перчатки и брошь для галстука с фальшивым алмазом.  С тоской
и болью я вспоминаю прошедшую молодость, когда цену человека определяла не
одежда,  а его сущность,  то есть умение выручить из беды друга, объездить
норовистого коня,  отстреляться от  бандитов,  сколотить дом в  том месте,
куда не ступала еще нога человека,  развести в  этом доме очаг и  радостно
встречать там тех, кто пойдет еще дальше...
     На  Дальний  Запад  пришли  совсем  другие  люди.   Ли,  ты  даже  не
представляешь, как они не похожи на нас и на тех, кто был до нас! Молодые,
с холодными глазами,  без всяких сантиментов, они, наверное, делают нужное
дело,  организовывая нашу вольницу в штат,  подчиненный законам страны, но
неужели прогрессу угодны  не  люди,  а  некие  инструменты государственной
машины,    лишенные   всего   человеческого,    романтического,   доброго,
самобытного?!
     Знаешь, я споткнулся на одном интересном размышлении: ведь сказки про
козлят,  мышат,  про  добрых принцев и  нежных волшебниц сочиняют мужчины:
женщины лишь пересказывают их детям. Нельзя ли сделать из этого вывод, что
мужчинам (я  имею  в  виду истинных представителей этого пола) более,  чем
женщинам,  свойственно желание принести всем (а не одной лишь своей семье)
благость, увидеть справедливость при жизни, а не в загробном царстве?
     Я  не  зря  взял в  скобки свое замечание про истинных представителей
нашей с  тобою половины рода  человеческого,  ибо  сейчас к  власти пришли
злейшие  враги  сказочников.  На  раутах  мне  нечего  делать,  кроме  как
наблюдать;  пить,  как тебе известно,  я боюсь,  поскольку алкоголь мешает
мечте,  то  есть  сочинительству;  еды  на  этих  раутах почти не  подают,
несколько кусочков ветчины и  сыра,  на них нацелено столько алчных взоров
(чем  человек  богаче,  тем  больше  он  норовит ухватить на  такого  рода
бесплатном рауте),  что  я  просто-напросто считаю ниже своего достоинства
толкаться,  пролезая к блюду, ухватывать кусок и убегать в угол, чтобы там
сладко почавкать, набивая брюхо.
     Результаты моих  наблюдений оформились в  некую  схему.  Как  всегда,
самый главный человек города исполнен добродушия, он открыт, демократичен,
весел,   не  чурается  грубоватой  народной  шутки,   больше  всего  любит
пораспространяться о  своем рабочем прошлом,  о  бедности,  пережитой им в
детские  годы,  и  о  том,  как  прошел  последний бейсбольный матч  между
командами "Викингов" и "Поросят".
     Рядом с  ним на рауте обычно стоят "холодноглазые".  Это те,  которые
окружают босса в офисе:  напрямую,  как известно,  к нему не попасть, надо
сначала  обговорить  тему  визита,   доказать  необходимость  встречи,  ее
целесообразность для паблисити туза и все такое прочее, только после этого
его  ассистенты соберутся на  свой  дьявольский шабаш  и  примут  решение,
которому их шеф обязательно подчинится.
     Нельзя отрицать того, что "холодноглазые" знают толк в работе, читают
законы и по-научному относятся к рекламе,  призванной сделать их босса еще
более известным, а оттого влияющим на политику, то есть на бизнес.
     Но вот о чем я все больше думаю,  дорогой Ли,  после этих раутов, где
рассматриваю главного босса и свору "холодноглазых"...  Мы можем перестать
быть той землей,  которую создавали наши отцы,  да и мы с тобою в какой-то
мере.  Холодные лица на  страже холодного закона -  боже,  как может стать
холодно в  Америке!  Как  изменится климат!  Как увянут люди,  переменятся
характеры,  какая станет тишина и  разобщенность!  Да,  все верно,  закону
должны служить люди,  лишенные эмоций,  параграф и  его  выполнение прежде
всего,  наши законы прекрасны, а придумал их не кто-нибудь, а Джефферсон и
Вашингтон,  которым удалось то,  что не удалось французской революции,  но
ведь закон подобен живому организму,  все в  этом мире в чем-то напоминает
человека,  все подвластно ему или должно стать подвластным, а человечество
определяют хорошие люди (должны,  во всяком случае), как историю ее пики -
Спартак,   Лютер,   Микеланджело,   Юм,  Ньютон,  Вашингтон,  а  не  серые
инквизиторы или бездумные монархи.  Я, видимо, пишу коряво, но это значит,
что я пишу об очень больном,  о том,  что не дает мне покоя,  что тревожит
меня больше,  чем мои горести,  потому что мы,  те,  кому за тридцать уже,
прожили свои лучшие годы,  а  нашим детям еще предстоит жить в мире,  и от
того, кто будет им править, зависит сама Жизнь на земле.
     Общение с "холодноглазыми",  причем постоянное, деловое, необходимое,
разлагающе действует на общество; всякое действие рождает противодействие,
и  хорошо,  если  бы  против них  открыто поднялись,  так  нет  же!  Самое
страшное,  что  рождается некое  массовое мнение,  что,  мол,  живя  среди
койотов,  надо научиться есть падаль, чтобы не умереть с голоду. Ничто так
не  разлагает  общество,   не  разобщает  его,   как  цинизм  и  холодное,
безапелляционное, бесчувственное следование параграфу закона.
     Придумана  схема:  мол,  "холодноглазые" лишь  некая  прокладка между
большими боссами и народом,  необходимая, малочисленная инстанция. Но ведь
именно эта прослойка общается с нами,  докладывает о нас боссам,  потом, в
свою очередь,  доводит до  общественности то,  что людям предстоит делать,
чем восхищаться,  что ненавидеть.  Они не боссы,  но они уже и не мы,  они
страшная химера,  которая стала ужасающей, незримо могущественной явью. Из
кого они  состоят?  Те,  кто  умеет объезжать мустангов,  занимается своим
делом,  и  счастливы,  потому что  любимое дело -  это высшая человеческая
радость,  не правда ли?!  Бизнесмен,  знающий,  как наладить дело,  весь в
своем предприятии,  и ему незачем продавать свою душу боссам, он сам босс!
Плотника просто-напросто не пустят в этот клан, у него нет знания. Из кого
же тогда создается армия "холодноглазых"?  Из грамотных,  но неумелых,  из
тех,  кто лишен компетентности,  но  обладает нужной памятью на  параграфы
закона, из тех, кто труслив, ибо и объездчик мустангов, и бизнесмен должны
принимать волевые решения;  эти же,  "холодноглазые",  обязаны делать все,
чтобы все кругом ничего не делали,  они тормозят прогресс, они думают лишь
о своем месте, которое дает им баки и блага.
     Вот  о  чем  я  думал,  посещая  рауты  и  составляя отчеты  об  этих
балаганах.  Первый раз  я  написал про  то,  что хозяйка дома,  леди Фрич,
слегка  горбата (и  это  правда),  но  это  не  мешает ей  хорошо готовить
бутерброды с  мягким сыром  (вроде мокрого камамбера) и  наблюдать,  чтобы
отцам  города  вовремя  подавали  настоящее,   шотландское  виски.  Я  дал
прочитать отчет Этол,  она пришла в  ужас,  все за  меня переписала в  том
смысле,  что  "лучистые глаза  очаровательной леди  Фрич  сияли счастьем и
добротою,   когда  она  принимала  наиболее  достойных  граждан  Хьюстона,
собравшихся в  ее  доме,  чтобы  обсудить вопросы,  связанные с  развитием
музыкальной культуры города;  духом  заботы  о  подрастающем поколении был
проникнут короткий, но искрометно-талантливый спич мистера Брайта, который
вручил чек на  пятьдесят долларов "Организации за верность Традициям Песни
Техаса".
     Я спросил Этол, не стыдно ли ей так меня править, потому что она, как
и  я,  знает,  что  мистер Брайт  просто-напросто готовится к  выборам,  а
пятьдесят  долларов  ему  вручил  "Скотопромышленный  банк",  ставленником
которого он  является,  но Этол показала мне глазами на ширму,  за которой
спала Маргарет, и в довершение ко всему заплакала, а когда плачет женщина,
я готов сделать все, что могу, лишь бы она плакать перестала.
     Кстати,  не  можешь ли ты подробнее написать,  когда с  фермы Ричарда
ушел ковбой Конрад Арчибальд Смит? По какой причине?
     Я желаю   тебе   счастья  и  хочу  поговорить  с  моим  редактором  о
командировке к тебе,  чтобы мы наконец смогли положить  конец  бандиту  по
кличке  Малыш  и отомстить за гибель прекрасной испанки Тонью.  Я пообещаю
ему написать интересный рассказ об этой экспедиции.  Но, боюсь, он меня не
пошлет,  потому что "холодноглазые" и в редакциях наводят жесткий порядок:
Малыш - тема для репортера скандальной хроники, а мне по штату положено не
мотаться в седле вдоль границы с ковбоями, а веселить своим юмористическим
блеянием читающую публику.
     Этол  сильно кашляет,  ей  бы  поехать к  тебе на  ранчо пожить среди
ковбоев...  Я  так  боюсь  увидеть на  ее  носовом платке  капельку крови,
дорогой Ли...
     Тот монолог Судьбы,  о марионетках,  который я тебе отправлял,  будет
опубликован завтра.
                                                      Остаюсь твоим другом
                                                         Биллом Портером".


                                    47

     "Дорогая доченька!
     Мы  не  могли себе  и  представить,  что  дела обернутся так  ужасно.
Однако,  любимая Этол, не волнуйся, все обошлось благополучно. Несмотря на
то,  что Билла арестовали прямо в здании прокуратуры, сразу же после того,
как было вручено обвинительное заключение,  Роч сумел сделать так, что его
освободили до суда,  после того как мы внесли за него залог;  в  тюрьме он
провел только одну ночь; сегодня утром Билл вернулся к нам, принял ванну и
лег спать в твоей девичьей комнатке.
     Он сделался очень молчаливым,  не произнес ни одного слова, осунулся,
так что,  дитя мое,  пожалуйста,  смиряй свой нрав и,  когда он вернется в
Хьюстон,  не сердись на него попусту,  контролируй свои настроения,  столь
часто меняющиеся, будь постоянно улыбчивой и заботливой.
     Моя маленькая,  поверь,  семейное  счастье  в  основном  зависит   от
женщины.  Даже  если  случилось худшее и женщина по прошествии месяцев или
лет поняла,  что не любит своего избранника,  ошиблась в нем;  то и в этом
случае дисциплина и такт могут сохранить такие отношения в семье,  которые
накануне старости станут дружескими,  и все плохое уйдет,  останется  лишь
воспоминание  о хорошем.  Достоинство и выдержка,  Этол,  две эти ипостаси
христова учения гарантируют человека от бед в его крепости,  в  Доме  его.
Но,  увы, часто случается прямо противоположное: двое любящих живут словно
собака с кошкой,  и виновата в этом  в с е г д а  кошка,  потому  что  она
игриво задирает,  не контролирует свой нрав,  мяучит тогда,  когда следует
мурлыкать,  и показывает когти в тех ситуациях,  в  которых  надо  гладить
мягкой лапкой.
     Биллу  сейчас  очень  плохо,   моя  девочка.  Несколько  месяцев  ему
предстоит  жить  под  дамокловым мечом,  ожидая  суда,  -  его  официально
обвинили в растрате пяти тысяч долларов.  Ты понимаешь,  какая это для вас
сумма; ему надо работать пять лет, и не кормить тебя и Маргарет, и не есть
самому,  чтобы вернуть эти  деньги.  Но  его  обвиняют не  только в  этом:
главное,  что ему инкриминируют,  заключается в  том,  что он  халатно вел
дела,  разбазаривал деньги вкладчиков, нарушал федеральные законы о банках
и таким образом наносил ущерб Соединенным Штатам.
     Как объяснили Рочу,  в эпоху государственного становления, которую мы
сейчас переживаем,  всякого рода  анархия,  хоть и  продиктованная благими
намерениями, особенно опасна для общества и будет караться немилосердно.
     Прошу тебя, доченька, внемли материнским советам.
     Пусть господь всегда будет с тобою.
                                                       Любящая тебя мама".


                                    48

     "Дорогая мамочка!
     Билл  вернулся  в  совершенно  ужасном  состоянии.   Случилось  самое
страшное,  что  только могло  случиться:  он  начал тайком пить.  Он,  как
всегда,  шутит,  рассказал,  сколь забавными были его  соседи по  тюремной
камере,  считает,  что суд оправдает его,  но я-то знаю его глаза и вижу в
них  такую боль,  что  сердце мое разрывается.  Он  стал похож на  больное
животное, сознающее, что дни его сочтены, и ничто не может ему помочь.
     Как всегда, он отправляется утром в редакцию (мы скрываем случившееся
ото  всех,  Билл страшно болезненно относится к  тому,  что  произошло,  с
его-то  гордостью -  быть "растратчиком",  можешь себе представить!),  как
всегда,  он надевает свой английский костюм,  который я каждую ночь глажу,
чтобы он  смотрелся как можно респектабельнее ("Чем тебе хуже,  -  говорит
Билл,  -  тем  ты  должен  выглядеть  наряднее,  беззаботнее  и  богаче"),
натягивает лайковые перчатки (он отказался от своей порции молока, чтобы я
могла им чистить мягкую кожу каждый день) и  отправляется в редакцию,  где
пишет свои юмористические рассказы.