надо
мной верх и увезти Энерджайза к себе. Я недооценил его кровожадность  и  его
наглость.
   Нет, вряд ли мне удастся так легко избавиться  от  Джоди.  Я  вернулся  к
своей машине и уехал с ипподрома, думая только о  том,  какого  тренера  мне
нанять и как скоро мне удастся перевезти своих лошадей на новое место.

***

   Мы сидели за золотистым полированным деревянным столом.  Чарли  улыбнулся
мне и отодвинул пустую кофейную чашку. Его сигара была наполовину  докурена,
портвейн наполовину допит, и в животе у него покоился обед, приготовленный в
одном из лучших ресторанов Лондона.
   Интересно, как он выглядел в молодости, до того  как  обзавелся  солидным
брюшком и двойным подбородком? Крупные бизнесмены лучше смотрятся, когда они
немного полноваты. Тощие и голодные - это новички, энергичные начинающие.  А
Чарли набирал мудрость и зрелость с каждым фунтом лишнего веса.
   У него были прямые седеющие волосы, поредевшие на  макушке  и  зачесанные
назад по бокам. Глубоко посаженные глаза, крупный нос, плотно  сжатые  губы.
Лицо не слишком приятное, но запоминающееся. Однажды встретившись  с  Чарли,
люди потом его обычно узнавали.
   Он пришел один.  Ресторан,  который  он  выбрал,  состоял  из  нескольких
небольших зальчиков, по три-четыре столика в каждом, так что там легко  было
уединиться. Чарли весь вечер говорил о скачках, о еде, о премьер-министре, о
состоянии биржевого рынка, но так и не сказал, зачем он меня позвал.
   - У меня такое впечатление, - добродушно заметил он,  -  что  вы  чего-то
ждете.
   - Вы еще никогда не приглашали меня на обед.
   - Мне нравится ваше общество.
   - И все?
   Он стряхнул пепел с сигары.
   - Нет, конечно.
   - Я так и думал, - улыбнулся я. - Но, возможно,  я  воспользовался  вашим
гостеприимством на основании ложных предпосылок.
   - Сознательно?
   - Быть может. Я ведь не знаю, что у вас на уме.
   - Отчего вы так рассеяны? - спросил Чарли. - Когда такой человек, как вы,
погружается в нечто вроде транса...
   - Я так и думал!  -  вздохнул  я.  -  Нет,  это  не  полезная  умственная
деятельность. Это последствия ссоры не на жизнь, а на смерть  между  мною  и
Джоди Лидсом.
   - Очень жаль.
   - Что жаль? Что мы поссорились или что это было не вдохновение?
   - И то и другое, я полагаю. А из-за чего вы поссорились?
   - Я отказался от его услуг.
   Чарли изумленно уставился на меня.
   - Господи, почему?
   - Он сказал, что, если я кому-нибудь это расскажу, он подаст  на  меня  в
суд за оскорбление личности.
   - Вот как! - Чарли внезапно оживился, как пришпоренная лошадь. -  А  что,
он действительно может подать в суд?
   - Думаю, что да.
   Чарли затянулся и выпустил дым тоненькой струйкой из уголка рта.
   - Не хотите рисковать?
   - Ну, вам довериться можно, вы человек надежный...
   - Абсолютно, - подтвердил он. - Дальше меня это не пойдет.
   Я ему поверил. И сказал:
   - Он придумал способ обворовывать меня на крупные суммы, так что  я  даже
не знал, что меня грабят.
   - Но ведь вы должны были заметить, что кто-то... Я покачал головой.
   - Наверно, я  не  первый,  с  кем  проворачивают  такую  штуку.  Это  так
просто...
   - Продолжайте, продолжайте! - сказал Чарли. - Чем дальше, тем интереснее.
   - Хорошо. Предположим,  вы  -  неплохой  и  довольно  талантливый  тренер
скаковых  лошадей,  но  при  этом  питаете  непреодолимую  тягу   к   чужим,
незаработанным деньгам - Предположим.
   - Тогда вам прежде всего нужен глупый лох с  кучей  денег  и  энтузиазма,
ничего не смыслящий в скачках.
   - То есть вы?
   - То есть я, - я печально  кивнул.  -  Кто-то  рекомендует  мне  вас  как
хорошего тренера, на меня производит большое впечатление ваш деловитый  вид,
и я прибегаю к вам и спрашиваю, не могли бы вы купить  мне  хорошую  лошадь,
потому что я желаю сделаться владельцем.
   - И я покупаю по дешевке хорошую лошадь и  сдираю  с  вас  за  нее  целое
состояние?
   - Нет. Вы покупаете самую лучшую лошадь. Я очень  доволен.  Вы  начинаете
тренировать эту лошадь, и скоро она уже готова к скачкам. И тут вы говорите,
что знаете одного хорошего букмекера, и знакомите меня с ним.
   - Гм-гм...
   - Вот именно. Однако букмекер действительно оказывается весьма  почтенным
человеком. Я не привык делать крупные ставки и поэтому  очень  доволен,  что
могу довериться столь достойному господину. Вы, мой  тренер,  говорите  мне,
что лошадь подает большие надежды и что мне стоит поставить по маленькой  на
то, что она займет одно из призовых мест. Ну, скажем, по сто фунтов.
   - Это называется по маленькой?!
   - Вы ставите мне на вид, что это немногим больше расходов  на  содержание
лошади за три недели.
   - Вот как?
   - Именно. Я немного покряхтел - до сих пор я  никогда  не  ставил  больше
десятки - и поставил. Но лошадь действительно показала хороший  результат  и
заняла третье место, так что в результате букмекер  заплатил  мне,  а  не  я
букмекеру.
   Я допил свой портвейн. Чарли прикончил свой и заказал еще кофе.
   - В следующий раз, когда лошадь участвует в скачках, - продолжал я, -  вы
говорите мне, что сейчас она действительно в хорошей форме и,  если  я  хочу
сорвать по-настоящему крупный куш, это надо делать теперь, пока об  этом  не
пронюхали букмекеры и прочие игроки. Букмекер предлагает мне хорошую ставку,
я в эйфории и решаюсь рискнуть.
   - И ставите тысячу?
   - Тысячу, - кивнул я.
   - И?
   - Об этом становится известно, и мой конь делается фаворитом. Однако день
для него оказывается неудачным.  Он  скачет  хуже,  чем  в  прошлый  раз,  и
приходит пятым. Вы очень расстроены.  Вы  не  понимаете,  в  чем  дело.  Мне
приходится вас утешать и говорить,  что  в  следующий  раз  конь  непременно
придет первым.
   - Но этого не происходит?
   - Происходит. Он блестяще выигрывает скачку.
   - Но вы на него не ставили?
   - Ставил. На этот раз ставка была не пять к двум, как раньше, а  шесть  к
одному. Я поставил пятьсот фунтов и выиграл  три  тысячи.  Я  был  абсолютно
счастлив. Я вернул все, что потерял, и даже  значительно  больше,  плюс  еще
приз за скачку. Я  оплатил  из  выигрыша  счета  тренера  и  отчасти  окупил
стоимость лошади. Мне начинает нравиться быть владельцем. Я прошу вас купить
мне еще одну лошадь. Можно даже двух или трех, если найдутся подходящие.
   - И на этот раз вы выкладываете большие деньги за аутсайдеров?
   - Ни в коем случае! Моя вторая лошадь - чудесный двухлеток. Он выигрывает
первую же скачку. Я ставил на него всего лишь сотню, но так как ставка  была
десять к одному, я был весьма доволен. Поэтому в следующий  раз  моя  лошадь
оказывается первым фаворитом, о ней пишут во всех газетах, и вы уговариваете
меня  поставить  действительно  крупную  сумму.  Вы  говорите,   что   такая
возможность представляется нечасто и что все  противники  вашему  коню,  как
говорится, в подметки не годятся. Вы меня убедили. Я выкладываю  три  тысячи
фунтов.
   - О господи! - сказал Чарли.
   - Вот именно. Мой конь  с  самого  начала  ведет  скачку,  как  настоящий
чемпион, и все идет чудесно. Но на середине дистанции  в  пять  фарлонгов  у
седла  ломается  пряжка,  подпруги  расстегиваются,   и   жокею   приходится
остановить лошадь, потому что иначе он упадет.
   - Три тысячи! - вздохнул Чарли.
   - Псу под хвост, - кивнул я. - Вы безутешны. Подпруга была новая,  а  вот
пряжка подвела... Ничего-ничего, говорю я, покряхтывая. Попробуем  в  другой
раз.
   - И вы попробовали?
   - Вы быстро схватываете. В следующий раз лошадь - снова фаворит, и,  хотя
на этот раз мне не удалось вернуть себе предыдущий проигрыш, мой конь  снова
выиграл приличный приз, так что в целом я не  остался  в  убытке  и  получил
массу удовольствия. И был весьма доволен.
   - И так оно и шло?
   - Так оно и шло. Я обнаружил, что вид скачущих лошадей доставляет мне все
больше и больше радости. Особенно когда эти лошади мои. Конечно,  это  хобби
обходится недешево - владельцы редко остаются с  прибылью,  -  но  оно  того
стоит.
   - А что потом?
   - Да ничего. Просто  у  меня  появились  мелкие  подозрения.  Я  старался
выбросить это из головы, говорил себе, что это  чудовищная  несправедливость
по отношению к вам после того, как мои лошади брали столько  призов,  и  все
благодаря вам. Но подозрения умолкать не желали. Видите ли, я  заметил,  что
мои лошади проигрывают именно тогда, когда я делаю самые крупные ставки.
   - Ну, это могли бы сказать многие владельцы, - заметил Чарли.
   - Да, конечно! Но я подсчитал все  крупные  ставки,  которые  ко  мне  не
вернулись, и вышло что-то около сорока тысяч фунтов.
   - Великий боже!
   - Мне стало ужасно стыдно, но  я  все  же  задался  вопросом:  что,  если
предположить - только предположить! - что каждый раз, как  я  ставлю  больше
тысячи, мой тренер с моим букмекером сговариваются, просто оставляют  деньги
себе и делают так, чтобы лошадь не пришла первой. Предположим, что, когда  я
ставлю, скажем, тысячу, они делят денежки пополам, а лошадь спотыкается, или
не выходит на старт, или ломается пряжка на подпруге... Предположим, что  на
следующий раз лошадь в великолепной форме  и  скачка  выбрана  такая,  чтобы
соперники были значительно слабее, и лошадь, само  собой,  выигрывает,  и  я
снова доволен и счастлив... Предположим, что в таком  случае  мой  тренер  и
букмекер ставят на лошадь сами - на те деньги, которые они получили с меня в
прошлый раз... Чарли слушал, затаив дыхание.
   -  Если  моя  лошадь  выигрывает,  они  тоже  выигрывают.   Если   лошадь
проигрывает, они теряют не свои деньги, а мои.
   - Чистенько!
   -  Да.  Потом   проходит   несколько   недель,   сезон   гладких   скачек
заканчивается, подходит время стипль-чезов. А вы, мой тренер, нашли для меня
превосходного  молодого  стиплера,  действительно  первоклассную  лошадь.  Я
ставлю на него в первой  скачке,  и  он  выигрывает  без  особого  труда.  Я
восхищен. Но и озабочен, потому что вы  мне  сказали,  что  в  Сэндаун-парке
будет скачка, словно специально для него  созданная,  и  что  он  непременно
выиграет, и советуете сделать на него очень  крупную  ставку.  Но  теперь  я
исполнен жутких страхов и подозрений, и, поскольку этот  конь  мне  особенно
нравится и мне не хочется, чтобы он сломался оттого, что  его  придерживают,
когда он мог бы победить, - а я уверен, что с двумя другими лошадьми  именно
это и произошло, - я говорю, что не буду на него ставить.
   - Это встретили в штыки?
   - Еще как! Вы энергичнее, чем когда бы то ни было, убеждаете меня сделать
крупную ставку. Я отказываюсь. Вы явно разочарованы и  предупреждаете  меня,
что я об этом пожалею, потому что лошадь непременно выиграет. Я отвечаю, что
обожду до другого раза. Вы говорите, что я совершаю большую ошибку.
   - А когда я все это говорил?
   - Вчера.
   - А сегодня? - спросил Чарли.
   - А сегодня мои подозрения разыгрались с новой силой. Сегодня я  подумал,
что, быть может, вы дадите коню выиграть, если он сможет, специально  затем,
чтобы доказать мне, что я промахнулся,  не  поставив  на  него.  Так  что  в
следующий раз вы без труда убедите меня сделать самую крупную ставку.
   - Эге-ге!
   - Именно. Поэтому сегодня я не сказал вам, что некоторое время  назад  я,
из-за возникших у меня подозрений, открыл кредитный счет на  тотализаторе  и
поставил там тысячу фунтов на свою лошадь.
   - Какой вы нехороший!
   - Разумеется.
   - И ваша лошадь выиграла.
   - Он выглядел великолепно, - я криво улыбнулся. - А после скачки  вы  мне
сказали, что я сам виноват,  что  не  поставил  на  него.  Вы  сказали,  что
предупреждали меня. И что в следующий раз мне стоит слушаться ваших советов.
   - И что?
   - И тогда, - я вздохнул,  -  тогда  все  мои  подозрения  превратились  в
уверенность. Я знал, что он обманывал меня и другими способами. По  мелочам.
Множество  мелких  предательств.  Ничего  страшного.  Я  сказал   ему,   что
следующего раза не будет. Я сказал, что забираю лошадей.
   - И что он сказал на это?
   - Он не спросил, почему.
   - О боже! - сказал Чарли.

Глава 3

   Я рассказал Чарли обо всем, что произошло в  этот  день.  Постепенно  вся
веселость оставила его, и под конец он сделался чрезвычайно мрачным.
   - И он останется безнаказанным, - сказал Чарли, когда я закончил.
   - Да, конечно.
   - Вы ведь помните, что его отец - член Жокейского Клуба?
   - Помню.
   - Джоди Лидс - вне подозрений! Отец Джоди, Квинтус Лидс, добился высокого
положения в мире скачек благодаря тому, что родился пятым сыном пэра, владел
несколькими скаковыми лошадьми и был знаком с  нужными  людьми.  Он  обладал
внушительной внешностью - высокий, плотный, красивый, - и его голос и манеры
источали глубокую уверенность в  себе.  Он  умел  пронизывать  людей  взором
красивых серых глаз, глубокомысленно поджимать  губы  и  таинственно  качать
головой в ответ  на  вопросы,  показывая,  что  знает,  но  не  имеет  права
отвечать. Я про себя думал, что его благородный вид и величественные  манеры
- нечто вроде великолепных портьер, предназначенных для того, чтобы скрывать
внутреннюю  пустоту.  Впрочем,  он,  несомненно,  был  человек   честный   и
благонамеренный.
   Квинтус весьма гордился Джоди, гордо выпячивая грудь и сияя от радости на
ипподромах от Эпсома до Йорка.
   С точки зрения Квинтуса, его сын Джоди, энергичный, умный и толковый,  не
мог сделать ничего дурного. Квинтус верил ему во всем.  А  он,  несмотря  на
отсутствие мозгов, имел достаточный вес в обществе, чтобы повлиять на мнение
официальных лиц.
   Как и говорил Джоди, мне не удастся  ничего  доказать.  Если  я  хотя  бы
намекну, что он меня обворовывал, Джоди натравит на  меня  адвокатов  и  вся
махина Жокейского Клуба встанет на его сторону.
   - И что вы намерены делать? - спросил Чарли.
   - Не знаю, - я слабо улыбнулся. - Наверно, ничего.
   - Это же несправедливо!
   - Любое преступление несправедливо по отношению к жертве.
   Чарли сделал гримасу по  поводу  того,  как  дурно  устроен  наш  мир,  и
попросил счет.
   На улице мы свернули налево и пошли по Бошам-плейс. Как оказалось, мы оба
оставили  свои  машины  за  углом,  на  Уолтон-стрит.  Вечер  был  холодный,
облачный, сухой и ветреный. Чарли спрятал уши в воротник  пальто  и  натянул
теплые черные кожаные перчатки.
   - Ненавижу зиму! - сказал он.
   - А я ничего против нее не имею.
   - Вы еще молоды, - сказал он. - Вы просто не чувствуете холода.
   - Ну, не так уж я и молод. Мне тридцать пять.
   - Практически младенец.
   Мы свернули за угол, и на нас яростно набросился ледяной, как в  Арктике,
ветер.
   - Ненавижу! - повторил Чарли.
   Его  машина,  большой  синий  "Ровер-3500",   стояла   ближе,   чем   мой
"Ламборджини". Мы остановились у его машины, и он  отпер  дверцу.  По  улице
навстречу нам шла девушка в длинном платье. Ветер рвал ее юбку, и ее  волосы
полоскались на ветру, как знамя.
   - Очень содержательный вечер, - сказал Чарли, протягивая мне руку.
   - Не то, чего вы ожидали, - сказал я, пожимая ему руку.
   - Это, пожалуй, даже интереснее.
   Чарли открыл дверцу и сел в машину. Девушка в длинном платье прошла мимо,
цокая каблучками по мостовой. Чарли пристегнул ремень, и я захлопнул дверцу.
   Девушка остановилась, постояла в нерешительности и вернулась к нам.
   - Извините... -  сказала  она.  -  Я  хотела  спросить...  Она  вроде  бы
передумала и замолчала.
   - Не могли бы мы чем-нибудь помочь? - осведомился я.
   Американка, лет двадцати с небольшим, и явно ужасно замерзла. На плечах у
нее была лишь легкая шелковая шаль, а под ней - легкое шелковое платье.  Без
перчаток. В золотых сандалиях. Золотая сетчатая  сумочка.  В  свете  уличных
фонарей ее лицо казалось совершенно белым, и она дрожала крупной дрожью.
   - Садитесь ко мне в машину, - предложил Чарли, опуская окно, - спрячьтесь
от ветра. Девушка покачала головой.
   - Наверно, я... - она повернулась, чтобы уйти.
   - Не глупите, - сказал я. - Вам нужна помощь. Не отказывайтесь.
   - Но...
   - Скажите, что вам нужно?
   Она еще немного поколебалась, потом наконец решилась:
   - Мне нужно немного денег!
   - И все? - сказал я, выуживая из кармана бумажник. - Сколько?
   На такси.., до Хэмпстеда.
   Я достал пятерку.
   - Этого хватит?
   - Да. Я.., куда их вам прислать?
   - Да не беспокойтесь.
   - Нет-нет, я верну!
   - Да он это добро пачками считает, - сказал Чарли. - Не  обеднеет  он  от
одной пятерки.
   - Дело не в этом, - возразила девушка. - Если вы мне не скажете, куда  их
вернуть, я не возьму.
   - Смешно спорить о морали, когда вы совсем замерзли, - сказал я.  -  Меня
зовут Стивен Скотт. Мой  адрес  -  Риджентс-парк,  Мальтхауз.  Присылайте  -
дойдет.
   - Спасибо.
   - Да давайте я вас сам отвезу. У меня машина,  -  я  махнул  рукой  вдоль
улицы.
   - Нет, спасибо! - ответила девушка. - Как вы  думаете,  каким  образом  я
влипла в эту передрягу?
   - И каким же?
   Она плотнее закуталась в свою шаль.
   - Я приняла самое обычное приглашение на обед, а  потом  обнаружила,  что
обед должен был иметь продолжение. Поэтому я оставила его  еще  за  супом  и
сбежала, и только выйдя на улицу, обнаружила, что у меня нет с собой  денег.
Он заехал за мной домой,  понимаете?  -  она  внезапно  улыбнулась,  показав
ровные белые зубы. - Надо ж быть такой дурой!
   - Тогда пусть Стивен сходит и поймает вам такси, - предложил Чарли.
   - О'кей.
   На то, чтобы поймать такси, у меня ушло  несколько  минут,  но,  когда  я
вернулся, она по-прежнему стояла на улице, рядом с  машиной  Чарли,  пытаясь
укрыться за ней от ветра. Я вылез из такси, она села в  него  и  без  долгих
разговоров уехала.
   - Вот так дураки и ловятся, - заметил Чарли.
   - Да нет, она говорила правду.
   - Не факт. Откуда вы  знаете,  что  она  не  выскочит  из  такси  в  двух
кварталах отсюда и не  отправится  вытягивать  пятерку  из  очередного  сэра
Галахада?
   Чарли рассмеялся, поднял стекло, махнул мне рукой и уехал.
   Утром в понедельник я получил одну хорошую новость и две плохие.
   Хорошей новостью было письмо со вложенной в него бумажкой в пять  фунтов.
"Вот вам, Чарли!" - торжествующе подумал я.
   "Дорогой мистер Скотт!
   Очень благодарна вам за то, что вы так меня выручили в  субботу  вечером.
Видимо, впредь я всегда буду брать с собой на свидание деньги на дорогу.
   Искренне ваша Александра Уорд".

***

   А плохие новости были напечатаны в газетах. Обе газеты, которые я получал
(одна  спортивная,  другая  обычная),  высказались  по  поводу   владельцев,
бросающих тренеров, которые работают на них в поте  лица.  В  одной  заметке
говорилось:
   "Джоди Лидс очень тяжело воспринял тот факт,  что  после  всего,  что  он
сделал для мистера Скотта, этот владелец счел нужным объявить, что  забирает
от него своих лошадей. Как мы уже писали в этой  рубрике  год  назад,  Джоди
Лидс переехал в более обширные конюшни Берксдаун-Корт специально ради  того,
чтобы иметь  возможность  разместить  всех  лошадей  Скотта.  И  вдруг,  без
малейшего предупреждения, двадцативосьмилетний  тренер  оказался  брошен  на
произвол судьбы, при том, что  он  еще  не  успел  расплатиться  с  долгами.
Возможно,  слово  "предательство"  покажется  чересчур  суровым.  Но   слово
"неблагодарность" здесь вполне уместно".
   Другая  статья  была  написана  в  более  развязном  стиле,  свойственном
бульварным газетам:
   "Лидс (28  лет)  ни  с  того  ни  с  сего  получил  по  шапке  от  своего
неблагодарного владельца Стивена Скотта (35 лет). В субботу  в  Сэндауне  он
сказал следующее:  "Я  остался  на  бобах.  Скотт  послал  меня  подальше  и
отправился получать выигрыши и призы за победу своего  стиплера  Энерджайза,
которого я тренировал.  Мне  ужасно  хреново.  Бьешься,  бьешься  ради  этих
владельцев, а они тебе в морду дают".
   Пора защитить  тренеров  от  подобных  выходок!  Ходят  слухи,  что  Лидс
намеревается подат