подходящий предмет: тачку какую-нибудь, брошенное ведро, колоду для рубки дров. Ничего такого не валялось, во всяком случае в тех местах, где Хлюп шарил по земле.
   Спотыкаясь и  падая,  Хлюп  взопрел  и  перепачкался.  Проклиная  жену  и
собственное раздобревшее тело, он наконец выпрямился и принялся  размышлять.
Может, к соседям за помощью обратиться? Неудобно, да и  поздно  уже.  А  все
жена, злыдня, дура ревнивая. И раздобрел из-за нее, ведь  готовит  так,  что
пальчики оближешь. А то, глядишь, и пролез бы в полуподвальное окошко.
   Вот дети наверняка пролезут. Или  подсадят  друг  дружку  до  подоконника
первого этажа. Где же они? И неужели так ничего и не найдется  подставить  к
окну?
   Раздраженно шагнув с дорожки в кусты, Хлюп зацепился  ногой  за  небрежно
сложенный огородный шланг и ничком свалился в разросшуюся сирень.  И  больше
не встал.
   Минут через пятнадцать вернулись дети. Они были уверены, что  отец  давно
спит,  поскольку  не  имели  понятия  о  его  бегстве  из  заточения.  Время
возвращения брат с сестрой рассчитали  до  последней  минуты,  чтобы  успеть
домой до прихода грозной матери и в то же время как можно меньше упустить из
выступления известного фокусника и иллюзиониста. Чародей  этот  был  близким
родственником соседей и устроил детям  бесплатное  представление,  показывая
свои штучки и даже раскрывая суть некоторых фокусов.  Представление  еще  не
закончилось, но пришлось уйти, ведь с матерью шутки плохи.
   Пани Богуслава вернулась с дежурства, когда  дети  уже  были  в  постели.
Успокоившись на  сей  счет,  женщина  заглянула  и  в  собственную  спальню.
Отсутствие Хлюпа удивило и возмутило ее. Ах  так,  демонстрации  устраивает?
Решил спать отдельно? Ну, такого она не потерпит!
   С трудом сдерживая  бешенство,  черной  грозовой  тучей  пронеслась  пани
Богуся по всем помещениям своего дома в поисках  ослушника.  Того  нигде  не
было. Еще более помрачнев - теперь туча готова была  разразиться  не  только
громом и молниями, но и полновесным градом, - Богуся  прошлась  по  дому  во
второй раз, не пропуская теперь самых маленьких  чуланчиков,  а  в  комнатах
заглядывая под кровати и в шкафы. И  это  ничего  не  дало,  мужа  нигде  не
обнаружилось.
   Спустившись в кухню, женщина заварила чай  и  принялась  неторопливо  его
пить, размышляя над непонятным явлением. Мужа  она  заперла,  так?  Все  три
комплекта  ключей  забрала  с  собой.  Как  он  сумел  испариться  из  дома?
Предположение о том, что ее толстенький и флегматичный Хлюп  мог  вылезти  в
окно, ей даже не пришло в голову.
   Допив чай, пани Богуслава, не выдержав, разбудила детей.
   -  Где  отец?  -  сурово  спросила  она.  Почувствовав  сенсацию,  Агатка
моментально стряхнула сонливость.
   - Не знаю, был дома. А что?
   - Его нет. Стась?
   Сын душераздирающе зевнул и сквозь сон пробормотал:
   - А машина на месте? Если нет, значит, куда-то поехал. Может быть.
   Оставив на минутку потомство, пани Богуслава отправилась в  гараж.  Стась
тут же заснул, Агатка боролась со сном с переменным успехом.
   Машина в гараже стояла себе спокойно, вот только ее  владельца  нигде  не
было. Богуслава перестала что-либо понимать. В конце концов, могло случиться
и так, что Северин каким-то непонятным образом  покинул  дом  и  назло  жене
отправился в забегаловку, но ведь не пешком  же,  это  исключалось  напрочь.
Исчезновение мужа было совершенно необъяснимым явлением.
   Богуслава  отказалась  от  дальнейших  поисков  и,  пыхтя  и  булькая  от
негодования, отправилась спать, мстительно шипя  -  пусть  только  появится,
негодник, уж она ему покажет!
   Настало утро,  а  Хлюп  так  и  не  появился.  Невыспавшиеся  дети  хмуро
потащились в школу, а жена на свежую голову в третий раз начала  прочесывать
дом. Теперь она действовала хитрее: на цыпочках подкрадывалась  к  очередной
двери и внезапно ее распахивала. А вдруг  он  специально  прячется  от  нее?
Потратив время впустую, пани Богуслава наконец примирилась с  фактом  -  муж
дом покинул. И занялась обедом.
   Вернувшиеся из школы дети принялись расспрашивать об  отце  и  предложили
позвонить ему на работу. Там  тоже  ничего  о  Северине  Хлюпе  не  знали  и
удивлялись его отсутствию. Стась  неосторожно  высказал  предположение,  что
отец отправился на рыбалку с каким-нибудь дружком на машине дружка. При этой
мысли пани Богуславу чуть кондрашка не хватил.
   Рыбалку мужа она ненавидела всем своим естеством.  Рыбалка  отравляла  ей
существование, разрушала супружеское счастье и отнимала мужа. Один лишь  раз
в жизни Богуслава согласилась принять участие в рыбной ловле. И  что?  Сроду
скучнее время не проводила, испортила почти новые туфли, за весь день ей  ни
разу не дали даже рта раскрыть, а рыбы поймали - кот наплакал! Именно  тогда
в ней зародилась и прочно укоренилась лютая  ненависть  к  этому  идиотскому
времяпрепровождению, и она даже слово "рыбалка" не могла спокойно слышать.
   Кинув на сына мрачный взгляд, мать велела ему осмотреть отцовские снасти,
может, не хватает там чего. Ей  самой  даже  смотреть  на  такие  вещи  было
невыносимо, просто с души воротит.  Вслед  за  Стасем  в  отцовский  кабинет
поднялась и Агатка.
   В кабинете Стась открыл дверцу огромного  шкафа  и  внимательно  осмотрел
отцовские рыболовные принадлежности. На первый взгляд все в шкафу находилось
на своем месте. И даже вроде что-то прибавилось. Ну да,  вон  из-за  высоких
резиновых сапог выглядывает угол какого-то старого  портфеля,  видимо,  отец
недавно принес что-то новенькое, наверняка приманки или снасти какие, блесны
или еще что. Матери об этом не сказал, оно и понятно. В  том,  что  касается
рыбной ловли, сын целиком разделял пристрастия отца и был  на  его  стороне,
поэтому матери коротко доложил - в шкафу все на месте, отец ничего  из  него
не взял.
   Агатка Лишь бросила взгляд на содержимое шкафа через плечо брата. Ее, как
и мать, рыболовство не  интересовало.  Старого  портфеля  она  ,в  шкафу  не
заметила, а потому и матери ничего не сообщила.
   После обеда дети отправились гулять. Выйдя  во  двор,  свернули  за  дом,
посмотреть, не созрела ли на грядке клубника. И сразу  увидели  торчащие  из
кустов сирени ноги.
   А потом был настоящий кошмар и светопреставление. Пани Богуслава  страшно
молчала.  Прибывшие  медики  приписывали  это  безысходному  горю   женщины,
лишившейся в одночасье мужа, а  на  самом  деле  молчала  она  от  злости  и
бешенства. Нет, уж такого фортеля от мужа она  при  всем  его  идиотизме  не
ожидала. Вылезти из запертого дома для того только, чтобы назло  ей  умереть
вот здесь, в сирени, причем проделать это, пока она  еще  не  высказала  ему
все, что о нем думает!
   Приехавший с машиной "скорой помощи" врач сразу установил причину  смерти
- кровоизлияние в мозг, но заявил, что свидетельство о  смерти  выдаст  лишь
после вскрытия. Сейчас же может лишь предположить инсульт, видимо  обширный,
причем если бы несчастному была оказана немедленная помощь,  его  еще  можно
было  бы  спасти,  но  не  исключено,  что  тот  на  всю  жизнь  остался  бы
парализован. Услышав такое, пани Богуслава чуть сама трупом  не  пала.  Надо
же,  Северин  мог  оказаться  наконец  целиком  и  полностью  в  ее   руках!
Парализованный, прикованный  к  постели!  И  запирать  не  надо!  И  никакой
рыбалки! И никаких бы номеров больше не откалывал,  а  говорить  с  ним  она
могла бы сколько хотела, и он бы покорно слушал! Так нет, вместо того  чтобы
подождать несколько часов, предпочел умереть!
   Взяв такси, пани  Богуслава  отправилась  в  больничный  морг  следом  за
машиной "скорой помощи", чтобы заставить  поскорее  произвести  вскрытие,  и
неизвестно зачем прихватила с собой детей. Вот почему телефон в доме  Хлюпов
молчал, когда Кристина туда названивала.

***

   Карпинского совсем не огорчило известие о  скоропостижной  смерти  друга.
Этого человека он не знал и  за  один  вечер  не  успел  привыкнуть.  Однако
притворился огорченным, потому что близкие ему женщины были очень  огорчены,
хотя и не имел понятия, зачем надо притворяться.
   Смерть Хлюпа поразила Кристину как гром с ясного неба. Судьба нанесла  ей
новый удар, причем двойной. Во-первых, Кристина очень рассчитывала на помощь
ближайшего друга мужа в возвращении тому  памяти,  а  во-вторых,  собиралась
посоветоваться с ним насчет где-то припрятанных Хенриком  денег.  Ведь  Хлюп
знал Хенрика намного дольше ее, чуть ли не с рождения, во  всяком  случае  с
детства,  и  мог  догадаться,  куда  тот   умудрился   спрятать   неожиданно
свалившиеся сокровища. И все это перечеркнуто одним ударом!
   Дозвонившись до Богуси  поздним  вечером,  Кристина  восприняла  весть  о
кончине Хлюпа столь трагично, что Богуся тут же заподозрила  самое  ужасное:
не иначе как эта выдра  завела  роман  с  ее  покойным  Северином.  Перестав
стенать, она обрушила  на  Кристину  град  каверзных  вопросов,  на  которые
оглушенная страшным известием Кристина давала столь несусветные ответы,  что
Богуся так и не смогла сделать никаких определенных выводов.
   Вскрытие  подтвердило  предварительное  заключение  врача.  У  Хлюпа  был
большой  излишек  веса  и  высокое  давление,  он   из-за   чего-то   сильно
разнервничался, и его хватил удар. Богуся прекрасно знала, по какой  причине
нервничал муж, тем не менее для нее по-прежнему  оставалось  неясным,  каким
образом Хлюп оказался в кустах сирени. Не подозревая о  посещении  Северином
друга в больнице, она из-за патологической  ревности  лишилась  единственной
возможности оправдать себя: а вдруг удар хватил мужа не из-за того, что  его
заперли в доме, а от огорчения за беспамятного приятеля? Однако на этот счет
пани  Богуслава,  обуреваемая  беспочвенными   подозрениями,   Кристину   не
расспрашивала. И теперь, по своему обыкновению, злилась на всех и вся.
   Но вот прошло десять дней с  похорон  Хлюпа,  а  Карпинский  вернулся  из
больницы домой. Интенсивная терапия дала  неплохие  результаты.  Он  отлично
учился, запоминая  названия  множества  предметов  и  явлений  и  прочно  их
усваивая. Эльжбетку и Кристину он уже полюбил и привязался к ним всей душой,
Клепу же, приехавшего на денек  специально  для  того,  чтобы  повидаться  с
бывшим родственником, воспринял как совершенно постороннего человека. Зато с
котом с первого взгляда установилось полное взаимопонимание. Карпинский  уже
знал, что потерял память в автокатастрофе, и понимал, чем это грозит. Как  и
все, он очень рассчитывал, что в домашней обстановке память  скорее  к  нему
вернется. Помогут стены родной квартиры, знакомые издавна предметы, а  также
коллеги по работе и привычные занятия.
   По совету врачей Кристина уже с прихожей начала ненавязчиво приучать мужа
к новой старой обстановке.
   - Переобуйся, дорогой, - ласково попросила она. - Твои тапочки  стоят  на
обычном месте.
   -  Так  я  здесь  живу?  -  с   любопытством   осматривался   Хенрик.   -
Симпатичная.., э.., гм.., квартирка!
   - Сейчас пройдем дальше и увидишь, что она и в  самом  деле  симпатичная.
Переобуйся, прошу тебя.
   - Понимаю, мне надо  сменить  обувь.  Вот  только  не  помню,  где  место
тапочек.
   - Обернись и увидишь! - не выдержала Кристина.
   - Не слишком ли многого ты требуешь от  отца?  -  вмешалась  Эльжбета.  -
Может, для начала пусть просто пройдется по квартире, оглядится?
   Клепа  молча  наблюдал  эту  сцену.  Карпинский  послушно   осматривался,
прикасался к отдельным предметам, заглянул в стенной шкафчик, оповестив  при
этом: "А, знаю, вот это  шкафчик,  правда?"  Поглядел  на  себя  в  зеркало,
пощупал висящую на вешалке верхнюю одежду, потом наклонился и открыл  дверцу
нижней полочки.
   - О! - обрадовался он, обнаружив стоявшую там обувь. - Вот и тапочки!
   И, сев на табурет, принялся снимать ботинки, поясняя:
   - Я переобуваюсь в домашнюю обувь, чтобы не пачкать пол. Так ведь?
   - Так! - подтвердила счастливая Кристина, признав своей  личной  заслугой
успех этого маленького эксперимента.
   Переобувшись, хозяин отправился  осматривать  квартиру.  Его  не  слишком
озадачил вид кухни  и  ванной,  их  оборудование  показалось  ему  вроде  бы
знакомым, во всяком случае он знал, для чего служат  отдельные  агрегаты,  и
умел ими  пользоваться.  Но  вот  хозяин  вошел  в  кабинет  и  увидел  свой
компьютер.  Явно  оживившись,  он  отодвинул  стул,  сел  и  склонился   над
клавиатурой. Присутствующие затаили дыхание.
   Наморщив лоб, Карпинский долго присматривался к сложному аппарату, закрыл
глаза,  опять  подумал,  открыл  и  попытался  левой  рукой  дотянуться   до
включателя. Левая рука оказалась в  гипсе.  Непроизвольно  сделав  движение,
словно собирался содрать гипс, хозяин сдержался и обратился к Эльжбете:
   - Надо включить. Я помню. Вон там.
   Дочь  так  стремительно  бросилась  к  отцу,  словно  ею  выстрелили   из
катапульты, и щелкнула выключателем. Компьютер сдержанно загудел  и  замигал
экраном. Не глядя на стол,  Карпинский  правой  рукой  нащупал  мышь.  Через
десять минут он развернулся к родным вместе с вращающимся стулом.
   - Я многое понимаю. Вспоминается не все. Не помню, как построить  таблицу
или найти нужную базу данных, приходится экспериментировать,  но  полученный
результат мне понятен. Ведь я на этом работал, так? Не очень трудно овладеть
этой штукой, только не знаю, что я на ней делал и зачем.
   - Не бери в голову, коллеги по работе  тебе  помогут,  -  утешил  бывшего
родственника шурин. Сердце у него было доброе,  невзирая  на  патологическую
склонность к воровству.
   - Я устал, - заявил Карпинский. - Голова разболелась.
   Кристина спохватилась  -  ведь  врачи  категорически  запретили  больному
переутомляться - и сделала попытку  загнать  мужа  в  постель.  Тот  наотрез
отказался, тогда женщины велели больному расслабиться, ничего не вспоминать,
ходить по  квартире  и  нюхать  цветочки,  а  сами  тем  временем  принялись
накрывать на  стол.  Уставили  его  вкусностями,  которых  Карпинский  и  не
пробовал в больнице. Шурин предложил выпить  по  рюмочке.  Поскольку  медики
запретили больному спиртное, исходя  из  того,  что  и  нормальный  пьяница,
проспавшись, ничего не помнит, Кристина резко  отвергла  предложение.  Клепа
выдвинул другое - пиво или легкое вино, дескать, они еще никому не приносили
вреда. На этот счет врачи никаких указаний не давали. Кристина заколебалась.
А вдруг и в самом деле in vino veritas? <Истина в вине (лат.).>.
   Карпинский отведал пива. Понравилось, и он принялся попивать его  мелкими
глотками. Почти опорожнил бокал, когда кто-то позвонил в квартиру.
   Клепа сорвался со стула и бросился открывать. Что-то он  последнее  время
очень услужлив, подумали обе женщины, с какой это радости? Но ничего путного
на  этот  счет  не  успело  прийти  им  в  голову,  ибо  Клепа  уже  ввел  в
гостиную-столовую  темноволосого  молодого  человека  приятной   наружности.
Остановившись на пороге, молодой человек вежливо поздоровался и со смущенной
улыбкой произнес:
   - Извините, что врываюсь к вам без предупреждения. Разрешите войти?
   -  Проше  бардзо,  -  привычно  улыбнулась  в  ответ  Кристина,   пытаясь
сообразить, где она могла видеть этого молодого человека и кто он  такой.  А
что видела - совершенно точно. Глянула на Эльжбету - судя по всему,  девушку
мучили те же сомнения.
   Еще раз вежливо поздоровавшись с дамами, молодой человек обратился  прямо
к Карпинскому:
   - Пан меня не узнает, как я вижу? Так ведь, пан Хенрик?
   Если после автокатастрофы характер Хенрика Карпинского  и  изменился,  то
лишь в лучшую сторону. Он стал мягче и сдержаннее. Своей  амнезии  нисколько
не стыдился и не пытался ее скрывать, вообще не слишком переживал  по  этому
поводу. Напротив, с большим интересом и любопытством открывал для себя  этот
лучший из миров, к людям всем без исключения относился доброжелательно, а  к
жулику шурину уже проникся симпатией.
   Вот и теперь с улыбкой ответил:
   - Не узнаю. Я вообще никого не узнаю. А пан кто?
   - О Езус-Мария! Не называйте меня паном, мне непривычно такое слышать.  Я
- Тадеуш Сарницкий. Северин Хлюп, пусть ему земля  будет  пухом,  мой  отец.
Даже если бы вы и узнавали всех, меня наверняка бы  не  узнали,  потому  как
видели лет десять назад. А я с тех пор немного.., подрос.
   - А! - одновременно вырвалось у Кристины и Эльжбеты.
   Карпинский к этому времени уже усвоил, что некий  Северин  Хлюп,  недавно
скончавшийся, был его лучшим другом. А поскольку с  сыном  друга  встречался
лет десять назад, и в самом деле не обязан был  того  узнавать.  Понятно.  И
радушно пригласил сына друга разделить с ними ужин.
   - Вот это пиво, - стал потчевать он. -  Очень  хороший  напиток.  Советую
выпить. А тебя я, похоже, и в самом деле знал когда-то давно.
   - Мы недавно виделись с тобой, -  "  сказала  Эльжбета,  -  на  похоронах
твоего отца. Хотя я тебя помню с детства. Ты, разумеется, уже  позабыл,  как
вылил на меня ведро воды, когда мы к вам пришли в гости. А на мне были новые
туфельки.
   - Неужели я тогда был такой скотиной? - изумился Тадеуш.
   - Да нет, ты случайно...
   - Садись, садись! - приглашала и Кристина. - Ну чего жмешься?  Давай  без
церемоний.
   -  Выпей  пива,  -  гнул  свое  хозяин.  -  Очень  рад  снова   с   тобой
познакомиться.
   От такого натиска скромный парень совсем потерялся, сел за стол  и  отдал
должное  пиву,  хотя  и  был  за  рулем.  Следует  отметить,   что   упорное
расхваливание пива вовсе не означало развивающейся в Карпинском склонности к
алкогольным напиткам, просто пиво было новым открытием. Заново познавая мир,
Карпинский старался особо запомнить явления и вещи, которые  производили  на
него наибольшее впечатление, а известно, повторенье - мать ученья, вот он  и
повторял до тех пор, пока новое понятие не закреплялось прочно в его  свежей
памяти.
   В гости к Карпинским Тадик Сарницкий явился по вполне конкретному поводу,
но пока что ему не дали возможности его изложить. Он  и  в  самом  деле  был
сыном Северина Хлюпа, правда внебрачным, но признанным отцом и числящимся  в
документации загса как сын Халины Сарницкой и Северина Хлюпа.
   Халинка Сарницкая отколола номер, породив сына в очень молодом  возрасте,
Севочка  тогда  тоже  был  совсем  зеленым  юнцом,  оба  несовершеннолетние.
Возможно, позднее Халинка и вышла бы замуж за Севочку, если бы не ее  тетка.
Дело в том, что Халинка обладала прекрасным голосом, могла  и  хотела  петь,
что же талант в землю зарывать?  Родная  ее  тетка,  проживающая  в  Штатах,
обещала помочь племяннице сделать ошеломляющую карьеру, при условии, что  та
не похоронит себя заживо, выйдя замуж за голодранца без  гроша  за  душой  и
надежд на будущее. Ребенок? Ради бога, пусть будет ребенок, отдадим  его  на
воспитание матери Халинки, ее же тетка пригласит в  Америку  и  там  поможет
стать примадонной Метрополитен-оперы.
   Севочку отставили, чем  он  не  особенно  огорчился,  а  молодая  мамаша,
подкинув дитя родителям, полетела в Штаты. Там выяснилось, что на примадонну
следует долго и упорно учиться, а если без учебы -  пожалуйста,  тоже  можно
петь, но тогда не в Метрополитен, а в жалких забегаловках. Правда, для этого
требовалось еще кое-что, чего у молоденькой польки не было и в  помине.  Ну,
скажем, изящество, грация, врожденное достоинство, их  же  в  данном  случае
нашлось бы не больше, чем у стельной коровы. Не говоря уже об уме, силе воли
и трудолюбии. И даже просто секс не мог ее спасти, ибо  в  таких  делах,  по
мнению девушки, надо быть смертельно влюбленной  в  партнера,  не  иначе,  и
пытающихся попользоваться ею в эротических целях шефов Халинка без  зазрения
совести била по мордам, пронзительно визжа при этом. Словом, и в  куртизанки
не годилась.
   Так промучилась Халинка несколько лет, меняя места работы и нигде надолго
не задерживаясь. Тут, к счастью, тетка померла, оставив племяннице небольшое
по