вор о Кольцове  так
или иначе зайдет, и был к нему готов.
     -- Капитан  Кольцов, товарищ подполковник, человек очень  своеобразный,
--  с  готовностью  начал  Семин  доклад. --  В  нем,  конечно,  есть  много
положительного. Но в целом человек этот, как хотите, не армейский.
     -- Не понял я вас, -- нахмурился Фомин.
     -- Не прошел он,  товарищ подполковник, настоящей армейской  школы. Для
него, как говорится,  уставы не писаны. Он грамотный. Это точно. Университет
окончил. Но неприятностей  от него можно ожидать любых и в любую минуту. Так
может  в лужу посадить перед  высоким начальством,  что  потом долго  будешь
сохнуть.
     -- Вы конкретнее, майор, -- еще раз попросил подполковник.
     -- Я  говорю о  том, --  поспешил объяснить свою  мысль  Семин, --  что
Кольцов и на язык несдержан, для него и авторитетов не существует, и может в
известной мере проявить своевольничание.
     -- И были такие случаи?
     -- Серьезных не было. А по мелочам сколько угодно. Вы думаете, я сейчас
не  сделал  ему внушение за этот, с позволения сказать, отчет  представителю
Министерства обороны?
     Фомин вопросительно взглянул на Семина:
     -- Ну и что?
     --  Ничего. Как  об стену горохом. Я  спрашиваю:  почему  задержался на
трассе?  Думал,  может, у  него  что-нибудь там с  машиной  случилось. А  он
говорит: помогал железнодорожникам.
     -- Каким железнодорожникам? -- удивился Фомин.
     -- Я точно,  товарищ  подполковник,  еще не  узнал. Да это  и  не имеет
никакого значения. Я вам докладываю, что у него это  сплошь и  рядом. Ему до
всего есть дело.
     -- Выясните  во всех подробностях причину  этой задержки и накажите его
строго! -- приказал Фомин.
     -- Есть! Понял! -- даже привстал со своего сиденья Семин.
     -- Сколько уже он командует ротой?
     -- Три года.
     -- А всего в полку сколько служит?
     -- Шесть лет.
     -- Из какого училища прибыл?
     -- В том-то и дело, товарищ  подполковник,  что он училища не кончал. Я
же вам докладывал, что он из гражданских специалистов...
     --  Все  равно.  За  шесть  лет  можно  научить  человека  порядку!  --
недовольно заметил Фомин.
     Они  помолчали.  Семин  попытался  догадаться,   о  чем  думает  сейчас
подполковник: то  ли о Кольцове, то ли о нем самом, то ли о чем-либо еще, --
но ответа на  этот  вопрос  не  нашел и,  выбрав,  как ему казалось, удобный
момент, на всякий случай сказал в свою защиту:
     --  Я, между прочим, товарищ подполковник, еще старому командиру  полка
докладывал  о  том,  что  Кольцов у нас не на  месте. Его для  пользы службы
куда-нибудь поближе к технике следовало бы перевести. Машины он знает  очень
хорошо. Но разве полковнику Лановому можно было это объяснить? Он в нем души
не чаял.
     -- Ладно, разберемся, -- ответил Фомин. --  Пусть завтра в четырнадцать
часов явится ко мне.
     Оба  замолчали.  Фомин  вспомнил,  что время шло,  а  он никак  не  мог
назначить срок проведения большого офицерского совещания, на котором, как он
думал, даст  командирам  подразделений установки  и по-новому  организует  в
полку весь учебный процесс. Фомину было абсолютно ясно: учебную базу в полку
надо обновлять. Можно и нужно было по-новому решить  техническое обеспечение
учебных  полей,  оснастить классы  более современными макетами, действующими
моделями.
     Возле  контрольно-пропускного  пункта автобус  остановился. Внутрь  его
неожиданно заглянул старшина и обратился к Фомину.
     -- Разрешите доложить, товарищ подполковник? -- спросил он и поднялся в
салон.
     -- Что случилось? -- спросил Фомин.
     --  Разрешите  доложить,  товарищ  подполковник! Получил  замечание  от
генерал-лейтенанта! -- отрапортовал старшина.
     -- Вы получили? За что?
     -- Не я, товарищ подполковник. Генералу ворота наши не понравились.
     -- Ворота? -- удивился Фомин.
     -- Так точно, товарищ подполковник! -- отчеканил старшина.  -- Спросил,
почему они у нас такие мрачные, и велел подвеселить.
     -- Что велел? -- не разобрал Фомин.
     -- Повеселее сделать, -- повторил старшина.
     Фомин невольно усмехнулся.
     -- Я уже раздобыл краску! -- продолжал старшина.
     -- Какую же?
     -- Голубую.
     -- Ну  вот и прекрасно. И покрасьте  в голубой, -- распорядился Фомин и
отпустил старшину.
     В штабе подполковник поднялся в  свой  кабинет, снял  фуражку,  сел  за
стол.   Времени  было  около  одиннадцати.  В  городке  вот-вот  должен  был
прозвучать  сигнал  "Отбой". Фомин прочитал  и  подписал лежавшие у  него на
столе документы.
     Неожиданно дверь кабинета открылась,  и на пороге появился подполковник
Доронин. Фомин  не думал, что  замполит так же, как и  он, задержался в этот
день  на  службе.  Но,  увидев  его,  даже  обрадовался. А  Доронин попросил
разрешения:
     -- Можно?
     -- Тебе-то? О чем спрашиваешь! Проходи.
     -- Время  позднее. Служба, вроде кончилась. Мало ли чем вы занимаетесь.
Может, чем личным, -- словно оправдываясь за свой визит, ответил Доронин.
     --  А  если  даже  и  личным?  --  усмехнулся  Фомин. --  Давно уже все
перемешалось: служебное, личное...
     Фомин  нажал  кнопку  звонка  и,  когда в  дверях  появился  посыльный,
попросил:
     -- Два  стаканчика чаю, покрепче. Сахар  и печенье у меня есть.  --  И,
обернувшись к Доронину, продолжил: -- Как думаешь: не стоит ли нам  поменять
танкодром?
     Доронин приготовился слушать долго. Но коль командир полка задал вопрос
безо всяких обиняков, он и ответил на него так же просто.
     -- Не обижайтесь, Виктор Степанович, но вопрос детский. И ответ на него
может быть только один: стоит. И давно пора.
     Фомин и не думал обижаться. Он даже рассмеялся.
     -- А если давно пора, то почему же вы до сих пор этого не сделали?
     -- А  вот это уже тема для разговора, --  добродушно улыбнулся Доронин.
-- Не сделали потому,  что  силишек не  хватило. Куда его переносить? Кругом
поля.  Земля пахотная.  Колхозы  от нее на  вершок не  откажутся. Свое добро
берегут. Чуть с дороги свернешь -- уже акт за потраву присылают.
     -- А  если поискать  место в лесу?  Там  земля  госхозовская.  Впрочем,
точного места я пока и сам не знаю, --  признался Фомин. -- Но знаю  твердо:
нужно  где-то  закладывать  новое  большое  кольцо.  Чтобы  были  на  нем  и
искусственные  и  естественные  препятствия,  да  такие,  какие мы не  часто
встречаем  на   самых  серьезных  учениях.   Без  такого  кольца  настоящего
мастерства в вождении нам не добиться никогда. Значит, ты "за"?
     -- Голосую двумя  руками. Готов  как член бюро райкома поднять разговор
на бюро.
     -- Второй вопрос,  -- оживился  Фомин.  --  Как думаешь, своими  силами
построим новый учебный корпус?
     -- У  нас и  старого  нет,  --  покачал  головой Доронин. -- В  классах
учимся. А вы -- корпус. Без всякой финансовой помощи?
     -- Давай считать -- без всякой.
     --  А  если  не  разрешат?  За самодеятельность  здорово греют.  Не вам
объяснять...
     -- Меня пока  интересует  только  твое  мнение, -- остановил  замполита
Фомин.
     -- Осилим. Ручаюсь. Я первый за всякое строительство, -- твердо ответил
Доронин.  -- И если уж строить,  то не только  учебный корпус. Пора  иметь и
свои теплицы. Пора солдат всю зиму свежими овощами кормить. Мы с Лановым уже
поднимали этот вопрос.
     -- Ну и что?
     -- Тогда сказали,  что это преждевременно. В том смысле, что авитаминоз
нашему солдату не угрожает, а у полка  есть более насущные  задачи.  И может
быть, именно по тому времени это было правильно. Ведь все, что здесь есть, в
том числе и этот ваш кабинет, мы строили сами, своими руками.
     Фомин  встал  из-за  стола,  заложил  руки за  голову и  несколько  раз
прошелся по кабинету из конца в конец.
     -- Я, конечно, понимаю, что полк -- это не академия. Возможности наши в
сравнение не идут. И наш Зеленоборск -- это не Москва. И трубы  наши пониже,
и дым  из них пожиже, -- собравшись с мыслями, снова заговорил Фомин.  -- Но
веришь или нет, Михаил Иванович, никак я  не могу и не хочу смириться с тем,
что учим мы солдат  на устаревших тренажерах и  макетах.  Но техники  всякой
учебной  я  сюда  натащу  столько,  сколько  потребуется.  Все  оборудование
предельно  автоматизируем.  Внедрим  на стрельбище  обратную информацию. Нам
пропускную  способность  учебных мест надо  повысить!  И вот, исходя из этой
последней  задачи,  у  меня  к  тебе,  Михаил  Иванович, самый ответственный
вопрос: найдем ли мы в полку специалистов, которые помогут нам выполнить все
эти благие планы? Ты пойми  меня: мне не столько понадобятся рабочие руки --
каменщиков, слесарей, плотников мы отыщем, -- сколько грамотные головы.
     -- Есть головы, Виктор Степанович, -- с готовностью ответил Доронин.
     Фомин сразу остановился.
     -- Кто?
     -- Хотя бы Кольцов.
     -- Командир первой роты?
     -- Именно он.
     Лицо у Фомина скривилось. Он сел в свое кресло и сухо проговорил:
     -- Почему-то не думал, что ты именно его назовешь.
     -- А что вы имеете против него, Виктор Степанович? -- удивился Доронин.
     --  Наблюдал я сегодня  за  ним  во время  испытаний  и должен сказать:
мнение  о нем сложилось не ахти! -- нахмурил  брови Фомин. -- Ну сам посуди:
мы его с заезда у вышки ждем, а он самовольно, никого не предупредив, взялся
в чем-то там железнодорожникам помогать. Семин  его  тоже не хвалит. А ты  в
помощники мне его предлагаешь...
     В  голосе  Фомина  явно  прозвучали  нотки недовольства.  Такой реакции
Доронин не ожидал. Тем более что о заминке, которая произошла на танкодроме,
он знал. Ему об этом  сообщил начальник  штаба полка подполковник  Лыков. Но
ведь точного срока доклада Кольцову никто не устанавливал. И следовало ли из
этого делать  о капитане  те  выводы, которые уже  сделал Фомин.  Лановой, с
которым Доронин проработал столько лет, никогда  бы  не стал  так  спешить с
оценкой человека. Доронин тоже нахмурил брови.
     --  Да  Семин,  товарищ подполковник, вообще с удовольствием сплавил бы
его куда угодно.  Я назубок все его  доводы знаю, -- сказал Доронин и махнул
рукой, дав понять, что речь идет о деле совсем не простом, далеко не  новом,
изрядно поднадоевшем и наболевшем.
     --  Что  же  это  за  доводы?  --  с любопытством  взглянул  на  своего
заместителя Фомин.
     -- Наверняка сказал,  что Кольцов --  человек невоенный,  -- начал  как
по-писаному  перечислять Доронин. -- Что  настоящей военной подготовки он не
имеет. И между прочим,  есть в этом  доля правды.  Только  как на эту правду
смотреть. Лично  я  ее понимаю так:  училище и академию Кольцов  у нас здесь
заканчивает. Наш полк для него  и первый, и второй, и третий курс. Мы должны
научить его армейским  порядкам. А Семину  никогда этого не  понять. Да и не
под силу ему такого, как Кольцов, чему-нибудь научить. Дело в том, что Семин
-- это вчерашний день  армии. А Кольцов... пожалуй, даже и не сегодняшний, а
завтрашний.
     -- Да разве Семин старый? Какой же он "вчерашний день"? Бог с тобой! --
даже усмехнулся Фомин. -- Ему еще служить да служить.
     --  Не  в возрасте его беда, -- возразил было Доронин.  Но  в это время
посыльный  принес чай,  и Доронин  замолчал. И пока  посыльный расставлял на
столе  стаканы,  немного  успокоился  и  нашел,  как  ему показалось,  более
обстоятельный ответ Фомину.  Он размешал ложкой душистый,  янтарного  цвета,
напиток, дождался, когда посыльный уйдет, и продолжил: -- Именно беда, иначе
и  не  назову.  Семин  в армию пришел сразу же  после войны.  Таким образом,
фронтового  опыта  он  не  приобрел, а  высшего  образования  до  сих пор не
получил.  Да, наверное,  и не получит.  В  академию  опоздал,  а заочником в
институт сто лет не соберется. Вот  и остался без опыта и без знаний. Потому
я и сказал о нем, что это вчерашний  день нашей  армии,  ведь такие, как он,
свое  дело уже  сделали.  Или,  в  лучшем  случае,  доделывают. И вы, Виктор
Степанович,  это не хуже меня знаете. Они тогда были хороши, когда,  окончив
училища,  заменили офицеров  военного времени. Тех,  кто с  одной  звездочки
начинал, кто после всяких там курсов  на взвод приходил, кто вырос в офицеры
из сержантов,  кто из запаса был  аттестован и переаттестован... А  Кольцов,
товарищ подполковник, дело совсем другое. Прекрасно подготовлен. Командир  с
аналитическим  складом ума.  Принципиальный.  Не  за  такими  ли будущее? Вы
посмотрите,  как к нему солдаты тянутся! В прямом смысле  готовы за  него  в
огонь и воду!
     Сказав это, Доронин снова помешал ложечкой чай  и отхлебнул. Чай  обжег
губы. Но Доронин не обратил на это внимания. Он ждал, что скажет командир. А
Фомин почему-то молчал. Доронин понял, что не переубедил командира.
     За окном  прозвучал  сигнал "Отбой". Фомин  придвинул  к  себе стакан и
проговорил мягко:
     -- Во всем надо разобраться как следует. А с тобой, Михаил Иванович, мы
еще не один стакан чаю выпьем... Наша совместная служба только начинается.

Глава 4

     В двенадцать часов на следующий день генерал Ачкасов назначил совещание
с приехавшими из Москвы сотрудниками конструкторского бюро. Поэтому Руденко,
желая  побыстрее закончить свои дела, сразу же  после завтрака отправилась в
парк техники за контрольными замерами. Допуск на нее был оформлен заранее. В
парке ее ждал заместитель командира первой роты по технической части старший
лейтенант-техник Алексей Чекан.
     Погода  была  солнечной.  Танкисты  приводили  в  порядок после  ночных
занятий машины. Руденко немало поплутала среди хранилищ, моечных агрегатов и
прочей техники,  пока наконец не нашла  танки первой роты.  На покореженном,
закопченном   крыле  одного  из   них   она  увидела   офицера,  внимательно
разглядывавшего  сильно помятый корпус  измерителя, установленного  на броне
башни. Руденко не поверила своим глазам  и решительно направилась  к танку с
бортовым номером "01".
     -- Что с прибором? -- вместо приветствия испуганно спросила она.
     --  Сам не пойму.  Вроде  под гусеницей  не  бывал, -- спокойно ответил
Чекан.
     -- Он  разбит?  --  все  еще  смутно надеясь  на  благополучный  исход,
переспросила Руденко. Большие зеленые глаза ее раскрылись еще шире.
     -- Можно сказать, что да! -- подтвердил Чекан.
     -- Вы понимаете, что говорите? Измеритель разбит...
     --  А  что вы  так  расстраиваетесь?  Командир  сказал,  что эту  штуку
спокойно  можно в  такси  списать, --  добродушно улыбаясь,  ответил  Чекан,
осторожно вытаскивая из корпуса прибора какие-то детали.
     --  Вы с ума сошли! -- даже растерялась Руденко. Вдруг голос ее окреп и
зазвенел  как  металл:  --  Да  вы  знаете,  что  это уникальный, специально
созданный  для  испытаний образец? Знаете, сколько он стоит? Сколько  в него
вложено сил? Сколько затрачено труда? Где ваш командир?
     -- Где-то тут! -- невозмутимо огляделся по сторонам Чекан.
     -- Позовите его немедленно! -- потребовала Руденко.
     Вокруг танка с бортовым номером "01" начали собираться солдаты. Не  так
уж часто приходилось им видеть у себя в парке модно одетую  молодую женщину,
да еще так напористо разговаривавшую с зампотехом.
     Кольцов   неожиданно  появился   возле  своей  машины.  Солдаты  быстро
разошлись  по  местам.  Руденко,  увидев Кольцова,  решительно  шагнула  ему
навстречу.
     -- Я ничего не понимаю... Измеритель поломан...  Что случилось, товарищ
капитан? -- с ходу атаковала она его.
     Вид у приезжей был настолько озабоченным, а голос  таким взволнованным,
что  Кольцов, прежде чем ответить,  выжидающе посмотрел на зампотеха, словно
искал  у  него подтверждения.  Но Чекан лишь  вздохнул, дав всем своим видом
понять, что для волнения у приезжей дамы есть все основания.
     -- Понятно, --  нахмурился Кольцов и добавил: --  Слава богу, что башня
на месте осталась.
     --  Как  же  вы  ссылались  вчера на замеры?  --  настойчиво продолжала
допытываться Руденко.
     -- Все правильно,  --  подтвердил Кольцов  и  неожиданно  изменил  тему
разговора: --  Кстати,  вчера  мы  даже не  познакомились.  Капитан Кольцов.
Сергей... Дмитриевич.
     --   Руденко,   --  пожала  инженер  протянутую   ей  руку,   --   Юлия
Александровна. Так что же с прибором, Сергей Дмитриевич?
     -- Неладно получилось, -- сочувственно проговорил Кольцов.
     -- Вы даже не представляете,  как неладно!  Три года напряженной работы
большого  коллектива.  Люди  ждут результатов,  подтверждений. Я  специально
приехала... -- дала волю чувствам Руденко. -- С чем же я вернусь?
     -- Еще раз все замерим, -- попытался успокоить ее Кольцов.
     -- Когда?
     -- Хоть сегодня...
     -- Да, но у меня нет другого контрольного прибора!
     --  Извините, Юлия  Александровна, но и я тоже не  бабочек ночных ловил
вчера  с  этой  вашей  "Совой",  -- снова  нахмурился  Кольцов.  Вольно  или
невольно, но  волнение инженера передалось и ему. И сама собой всплыла вдруг
обида.  Подумал: "Мне же  вчера больше всех  досталось  -- и  я  же  во всем
виноват!" Но Кольцов сдержал себя и дальше заговорил как можно спокойнее: --
Я, Юлия Александровна, будто  с фронта к вышке вчера подъехал. В таком пекле
"Сову"  опробовал,  что  и  на  ста  танкодромах  так  ее  не  испытаешь. Не
планировали ни  вы, ни я, а мне в прямом смысле на огненный таран идти с ней
пришлось. Там в суматохе, должно быть, и повредил измеритель. Но зато "Сову"
узнал. Не  выдержала она  настоящего испытания.  Через открытый люк вынужден
был я вести наблюдение  в  огне. А разве  это дело? Никакими замерами такого
недостатка  не опровергнешь.  А замеры все записаны. Пойдемте покажу.  И все
свои записи по "Сове" отдам.
     Юля не прерывала Кольцова. Она даже не сразу нашлась, что ему ответить.
Как-никак он был испытателем. И все, о чем он сейчас говорил, было одинаково
важно и интересно. Но,  пожалуй, еще больше подействовало на нее спокойствие
капитана. Голос его звучал глуховато, но  не сердито. Он словно  беседовал с
ней, а не  выговаривал ей, одному из конструкторов, за  недостатки "Совы". И
Юлю  вновь осенила надежда, что еще не все потеряно, что еще, может, удастся
как-нибудь выйти из создавшегося, удивительно нелепого и почти безвыходного,
положения.
     -- Пойдемте, -- неожиданно быстро согласилась она.
     Они прошли через городок в расположение первой роты. Юля никогда раньше
не бывала в казарме и теперь с любопытством разглядывала, как живут солдаты.
Кольцов  не спеша  провел  ее вдоль коек,  открыл дверь  и пригласил зайти в
небольшую,  чисто  выбеленную   комнату,   стены  которой  были  установлены
стеллажами, увешаны  графиками,  плакатами.  Кольцов  пододвинул  Юле  стул,
открыл сейф, достал объемистую тетрадь.
     -- Вот, --  сказал он.  -- Может, вам и неинтересно  будет читать. Но я
старался все претензии к "Сове"  обосновать, как  бы сказать пояснее, нашими
требованиями.  От   тех  шел   условий,  какие  могут  возникнуть  в  боевой
обстановке.
     Юля взяла тетрадь, с интересом перелистала страницы.
     -- Когда же  вы столько успели  написать?  -- с нескрываемым удивлением
спросила она.
     --  Здесь  данные  этого  и  прошлого  года.  Первый  образец  тоже  мы
испытывали.
     --  Я  вижу, вы  пользуетесь  интегральными вычислениями.  Вам  знакома
высшая математика?
     -- Я окончил МГУ.
     -- Вот как!..
     Юля углубилась в записи. Кольцов,  не желая  ей мешать, отошел  к окну.
Неожиданно  дверь  канцелярии  открылась,  и  на  пороге появился  лейтенант
Борисов -- командир  взвода. Но, увидев Юлю, в  нерешительности остановился.
Кольцов  подал жест: "Проходи, только не шуми". Лейтенант зашел на цыпочках.
Метнув взгляд в угол комнаты, спросил:
     -- Вы еще не посмотрели?
     Кольцов  не  понял,  о  чем  говорит   Борисов.  Но,   стараясь  что-то
припомнить, наморщил лоб.
     --  Чертеж...  -- подсказал  Борисов,  прошел  в  угол,  снял  газету с
большого листа фанеры.
     -- Ах, да!