ишь  краткие  "да"  или  "нет"  и
ничего не говорящие  "пан  директор",  определить  место  встречи  оказалось
затруднительно. Он сделал осторожную попытку внести некоторое разнообразие в
свою лексику.
   - И это будет конец, пан Яцек! - с отчаянной решимостью произнес Хлюп.
   Карпинский напрягся. Где может быть конец? Конец чего? Со  стороны  улицы
Статковского было бы всего ближе, но по каким-то соображениям  Севу  это  не
устраивает. Он хочет подальше. А что там подальше? И почему "конец"?
   - А! - догадался он. - Старая трамвайная петля?
   - Вот именно, пан директор! - обрадованно воскликнул Хлюп.
   - Идет, буду через четверть часа. Не торопись, я подожду.
   - Не за что, пан Яцек. Примите мои лучшие пожелания, пан директор.
   Подозрительная супруга не преминула заметить:
   - И всегда ты с этим Настаем как-то странно разговариваешь. Чего  ему  от
тебя надо? Опять какие-то электрические причиндалы?
   Следует отметить, что пани Богуся, будучи  отличной  хозяйкой,  не  умела
даже вбить гвоздя,  прочистить  засорившуюся  раковину,  а  уж  перед  всеми
электроприборами испытывала просто панический страх.
   - Нет, речь шла о математических расчетах, в которых он не уверен, вот  и
советовался. И благодарил. Нет худа без добра, напомнил  мне,  что  я  забыл
выслать наши предложения  на  торги,  а  сегодня  последний  срок,  ведь  он
определяется  по  дате  на  почтовом  штемпеле.  Придется  выскочить,  почта
работает до восьми.
   - Высылаешь предложения, высылаешь, а все без толку. Наверняка  там  надо
кого-то подмазать, где тебе  сообразить!  Ладно,  заодно  купи  деревенского
творогу. Две упаковки.
   На ворчание жены  Хлюп  внимания  не  обратил,  а  поручение  его  только
обрадовало. Во-первых, можно будет сослаться  на  то,  что  пришлось  творог
поискать, а во-вторых, жена готовила  из  него  на  редкость  вкусные  вещи,
каждый раз по-новому. И хорошо, что переключилась на творог, - спроси она  о
предложении и торгах. Хлюп вряд ли сумел бы членораздельно  сказать,  о  чем
идет речь.
   Каждый подъехал на своей машине к старой трамвайной  петле,  Хлюп  уже  с
творогом.
   - Из нашего окна как раз видно кусок Статковского, - пояснил другу  Хлюп.
- Правда, из окошка на чердаке, но кто ее знает. Что у тебя за вещь такая?
   Обреченно вздохнув, Карпинский  во  всем  чистосердечно  признался.  Хлюп
проникся и встревожился.  Друзья  вместе  перенесли  тяжеленный  портфель  в
машину Хлюпа, и оба в ней  закрылись,  дабы  обсудить  проблему  легальности
имущества,  способы  избавиться  от  проклятого  жулика  и  место   сокрытия
несметных богатств.
   Хлюп проживал в собственной вилле, хотя назвать так его жилище можно было
лишь  с  большой  натяжкой.  Построенный  еще  прадедом  Хлюпа,   просторный
деревянный дом к этому времени совсем  обветшал,  денег  же  на  капитальный
ремонт не находилось, зато в  доме  имелось  множество  укромных  помещений,
всевозможных чуланчиков, каморок и  вообще  тайников,  так  что  хозяину  не
составит труда спрятать не слишком громоздкий предмет.
   - Можно на чердаке, можно в старом сундуке, - рассуждал Хлюп. -  А  лучше
всего в моем шкафу, где рыболовные снасти.
   К   рыболовному   помешательству   супруга   Богуся   испытывала    столь
непреодолимое отвращение, что никогда не  заглядывала  в  шкаф  с  удочками,
спиннингами и прочими причиндалами. Ну и само собой предполагалось,  что  ни
жене, ни детям, и вообще никому на свете  Хлюп  и  словечка  не  проронит  о
доверенных ему сокровищах.
   Наконец друзья расстались, не подозревая, что злой рок уже носится над их
головами, с дьявольским свистом рассекая воздух...

***

   Вернувшись домой. Хлюп въехал на машине в сарай,  служивший  гаражом,  но
лишенный ворот. С домом этот примитивный гараж соединяла внутренняя  дверца.
Войдя через нее в дом. Хлюп отнес жене заказанный творог и  был  обруган  за
медлительность - где столько времени  ошивался,  такого  только  за  смертью
посылать, теперь вот придется в темпе ужин готовить. С  привычным  терпением
проглотив взбучку, глава семейства воспользовался занятостью  благоверной  и
опять проник в гараж. Извлек из машины порученное ему  другом  сокровище  и,
нервно оглядываясь, поволок его в дом. И тут  наткнулся  на  сына  Стася,  с
грохотом сбегавшего  по  деревянной  лестнице.  Судорожно  дернувшись.  Хлюп
попытался укрыть портфель, сунув его под лестницу, и  зацепил  при  этом  за
балясину, отчего ручка ветхого портфеля оторвалась, и тот  тяжело  шлепнулся
на пол. Но Стась ничего не заметил, поскольку в данный момент  его  заботило
сокрытие  собственной  ноши   -   предметов,   служащих   для   изготовления
экспериментальной бомбы. Стась исчез где-то в  закоулках  нежилых  помещений
первого этажа, а его отчим,  всецело  поглощенный  одной  задачей,  даже  не
обратил внимания на тянущийся за парнем шлейф адского запаха серы.
   Путь наверх освободился, и хозяин,  схватив  в  объятия  бесценный  груз,
устремился в свое убежище - кабинет. Однако коли уж не везет, так  во  всем.
На площадке второго этажа его остановил вопрос приемной  дочери  Агаты,  как
назло выглянувшей из своей комнаты.
   - Что это у тебя, папочка? - ткнула она пальцем на  что-то  непонятное  в
руках Хлюпа.
   За годы жизни со второй женой  изрядно  натренировавшись  в  молниеносных
ответах на самые каверзные  вопросы,  папочка  не  моргнув  глазом  спокойно
ответил:
   - Инструменты. Очень тяжелые, черт бы их побрал. Даже  ручка  оторвалась.
Видишь?
   Ни инструменты, ни  ручка  девочку  не  интересовали,  однако,  опять  же
натренированная мамашей всегда и во всем следить за  отчимом,  она  все-таки
обернулась, прежде чем спуститься вниз. Хлюп это предвидел и,  ввалившись  к
себе в кабинет, дверь не закрыл, портфель небрежно швырнул на  стол,  а  сам
поспешил в ванную и там заперся.
   Затвори  он  дверь  кабинета,  Агата  непременно  бы  пробралась  туда  и
обследовала содержимое принесенного отцом  портфеля,  теперь  же,  поскольку
отец не пытался его скрыть, спокойно спустилась в кухню, откуда уже вторично
донесся ворчливый призыв матери на ужин.
   У хозяина дома появилась  редкая  возможность  действовать  свободно,  но
времени было в обрез. Поэтому из всех возможных тайников он выбрал тот,  что
оказался под рукой, - огромный старинный шкаф в кабинете, забитый до предела
его, Хлюпа,  удочками,  сетками,  сачками,  блеснами,  спиннингами,  старыми
куртками, резиновыми сапогами, множеством  коробочек  и  банок  с  крючками,
мушками и прочими приманками для рыбы. Портфель с оторванной ручкой  надежно
погряз в недрах этих многолетних залежей.
   Карпинский тоже вернулся домой,  где  Кристина  с  Эльжбетой  попеременно
стерегли  Клепу.  Тяжесть  свалилась  с  души  Карпинского,  хотя  до  конца
преодолеть сомнения так и  не  удалось.  Правильно  ли  он  поступил?  Другу
Карпинский верил, как самому себе, однако слишком хорошо знал  его  жену.  У
бабы собачье чутье, а мужа она держит под каблуком. И хитрости не  занимать.
Правда, все эти негативные качества жуткой бабы проявляются под воздействием
ее патологической ревности, но как знать...
   Почувствовав, что больше не в силах совладать с душевной раздерганностью,
Карпинский решил часть ее переложить на  плечи  близкого  человека,  раз  уж
судьба послала ему на сей раз женщину не только любимую  и  красивую,  но  к
тому же умную и рассудительную.
   Правда, умная женщина не сразу  правильно  поняла  посылаемые  сигналы  -
судорожные кивки, конспиративное подмигивание и конвульсивные жесты. Призвав
Эльжбету, Кристина передала ей Клепу с рук на руки  за  кухонным  столом,  а
сама поспешила в спальню. Муж устремился следом и плотно прикрыл дверь.
   - Мне нужно тебе кое в чем признаться, - взял он быка за  рога,  так  как
рассусоливать было некогда. -  Видишь  ли,  я  тут  занялся  с  одним  типом
бизнесом...
   - Я догадывалась, - перебила Кристина, с тревогой глядя на свою надежду и
опору.
   - ..ну и этот бизнес у нас получился, - докончил Карпинский.
   У женщины отлегло от сердца, ведь она уже давно поняла, что ее любимый  и
бизнес - вещи несовместимые. И вдруг такое!
   - Неужели ты хочешь сказать, что у нас  появятся  деньги?  -  недоверчиво
вскричала она.
   - Тес! - оглянулся  на  дверь  хозяин  дома.  -  Уже  появились,  сегодня
сообщник передал мне мою часть, и так получилось, что тут  же  сразу  шурина
нелегкая принесла...
   - А я тебе уже тысячу раз говорила - не пускать его в дом! Родная  сестра
общается с ним только через дверную цепочку, а ты?!
   - А я.., да, ты права.
   - Езус-Мария! - вдруг дошло до Кристины. - Он что.., успел это украсть?!
   - Да нет, успокойся, коханая, еще не успел и теперь не украдет. Я  и  сам
испугался, поэтому унес это из дому.
   - Куда?
   - В безопасное место. Самое спокойное и безопасное.
   - Какое такое спокойное? На кладбище закопал, что ли?  Ну,  что  молчишь?
Говори же.
   А у бедного Карпинского язык не поворачивался назвать Хлюпа, поскольку он
лишь сейчас до конца  осознал,  что  вряд  ли  дом  приятеля  можно  считать
безопасным и спокойным местом при наличии там пани  Хлюповой,  этой  гарпии,
гидры и дракона в женском обличье. И он, Карпинский,  можно  сказать,  сунул
свои сокровища прямо в пасть этим чудищам!
   - Место безопасное, - наконец повторил он, не  желая  волновать  жену.  -
Пусть полежит там до тех пор, пока Клепа не выметется. Вот только потом куда
все спрятать?
   - Ничего не понимаю! - продолжала волноваться Кристина. - Ты что, выкинул
какой-нибудь фортель? Почему не можешь  хранить  свои  сбережения  просто  в
банке?
   - Видишь ли, - мямлил Карпинский, - бизнес наш был не вполне легальным...
   - Преступным, получается?
   - Что ты! Совсем нет. Но деньги от русских, а сама знаешь, как у  нас  на
это смотрят. И слишком уж большая сумма...
   - Сколько?
   - Больше двадцати миллиардов, - собравшись с духом, выдавил Карпинский.
   Кристина на момент лишилась дара речи.
   - Ты.., ты сказал...
   - Двадцать миллиардов.
   - Езус-Мария! Двадцать миллиардов чего?!
   - Я пересчитал на злотые. Но оно в долларах.
   - Ушам своим не  верю!  Господи,  машина  у  тебя  на  ходу  рассыпается,
холодильник того и гляди выйдет из строя, мы с трудом дотягиваем до первого,
а ты говоришь о миллиардах! Да ведь это.., виллу можно  купить!  "Мерседес"!
Два "мерседеса"! Все! На одни проценты можно жить безбедно!
   - Вот именно. Я тоже так думаю, И мы еще решим, что делать с деньгами, но
завтра мы оба уезжаем, так что я боялся такую сумму оставлять в доме, вот  и
припрятал. Надо было и ваши побрякушки  туда  же  отвезти.  Хотя,  с  другой
стороны, это такая малость...
   - И вовсе не малость, а если и малость - все равно не желаю ее  лишиться.
Ну да теперь ничего не поделаешь. Завтра с утра переговорю с Витовской, а ты
постарайся поскорее вернуться из Ольштына и глаз не спускай с Клепы.
   Так ничего и не решив пока с Кристиной, Карпинский все же облегчил душу и
твердо пообещал себе назавтра найти  действительно  безопасное  и  спокойное
место для своих сокровищ. Авось за одни сутки пани Богуся особого  вреда  не
причинит, а  в  случае  чего  верный  Хлюп  грудью  встанет  на  защиту  его
собственности.
   Но  душевное  спокойствие  продолжалось  недолго.  В  Ольштыне  сразу  же
выявились  неисправности  в  телефонной  установке,  за  которой  Карпинский
приехал, и устранение этих неисправностей  опасно  затягивалось.  Совершенно
издерганный Карпинский в своем  воображении  уже  видел  шурина  и  Хлюпиху,
разворовывающих его имущество. Клепа запихивал в свой чемодан фотоаппарат  и
фамильную серебряную сахарницу  Карпинских,  а  мерзкая  баба,  конечно  же,
обнаружила спрятанные мужем ценности и теперь, злобно хихикая, перепрятывает
в такое  место,  где  их  не  найдет  ни  одна  живая  душа.  Чертов  ворюга
разыскал-таки коллекцию марок и вот тоже сует ее в  свой  огромный  чемодан,
специально, мерзавец, с полупустым приезжает...
   Ну наконец-то все  дела  закончены,  можно  ехать.  Старый  "фольксваген"
мчался вихрем, нога Карпинского словно приросла  к  педали  газа.  И  ничего
плохого не произошло бы, не будь водитель таким взвинченным. Ничего  плохого
не произошло бы и в том случае, если бы проклятый трактор с прицепом  выехал
с проселка чуть попозже или даже раньше. К сожалению,  он  выехал  именно  в
этот момент...

***

   Закончив работу, пани Витовская отправилась домой  в  Кристинином  манто,
неся  в  сумочке  драгоценности  обеих  хозяек,  а  Эльжбета  заступила   на
дежурство, оставшись с Клепой в квартире один  на  один  и  решив  прогулять
последние лекции. Из-за прогула девушка не особенно  расстраивалась,  но  ее
злила идиотская обязанность стеречь вора, а кроме того, были кое-какие планы
на вечер. Отец же все не ехал. И не звонил предупредить, что  задерживается.
Зато позвонил Хлюп.
   - Это ты, Эльжбетка? -  замученным  голосом  поинтересовался  Хлюп.  Дочь
приятеля он знал с ее рождения. - А Кристину можно?
   - Нельзя! - раздраженно рявкнула девушка. - Она в Кракове.  И  отца  тоже
нет. Никого нет, зато имеется дядюшка жу.., ну, вы знаете.  А  отец  еще  не
вернулся из Ольштына.
   - Я знаю. И что касается отца.., он.., по всей видимости,  сегодня  домой
не вернется.
   - А почему?
   - Потому.., ты, главное, не волнуйся. Я  тебе  сейчас  скажу,  но  ты  не
волнуйся.
   Самый лучший способ заставить человека разволноваться - сказать ему такие
слова. У Эльжбеты чуть трубка из руки не вывалилась.
   - Я не волнуюсь! -  хрипло  заверила  она  отцовского  друга,  покрываясь
холодным потом. - Говорите сразу, что стряслось. Отец жив?
   - Жив, жив! - обрадовался Хлюп. - Хотя и не совсем. Несчастный случай под
Плонском, он там у них в больнице лежит.  У  вас  сохранилась  страховка  на
машину? Машина, знаешь, вдребезги...
   - Да черт с ней, с машиной! Что с отцом?
   - Ничего страшного, рука, правда, сломана. Он, к счастью, сразу из машины
вылетел и на эту руку упал, так мне сказали. И еще голова. Головой на что-то
твердое угодил, так что голова тоже разбита. Пока без сознания, но говорят -
будет жить.
   Бедная девушка изо всех сил старалась держаться спокойно.
   - Кто говорит? - простонала она. - И откуда вам об этом известно? И какая
больница?
   - Больница в городе Плонске. А мне позвонили, потому как у твоего отца  в
блокноте был записан номер моего телефона. Своего он, понятное дело, не стал
записывать...
   - Клепа! - страшным голосом вскричала Эльжбета. - Ты на машине! Сейчас же
едем в Плонск! Дядя! Слышишь?
   - Дитя мое, я могу тебя отвезти, - произнес в  телефон  Хлюп,  оглушенный
криком девушки. - Я и сам собирался туда.
   В ответ Эльжбета громогласно повторила свое требование, хотя у  нее  чуть
не вырвалось - даже несчастье с отцом не заставит ее бросить дом на Клепу. А
тот  послушно  согласился,  понимая,  что  в  создавшейся  ситуации  ему  не
отвертеться. Хлюп больше не настаивал, ведь с  него  не  сводила  горгоньего
взгляда супруга, не одобрявшая никаких вояжей мужа.
   Вспомнили о Кристине. У Эльжбеты был  ее  телефон,  и,  разъединившись  с
Хлюпом, девушка позвонила в Краков. К счастью, будущую мачеху она застала  в
номере гостиницы.
   - Отец попал в  катастрофу  под  Плонском,  -  без  предисловий  сообщила
Эльжбета. - Он в больнице, там говорят - выживет. Еду туда немедленно!
   - Позвони мне оттуда,  как  только  что  узнаешь,  -  ответила  Кристина,
стараясь сохранить спокойствие. - В случае чего прилечу в  Варшаву  утренним
рейсом и тоже туда приеду. Возьму такси, или на Хлюпе.
   - Тогда звони Хлюпу, он в курсе, и на всякий случай договорись.
   Через час Эльжбета уже была в Плонске и ворвалась  в  больницу.  Дежурный
врач ее немедленно принял  и  обо  всем  подробно  сообщил,  ибо  Карпинский
представлял собой очень интересный  случай:  машина  вдребезги,  а  водитель
живой и невредимый, если не считать парочки синяков и сломанной руки.  Ну  и
еще голова. А так целехонек.
   - Без сознания он из-за травмы головы, - пояснил врач. - Это  пройдет  не
сразу, недельку, вероятно, так полежит. О смерти и речи  быть  не  может.  А
потом поглядим, возможно, придется  перевезти  его  в  варшавскую  больницу.
Впрочем, думаю, дня через три  положение  больного  прояснится.  А  вам  тут
сидеть нет никакой необходимости.
   Наглядевшись на отца и убедившись,  что  тот  подключен  ко  всевозможным
приборам,  но  дышит  нормально,  Эльжбета,  вернувшись   домой,   позвонила
Кристине.
   - Оставайся в Кракове до конца ярмарки, с  отцом  все  равно  не  сможешь
поговорить. А уход за ним нормальный.
   - Он вообще хоть что-то сказал? - встревожилась Кристина.
   - Не знаю, я не спрашивала. При мне спал. Вряд ли сказал, раз  все  время
без сознания.
   - А завтра ты съездишь к нему?
   - Конечно. Хоть раз в жизни Клепа на что-то пригодится.
   Прошло три дня,  Клепе  надоело  ездить  в  Плонск,  и  он  отдал  машину
Эльжбете, пусть ездит сама, у него дела, он чрезвычайно  занят.  Девушка  не
возражала, но, уезжая,  всегда  оставляла  в  квартире  домработницу,  и  та
добросовестно сторожила гостя в отсутствие хозяев.
   Через три дня Эльжбета с Кристиной сидели у постели больного, с  надеждой
глядя на лечащего врача. Вид у того  был  крайне  задумчивым.  Казалось,  он
боялся сказать лишнее, поэтому многозначительно молчал. Наконец  посоветовал
перевезти больного в варшавскую больницу и неопределенно добавил: "У них там
больше возможностей".
   Кристина почувствовала неладное и взмолилась:
   - Пан доктор, скажите всю правду. Что-то ужасное?
   - Нет-нет, ничего опасного. Впрочем, так  и  быть,  скажу,  вижу,  вы  не
собираетесь впадать в истерику. Понимаете,  у  нас  возникли  опасения,  что
больной потерял память. Амнезия может оказаться частичной,  вообще  возможна
ошибка и никакая амнезия больному не грозит, но  на  всякий  случай  я  счел
целесообразным вас предупредить.
   На следующий день Хенрика Карпинского перевезли  в  Варшаву,  и  Эльжбета
перестала  пользоваться  машиной  дядюшки.  Кристину  угнетало   не   только
состояние мужа, но и тайна, которую он доверил ей накануне автокатастрофы.
   Где сейчас эти деньги? Будь у них, могли бы и  машину  купить,  и  лучший
медицинский уход обеспечить. Как бы сейчас пригодились!  Что  за  тайник  он
нашел для своих миллиардов?
   Видя безысходную угрюмость на лице  будущей  мачехи,  падчерица  пыталась
утешить ее:
   - Ну что ты так расстраиваешься?! Даже  если  отец  и  потерял  память  -
ничего страшного. Мы с тобой обо всем ему напомним,  и  он  станет  прежним.
Скорее бы очнулся!
   Удрученный Хлюп старался навещать больного друга как можно  чаще,  часами
просиживал у его постели и страдал от собственной беспомощности. И не  знал,
на что решиться. Сказать Кристине о  деньгах  Хенрика?  А  как  же  обещание
молчать, никому ни слова? Никому!  Может,  Хенрик  боялся,  что  женщина  не
сумеет держать язык за зубами? А как бы сейчас им с  Эльжбеткой  пригодились
денежки!
   Со своей стороны, Кристине очень хотелось посоветоваться с лучшим  другом
мужа, спросить, может, ему что известно о припрятанных мужем сокровищах?  Но
ведь Хенрик намекнул на не совсем легальное происхождение своего  богатства,
так что лучше уж помалкивать и ждать,  когда  он  придет  в  себя.  Хоть  бы
поскорее, хоть бы словечко от него услышать!
   Словечко Карпинский меж тем  произнес  уже  давно,  и  не  один  раз,  да
медперсонал помалкивал об этом.
   Еще когда на месте автокатастрофы санитары несли его на носилках в машину
"скорой  помощи",  Карпинский  вдруг  открыл  глаза  и  тихо,  но  отчетливо
произнес:
   - Хлюп!
   - Алкаш! <Непереводимая  игра  слов  Фамилия  Хлюп  звучит  так  же,  как
словечко в  излюбленном  возгласе  польских  алкоголиков  "No,  to  chlup!",
соответствующем  нашему  "вздрогнули",  "поехали",  "будем"  и,  т,  п.>   -
про