г, повисщие руки, брюки на коленях вытянуты, очки сползают  к  кончику
носа, который как будто что-то вынюхивает. Но едва он вошел  и  взглянул
на корзинку для новорожденных, мягкая улыбка осветила и  разгладила  его
морщины.
   - Вот человечек, который в нас вовсе не  нуждается.  -  И,  усевшись,
сразу же приступил к делу:
   - Вы, конечно, уже слышали о нашем Комитете?
   - Кое-что, - ответил Луи. - Но признаюсь, что...
   Луи чуть покривил душой: ведь он вовсе не хотел признать, что  первый
заговорил с Розой, и хотя сам не участвовал в последующих событиях,  тем
не менее своим намеком положил начало активным действиям дочери.
   - Вас может удивит мое появление, - продолжал посетитель. - Но вы тут
ни при чем. Обычно мы занимаемся более тяжелыми случаями. Ваши дети,  по
их собственному признанию, не подвергались ни побоям, ни лишениям.  Свою
мать они любят, она их тоже, но она чувствует себя ущемленной тем, что к
вам они также относятся с нежностью. Они приходили ко мне несколько раз,
и со стороны, через своих бывших коллег, я получил нужные сведения.
   Учтиво, уверенно, непредвзято, с большим спокойствием,  без  излишней
жестикуляции он изъясняет все это своим  немного  простуженным  голосом;
голова его поворачивается на длинной шее,  живые  глаза  оглядывают  все
вокруг и останавливаются на Одили.
   - Не буду ничего преувеличивать,  -  продолжает  мсье  Гордон,  -  но
должен признать, что педопсихиатр, который обследовал Ги, хоть и болтает
на своем ученом жаргоне о девальвации образа матери и обращении  к  отцу
для  выявления  своего  "я",  подтверждает  очевидное.  Да   и   я   под
впечатлением этого деления на  папиных  и  маминых,  которое  ваши  дети
придумали...
   - Как? - удивился Луи.
   - А вы не знали? - спросил мсье Гордон.
   Соблюдение приличий, эвфемизмы,  стремление  не  нарушать  привычного
течения жизни - все это  помогас  заглушать  семейные  недуги;  и  вдруг
является чужой человек, срывает повязки, обнажает кровоточащую  ран  Луи
рот открыл от удивления, был озадачен, восхищен: Папины дети! Да за  что
же они его так любят его, который их столь сильно ранил, почему  тянутся
именно к нему?
   - Не подумайте, что я их в этом поощряю, - продолжал мсье  Гордон.  -
Вначале я просил их избегать столкновений, иметь доказательства, что  не
они сами их вызвали.  Посоветовал  несколько  месяцев  поразмыслить.  Но
вижу, что они устали. Роза сама  мне  в  этом  на  днях  призналась:  До
каникул еще надеюсь продержаться. А потом уже ни за что не отвечаю.
   Луи смотрел на Одиль, та - на своего малыша, не говоря ни слова. Мсье
Гордон понизил голос:
   - Хотел бы еще раз сказать вам, что это дело не в  моей  компетенции.
Оно не касается  и  Управления  по  санитарным  и  социальным  вопросам.
Скорее, оно в компетенции суда, и вы сами могли бы подать туда заявление
о необходимости изменить опеку над  детьми.  Но  пожалуй,  надо  немного
обождать: суд обычно отказывается менять  опеку  над  детьми  в  течение
учебного года. Все это будет нелегко, и решение должны принять вы... ,
   - И моя жена также, - сказал Луи.
   - Ну конечно, - согласился  мсье  Гордон.  -  Мадам  Давермель  несет
ответственность прежде всего за своего ребенка. Она вправе не  брать  на
себя ответственности за других детей, и даже  не  желательно,  чтоб  она
принуждала себя это делать. Ей эта опека над детьми  может  надоесть,  а
тут неуместны эксперименты.
   Луи замер, застыл как глыба. Он-то в долгу перед Розой и  Ги  за  то,
что они лишились отца, это ясно, но неужели и Одиль  как  его  сообщница
тоже в долгу перед ними? И вдруг, к своему удивлению, он услышал.
   - Роза и Ги, - сказала Одиль, - окажут мне большую честь.
   - Не хотел бы я искушать вас, - обратился к ней  мсье  Гордон,  -  но
одного честолюбия тут будет мало.
   Тогда Одиль поднялась с места,  подошла  к  мужу,  встала  за  ним  и
положила руки ему на плечи.
   - А вы чего бы хотели? Чтобы я прыгала от радости?  Нет,  не  могу  я
прыгать от счастья  при  мысли,  что  мне  придется  мыть  посуду  после
пятерых. Но сейчас дети Луи уже не пугают меня, как  это  было  в  самом
начале нашей семейной жизни. По крайней мере младшие,  потому  что  надо
откровенно сказать, мне было бы куда хуже, если бы пришлось взять к себе
двух старших. - И она рассмеялась, запустив все десять пальцев в  волосы
мужа. - Ну что ж, если так случится - неплохо! Если нет - еще лучше!  Не
так уж я прекраснодушна, мсье Гордон. Не стыжусь сказать вам, что,  хотя
по моей вине рухнула семья, я мечтаю  о  своем  маленьком  счастье.  Луи
молчит, но и он думает так же. Правда, в его представлениит счастье, как
мне кажется, входит не только любовь ко мне, но и любовь к своим  детям.
И, чтобы сделать прочным мое счастье, я обязана понять Луи. Вот почему я
готова принять всю компанию... Хотите чашку кофе?

26 апреля 1968

   Клочки бумаги,  разорванной  на  восемь  частей,  брошенные  Розой  в
мусорную  корзинку,  а  затем  тщательно  склеенные  Алиной,   содержали
загадку: Надз, Цветочная, д. 18 и, видимо, обозначали что-то  важное.  К
тому же, вместо того чтобы пойти домой, дети вскочили в  автобус.  Стало
быть, нужно сразу ехать следом.
   Спидометр в старой  колымаге  Алины  показывал  104  567  километров;
сиденья в  машине  были  засаленные,  продавленные,  а  чехлы  пропитаны
неистребимым запахом, который, несмотря  на  опрыскивание  всевозможными
освежающими средствами, не выветривался.  Лишь  одно  достоинство  имела
машина - она была серой и не бросалась  в  глаза.  Дети  и  не  подумали
обратить внимание на этот автомобиль,  выделить  его  из  потока  других
машин, как не  узнали  на  расстоянии  свою  мать,  надевшую  на  голову
косынку, темные очки и старое пальто Жинетты. Если вы  содержите  этакую
"гостиницу с рестораном", которую  неизвестно  почему  называют  семьей,
постояльцы редко дают вам передышку, но зато ваше  отсутствие  объясняют
лишь хозяйственными нуждами; когда из-за нехватки денег у вас нет гаража
и машину приходится ставить на улице в ста метрах  от  дома,  вы  можете
отправляться в любом направлении и следить за  кем  угодно,  не  вызывая
подозрений.  Задача,  конечно,  неблагодарная,   но   такова   печальная
необходимость. Право на опеку и сама опека соединены, как чайник и вода,
которая может испариться. Когда у вас четверо деток которые подрастают и
вот-вот разбегутся в  разные  стороны,  надо  все-таки  знать,  где  они
находятся.
   Что касается Леона, то с ним не так сложно. Пять лет учебы - пять лет
отсрочки. Ей удалось узнать, кто его  подружка  -  это  дочка  почтового
чиновника, студентка фармацевтического факультета и так же,  как  и  он,
член французского спортклуба. К тому же она соседка,  приметившая  Леона
здесь, в этом квартале, ее можно и домой пригласить -  только  стоит  ли
разочаровывать девушку, которая живет в лучших условиях (к тому же  Леон
любит тайны).
   А вот что творится с Агатой? Мотоцикл у Марка  -  просто  дьявольская
машина с бешеными скоростями и потрясающей  меневренностью,  за  ним  не
угонишься, но и те соперники Марка, которые катали Агату  на  мотоциклах
"альпин" или "хонда" - а это все равно что прогуливаться пешком, -  тоже
не давали повода делать какие-то  выводы.  Пару  поцелуев  Алина  как-то
приметила, выследив однажды  дочь  в  парке  со  светловолосым  атлетом,
другой раз на террасе  кафе  с  каким-то  ретивым  брюнетом  -  все  это
доказывало, что юная искательница приключений относится к любви,  как  к
своим выпускным экзаменам, - в общем-то довольно поверхностно. Во всяком
случае, тут не вмешаешься. Как просто было бабушке Ребюсто давать советы
из Шазе: Меня беспокоит то, что я  узнала  о  старших;  не  позволяй  им
делать все, что захотят. А Эмма выражала другую точку зрения и, конечно,
несколько преувеличивала, утверждая: То, что некогда называлось девичьей
добродетелью, исчезает гораздо быстрей, чем их  привязанность.  Любовник
похищает у вас не только невинность вашей дочки, но и ее самое: вот  тут
и начинаешь думать, что главное - это не допустить, чтобы  дитя  всерьез
увлеклось. Пусть позабавится малышка Агата, пусть поиграет с опасностью,
лишь бы  только  поразмыслила  над  примером  самой  Алины,  столь  ясно
доказавшим, что самое большое несчастье часто  таится  именное  законном
браке; бабушка, конечно, прожила всю  жизнь  в  условиях  воздержания  и
законного  супружества,  потому  и  написала:  Слыхала,  что  ты   дурно
отзываешься о брачной жизни; если твой союз оказался неудачным,  это  не
значит, что надо отвращать от брака дочерей.
   Автобус проезжал одну станцию за другой, выпуская по пути лицеистов и
машинисток, и добрался до района Нейи-Плезанс. Вот еще  новые  заботы  с
Розой и Ги. После того как они, нарушив  материнский  запрет,  навестили
маленького братца, пришлось держать их в узде и  контролировать  строже.
Но попробуйте-ка урезонить детей, если их через каждые две недели  может
затребовать к себе отец! В  семье  они  как-то  отделились,  ведут  себя
обособленно. Роза увлечена ролью покровительницы  Ги,  и  он  ей  охотно
подчиняется, слушается ее, повторяет с ней  уроки,  и  оба  они  как  бы
находятся в изгнании, ожидая лучших времен. Ведут себя тактично  и  даже
чересчур  вежливы,  стараются  быть  незаметными,  словно  призраки,  но
подчинить их можно лишь силой  судебных  решений.  Выбросить  блокнот  с
пометками, которые делает Роза? Бесполезно: она со всего сняла фотокопии
в автомате на вокзале. Переводить дома стрелку стенных часов, чтобы  Луи
томился у двери в дни  посещений?  Тоже  бесполезно:  волшебным  образом
стрелки забегают вперед или же радиостанция "Люксембург" шумно  сообщает
точное время. Алина заставила Ги изучать в школе катехизис, чтобы донять
этих безбожников Давермелей, но мальчишка заявил викарию, что  в  случае
развода отношение ребенка к религии должно остаться без  перемен  и  что
его отец не согласен с матерью в этом вопросе. Тем не менее Ги  все-таки
зачислили в группу, изучающую катехизис. Но он устроил  так,  чтобы  его
оттуда выгнали, процитировал шиворот-навыворот Символ веры: Я не верю ни
в бога-отца Всемогущего, ни в Иисуса Христа, его  единственного  сына...
Алина знала, где искать подсказчика. Она  устроила  в  этот  день  такой
разнос! Но тотчас же  в  ответ  раздался  телефонный  звонок  от  Луи  и
посыпались  упреки  мэтра  Гренд,   которая   упорно   твердила   Алине:
Остерегайтесь, не давайте поводов для обвинений. Алина остерегалась.  По
некоторым признакам -  высокомерная  повадка,  частые  опоздания  домой,
переглядывание и даже проявления подчеркнутого сочувствия к  ней  -  она
убедилась, что против нее готовятся козни.
   Автобус снова остановился. Из него вышел какой-то допотопный  кюре  в
сутане и шляпе с загнутыми  полями,  а  затем  Роза  и  Ги,  видимо  уже
знакомые с этим районом, потому что,  ни  минуты  не  задерживаясь,  они
пересекли улицу и быстро прошли  туда,  где  на  зеленой  лужайке  среди
круглых серых валунов, расположенных кучно, как яйца в  корзине,  стояло
несколько домов. Здесь было несколько подъездных дорожек, и  пока  Алина
освоилась в  этом  лабиринте  и  пристроила  свою  машину,  дети  успели
исчезнуть из виду. Надписи  гласили,  что  это  действительно  Цветочный
городок и сквер Ламартина. Наконец Алина разыскала комнатку привратницы,
но там никто никогда не слыхал про мсье Надза,  да  еще  проживающего  в
доме 18 который записан на имя мадамуазель Пьервен  Д  18,  стало  быть,
означало совсем иное, может - до восемнадцати часов?  Алина  бродила  от
одного здания к другому, между игравшими здесь детьми, тщательно  искала
своих, а они все не  появлялись.  Когда  стемнело,  Алина  решила  ехать
обратно, но обнаружила, что спущено колесо. Лишь к девяти  часам  вечера
она  вернулась  домой,  очень  усталая,  готовая  устроить   скандал   и
потребовать решительных обьяснений. Но Роза  уже  точными  и  бесшумными
движениями кончила накрывать  на  стол,  так  что  ни  одна  тарелка  не
звякнула;  Агаты  еще  нет  дома,  Леона  также,  значит,  у  Алины  нет
союзников. Роза подошла к матери,  сказала:  Извини,  пожалуйста,  мама!
Вот, все готово. Тебе  сколько  яиц,  одно  или  два?  Алину  растрогало
усердие этого робота: дочка, не прерывая своих трудов, поцеловала ее  и,
несмотря на странное опоздание матери,  ни  о  чем  не  спросила.  Алина
решила не выдавать себя и тоже не задала ей никаких вопросов.

ИЮНЬ 1968

16 июня 1968

   Жасмин и  пионы  не  соизволили  дождаться  этого  дня,  лепестки  их
преждевременно  облетели  на  пожелтевший  от  летнего  зноя  газон.  Но
ласточки взмывали в небо, голубое, как по заказу. Через широко  открытую
калитку можно было войти в  сад  или  уйти  оттуда  по  своему  желанию,
устроиться, где захочется, постоять перед стойкой деревенского буфета  с
царствующим посередине бочонком "божоле", капавшим на скатерть. Праздник
продумали заранее, как и состав приглашенных. Все тут  учли.  Надо  было
проявить некоторые знаки внимания к соседям, отметить с  запозданием  не
только новоселье, устроить своего  рода  светские  крестины  Феликса,  а
также отпраздновать  традиционный  День  отцов,  доставить  удовольствие
клиентам и владельцам фирмы "Мобиляр", вернуть семье  некоторых  друзей;
возможно, тут было еще намерение  выйти  из  изоляции,  из  своего  рода
гетто, в  коем  обычно  вынуждена  пребывать  незаконная  чета,  которая
впоследствии становится узаконенной в ущерб предыдущему брачному  союзу;
поэтому необходимо какое-то время, чтобы  люди  привыкли  к  мысли,  что
новая семья существует.
   Одиль принимала гостей в самом доме, держа на руках своего первенца с
тремя зубами - нежный  залог  всеобщего  уважения;  присутствие  бабушки
Давермель придавало этой картине респектабельность в глазах  собравшихся
дам. Луи красовался в  саду,  одетый  с  некоторой  небрежностью,  чтобы
придать обстановке большую непринужденность при такой смеси самых разных
гостей: соседей, родственников, близких и дальних  знакомых,  художников
настоящих или тех, которые таковыми считаются. Одни  были  в  галстуках,
другие без оных, к одним надо было учтиво  обращаться  на  "вы",  другие
довольствовались дружеским или родственным "ты". Луи мог  быть  доволен:
коктейль проходил с успехом.
   Это  было  предпоследнее,  третье  воскресенье   июня;   приглашения,
посланные Луи в Фонтене, несомненно, бросили в мусорный бак -  надеяться
на то, что дети приедут, не стоило. Что же касается друзей, то здесь, на
лужайке, их было трое или четверо. Явился, конечно, верный Габриель.  Он
чувствовал себя несколько одиноко и признался Луи:
   -  Да,  друзья  стали  редки!  -  И,  как  обычно,   сразу   принялся
философствовать:
   - Что ни говори, таков закон!  Когда  разводишься,  теряешь  половину
тех, кто остался, ибо их жены боятся  дурного  примера.  И  половина  из
последней четверти шарахается от тебя, если надумаешь снова  жениться...
- И вдруг умолк, удивленный:
   - Смотри-ка! Наверно, Алина нынче в хорошем  расположении  духа:  вот
твои дети.
   Нет. это были не младшие, а на этот раз старшие, с которыми  Луи  уже
несколько месяцев не виделся. Но как странно они ведут себя сегодня:  ни
с  кем  не  говорят,  а,  как  бы  мысленно  поделив  сад  на  квадраты,
осматривают все вокруг,  кого-то  разыскивая.  Наверно,  ищут  отца  Луи
поднимает руку, чтоб они его увидели Агата и  Леон  отвечают  тем  же  и
исчезают в доме.
   - Да, кстати, - говорит Габриель, - любопытное послание я получил  от
Розы. Похоже, что у них дома не совсем ладно.
   Но Луи  уже  заинтригован,  он  тоже  уходит,  устремляется  в  холл,
подымается по лестнице. Агата и Леон где-то здесь, бродят из  комнаты  в
комнату - слышен скрип петель, хлопанье дверей. Но вот они спускаются.
   - Если вы ищите брата, то он в зале, вместе с Одилью, - говорит  Луи,
обнимая их.
   - Ги? - спрашивает Агата. - Но я его там не видела.
   - Я говорю о Феликсе.
   Агата недоуменно пожимает плечами.
   - При чем тут он? - бросает она. - Мама вне себя. С утра  Роза  и  Ги
исчезли из дому.
   Ее подозрительный вид показался бы смешным, если  бы  не  было  этого
оскорбительного поведения, нахального копанья во всем доме и  предвзятой
убежденности в вине Луи. Значит, целью их прихода был обыск. Даже  Леон,
рассудительный Леон,  и  тот  поддался,  и  гнев  Луи  быстро  сменяется
тревогой.
   - Почему вы мне сразу не сообщили об  этом?  Если  я  не  ошибся,  вы
пришли сюда с обыском?
   - Это в твоих же интересах, - бормочет Леон, - мама намерена подавать
жалобу.
   Сыщики уже покидали дом. Луи открыл окно в  своей  комнате  -  дверцы
шкафа в ней так и остались распахнутыми настежь - и увидел, как Агата  и
Леон  пробежали  через  толпу  гостей  к  ограде  и  дальше,  к  старому
"ситроену", который стоял метрах в пятидесяти от дома,  в  двойной  цепи
автомобилей, принадлежавших гостям. В нем сидела Алина,  ожидавшая  свой
боевой отряд, нетерпеливо глядя в окно.
   Рефлекс первый - умиление, второй - досада.  Они,  а  они  -  это  на
восемьдесят пять процентов Роза и на пятнадцать Ги - придумали все сами,
никого не предупредили, не побоялись последствий и полусотни  сплетников
которые зубоскалят там, внизу. Но беспокойство  у  Луи  возобладало  над
всем остальным: где же дети? Если, не желая ставить под угрозу отца, они
решили удрать к дедушке и бабушке Давермель, то там заперт дом; если они
остались дожидаться стариков у привратницы, то их мать может сообразить,
где они находятся, нагрянуть на улицу Вано и забрать их домой.  Для  нее
это был бы прекрасный повод, чтобы выполнить недавнюю угрозу Если будете
валять дурака, я вас отправлю в интернат
   На какую-то секунду в душе Луи молодой  муж  победил  отца:  закрытое
заведение упорядочило бы его встречи с детьми  и  ему  было  бы  гораздо
спокойней Но его увлекла сама игра, желание взять реванш над Алиной  Она
повержена бывшая  мадам  Давермель,  собственные  дети  ее  осудили  она
брошена  ими,  чрезмерно  переусердствовала  Право  опеки  ею  нарушено,
кончилось время компромиссов Роза и Ги не поймут,  не  простят  никакого
отступления
   Минуты две спустя на том же месте, откуда только что  отъехал  старый
"ситроен",  притормозил  маленький  "рено",  весь  заклеенный  бумажными
маргаритками;  казалось,  вот-вот   из   него   выпорхнет   какая-нибудь
провинциальная пташка, а вместо нее вышел полный достоинст мсье  Гордон.
Бдительное око!  И  все  сразу  разъяснило!  По  счастью,  среди  гостей
оказался адвокат Гранса (конечно, то была чистая случайность, он  мог  и
не прийти, видимо,  Роза  на  это  рассчитывала).  В  одну  секунду  Луи
проскользнув между гостями, предупредил Одиль и напуганных стариков, и в
кухне уже собрался настоящий военный совет вокруг мсье Гордона,  который
все и рассказал:
   - Роза и Ги у меня обедали. Приехали они в полдень До этого они  часа
два сидели в привокзальном буфете и писали письма: своей маме, дедушке и
бабушке, в суд по делам детей, прокурору  республики,  директрисе  лицея
некоторым преподавателям. В письмах сообщалось: мы уезжаем, хотим жить у
отца. Последнее время Роза уже многим знакомым писала, что  в  их  жизни
наступает перелом. Она отлично  понимала,  что  если  не  удастся  лично
предстать перед судом во время разбора дела, эти письма будут  зачитаны.
Очень организованная девочка.
   - Тем не менее она поставила  нас  в  пренеприятнейшее  положение,  -
сказал мэтр Гранса. - Ее мать имеет право привлечь нас к уголовному суду
за похищение детей
   - Алина только что была на этой улице, - сказ Луи.
   - Я это подозревал, - добавил мсье Гордон. - По тому решил не брать с
собой детей. Возможно, мада Ребюсто действительно пожалуется в суд,  но,
по моем мнению, жалоба будет  необоснованной.  Ведь  мсье  Давермель  не
может отвечать за этот побег - он к нему не подстрекал, ничего о нем  не
з