к тебя, Казик, послушай. Память я потерял,  но  соображать  умею.
Если бы ты ничего тогда мне не принес, так бы  и  ответил,  правда?  Значит,
принес...
   - Как сказать...
   - Мы с тобой провернули одно дельце, да я все  позабыл.  Теперь  вот  мои
девушки, дочь и жена, вынуждены из-за  меня,  беспамятного,  разыскивать  по
всему миру человека, с которым я тогда провернул дело.
   - А на кой черт  им  его  разыскивать?  -  подозрительно  поинтересовался
Амстердам.
   Кристине стоило большого труда не потерять самообладания.
   - А потому, - почти  спокойно  пояснила  она,  -  что  принесенное  тогда
вами.., э-э.., утеряно. И нам очень нужно знать, как оно выглядело.
   - Понимаешь, кореш, я им, моим дамам, не много  успел  сказать,  -  снова
счел нужным подключиться Карпинский. - Еще до несчастья со мной успел  Крысе
шепнуть всего два слова о наших делах, а теперь о  них  знаю  лишь  то,  что
тогда ей сказал, то есть практически ничего. И теперь Крыся с  Эльжбеткой...
Эльжбетка - это моя дочка.
   - Да знаю я! - нетерпеливо перебил амстердамский Казик.
   - Знаешь? - удивился Карпинский. - А откуда знаешь?
   - Нет, я больше не выдержу! Да  я  на  ее  крестинах  был!  Ты  еще  меня
пригласил.
   -  Скажи  пожалуйста!  -  обрадовался  Карпинский.  -  Как   все   хорошо
складывается. Ну и то, что ты мне принес, - пропало.
   - Что?! - рявкнул Амстердам. -  Все  пропало?!  Ты  серьезно?  Или  опять
штучки с памятью?
   В  голосе  школьного  друга  мужа  прозвучали  такой  ужас  и   искреннее
сострадание, что Кристина решила поговорить с ним  открыто.  Теперь  уже  не
оставалось сомнений: именно он был таинственным сообщником.  Кратко  изложив
случившееся, Кристина попросила оказать помощь в  поисках  пропажи  хотя  бы
тем, чтобы описать, как же внешне выглядело  то,  что  принес  Казик  своему
другу. Казик не стал  темнить.  Оправившись  от  шока,  явно  преисполненный
сочувствия к своему напарнику, он ответил:
   -  Портфель  я  принес.  Большой   кожаный   портфель,   старый,   совсем
потрепанный, одна ручка того и гляди оторвется, да больше ничего подходящего
в доме не нашлось, а я спешил в аэропорт. Портфельчик был  битком  набит  и,
холера, тяжеленный, больше двадцати килограммов весил. И что он с ним  потом
сделал - понятия не имею.
   - А что я с ним сделал, когда ты мне его вручил?  -  задал  умный  вопрос
Хенрик.
   - Ты его под стол засунул, потому как  в  тот  момент  аккурат  сидел  за
письменным столом. Тьфу, глупо как-то такие вещи тебе самому  говорить,  вот
если бы ты хоть был в дымину пьян, а так... Знаешь, я буду для себя  Думать,
что  в  дымину,  идет?  Так  мне  легче,  а  то  твоя  память  в  голове  не
укладывается.
   - Знал бы ты, как мне самому глупо! - вздохнул Карпинский.
   Тут в комнату вошла вернувшаяся домой Эльжбета. Услышав обрывки разговора
отца с неизвестным собеседником и долетавшие из спальни  возгласы  Кристины,
девушка поняла - случилось что-то  важное.  Не  раздеваясь,  она  присела  в
спальне на ручку кресла и не сводила с Кристины глаз. Та ухитрилась  шепнуть
ей, закрыв трубку рукой:
   - Сообщник!
   Но вот Хенрик и Кристина одновременно  положили  телефонные  трубки.  Все
собрались в гостиной.
   - Все-таки какой-никакой прогресс наметился,  -  рассуждала  Кристина.  -
Значит, деньги были в портфеле. Большом и тяжелом. Черном. Битком набитом. И
стоял портфель у Хенрика под столом.
   - Точно, под столом! - подхватила Эльжбета.  -  То  есть  портфеля  я  не
видела, но когда прибежала сказать о приезде Клепы, отец сидел за письменным
столом у себя в кабинете. Прекрасно помню!
   - И я помню. Портфеля и я не видела, но он наверняка был под  столом,  не
мог отец такую большую и тяжелую вещь спрятать за несколько минут.
   - Погоди, ведь мы уже решили - деньги он из дома унес!
   - Унес. Теперь остается выяснить самую малость - куда именно.
   - Ладно, сейчас мы по крайней мере знаем, чего искать. Не поеду никуда на
каникулы, не оставлю тебя одну с такой проблемой. Папа, садись и думай.  Что
бы ты сейчас сделал с таким  багажом,  если  бы  пришлось  срочно  спрятать?
Знаем, прятать ты должен был не в  своем  доме,  туда  только  что  заявился
ворюга, значит, требовалось найти надежное место  за  пределами  собственной
квартиры.
   Карпинский внимательно слушал и беспомощно улыбался...

***

   Решающее открытие было  сделано  случайно.  Кристина  зашла  за  мужем  в
клинику, где тому делали предписанные процедуры. Так получилось, что  в  тот
день клинику посетил профессор, и он вместе с ведущим  врачом  обсуждал  ход
лечения больного Карпинского. Оба  медика  охотно  подключили  к  обсуждению
молодую и красивую супругу пациента.
   - И еще, пан профессор, меня интересует вот какая вещь,  если  разрешите.
Не уверен, что это имеет какое-то значение, но...
   - Смелее, коллега, - приободрил врача важный  профессор.  -  Каждое  ваше
наблюдение, любое замечание может иметь значение.
   - Я имею в виду последнее слово, которое наш больной произнес перед  тем,
как потерять сознание. И его же он выговорил, еще не совсем придя в себя.
   - Какое же это было слово?
   - Хлюп. Фамилия конкретного лица.
   - Как вы сказали? Хлюп? - удивился профессор.
   - Да, именно Хлюп.
   В беседу включилась Кристина:
   - Видите ли, Северин Хлюп был близким другом мужа. Такая у него фамилия -
Хлюп.
   - А почему вы говорите о друге мужа в прошедшем времени?
   - Потому что Северин Хлюп умер. Недавно. И  так  получилось,  смерть  его
совпала по времени с приходом в сознание мужа. Умер он от инсульта.
   - А этот Северин Хлюп виделся с вашим мужем после автокатастрофы?
   - Да, успел посетить Хенрика еще в больнице.
   - Однако в сознании нашего пациента словечко "хлюп" и конкретный  Северин
Хлюп не ассоциировались, - пояснил  ведущий  врач.  -  Человека  больной  не
узнал. Никакой связи. И все же... Как вы полагаете, пан профессор, имеет  ли
значение вырвавшееся у больного словечко?
   - Полагаю, имеет,  -  важно  заметил  профессор.  -  Коль  скоро  больной
произнес это словечко сразу после автокатастрофы, видимо, оно было связано с
тем, о чем больной думал перед самой катастрофой. Разумеется, это  не  более
чем предположение и я не стал бы утверждать  так  со  всей  категоричностью,
однако в качестве рабочей гипотезы можно принять. Вероятно, тот самый.., как
его... Хлюп..,  вы  сказали,  проше  пани,  он  был  близким  другом  нашего
пациента?  Так  вот,  возможно,  пациент  думал  о  своем  друге  в  дороге,
беспокоился о нем, или еще по какой-то  причине  тот  занимал  мысли  нашего
пациента.., так или иначе, был важной персоной. Не к нему ли  торопился  наш
пациент?
   - Нет, не к нему, - с расстановкой ответила Кристина, опять чувствуя, как
заколотилось сердце. - Но вот думать о нем перед аварией вполне мог.
   -  Вы  полагаете?  -  подхватил  врач,  довольный,  что  его   наблюдение
пригодилось.
   - Вполне, вполне  возможно,  -  рассуждал  профессор.  -  Предположим,  с
Северином Хлюпом были связаны какие-то сильные переживания нашего  пациента.
Предположим, во время пути Карпинский думал только о  нем.  И  тогда  вполне
логично допустить, что Хлюп оказался последним, о ком думал Карпинский перед
катастрофой. Затем сознание оборвалось. Амнезия, знаете ли,  очень  странная
вещь и еще  недостаточно  изучена.  Закрепившееся  в  сознании  слово  могло
рефлекторно вырваться у  больного,  хотя  тот  сам  уже  не  осознавал,  что
говорит. Не исключаю, не исключаю... Тут нам могла бы помочь  очаровательная
супруга нашего пациента. Возможно, незадолго до катастрофы что-то  случилось
с другом вашего мужа, Северином Хлюпом?
   Кристина отрицательно покачала головой, изо всех сил пытаясь  изобразить,
что тоже глубоко раздумывает. Присутствовавший при описанной выше беседе сам
Карпинский сидел с отрешенным видом, однако благожелательно улыбался.
   Продолжением этой научной дискуссии явился разговор уже дома, с  участием
Эльжбеты.
   - Не знаешь, амнезия заразна? - спросила девушка Кристину. - Как мы могли
о таком забыть? Ведь обе же слышали.
   - О! Ты тоже!
   - Ну да! Не придала значения, тут же вылетело из головы, потому что  отец
принялся  зайчиков  считать.  А  ведь  Хлюп  сказал  что-то  вроде  "все   в
безопасности". Тогда я и внимания не обратила на эти  слова,  а  вот  теперь
думаю - не просто так сказал.
   - Точно.
   - Теперь я уверена - отец схватил портфель и помчался к  Хлюпу.  И  скоро
вернулся. Наверняка отдал другу на хранение! Портфель в доме  Хлюпа,  оттуда
его и заберем!
   - Как ты себе это  представляешь?  -  возразила  Кристина.  -  Знаешь  же
Хлюпиху...
   - Подумать надо.
   - А я Хлюповой не знаю, - подключился к разговору Хенрик. - Мы собирались
нанести ей визит. И еще я помню - она Крысю не любит.
   - Она никого не любит, но пойти к ней придется.
   - И меня не любит? - удивился Карпинский.
   - Тебя она всегда считала недоразвитым придурком, - безжалостно  резанула
правду-матку в глаза Кристина. - Должность у тебя  маленькая,  сам  жить  не
умеешь и другим не помогаешь, никакой пользы от тебя.
   - Это она так думает? - не поверил Хенрик. - А ты откуда знаешь?
   - Так ты же сам мне говорил. До того. А узнал от Хлюпа. Вы с  ним  ничего
не скрывали друг от друга, а от супруги ему приходилось скрывать  встречи  с
тобой. И ты звонил ему под именем несуществующего  Яцека,  если  к  телефону
подходила Хлюпиха.
   - Сложно все это, но раз мы так  с  Хлюпом  дружили,  я  мог  отдать  ему
деньги. Не уверен, что отдал, но мог.
   Эльжбета пыталась, прихлебывая чай, рассуждать логично:
   - Времени у отца было в обрез. Клепа свалился нам как снег на голову.  На
следующий день вы с отцом разъезжались в  разные  стороны,  оставался  всего
один вечер. Портфель тяжеленный, мужчина, правда,  поднимет,  но  далеко  не
унесет...
   - До машины дотащит, - подхватила Кристина. - А я вспоминаю, твой отец  в
тот вечер куда-то ездил...
   - Наверняка к Хлюпу!
   - Да мог поехать в любое другое место.
   - И чего ты так за эти места ухватилась?  Сама  же  первая  заговорила  о
Хлюпе, все логично.
   - И я считаю - логично, но как подумаю о Хлюпихе...
   - Думаешь, Хлюпова тоже знает о деньгах? -  спросил  Карпинский,  наливая
себе еще один стакан чая. -  Какая  красивая  штука!  -  добавил  он,  снова
водружая на чайник стеганый капор из китайской ткани.
   - О боже! Сам же привез его из Дании.
   - Значит, соображал. Так вот, что касается Хлюповой. Мне кажется, что она
не была допущена к тайне. Это я суммирую сведения о наших взаимоотношениях с
Хлюпом, от вас же полученные.
   - Правильно суммируешь, - похвалила мужа Кристина.  -  Наверняка  вредную
бабу не допустили к мужской тайне. И если ты  действительно  отдал  портфель
Северину на сохранение, а в этом я почти не сомневаюсь, то так  же  верно  и
то, что Северин жене об этом не сообщил. И даже постарался скрыть от нее.
   - Выходит, она не знает, - заключил Хенрик. - Баба, как  ты  утверждаешь,
вредная. Судя по всему, нам не поможет?
   - "Поможет"! - фыркнула Кристина. - Да она все сделает,  чтобы  помешать!
Уж и ума не приложу, как быть.
   - Тадик! - сказала Эльжбета.
   - При чем тут Тадик?
   - Если ему сказать... Он ведь с Хлюпихой на ножах.  Может,  станет  нашим
союзником?
   - Нужно очень хорошо все обдумать,  прежде  чем  на  что-то  решиться,  -
рассудил Карпинский. - Не можем же мы отправиться к человеку  и  утверждать,
что у него имеется нечто, если этого у человека не имеется...
   - Что-что, а характер у отца остался прежним, -  проворчала  Эльжбета.  -
Вечно рассусоливает и колеблется, а уж решительным и энергичным его никак не
назовешь. Вряд ли предложит  нам  что  путное.  Поэтому  считаю,  что  нужно
рассказать обо всем Тадику, он вхож в дом Хлюпов, пусть проверит,  не  лежит
ли где у них портфель с золотом и долларами или еще с чем. Я просто  уверена
- лежит. И в том, что Тадик - человек порядочный, тоже не сомневаюсь.
   - Ты же его совсем не знаешь.
   - Ну и пусть, все равно ни капельки не сомневаюсь. И  еще  -  в  гости  к
Хлюпихе надо пойти обязательно.

***

   В гости решили отправиться втроем: Карпинский, Эльжбета  и  жулик  Клепа.
Тот звонил чуть ли не  ежедневно  и  радостно  поддержал  проект,  благодаря
которому мог пожить у бывшего родича хотя бы два денька. Кристину решили  не
брать. А с Тадиком разработали такой план: он самостоятельно прибудет в  дом
Хлюпа вскоре после прихода туда Карпинских.
   Поджидая Клепу, Карпинские спешно разрабатывали детали операции.  До  сих
пор никому из них не приходилось наносить  соболезнующие  визиты.  Наверняка
мужчины в черных костюмах, это ясно,  Эльжбете  Кристина  даст  свое  черное
платье. А что еще? Если  просто  идут  в  гости  -  приносят  торт,  коробку
шоколада, даже бутылку хорошего вина, а в этом случае? Не идти же  с  венком
на могилку. А цветы?
   И  еще  проблема  -  надо  ли  предупредить  о   визите   хозяйку   дома?
Напроситься.., невежливо. А вдруг  откажется  принять?  Брать  внезапностью?
Тоже как-то.., неловко.
   - Я бы не стала предупреждать, - говорила Эльжбета, подняв сиденье дивана
и пряча туда от Клепы геологическую коллекцию отца.
   -  Лучше  все-таки   явиться   неожиданно.   Разумеется,   предварительно
убедившись, что хозяйка дома. Чтобы не получилось по-глупому: мы приходим, а
хозяйка отправляется на работу. Пусть лучше Клепа на денек у нас задержится.
   - Ты уверена, что Клепа не найдет камни в диване? - усомнилась Кристина.
   Захлопнув диван, Эльжбета уселась сверху и даже попрыгала, придавливая.
   - Когда речь идет о Клепе, никогда ни в чем нельзя быть  уверенной.  Один
раз я застукала его за тем, как он пытался  поднять  диван,  да  у  него  не
получилось. Если как следует придавить... Ладно,  времени  у  нас  в  обрез.
Быстренько прячь что успеешь, Клепа вот-вот  прибудет,  а  я  отправляюсь  к
мегере, попробую последить за ней. Какое счастье, что у меня каникулы!
   Вскоре Эльжбета вернулась  с  сообщением:  мегера  только  что  пришла  с
работы, вряд ли сегодня опять уйдет.  Разведданные  мобилизовали  семейство:
Карпинский и Клепа  в  черных  костюмах  настраивались  на  похоронный  лад,
Эльжбета переодевалась в Кристинино платье, Кристина пыталась приладить  его
по фигуре девушки. Тадик сидел у телефона. Через  час  все  были  готовы.  И
букет уже купили, это были белые каллы, перевязанные фиолетовой лентой.
   - Недостаточно вы все соболезнующие, - критиковала  экспедицию  Кристина,
уже сидя в машине. Она решила переждать их визит в каком-нибудь кафе рядом с
домом  Хлюпов.  -  Смахиваете  на  свадебных  гостей.  И  букет  какой-то..,
вызывающий.
   Эльжбета возразила:
   - Чего тебе еще надо? Все путем. А в Японии белый цвет как раз  траурный,
тем более с фиолетовым. Вот только платье твое какое-то неудобное, и  вообще
я чувствую себя в нем полной идиоткой. Летом, в черном! Не выдержу!
   - Уж потерпи.
   Жулик Клепа жалобно вздохнул на заднем сиденье:
   - Она права, я в своем костюме совсем запарился.
   Клепа  почему-то  очень  волновался  из-за  предстоящего  визита,   а   в
подготовке оного принимал самое активное участие, хотя о действительной  его
цели не знал. С Хлюпом они были знакомы, а вот с  его  женой  -  нет.  Клепа
видел ее всего один раз, на похоронах Северина, всю в  траурном  одеянии,  с
черной вуалькой  на  лице,  и  роскошная  фигура  вдовы  сразила  его.  Даже
свободные черные одежды не могли скрыть пышные формы. С тех пор Клепа мечтал
познакомиться с этой женщиной, но хватило ума не лезть нахально в ее дом,  а
выжидать своего часа. Теперь этот час наступил и Клепу одолевали эмоции.
   Карпинский тоже был взволнован. Впервые после несчастного случая ехал  он
в дом своего лучшего друга и очень надеялся - а вдруг в  его  памяти  что-то
дрогнет? И хотя Хенрик Карпинский примирился со своей  болезнью,  отсутствие
прошлого давало о себе знать на каждом шагу, напоминая о его ущербности. Пан
Карпинский старался внешне этого не показывать, но в душе переживал.
   Высадили Кристину у небольшого кафе и подъехали к дому Хлюпов. Окна  были
открыты, из маленького  садика  доносились  детские  голоса,  так  что  пани
Хлюповой никак не удастся скрыть своего присутствия.  Припарковались,  вышли
из машины и позвонили у калитки.

***

   Через неделю после похорон мужа злость на покойника у его вдовы несколько
поумерилась, но совсем не прошла. Проявлялась  она  не  всегда,  лишь  когда
действительность грубо напоминала о смерти мужа, который взял и  умер  назло
бедной женщине, оставив ее один на один с этой самой действительностью.  Так
что для злости были уважительные причины. Ну хотя бы сломанный люк,  ведущий
на чердак, - так и не починил, лентяй! В люстре уже требовалось сменить  две
лампочки, не станет же она сама это делать - она, панически  боящаяся  всего
электрического! А кран в ванной! Давно течет, кто должен этим заниматься? Уж
не она ли? Не говоря о дверцах шкафов, сколько раз просила! И  в  довершение
всего оставил еще на ее шее парня, сына от другой бабы. Нужен он ей как дыра
в кармане...
   Машину у Тадеуша Сарницкого пани Богуслава не стала отбирать, и в этом  у
алчной бабы был свой расчет. Разумеется, она бы  ни  минуты  не  задумалась,
будь та зарегистрирована на ее имя.
   Однако владельцем был Северин Хлюп, а не Богуслава Хлюпова, а  для  того,
чтобы  переоформить  права,  пришлось  бы  официально  разобраться  со  всем
наследством мужа, чего ей вовсе  не  хотелось.  Ведь  могло  оказаться,  что
какая-то часть имущества по  закону  отходит  старшему  сыну  покойного,  и,
глядишь, эта часть намного превысит стоимость старой развалюхи.  К  тому  же
наглый парень возьмет и поселится в доме  или  станет  претендовать  на  его
часть.  Ну  уж  нет!  Пусть  лучше  пользуется  машиной,  она  и  так  скоро
рассыплется, вон сколько Северин в последнее время под ней належался,  вечно
приходилось что-то чинить. Да и если  рассудить,  на  что  ей  машина?  Сама
ездить не собирается, продать - кто купит старую колымагу? А в гараже  будет
стоять - совсем заржавеет. Нет, уж лучше заткнуть драндулетом  рот  молодому
нахалу, чем делиться с ним выплатой по страховке. Дело в  том,  что  Северин
Хлюп дорого застраховал свою жизнь,  и  теперь  вся  выплата  достанется  ей
одной!
   На Карпинского мегера тоже злилась. Ведь какие были дружки  с  Северином,
как она ни старалась, не могла их поссорить, и  вот  Северин  умер,  а  этот
фиктивный дружок даже на похороны не явился! В больнице он, видите  ли,  так
из больницы люди выходят, этот же не пожелал. Теперь, когда  бедная  женщина
осталась без мужской опеки, мог бы и позаботиться о  вдове  друга,  хотя  бы
советом, если так болен, ведь для того друзья мужей и существуют. Мог  бы  о
том же наследстве все поразузнать, как да что, имеет ли для нее смысл вообще
поднимать этот вопрос,  нотариально  оформляя  имущество  или  как  там  это
называется? Даже не позвонил, мерзавец, а его  любовница,  выдра  нахальная,
наверняка  к  нему  чужих  баб  не  пускает,  хотя  на  похоронах   Северина
притворялась, что так переживает, так переживает...
   Злость на покойника мужа и его дружка недоделанного усугублялась еще тем,
что невозможно было дать  ей  исход,  наводя  порядок  в  доме.  Приходилось
соблюдать  приличия,  чтобы  люди  не  сказали  -  радуется  вдовушка,   что
освободилась, вон как ей не терпится начать новую жизнь, генеральную  уборку
устроила, все в доме перевернула! Поэтому и сдерживала себя, украдкой,  даже
от детей скрываясь, наводила порядок то в кухне, то на чердаке.  Как  назло,
дети околачивались  дома.  У  них  каникулы,  а  те  же  приличия  обязывали
проводить их тихо-скромно, без развлечений и обычных летних радостей. Теперь
им всем не до развлечений, вот и она сидит взаперти, и хоть бы кто  вспомнил
о ее существовании...
   Неожиданный звонок у калитки