В  парке Юля тепло поздоровалась с  Чеканом. Взяла у него  пленку, сама
упаковала ее в жестяную коробку, сама обклеила коробку изоляционной лентой.
     -- Берегите прибор, я скоро вернусь, -- предупредила она зампотеха.
     --  Я  бы  снял  его  от греха подальше,  -- честно  признался  Чекан и
вопросительно посмотрел на Юлю. -- А?
     -- Ни в коем случае! --  вмешался в разговор Кольцов. -- Мы с  ним  еще
поработаем. А за сохранность не беспокойтесь.
     -- Решайте сами, -- сказала Юля и, пожав Чекану руку, пошла к машине.
     Из полка до Садовой они ехали молча. Вещи  у Юли были  уже собраны. Она
расплатилась с хозяйкой, попрощалась, и машина повезла их на станцию. Юля со
всеми  была  приветлива,  даже  ласкова, и  только,  казалось,  не  замечала
Кольцова.  Нет, время  от  времени  она  обращалась к  нему  с  каким-нибудь
вопросом, что-то говорила ему, но будто не видела его.
     Кольцов был вне себя  от  обиды, от уязвленного  самолюбия, от неумения
объяснить  такое, столь непонятное,  поведение Юли. Он не знал, как ему надо
на  все это реагировать, и решил  молчать.  Они уже подъезжали к станции.  И
вдруг Юля заговорила с ним мягким, полным участия голосом:
     --  Спасибо вам,  Сергей Дмитриевич,  за  все.  Вы оказали мне поистине
неоценимую помощь.
     -- Пожалуйста... -- буркнул Кольцов.
     -- Мне не только полезно было с вами работать, но и приятно.
     "Так я и поверил!" -- чуть не сорвалось у него с языка. Но он сжал губы
и насупился еще больше.
     -- Впрочем, -- продолжала Юля, -- через неделю-две я надеюсь снова быть
здесь. О дне приезда я непременно вас предупрежу.
     -- Могу уехать в командировку, -- неожиданно для себя сказал Кольцов.
     --  Это  исключено,  -- улыбнулась обезоруживающей  улыбкой Юля.  --  Я
просила Виктора Степановича никуда вас не  отправлять, и он  обещал мне это.
Если не приеду, тоже сообщу.
     "Могла  и не  просить. Меня  и так никто  никуда не  пошлет. А  уехать,
наверное, было бы надо... -- подумал Кольцов.  -- Сирена, вот кто ты. Сирена
самая настоящая!"
     Газик  подкатил к платформе  станции. И в тот же  момент из-за поворота
показался поезд.

Глава 13

     Прошло две, три недели, но Юля не приехала и не прислала письма. Прошел
месяц. А Москва все молчала. И Кольцов начал понимать, что ждать некого да и
нечего. Он  многое  за эти дни  передумал и решил, что в общем-то, наверное,
оно так и должно быть. И хотя на душе  у него, несмотря на все эти  разумные
выводы, легче не стало, удивлялся он совсем другому. Весь полк все это время
только и  обсуждал случай с  часовым, а Фомин  до сих пор даже не удосужился
отчитать Кольцова. И  не только Фомин. Семин тоже словно  воды в рот набрал.
Забыл,  казалось, Фомин и о ремонтной мастерской, что тоже на него было мало
похоже. Да и вообще он как будто перестал замечать Кольцова...
     Обо  всем  этом и раздумывал сейчас  Кольцов,  стоя  у  окна командного
пункта  вышки. Было темно.  Хлестал  дождь.  Голые  ветки  деревьев тоскливо
бились о стенку вышки при каждом сердитом порыве ветра. Кольцов протер рукой
запотевшее  стекло, но,  убедившись, что виднее  через него не стало, открыл
окно  настежь. Снаружи сразу дохнуло  сыростью.  Отчетливее стал слышен  шум
дождя  и ровный  гул работающих  танковых  двигателей.  Кольцов  ждал, когда
доложат  о  готовности мишеней.  Вскоре  действительно  раздался  телефонный
звонок. Трубку снял сидевший за пультом управления Чекан и, выслушав доклад,
сообщил Кольцову:
     -- Мишени опробованы.
     -- Будем начинать, -- решил Кольцов.
     Без комбата?
     --  Время  вышло,  -- ответил Кольцов,  подошел к  пульту управления  и
коротко скомандовал в микрофон:
     -- Загрузить боеприпасы!
     Стоявшие в строю за кормой  танков экипажи бросились выполнять команду.
Скоро по три  снаряда перекочевало в каждый танк. После этого экипажи  снова
построились за машинами.
     -- К бою! -- снова скомандовал Кольцов.
     Натренированные экипажи в считанные секунды заняли свои места в танках.
     -- Первый! Второй! Третий! -- продолжал командовать Кольцов. -- Вперед!
     Гул за окном сразу превратился в рев.
     --  Нам,  как  всегда,  везет,  --  глядя  в  темноту  ночи,  задумчиво
проговорил Чекан.
     -- Ничего. Я думаю, хуже, чем у других, не будет, -- ответил Кольцов.
     -- А почему, собственно, мы стреляем последними?
     -- А ты не знаешь? -- так и вскинулся Кольцов. -- Испытания кто за  нас
должен был заканчивать, дядя? Замеры кому  надо было добирать? Доверия опять
же больше...
     -- Оно и видно, -- кивнул в сторону окна Чекан. К вышке подъехал газик,
хлопнула  дверь, и  на лестнице,  ведущей  на командный  пункт,  послышались
торопливые шаги. -- Оно  и  видно,  --  повторил  Чекан  и натянул на  плечи
плащ-накидку.
     В комнату вошел майор Семин.
     -- Уже начали заезд? -- спросил он безо всяких предисловий.
     Кольцов выключил связь.
     -- Так точно, товарищ майор.
     -- Чей взвод стреляет?
     -- Лейтенанта Борисова.
     В глубине директрисы ухнул  орудийный выстрел. И тотчас на пульте перед
Кольцовым зажглась и потухла красная лампочка.
     "Молодцы!" -- отметил про себя Кольцов.
     -- Почему не дождались  меня?  --  не  обращая  внимания  на  лампочку,
недовольным тоном спросил Семин.
     -- Время истекло, -- коротко ответил Кольцов.
     -- Все равно. Надо было дождаться. Вы знали, что я буду обязательно...
     "Та-та-та-та-та..." -- раскатилась над стрельбищем пулеметная дробь, и,
прорезая пелену дождя, в  сторону леса понеслась гирлянда трассирующих пуль.
На пульте перед Кольцовым снова отрывисто замигала лампочка.
     -- Прошил, -- довольно отметил Чекан.
     --  Я  сегодня был у вас в подразделении и должен отметить, что мне там
многое не понравилось, -- оставил без внимания  реплику зампотеха, продолжал
Семин.
     Кольцов внимательно посмотрел на комбата.
     -- Закончите  стрельбы  -- и  надо будет серьезно взяться  за наведение
порядка. Это хорошо, что ваши солдаты много читают, но зачем же устраивать в
казарме филиал библиотеки? Тут книги, там книги. К  чему это? Прочитал книгу
-- сдай...
     -- Они не просто читают, они занимаются, -- объяснил Кольцов.
     -- И тем не  менее в подразделении должен быть порядок, -- назидательно
проговорил Семин. -- И  неужели вы сами  не можете догадаться, что уже давно
пора покрасить пирамиду? Да и койки  тоже не мешало бы освежить. Вы думаете,
проверяющие  не   обратят  внимания  на  их   затрапезный  вид?  Вы,  Сергей
Дмитриевич,  упрямо  не  хотите считаться  с психикой  военного человека. Не
замечаете  в ней  никакой  специфики. А  она,  между  прочим,  существует  и
проявляется, я  бы сказал,  даже очень активно, --  продолжал все  в  том же
спокойном  тоне  Семин.  --  Вот  возьмите,  к примеру,  генерала  Ачкасова.
Казалось  бы,  какое дело  ему -- ученому  человеку, занятому своими идеями,
мыслями, испытаниями новой техники,  --  до порядка  в нашем  полку? Не  так
получается. Как бы Ачкасов о танках ни думал, чем бы голова у него занята ни
была, а  заметил, что  у нас на воротах КПП  краска  обшарпана.  И не только
заметил, а так и сказал об этом дежурному. "Что же это, -- говорит, -- у вас
звезды на  воротах такие  блеклые?  Да  и сами  ворота, как  на каком-нибудь
постоялом  дворе,  все грязью  обрызганы! Неужели,  --  говорит,  -- в полку
краски  нет,  чтобы  освежить  их  как  следует?" Вот  как  она,  эта  самая
специфичность,   проявляется.   И   будь   он  хоть  семи   пядей  во   лбу,
ученый-переученый,  занимайся  хоть  космосом, хоть  океанским дном, а  если
прошел  он  в  свое  время настоящую военную  выучку,  он  вам  ни при каких
обстоятельствах  форменную пуговицу  к  тужурке  или шинели вверх ногами  не
пришьет. А вы  считаете нормальным,  когда книги, хоть они и в стопке, лежат
на тумбочках или -- еще того хуже -- на подоконниках...
     Философия  по   поводу  пуговицы  показалась   Кольцову  забавной,   но
насторожило  другое: никогда  таких длинных  речей  Семин не  произносил.  С
майором  явно  что-то случилось.  Впрочем,  уже  в  следующий  момент  мысли
Кольцова были  заняты  совсем  другим. Там, в глубине  директрисы, творилось
что-то неладное. Время  шло,  а выстрелы  слышались все реже и реже. И все с
большими промежутками вспыхивали лампочки на пульте управления.
     Кольцов включил микрофон и запросил командира взвода:
     -- Я  --  "Вышка". Я --  "Вышка". Двадцать второй, отвечайте. Что там у
вас происходит?
     Ответ из темноты последовал незамедлительно:
     -- Видимости никакой. Почти нулевая видимость, товарищ капитан.
     "Так  я  и знал!" -- подумал  Кольцов и взглянул  в окно. Дождь налетал
теперь на  стрельбище сплошным потоком воды. Ветер закручивал их в маленькие
смерчи и со  злобой бросал на вышку, на  деревья,  заливал до краев танковые
колеи. Сквозь дождь с  трудом пробивались лучи прожекторов. Кольцов  отлично
знал, что  в  такие  минуты экран  "Совы" застилает  белесая  пленка, сквозь
которую  бывает  чертовски  трудно даже различить  контуры предметов, не  то
чтобы  точно  определить  расстояние до  них. Мишени появляются  и исчезают,
появляются и исчезают,  а  наводчик  едва успевает к  ним  присмотреться.  В
воображении   Кольцова   само   собой   возникло  зеленоватое  поле  экрана,
мельтешащие на нем  сквозь кисею дождя  нечеткие  очертания  плоских, словно
вырезанных из  жести кустов,  рвов,  бугров, на  вершинах которых  время  от
времени  то справа, то слева по ходу движения  танка поднимались одиночные и
групповые цели. Он тоже мысленно попытался разобраться в этих очертаниях. Но
вместо экрана вдруг  увидел перед собой  внимательные зеленые глаза инженера
Руденко и услышал  ее голос: "Мы как раз работаем  над тем, чтобы  увеличить
разрешающие возможности прибора". "Разрешающие возможности!.. -- передразнил
Кольцов. --  Вы мне  обеспечьте  возможность точного определения расстояния.
Вот  что  от вас требуется! Избавьте меня от  контрольной  пристрелки. Дайте
всепогодный ночной дальномер".
     Мысли его прервал голос Семина:
     -- Да вы меня совсем не слушаете!
     -- Завтра  же,  товарищ  майор,  покрасим и кровати, и подоконники,  --
словно очнувшись, ответил Кольцов.
     -- При чем тут "покрасим"? Я говорю сейчас совсем о другом,  -- заметил
Семин. -- Раз решили с нами расстаться,  что уж о наших делах говорить. Надо
думать, на новом месте, в Москве, дела будут поинтересней...
     -- Я  не совсем  вас понимаю.  О чем вы, товарищ майор? -- в недоумении
спросил  Кольцов, чувствуя,  что теперь уж он окончательно сбит с  толку. --
При чем тут Москва? Какие дела?
     -- Так  уж  будто ничего и не знаете? -- интригующе  посмотрел  на него
Семин.
     -- Абсолютно!
     -- Да мне в общем-то конкретно тоже ничего не известно, -- быстро пошел
на  попятную  Семин.  -- Разговор  идет...  Вас,  дескать,  в  Москву должны
перевести.
     -- Когда?
     -- Это уж мне неведомо.
     -- А кто говорил?
     -- Ну какое  это имеет значение? Говорили. И уверен, что не зря. Зря-то
кому  надо?  Так  я  к  чему?  На новое  место  сядете --  старых  друзей не
забывайте.
     Кольцов  вздохнул так,  словно  принес  тяжеленную  ношу.  И ничего  не
ответил.  Только  подумал:  "Что  бы там  ни было, но  с  нашим  майором  не
соскучишься".
     Вдали глухо раскатился орудийный выстрел.

Глава 14

     Откуда Семину  стало известно  о Москве,  для  Кольцова  так и осталось
тайной.  Но теперь значения это уже  не имело. Важно было другое: он  сказал
правду. В начале  октября Кольцова вызвал  начальник  штаба  и  безо  всяких
лишних разговоров вручил ему предписание.
     Кольцов быстро  пробежал глазами заполненный бланк: "С получением  сего
предлагаю Вам отправиться в г. Москву в распоряжение командира в.ч. ..".
     -- А кто командир этой в.ч.? -- ничего не понимая, спросил Кольцов.
     -- Вам лучше знать, -- изобразил в ответ какое-то подобие улыбки всегда
сдержанный начальник штаба.
     -- Я, честное слово, ничего не знаю! -- поклялся Кольцов.
     -- А я тем более.
     Кольцов снова заглянул в предписание. Срок  возвращения  в свою часть в
нем не был указан.
     -- Меня что, насовсем переводят? -- снова задал вопрос Кольцов.
     Лыков поджал губы, внимательно посмотрел на  Кольцова, словно собирался
уточнить,  насколько искренен с ним капитан, и, не говоря  ни слова, положил
перед  ним на стол телеграмму.  Кольцов прочитал текст:  "Откомандировать  в
распоряжение   командира  в.ч.   ...".   И  никаких  подробностей,   никаких
разъяснений.  "Странно,  однако, все  это..."  -- подумал он.  Лыкову словно
передались его мысли.
     --  На месте все  станет  ясно,  -- успокоил  он  Кольцова.  --  А пока
передайте роту Аверочкину и не задерживайтесь с отъездом.
     Кольцов пожал  подполковнику  руку, вернулся в роту. Собрал  офицеров и
объявил о скором отъезде. Все его подчиненные сразу заметно сникли. Вопросов
ему не задавали. Только Чекан, не обращаясь ни к кому, заметил:
     -- Все правильно. Хорошо не может быть долго. Так же не бывает!
     Но  поскольку  многое  в  этой  ситуации  так  и осталось  неясным, уже
накануне  самого отъезда  Борисов  неожиданно посоветовал Кольцову позвонить
Юле. Кольцов вначале наотрез отказался. Однако подумал и согласился. Борисов
же подсказал ему и номер Юлиного телефона, который Юля в свое время оставила
жене Борисова -- Лизе. Кольцов звонил из дому. Москву дали быстро. Трубку на
том конце провода сняла какая-то женщина.
     -- Пожалуйста, Руденко, -- попросил Кольцов.
     -- Его или ее? -- спросили в ответ.
     -- Ее, Юлию Александровну, -- смутился Кольцов.
     --  Пожалуйста.  Ю-ля!  -- И  почти тотчас же  несколько измененный, но
такой знакомый Юлин голос:
     -- Я слушаю.
     Юля не удивилась этому звонку. Она словно его ждала. И сразу перешла на
деловой тон:
     --  Выезжаете  сегодня? А где  вы остановитесь?  Думаете, в  гостинице?
Хорошо. Я вас встречу.
     Поезд подходил к Москве. День выдался погожим.  Здесь  было значительно
теплее, чем там, откуда Кольцов приехал. Он стоял в коридоре вагона, смотрел
в  окно на  мелькавшие за дорожными  посадками дачные домики и курил. Сердце
его билось томительно и взволнованно. Не верилось, что через несколько минут
он снова увидит Юлю. И почему-то именно это больше всего волновало душу.
     Народу  на перроне было, как обычно,  много. И не столько  встречающих,
сколько  тех,  кто спешил  на электрички. Кольцов пристально  вглядывался  в
мелькавшую перед его взором  толпу и чувствовал, что волнуется  еще  больше.
"Попробуй  найти в  такой толчее",  -- думал он о Юле и вдруг увидел ее. Юля
стояла  несколько  в стороне  от  движущегося  живого потока  и  смотрела на
хвостовые вагоны  прибывшего экспресса. Рядом с ней была высокая  миловидная
девушка. "Это  еще кто? Это еще зачем? --  недовольно подумал Кольцов,  лишь
мельком  взглянув на  незнакомку. -- Нарочно ведь,  наверное, привела.  Ну и
характерец!"
     Лязгнули буфера, Кольцов ступил на асфальт. К Юле и ее спутнице подошел
размашистым шагом,  стараясь  не выдать своего волнения. Юля  заметила  его,
тепло улыбнулась и протянула руку.
     --  Вот  и вы, -- сказала  она и представила свою спутницу, молоденькую
кареглазую девушку с ямочками на щеках:  -- А это наша  Ирочка.  Мы вместе с
ней работаем.
     --  Сергей,  --  сдержанно  назвался Кольцов.  --  Наверное, я  с  вами
разговаривал по телефону?
     -- Со мной, -- подтвердила девушка.
     -- В таком случае будем считать, что мы уже давно знакомы, -- предложил
Кольцов и снова обратился к Юле: -- Пойдемте к такси.
     -- Мы на машине, -- ответила Юля.
     -- Даже так? Тогда прямо в гостиницу.
     -- В какую?
     -- А в какую полегче устроиться, где-нибудь в центре.
     -- Наверное, во все трудно.
     -- Не на улице же мне оставаться...
     -- Тогда в ЦДСА.
     -- Ой!  --  как от зубной боли  скривился Кольцов. --  Жил я  в  ней  в
прошлом  году.  Удивительный  архаизм.  Давайте  все  же попытаем счастья  в
"России".
     На автомобильную стоянку пришлось идти к Ленинградскому  вокзалу. Здесь
Юля открыла дверцу  новенькой,  цвета "белой ночи",  машины марки  "Жигули",
села за руль.
     -- И давно водите? -- не без удивления спросил Кольцов.
     -- Восемь лет, -- с гордостью ответила Юля.
     -- А как же тогда в танке?.. -- припомнил было Кольцов.
     -- Сами виноваты. Надо было посадить меня за рычаги.
     -- Мама родная! -- вспомнил любимую поговорку  Чекана Кольцов. --  А вы
справились бы с ними?
     -- Конечно нет, -- засмеялась Юля.
     -- А вы не знаете, кто меня вызывает? -- спросил Кольцов.
     --  Я не могла объяснить по  телефону.  Но  мне  все ясно.  Вас  вызвал
Ачкасов, -- сказала она.
     -- Зачем я ему понадобился? -- удивился Кольцов.
     --  Не знаю.  Могу только предполагать:  что-нибудь связанное  с вашими
записями.
     -- А как ему стало о них известно?
     -- Я показала.
     -- С какой стати?
     -- Вы же отдали их в полное мое распоряжение...
     Кольцов задумался: "А может, она права? Может, именно так и надо было?"
-- и в первые за время, пока они мчались по улицам, с любопытством посмотрел
на город.
     Москва,  как  всегда,  была  людной,  по-осеннему немного  мрачноватой,
старательно вымытой  частыми дождями. В  глубине  площади Тургенева  Кольцов
увидел  тополя бульвара.  Его  поразило обилие на них зеленой листвы.  "Наши
давно уже все облетели", -- вспомнил он и снова спросил Юлю:
     -- Долго я тут пробуду?
     -- Это мне неизвестно.
     -- Жаль. Дома сейчас дел по горло,  -- посетовал  Кольцов. -- Кстати, к
тем  старым  записям  у  меня  появилось  кое-что  дополнительное.  Захотите
взглянуть -- покажу.
     -- Даже обязательно, -- оценила предложение Юля.
     В  гостинице  "Россия", как  и  предполагала  Юля,  свободных  мест  не
оказалось. Не повезло Кольцову и в "Минске", и в "Пекине", и в "Украине".
     -- А где размещается Ачкасов? -- спросил вдруг Кольцов.
     -- Отсюда недалеко.
     --  Тогда  забросьте  меня на вокзал, попросил Кольцов. -- Махну-ка я к
брату Володьке в Есино. Он -- летчик. Живет в городке.
     -- А может, вас устроит такой вариант: не к вашему брату, а к моему? --
предложила вдруг молчавшая  до этой  минуты Ира. -- У меня брат -- художник.
До нового года будет в отъезде. Квартира его на Арбате пустует. Занимайте.
     -- На Арбате? -- заинтересовался Кольцов. -- А это удобно?
     -- Вы будете в ней единственным жильцом.
     -- Почему бы вам  действительно не  согласиться?  -- поддержала подругу
Юля.
     Кольцов внимательно посмотрел на  нее, и  ему почему-то показалось, что
для Юли это  предложение  не было неожиданным,  что  она о нем уже  знала. А
возможно, даже  сама  подала  эту  мысль  Ирине  и  именно поэтому  приехала
встречать его вместе с ней.
     --  В  общем,  это,  конечно,  очень  заманчиво,  --  с  благодарностью
посмотрел  на  Ирину  Кольцов.  --  Арбат,  ясно, не Есино.  По крайней мере
вечерами можно будет поболтаться по городу. Ведь мы, бывшие москвичи, у себя
там, в глубинке, отчаянно скучаем по московским пейзажам.
     -- Значит, на Арбат? -- быстро уловила его настроение Юля.
     -- Если вы согласитесь, чтобы я соответственно за все расплатился...
     На это Ирина ничего не ответила.
     --  Хорошо.  Она подумает, -- решила за  подругу Юля и, круто развернув
машину, повела ее по набережной к Бородинскому мосту.

Глава 15

     Ачкасов  тотчас же согласился принять Кольцова, как только то  позвонил
ему  из  бюро  пропусков. Кольцов  поднялся  на пятый этаж  массивного  дома
довоенной  постройки и,  пройдя  полсотни  метров по  коридору,  очутился  в
небольшой светлой приемной. За столами, расставленными  по обе стороны окна,
сидели пожилая  машинистка и молодой, затянутый в  ремни прапорщик.  Кольцов
поздоро