лачет по мне Птицы ночные щебечут во сне...
     Не то чтобы вдрызг пьян. Просто пьян.
     ДЖИЛИАН: Я знаю, что должна ответить еще на один вопрос. Ваше право его
задать, и я не удивлюсь, если в  вашем голосе прозвучит  скептическая, даже,
может быть,
     ехидная нотка.
     "Послушай, Джил, ты рассказала, как полюбила Стюарта, --  растрогалась,
когда увидела, что  он  составил план  подготовки ужина. А  как  ты полюбила
Оливера?  Увидела  его в тот  момент, когда он  заполнял  купон  футбольного
тотализатора? Или решал кроссворд в "Таймсе"?"
     Справедливо.  У  меня  бы  тоже  на  вашем  месте  сложилось  некоторое
предубеждение. Но вот что я  вам скажу. Я не виновата, что так получилось. Я
не  решила  вдруг,  что  Оливер -- "более подходящая  партия", чем Стюарт, и
ничего не делала нарочно. Так  вышло само.  Я стала  женой Стюарта,  а потом
полюбила Оливера. И меня это вовсе не радует. Кое-что в этой  истории я даже
осуждаю. Что же делать, так случилось.
     Было  одно  мгновение,  которое  люди,  мне сейчас  неизвестные,  потом
попросят меня вспомнить. Мы сидели в ресторане. Он считается французским, но
в  нем нет  ничего  французского.  Половина  официантов,  по-моему, испанцы,
остальные греки, но вид все имеют достаточно  средиземноморский, а шеф-повар
во  всякое блюдо кладет оливки  и анчоусы, и называется  это  заведение  "Le
Petit   Provencal"*.  Всего   этого  довольно,  чтобы  обмануть  большинство
посетителей -- или если не обмануть, то по крайней мере удовлетворить.
     * "Маленький провансалец" (фр,).
     166
     Мы  там  сидели  двое,  потому  что  Стюарт  уехал по  делам,  и Оливер
непременно хотел  повести  меня  поужинать.  Сначала я  вообще отказывалась,
потом  сказала, ладно, но,  чур,  плачу  я,  потом  предложила, чтобы каждый
платил за себя, и тут ввязалась в  спор  мужская гордость, ведь  им особенно
трудно  согласиться  на  оплату пополам,  когда у  них туго с деньгами. Так,
отчасти против воли, отчасти уступая, я  очутилась в этом ресторане, который
мне  самой  не  нравился, но я его  выбрала,  потому что  он  дешевый,  и  я
надеялась, что  ему по  карману. Но  Оливер ни на что  не обращал  внимания.
Сидел  себе, благодушествовал  как ни в чем не бывало, словно никаких споров
об этом между нами  никогда не было. А я была настороже, как бы  он не начал
дурно  говорить о Стюарте;  но  ничего  подобного. Он  сказал, что  школьные
времена  уже помнит плохо,  но все, что  тогда было хорошего, связано  в его
памяти  со  Стюартом. Была какая-то банда,  которую они победили, только они
вдвоем,  без  чьей-либо  помощи. Был  мальчишка,  получивший  у них прозвище
"Пятка" за то,  что у него были  большие  руки.  Как-то они  на  пару ездили
автостопом в Шотландию.  Оливер  говорит, у  них  на то, чтобы добраться  до
места, ушло несколько недель, потому что  он тогда был  жуткий сноб,  и если
машина ему не нравилась, обивка не та или колпаки на колесах, он ни  за  что
не желал  садиться.  А когда  добрались, там без  передышки лил дождь, и они
сидели  под крышей  на автобусной  остановке  и  питались овсяным  печеньем.
Оливер, по его словам, тогда уже начал разбираться в еде, и Стюарт устраивал
ему  проверки:  давал  поесть  с  закрытыми  глазами  то  кусочки размокшего
овсяного печенья, то обрывки  раскисшей  картонной  упаковки.  Стюарт всегда
утверждал, что отличить одно от другого Оливер не мог.
     Вечер  прошел на удивление непринужденно, Оливер ел и похваливал,  хотя
мы оба понимали, что пища не ахти.
     167
     После первого блюда он остановил проходящего мимо официанта и сказал:
     -- Le vin est fmi.*
     Это он не пижонил, а просто думал, что в ресторане "Le Petit Provencal"
обслуга французская.
     -- Простите?
     -- Ага.  --  Олли  повернулся на стуле  и  постучал  пальцем по  винной
бутылке, словно на уроке  в этой ужасной  школе имени Шекспира. И раздельно,
внятно  повторил:  -- Le  vin...  est... fmi, -- давая  понять  повышающейся
интонацией,  что  разговор еще не окончен.  А затем "перевел" с  иностранным
акцентом: -- Винцо... из... Финляндии.
     -- Желаете еще бутылку? - Si, Signer.**
     Боюсь,  что  я  взвыла от смеха,  и  это  было  жестоко  по отношению к
официанту, который с раздраженным видом удалился и принес еще  одну бутылку.
Пока он наполнял мой бокал, Олли пробормотал вполголоса:
     -- Недурное "шато Сибелиус", вот увидите.
     От  этого я снова прыснула и хохотала,  пока не раскашлялась от  смеха,
пока не  дохохоталась до  колик в животе.  Олли  умеет  выжать из шутки все,
сколько  в ней есть смешного. Не хочу  проводить сравнения, но вот Стюарт не
мастер шутить, он если отпустит шутку, то больше уже к ней  не возвращается,
словно  застрелил зайца или кого-то  там, и  делу  конец. А  Олли продолжает
резвиться, развивает  смешную находку еще и еще, и если  вы не в настроении,
это может надоесть, но я, похоже, в тот вечер была в настроении.
     --  А  в кофе, мадам? Несколько капель "Калевалы"?  "Суоми"  со  льдом?
Знаю:  стаканчик  "Карелии"! --  Я от  смеха  совсем  обессилела,  а  бедный
официант  ничего не понимал. --  Да,  я  думаю, пятьдесят грамм "Суоми"  для
дамы. Какой он у вас марки? "Хельсинки" пять звездочек есть?
     * Вино кончилось (или: испортилось) (фр.). ** Да, синьор (ит.).
     168
     Я  замахала  руками,  чтобы  он  перестал, но официант  истолковал  это
по-своему:
     -- Даме ничего. Что для вас, сэр?
     -- О! -- Олли  изобразил, будто опомнился и спустился с высот на землю.
-- Да, да. -- Он принял серьезный вид. -- Мне маленький "Фьорд", пожалуйста.
     И  мы  снова  покатились со смеху. Когда  я наконец отсмеялась,  у меня
болели бока, Напротив меня глаза  Олли влажно блестели, и я тогда  подумала:
"Боже мой, это уже опасно, даже более чем опасно". А тут и Олли утих, словно
ощутил то же.
     По-вашему, это все не настолько смешно, как мне показалось? Ну что ж. Я
рассказала вам, просто потому что вы просили. И мы оставили щедрые чаевые --
на случай если официант принял наш смех на свой счет.
     СТЮАРТ:
     В ночной тишине Плакучая  ива плачет по  мне  Птицы ночные  щебечут  во
сне...
     ДЖИЛИАН: Когда я только познакомилась с Оливером, я спросила у него, не
красится ли он.  Неловко  получилось, то есть неловко потом  вспоминать, что
это были почти первые мои  слова,  сказанные  тому,  кого теперь  люблю. Но,
между прочим, они не очень далеки от истины. Иногда Оливер действительно как
бы  носит грим на людях. Он любит поразить, ошарашить. Но только не меня. Со
мной  он  может вести себя тихо,  естественно,  он знает, что  ему  не  надо
кого-то  из  себя  строить  и  притворяться,  чтобы произвести  впечатление.
Вернее, наоборот: наигрыш не произведет впечатления.
     Мы шутим между собой, что я единственный человек, который видит его без
грима. Но в этом есть своя правда.
     Оливер  говорит,  что это совсем  неудивительно. Что тут дело во мне. Я
занимаюсь тем, что счищаю копоть и грязь с
     169
     картин, вот и с него счищаю тоже. "Послюнявь и потри, -- говорит он. --
Нет  нужды применять  крепкие  растворители. Ты  только послюнявь и  потри и
скоро доберешься до подлинного Оливера".
     А  какой он подлинный? Мягкий, искренний, не особенно уверенный в себе,
с ленцой и очень сексуальный. Вам не кажется? Погодите, дайте срок.
     Я сейчас говорю, как моя maman.
     ...(ЖЕНСКОГО  ПОЛА, ВОЗРАСТ - МЕЖДУ 25  и 35): Если  хотите  знать, все
объясняется  просто.  Ну,  может,   и  не  так  просто,  но  я  уже  с  этим
сталкивалась. Все дело в том...  Что-что? Как вы сказали? Хотите видеть  мои
верительные  грамоты? Это  ВЫ  хотите  видеть МОИ верительные  грамоты?  Ну,
знаете  ли,  это  вы  должны представить документы.  Чем  вы  заслужили  мое
доверие? И вообще по какому праву? То, что вы  уже так много разузнали,  еще
не основание, чтобы лезть напролом дальше.
     Тогда вы мне  скорее  поверите? Да не верьте,  пожалуйста, мне-то какое
дело. Я вам предлагаю свое мнение, а вовсе не автобиографию, если вас это не
устраивает, топайте своей дорогой, я вас знать не знаю. По крайней мере я не
топчусь на этом углу, и  нечего с  меня спрашивать документы. Да  понимаю  я
вас,  можете  не  сомневаться.  Заслуживаю  ли  я  доверия,  зависит от моей
профессии. И от  общественного положения. Нет уж, простите. Вернее, катитесь
к черту. А если  уж вам  так необходимы мои  личные  данные, то  пожалуйста.
Может, я  вовсе  и  не  женщина, а  только с виду.  Училась  в университетах
Касабланки и Копакабаны. Аспирантуру проходила в Булонском
     лесу.
     Ну  хорошо. Виновата. Вы  задели больной нерв. И к  тому же я  в дурном
настроении. (Нет, это тоже не  вашего ума дело.) Да  господи, сейчас выскажу
вам, что я думаю, и смотаюсь. А вы уж тут сами соображайте. Я не "самый
     170
     популярный персонаж месяца", вы меня тут больше не увидите.
     И  разумеется, я не транссексуал.  Можете спросить  у Оливера, он видел
доказательства. Прошу прощения,  не  полагается смеяться собственным шуткам.
Но у вас такое неодобрительное выражение  лица. Так вот. Я этих обоих парней
знаю тысячу  лет. Помню Оливера,  когда его  понятие  об  опере  сводилось к
записям Дасти  Спрингфилд  на  автомагнитоле.  А  Стюарта  помню  в  очках с
резиновыми заушниками. Помню, как Оливер носил фуфайки на шнуровке и детские
ботинки,  а Стюарт  втирал в  волосы  сухой  шампунь.  Я  спала со  Стюартом
(извините: не для прессы), а  с Олли  не захотела. Вот вам  мои  верительные
грамоты.  Да  еще  последние  недели и месяцы  Стюарт прожужжал мне  все уши
рассказами  про  эту  их  историю. Мы  часто ездили  полунеофициально вместе
обедать или ужинать. Честно сказать, я  сначала было  подумала, что  у  него
другое  на  уме.  Да, опять  опростоволосилась,  дурочка. История всей  моей
жизни.  Я  вообразила, что он  хочет повидаться  со мной. Дура, конечно. Ему
нужно было большое ухо, чтобы изливать свои переживания. Я сижу перед ним, а
он  хоть бы  раз спросил, что  я делаю, как  жила  все эти  годы, только уже
прощаясь, извинился, что все время говорил о себе. Потом мы встречались еще,
и опять было то же самое. Одержимый  какой-то, это  еще мягко говоря, да мне
от него  ничего  и  не надо  на данном этапе  моей жизни.  Абсолютно ничего.
Лишний повод скорее со всем этим развязаться.
     Я считаю, что  Оливер неравнодушен к Стюарту, по-голубому неравнодушен.
Всегда это чувствовала. Не  знаю, до  какой степени он вообще голубой, но  к
Стюарту  он  неравнодушен  по-голубому.  Поэтому  он  всегда  старается  его
принизить, насмехается над тем, какой он неинтересный и немодный. Он унижает
Стюарта, чтобы не признать то, что всегда было между ними, что могло бы
     171
     между ними  быть, если бы не эта игра -- мол, Стюарт такой неинтересный
и немодный, разве он подходит блестящему Оливеру?
     Ну хорошо. До  этого вы уже и сами додумались. Ничего удивительного. Но
я-то  хочу сказать  больше, Оливер потому добивается близости с Джилиан, что
для него это почти что близость со Стюартом. Единственно возможная. Ясно? Вы
меня  поняли?  Премудрые психиатрессы с  Харли-стрит объяснили бы все это  с
употреблением  профессиональной  терминологии. Но я, увы,  не из их числа. Я
просто считаю, что для Оливера спать с Джилиан значит на самом деле спать со
Стюартом.
     Подумайте об  этом. А  я ухожу. Вы меня больше  не  увидите. Разве  что
книга будет иметь шумный успех.
     СТЮАРТ:  О  нет.  Только  не  Вэл.  Избавьте  меня от  Вэл,  Только  не
связывайтесь с Вэл. Она тут совершенно ни при чем. С  ней одни Неприятности.
Неприятности с большой буквы.
     Она  из тех, кто  не  назовет вам  своего  имени  (почему эти  люди так
стараются  скрывать  свои  имена?).  Я  знаю  ее  очень давно,  о  чем  она,
разумеется, вас  уже  уведомила.  Вы  обратили внимание:  когда говорят  про
человека, что  знают  его много лет, это  почти  всегда значит,  что  сейчас
скажут  о нем какую-нибудь  гадость. Ну конечно,  вы же  его  знаете  не так
хорошо, как я, а вот я помню...
     Вэл непременно  вам скажет, что знает меня  уже миллион  лет, с тех еще
пор, когда  я втирал в волосы сухой  шампунь. Давайте внесем  в  этот вопрос
ясность, а вы потерпите  немного, ладно? Когда-то давным-давно один  человек
как-то  рассказал мне,  что  будто  бы  есть такой  порошок,  который,  если
посыпать  им  сухие  волосы,  втереть,  а  потом вычесать,  придает  волосам
свежевымытый вид. Ну вот. Я купил этот порошок -- должен  заметить в порядке
самозащиты, что я тогда как раз где-то вычитал, что слишком часто мыть
     172
     голову  вредно,  --  и  однажды  вечером,  единственный  раз,  применил
согласно инструкции,  а  потом зашел выпить в паб, сижу, и  вдруг  у меня за
спиной раздается визг: "Ой, Стю, у тебя  вся голова в перхоти!" Конечно, это
была Вэл,  она  уж постаралась,  как всегда, не  смутить  приятеля.  У  меня
перхоти  отродясь не было,  поэтому  я  пощупал волосы  и говорю: "Это сухой
шампунь,  а не перхоть", и Вэл тут же  на весь  кабак объявила: это, мол, не
перхоть, а сухой  шампунь, и стала объяснять, что это за штука такая,  и так
далее, и тому  подобное. Неудивительно, что после того случая я,  вернувшись
домой, выбросил всю упаковку с порошком вон и никогда больше  сухой  шампунь
не употреблял.
     У нее  привычка  предъявлять права на  прежних знакомых, у этой девицы,
вернее сказать, женщины,  ей тридцать один год, о  чем она вам, конечно,  не
сказала. После блестящей карьеры в сфере продажи грошовых горящих турпутевок
она  теперь  заведует  небольшой типографией  на  Оксфорд-стрит.  Это  такое
заведеньице,  где печатают пригласительные билеты  и  в  вестибюле стоят два
аппарата  "ксерокс",  но  один   всегда  не  работает.  Не  думайте,  я  это
рассказываю не для  того, чтобы  унизить ее, а просто  чтобы разрушить образ
Таинственной   Незнакомки,   какую  она,  наверно,  постаралась  перед  вами
изобразить. В действительности  вы  имеете дело с  Вэл  из "Пронто Принта"*,
только и всего.
     ОЛИВЕР:  Что-что? Это она так сказала? Ну,  это черт знает что, надо же
было  выдумать такую гнусную ложь.  С этой девицей всегда одни неприятности,
Неприятности с большой буквы "Н". Или "Б", которая известно что обозначает.
     Она меня отвергла? Это  она-то отвергла  меня? В таком случае направьте
на синераму вашего воображения следую-
     * Pronto printa (итад.) -- срочная печать.
     173
     щие  мультипликационные  образы  да  включите звук  на полную мощность,
чтобы не упустить  тонкостей диалога. Однажды в кои-то веки Оливер,  вопреки
громогласным  новогодним  зарокам,  опять очутился  на одном  из тех  унылых
сборищ, куда приходят люмпен-шалуны с пивными бочонками под мышкой, где  все
девицы старательно дымят сигаретами  с фильтром, якобы полезным для здоровья
(я  говорю не  как надменный  отрекшийся  курильщик-- но если уж куришь, так
кури),  и  где  тебя  в любую минуту могут  схватить сзади плебейские руки и
втянуть  в  сумасшедший,  потный  хоровод-конгу.  Иначе  говоря  --  вы  уже
догадались, -- на вечеринке.
     Помнится,  это  Стюарт уломал меня туда  явиться, очевидно,  в  порядке
ничтожной  платы за  все шикарные парные свидания,  на которые  я водил его,
моего пухлого,  робкого друга.  Пробравшись среди пивных  кружек  и  матовых
бутылок с пальмами  на  этикетках снаружи и  гибельным для  печени карибским
спиртом внутри, я устроился подле самой большой бутыли с  почти сознательным
намерением  напиться  до  помрачения ума.  Сижу себе  и  успешно накачиваюсь
зельем через витую соломинку, как вдруг  те самые  грозные руки хватают меня
за плечи.
     --  Эй,  осторожнее!  У  меня  подагра! -- воскликнул я, опасаясь  быть
затянутым  в дешевую  деревенскую вакханалию. Ибо в тот вечер дух  танца  не
почил на мне.
     --  Олли, ты меня избегаешь,  -- сказали  Руки, и вслед  за  этим  Круп
попытался  осуществить  вертикальную   посадку  на   подлокотник  --  фигура
пилотажа, непосильная для нисходящей Вэл, обрушившейся  в  результате мне на
колени,
     В  течение последовавших нескольких минут  у нас с нею  происходил  тот
общепринятый   обмен  шутливыми   любезностями,   в   которых   лишь   самый
изобретательный   толкователь  подсознательных  смыслов   мог  бы  усмотреть
признаки того, что:  а) я предпочитаю общество Вэл  обществу  бутылки белого
итальянского, или Ь) что я готов
     174
     отнять у моего друга Стюарта так называемую подругу на
     вечер.
     И мы расстаемся  вполне по-дружески,  как я считал, она  возвращается в
хоровод,  а я -- к своим  грациозным грезам, Даже без поцелуя вежливости  на
прощание и безо всякого шевеления в штанах, хотя бы из любезности.
     ВЭЛ: Мужчины, которые  тебя прогоняют, делятся, как я убедилась, на две
категории: тех, с кем ты спала, и тех, с кем не спала.
     У нас со Стюартом был  роман, и Оливер  пытался пристать ко мне. Стюарт
женился  на  своей  занудной  милашке,  и  Оливер  пристал  к ней и  уволок.
По-вашему, есть тут закономерность или нет?
     Стюарт  злится, что я заметила  у него в  волосах  тот сухой шампунь, а
Оливер злится, что я не бросилась  к  нему в  постель.  Вам  не  кажется это
странным? Какие  вещи  их  злят.  Обоим дела нет  до того, что Оливер спит с
Джилиан, ведь на самом-то деле  ему хочется спать со Стюартом. Что вы на это
скажете?
     Я бы на вашем месте получше  присмотрелась к Джилиан.  Ну  разве она не
героиня, которая  все преодолевает? Папочка  сбежал со школьницей, но  Джили
это перенесла героически. Даже утешала в горе свою маму. А о себе не думала.
Затем  она попадает  в  любовный треугольник,  и  догадайтесь,  кто из троих
оказался  первым молодцом?  Ясно она,  маленькая мисс Кто.  Угодила в  самую
середку, но выплыла и поступила так, как  и следовало: избавилась от Стюарта
и взяла на поводок Оливера.
     Она  объясняет Стюарту (а  он пересказывает мне), что нет  ничьей вины,
если  ты,  например,  уводишь  жену  у  лучшего  друга;  просто  иногда  так
случается, и все, надо принять  это и достойно жить дальше.  Удобная теория,
правда?  Ничего  подобного,  само  ничего не  случается, тем  более  в такой
ситуации. Ни тот, ни другой не отдают себе отчета в
     175
     том,  что главное  действующее  лицо  здесь  --  Джилиан. Такие  тихие,
рассудительные люди, считающие, что "просто иногда так случается,  и все", и
есть  настоящие манипуляторы,  А  Стюарт, между  прочим, уже  винит  себя --
немалый
     успех, согласитесь.
     Да, и почему она раздумала быть социальным работником? Она что, слишком
чувствительная, не может  выносить страдания  мира?  Наоборот,  если  хотите
знать, это мир для нее  недостаточно чувствителен. Все эти несчастные люди и
разрушенные семьи не ценят, как им повезло: их бедами занимается  лично сама
мисс Флоренс Най-
     тингейл*.
     И  еще один  вопрос.  Когда  она решила переключиться на Оливера? Когда
именно начала незаметно  для  него подманивать его к  себе? Она это  отлично
умеет. Или она уже и до вас добралась?
     ОЛИВЕР; У нас ведь спектакль идет без репетиций,  верно? Добродетельная
Вэл  изображает Сусанну, которая пострадала  от похотливых корявых  старцев.
Позвольте мне внести тут некоторые уточнения. Если бы Вэл обнаружила, что за
ней в наготе  ее подглядывают двое выживших из ума почтенных старцев, они бы
у нее оказались у позорного столба, прежде чем успели  сосчитать ее родинки,
и она бы взыскала с них по десятке за каждое прикосновение.
     Боюсь, вы недооцениваете грубую примитивность  данной свидетельницы, вы
слишком недавно с ней знакомы. Если бы воины Ирода обходили с обыском дом за
домом в поисках двусмысленности, в доме Вэл им бы долго  шарить не пришлось.
Это такая личность, для которой приглашение "Заходи, выпей чашечку кофе" так
многозначительно,
     * Найтингейл  Флоренс  (1820--1910)-- знаменитая  английская медсестра,
организатор и р