ов.  --  С  тем,  с  чем он выпустил  меня из  университета? С теми  же
формулами  и  выводами  из учебника академика  Верховского?  На такой основе
настоящего контакта у нас с  ним никогда  бы не  получилось. Уж кого-кого, а
Владислава Андреевича я изучил достаточно.  Хоть сам он любит менять рубашки
каждый день, ему больше по душе люди, которые в робе. Вот если бы я теперь к
нему  пришел  -- это  другое  дело. Я уже вдоволь накопался и в инфракрасной
технике, и в телевидении, и...
     -- А зачем вам теперь к нему идти? -- даже не  дал договорить  Кольцову
Ачкасов.
     -- Да нет, я  не пойду. Разошлись наши пути. Он ведь чистый теоретик. А
меня все больше и больше тянет к практике, -- признался Кольцов. И, подумав,
добавил: -- Хотя работать под началом Владислава Андреевича -- это, конечно,
великое благо.
     -- Значит,  все-таки  мысль о возвращении к Верховскому не исключается?
-- снова спросил Ачкасов.
     -- Так, наверное, это было бы и неправильно, -- пожал плечами Кольцов.
     Они  попрощались. Кольцов сдал все числящиеся за  ним чертежи  и книги,
свой временный пропуск и вышел на улицу.
     Дул холодный, с мелким дождем, ветер. Лужи на асфальте подернуло рябью.
За рекой сквозь  серую пелену  угрюмо чернел сад. Кольцов  зябко  поежился и
направился  к  станции  метро.  Беседа  оставила  у него  впечатление  явной
незаконченности. О чем-то самом главном, как теперь уже точно представлялось
Кольцову, Ачкасов говорить так и не стал. А что могло быть этим главным, сам
Кольцов не знал и не догадывался.

Глава 22

     В  четверг  Сергей,  как  и   намеревался,  с  утра  начал  разыскивать
Верховского. Но найти  его  оказалось не так-то просто. В университете он  в
тот день  не  появлялся.  Искать  его пришлось там,  где  он  консультировал
работы.  Но  и  там   он  показывался   ненадолго.  Отыскал  его  Сергей   в
вычислительном  центре. Рабочий день уже  заканчивался, и Сергей чувствовал,
что  беспокоить академика  в это  время по  своему  вопросу  не совсем  даже
удобно. И хотел узнать  у секретаря лишь  одно:  будет ли академик в  центре
завтра?  Но  секретарь,  судя  по голосу,  уже немолодая  женщина,  выслушав
Кольцова, ответила совершенно неожиданно:
     -- А вот он рядом, передаю трубку.
     И почти тотчас Сергей услыхал знакомый голос:
     -- Я вас слушаю.
     Сергей поздоровался и извинился за то, что оторвал Верховского от дела.
     -- Никаких дел. Мы тут курим, -- успокоил его академик, -- Вы готовы со
мной встретиться?
     -- Если вы не очень устали, хотя бы на полчаса...
     -- Можно и больше.
     -- Когда прикажете?
     --  Ах!  --  добродушно крякнул Верховский.  -- Даже со мной не  можете
разговаривать по-человечески. Вы сами-то чем сейчас заняты?
     -- Ничем...
     --  Вот  и  приходите сюда, --  быстро  решил  проблему Верховский.  --
Знаете, как добраться?
     -- Конечно!
     -- Когда будете?
     -- Минут через двадцать.
     -- Встретимся у главного входа.
     Положив трубку, Сергей задумался: брать  или не  брать  с собой хотя бы
некоторые  расчеты? С одной стороны, они, бесспорно, были бы ему нужны.  А с
другой -- Верховский ведь так и не назвал место, где собирался беседовать со
своим подопечным. Сергей  знал по  опыту,  беседа  может  пройти и в  прямом
смысле на ходу. И тогда кому они будут нужны, эти расчеты? Но в конце концов
решил кое-что взять.
     Ему посчастливилось. Он поймал такси и скоро очутился у здания центра.
     Время, назначенное Сергеем,  уже  истекло, и  академик, Сергей знал его
аккуратность, должен был появиться в дверях вестибюля вот-вот. Желая хоть на
минуту  опередить  его,  Сергей  поспешил на широкую  каменную лестницу.  Он
прошел  через  вход  в  ограде и  сразу же  увидел через  застекленные двери
Верховского. А пока тот спускался по лестнице, успел хорошенько  рассмотреть
его. Академик был одет в  светлый костюм.  Обут в  модные  туфли.  Через его
левую руку  перекинут легкий плащ.  Он двигался  живо, словно и  не было ему
семидесяти лет. Модный, ладно  подогнанный по фигуре костюм молодил его. И в
то же время от Сергея не укрылось, что Верховский выглядит не так бодро, как
обычно.
     "Значит,  устал.  Прав  я был.  Не следовало  напрашиваться" -- подумал
Кольцов и услыхал приветливый голос Верховского:
     -- Вы уже тут? Прекрасно, ну как, готовы спорить со своим бюро?
     -- Перед КБ я уже отчитался.
     -- Вы хотите сказать, что уже выступили с разбором?
     -- Так точно.
     -- Ну и ну! -- удивленно улыбнулся Верховский. А гулять вы любите?
     -- В каком смысле?
     -- Передвигаться пешком. Ни на машине, ни  на катере, а именно на своих
двоих. Причем  не только в  лесу, а  и  по городу. И даже по  коридорам,  по
лестницам.  В  наше время  прогулкой, вероятно, следует  считать  все, кроме
сидения на стуле. Так вы как?
     -- Я хожу очень много.
     -- В таком случае проводите меня до дому. Я живу на Ленинском, там, где
Нескучный сад.
     Кольцов прикинул расстояние и понял, что в  его распоряжении есть минут
сорок.
     --  Как  же  вы  им докладывали?  Не растерзали  они  вас?  --  спросил
Верховский.
     Кольцов не  торопясь  начал рассказывать. Он никого не выделял и вообще
не называл фамилий, он говорил исключительно о том,  вокруг чего шел спор, о
том, как сотрудники КБ принимали  его сообщения в начале  и как отнеслись  к
нему  потом,  когда  он,  сославшись на  консультацию  академика,  перешел к
обоснованию варианта  "дельты".  Он так  увлекся этим рассказом, что  совсем
перестал  следить за тем, а интересует ли  это Верховского.  А когда в конце
концов  взглянул на него, то малость  даже опешил. Верховский, казалось, уже
давно не слушает его и весь погружен в какие-то собственные мысли. Но Сергей
ошибся.  Едва  он  замолчал,  соображая,  как  же снова завладеть  вниманием
ученого, как Верховский сам подтолкнул его:
     -- Продолжайте, продолжайте. Пока мне все нравится. Только почему вы не
рассказываете, как нашли это обоснование? Пришлось попыхтеть?
     -- Было дело, -- не стал кривить душой Кольцов. -- Чуть снова помощи  у
вас не запросил. А потом все же разобрался, что к чему.
     Они пересекли Ленинский проспект и шли дворами между домами и парком.
     --  И вы  могли  бы  показать мне,  что  у  вас получилось?  -- спросил
Верховский.
     Кольцов с  облегчением подумал  о  том,  что захватил  с  собой  нужные
записи. Но, прежде чем достать и показать их академику, тоже спросил:
     -- Вы будете смотреть прямо здесь?
     -- А почему бы и нет?
     -- Пожалуйста...
     Верховский взял из рук Кольцова  небольшой плотный лист ватмана, сверху
донизу исписанный формулами и, просмотрев их, остановился.
     -- А ведь  не  так,  как у меня  было, --  не  то  с упреком,  не  то с
удовлетворением заметил он.
     -- Я в точности восстановил и ваш путь. Но  воспроизвести его в металле
было  бы очень трудно. Прибор получился бы в прямом смысле золотой.  Поэтому
кое-где пришлось идти по пути упрощения, -- объяснил Кольцов.
     --  А я вас  и не  упрекаю, -- поспешил заверить его  Верховский. -- Вы
поступили совершенно  правильно.  В  вашей  прозорливости  я  не  сомневался
никогда.  Но  теперь  я наконец понял, почему ваше  сообщение КБ встретило в
штыки.  Вы  же   этим  своим  предложением  крест-накрест  перечеркнули   их
собственную схему. Вы об этом подумали?
     -- А какое это имеет значение?  Я точно так же и там сказал: ведь нужен
прибор, а не амбиции...
     --  Э, молодой человек,  дорогой вы  мой  товарищ  Кольцов, это длинная
песня! --  засмеялся  Верховский. -- Давайте  лучше не  будем ее заводить...
Итак, то, что вы  сделали,  --  сделано. И  сделано  хорошо. Но  ведь это не
главное, о чем  вы хотели со мной поговорить.  Кажется,  у вас был  какой-то
другой вопрос? Был?
     -- Был...
     -- Вот и чудесно. Пойдемте ко мне. И у меня все обсудим. Кстати, мы уже
пришли, -- указал Верховский на дверь подъезда.
     Они  поднялись  на пятый  этаж старого, еще довоенной постройки,  дома,
выходящего фасадом на Ленинский проспект, а  двором вплотную  примыкающего к
Нескучному саду. Дверь  академику открыла средних лет, полная, очень опрятно
одетая женщина, -- судя по всему, домашняя работница.
     -- Вам звонили, -- сообщила она Верховскому.
     -- Откуда? -- поинтересовался он.
     -- Я все записала. Ужинать будете?
     --  Сначала позанимаемся,  -- ответил  Верховский  и  пропустил  Сергея
вперед себя: -- Проходите. Мой кабинет тут.
     Сергей  прошел  в  большую  комнату,  стены которой сверху  донизу были
заставлены  стеллажами  с  книгами.  Впрочем, в  прихожей тоже немало  места
занимали книжные полки. Тут же  стоял массивный письменный стол, на  котором
лежало  несколько  исписанных  в  основном  цифрами  листков бумаги,  лежали
заточенные карандаши  и  стоял  небольшой  гипсовый бюст Гераклита. Афинянин
бесстрастно  смотрел   невидящими  глазами   на   золотистых   телескопов  и
шелковистых  вуалехвостов,   спокойно  плавающих  в  огромном,  как  витрина
магазина, аквариуме. Рядом со столом стояли два кресла, в углу -- деревянная
лестница-горка  и, что больше  всего  удивило  Сергея, небольшая  письменная
доска, точь-в-точь  какие используются в школах.  А на полочке, в нижней  ее
части,  несколько разноцветных мелков  и тряпка,  очень чистая  и  аккуратно
сложенная. Пол в кабинете был устлан мягким пестрым ковром. Окна выходили на
Нескучный  сад. И всюду,  куда  бы Сергей ни посмотрел, -- и  на столе, и на
стеллажах,  и  на полочке письменной доски, и на  подставке аквариума, и  на
подоконниках,  и   даже  на  подлокотниках  кресла  --  стояли   пепельницы:
бронзовые, стеклянные,  фарфоровые,  пластмассовые,  керамические  и  еще из
чего-то такого, чего Сергей попросту не знал.
     Пока Сергей пытался найти в  кабинете место, из которого было бы нельзя
дотянуться до  какой-нибудь пепельницы,  Верховский просмотрел  лежавшую  на
столе записку.
     -- Все это терпит, --  заключил он, уселся в кресло, закурил  и, метнув
взгляд на  письменную доску,  добавил: -- Так расскажите, над  чем трудитесь
там, у себя в части. Как будет работать этот ваш "филин"?
     -- Я условно назвал его "Фотоном".
     -- Воля родителя. А в общем неплохо, -- одобрил Верховский. -- Так как?
     Кольцов  быстро  исписал  доску   формулами.   По  ходу  работы   давал
объяснения. Верховский  слушал  молча и лишь  изредка  что-то  записывал  на
листке  бумаги.  Закончив  с  выкладками,  Кольцов  перевернул  доску  и  на
обратной, чистой, ее стороне вычертил вероятный вариант схемы "Фотона".
     -- Вариант пока весьма общий, кое-что, как видите, дано лишь наметками.
Но и сейчас уже видно: схема получается и дешевле, и надежнее. Да она просто
современней. И разница в данных по сравнению с "Совой" тоже внушительная.
     -- Настолько, что  вы, я уверен, даже  не  совсем представляете, к чему
она может привести, -- заметил Верховский.
     -- Вполне очевидно. Без эксперимента, без лабораторных исследований мне
такое  прогнозирование  просто не  под  силу, --  даже не пытался  возражать
Кольцов.  -- И тем не  менее,  чтобы использовать эту разницу с максимальным
эффектом, я хочу использовать именно эти выходные данные.
     Кольцов   подчеркнул   жирной    линией   конечный    результат   своих
математических изысканий.  Верховский молчал,  что-то  обдумывая. Замолчал и
Кольцов, высказав все необходимое академику.
     -- Вы сказали: "я  хочу". Это ваше решение или вы советуетесь  со мной?
-- спросил вдруг Верховский.
     -- Решение.
     -- Решение, --  повторил, словно просмаковал, Верховский. -- Похвально.
Тем  более все объективные  данные для принятия такого решения  у вас  есть.
Правда,  для полного  теоретического  обоснования выводов  в  ваших формулах
кое-чего не хватает. Но это уже детали. И вы их легко дополните. Меня другое
интересует. Как вы намереваетесь эту свою работу реализовать?
     -- Когда все расчеты доведу до конца, предложу КБ.
     -- Какому?
     -- Очевидно, этому же.
     --  А  зачем она  им,  простите, нужна?  Вы же сами говорили, что  ваши
предложения улучшить схему конструкторами были встречены в штыки. А в данном
случае речь  пойдет  даже  не  об  улучшениях,  а вообще  о  новой схеме.  А
возможно, у них свой аналогичный прибор доводится до кондиции!..
     -- Вы думаете, завалят? -- явно не ожидал такого ответа Кольцов.
     -- Ну,  теперь таких дураков уже  нет, дабы на  белое говорить  черное.
Можно предполагать, вас даже похвалят. И кстати сказать, есть за что. Но вот
дать  вам,  как  говорится, ходу --не  дадут.  Начнут  тянуть, мариновать...
Сошлются на ограниченность средств... и в конце концов положат ваш проект на
полку.
     --  Но  и я  от своего не  отступлю.  Отказаться от  этого, --  хлопнул
ладонью по письменной доске Сергей, --  значит отказаться от самого  себя. А
этого я не сделаю.
     -- И что же предпримите?
     -- Буду искать  поддержки  в  министерстве.  Там немало умных и светлых
голов.
     -- К сожалению, сразу  решать такие вопросы, как внедрение изобретений,
не правомочны и они. Придется ждать.
     -- Сколько?
     -- Может, год.
     -- Год?
     -- Может, два...
     -- Буду ждать.
     Верховский встал,  скрестил руки на груди, подошел  к  аквариуму.  Рыбы
будто узнали его, подплыли навстречу  и, тычась  носами в  стекло, повисли в
воде на уровне глаз академика. Между ними будто бы возник молчаливый диалог.
     --  А может, с целью экономии времени все  сделать по-другому? Защитить
для начала на эту тему диссертацию. А уж потом подать заявку на изобретение,
-- неожиданно предложил Верховский. -- Может, так будет проще?
     -- Проще, Владислав Андреевич,  не будет, -- подумав, решил Сергей.  --
Ибо главное  во всей этой  ситуации не  диссертация,  а прибор.  Он  намного
важнее. Он  войскам нужен,  а не моя диссертация. Я, наверное, защищусь.  Но
при  этом  еще потеряю время. А познакомить КБ со своей схемой я рассчитываю
уже будущей весной. И неважно, как к ней отнесутся. В КБ, я понял, люди тоже
разные.  И вовсе не все  думают так,  как Главный.  Так что  начинать надо с
проекта.
     -- Вы упрямы, -- не сдержал улыбки Верховский. -- Хорошо, это кстати. Я
ведь вас не  запугивал. И тем  более  не  пытался отговаривать.  Просто  мне
хотелось знать ваши истинные намерения. А заодно и вашу готовность повоевать
за  идею.  Говорили вы  вполне убедительно. Во  всяком случае, у меня  лично
насчет вас никаких сомнений  больше нет. И я со своей стороны везде, где это
будет  можно, тоже окажу вам всяческую поддержку. А  теперь вернемся к вашим
упражнениям на доске.
     Теперь мел в руку взял Верховский.
     --  Вы идете в своих доказательствах по правильному пути. Значит, чутье
у  вас  есть.  Это  говорит  о  многом.  А  знаний  не  хватает.  Плохо,  не
систематически  читаете  литературу.  Не  знаете  последних  изысканий.  Это
хроническая беда всех практиков. Всех. А жаль...
     Он говорил и писал. А Сергей неотрывно следил за движением его руки и в
каждом  новом,  написанном им знаке  видел для себя уйму работы.  Верховский
ничего за него  не  решал, ничего не давал готово.  Он лишь определил, где и
что надо обосновать четче,  доказать убедительнее.  Закончил он консультацию
простым вопросом:
     -- Все ясно?
     -- Все.
     -- Тогда идемте ужинать. Вы цветную капусту любите?
     Сергей улыбнулся:
     -- Редко встречаемся. Влюбиться еще не успел.
     -- Понимаю. Ничего. В  таком случае  для вас найдется  что-нибудь более
привычное. От куска вырезки, надеюсь, отказываться не станете?
     -- Нет.
     -- Ну вот и прекрасно.
     Они по очереди  вымыли руки и  прошли в столовую. К удивлению Сергея, и
здесь  в  застекленных шкафах хранились книги. Но здесь  было больше собрано
произведений художественных.
     На стол подавала все та же полная женщина. Она  появилась  в столовой в
накрахмаленном переднике, в белоснежной косынке на голове.
     -- Мария, а рыб кормили? -- спросил Верховский.
     -- Обязательно, -- расставляя тарелки, спокойно ответила женщина.
     -- А почему они от меня глаз не отрывали?
     -- Наверное, соскучились. А может, какие влюблены...
     -- У вас, Мария, одно на уме, -- вздохнул Верховский.
     Женщина добродушно улыбнулась и ушла на кухню.
     Верховский   приправил   капусту  острым  грибным  соусом,  попробовал,
посетовал:
     -- Вот  ведь  до какой жизни  я дожил. Безумно люблю всякую живность. И
больше всего, естественно, собак. А держать не могу. Совершенно нет времени,
чтобы ими заниматься.
     -- Да так ли уж много надо им его уделять?
     -- Немного. Так и того нет.
     --  А  прогуляться  утром  и вечером  вместе  с псом  вам было бы  даже
полезно.
     -- Прогулка  -- это совсем еще  не все. Дома он  тоже требует внимания:
поиграй, приласкай...  Одним словом, не получается.  Вот и завел рыб. Нашел,
так сказать, компромиссное решение.
     Они  закончили  ужин  и  снова  вернулись в кабинет.  Верховский  опять
закурил,  а Сергей,  вооружившись  листом  бумаги и  ручкой,  переписал  все
поправки,  сделанные на его выкладках  академиком. А когда и эта работа была
закончена,  начал  прощаться. Верховский проводил его до  дверей.  И  уже  в
коридоре сказал:
     -- Никогда я не пойму ваших генералов. Ведь сейчас же не война.  Ну что
за необходимость держать в армии человека, которому на роду  написано совсем
другое?
     -- А я думаю, что они  свое  дело знают,  -- улыбнулся  Сергей.  -- Все
будет хорошо. Вот увидите, Владислав Андреевич!
     -- Дай бог, -- вздохнул Верховский и пожал Сергею руку. -- Информируйте
меня  о том,  как будут  разворачиваться события. И не стесняйтесь,  звоните
прямо сюда. Тут меня найдете скорее всего.

Глава 23

     Помотавшись в пятницу с  утра по магазинам, накупив для  всех столичных
подарков, а для  себя в основном книг, Сергей часа в три уже был на вокзале.
Там  он  пообедал и один из первых занял место  в вагоне, у  окна. Он хорошо
видел перрон. И если бы Юля появилась, безусловно, заметил бы ее еще издали.
Но время шло.  Стрелки больших  вокзальных  часов  неумолимо  приближались к
восемнадцати.  А  Юли  не было  и  не  было. В конце концов  поезд тронулся.
Кольцов  понял,  что  ждать  больше  нечего,  и  вышел  в  тамбур  покурить.
Настроение у него заметно  упало, хотя обжаться на Юлю вроде бы было и не за
что. И если все же сердился, то, пожалуй, больше всего на себя:  нечего было
строить иллюзии. Так он думал. И не знал, что ошибется. Когда шел в  тамбур,
уже ни разу не взглянул в окна  вагона.  А  если  бы  взглянул, то, наверно,
остолбенел  бы от  радости.  Только колеса  вагона  дробно ударили на первом
стыке рельсов,  как на  перроне появилась Юля.  Она  спешила. У нее  не было
припасено  для  Кольцова  каких-то особых  слов. Она  ничего  не  собиралась
сказать  ему  важного  или  значительного.  И  наверняка  обошлась бы  самым
простым:  "Счастливого  пути!"  Но ей  хотелось его увидеть.  А совещание, о
котором, кстати сказать,  она знала еще вчера,  как назло, затянулось. И она
опоздала. Поезд уже увозил Кольцова.

Глава 24

     На   станции  Кольцова   встречал  Чекан.  Предусмотрительный  зампотех
прихватил с  собой шапку-ушанку  и  шинель. Увидев  Чекана, Кольцов искренне
обрадовался  ему как  близкому  человеку. Они  обнялись и даже поцеловались,
хотя Чекан и успел перед этим как положено поприветствовать командира:
     -- Здравия желаю, товарищ капитан!
     --  Здравствуй, Алексей! Здравствуй!  --  протянул ему руку Кольцов. --
Дошла телеграмма?
     --  Полчаса назад  получил, Только  и успел схватить машину да  раздеть
Аверочкина, -- рассказывал Чекан.
     Кольцов  разглядел  на шинели  погоны  старшего  лейтенант. Ни  с чьего
другого плеча никакая вещь не была ему впору.
     --  Все  кстати,  --   одобрил  Кольцов  оперативность