. Мне
казалось,  что  если я перепишу своим "Дьюофолдом" что-нибудь из текста, то,
возможно,  смогу  лучше  понять  его;  или  слова  эти,  словно по мановению
волшебной палочки, станут моими:

     "В  отличие  от  красок  на  яичной и водной основе, эйковскую масляную
краску  можно наносить на большие площади совершенно равномерно, не оставляя
мазков;  изменяя  же  ее  консистенцию,  либо  используя свойства медленного
высыхания,  ей  можно  придать широкий спектр фактурных эффектов. Наложенная
толстым    слоем,    или,  напротив,  лессировкой,  либо  нанесенная  одним-
единственным  касанием  кисти, масляная краска способна дать непревзойденную
чистоту  цвета.  Перед  взором  смотрящего  картины  ван  Эйка переливаются,
словно  составленные  наложением полноцветных стереоскопических слайдов. Это
сродни гипнозу драгоценных камней, любованию подсвеченными глубокими водами.
Ван   Эйк  кистью  проделывал  работу  ювелиров  по  металлу  и  самоцветам,
схватывая  тот блеск, который, кажется, есть отражение божественного сияния,
света  предвечного.  Ведь  в  этом  свете  все вещи кажутся равноценными, от
блика  на  шляпке гвоздя в полу бюргерского дома до сверкающих шпилей Нового
Иерусалима".

22
                              ДЕЛФТСКАЯ ЛАЗУРЬ

 Под  каждой  из  этих  выдержек я писал дату и заметки о жизни святого, чей
день был по святцам. К примеру, под приведенной выше цитатой нахожу:

     "19  сентября:  св. Януарий. Слава о "непрерывном чуде", по определению
Барония,  разжижения  и  закипания  крови великомученика при сближении с его
головой гремит во всех уголках христианского мира. В главном соборе Неаполя,
в  роскошном  приделе,  называемом  Сокровищницей,  в  двух древних флаконах
хранится  кровь  св.  Януария, и здесь же - его голова. Кровь свернувшаяся и
темного  цвета,  но,  оказавшись  в виду головы, пускай даже на значительном
расстоянии,  она  тает,  пузырится  и при малейшем наклоне течет по стенкам.
Это    явление    происходит    в  любое  время  года  и  при  самых  разных
обстоятельствах.  Регулярно  же  его  можно наблюдать в день поминовения св.
Януария,  19  сентября,  в  праздник  переноса  его мощей, который падает на
первое  воскресенье  после  майских  календ,  и го декабря, поскольку в 1631
году  в  этот  день было погашено ужасное извержение Везувия и поток кипящей
лавы  остановил  свое  продвижение,  когда жители призвали в защиту святого-
покровителя".

     Когда  я писал эти строки, резервуар моего "Дьюофолда" почему-то упорно
представлялся  мне  своего  рода  резиновым  реликварием,  содержащим вместо
крови  чернила,  но я пресек эти мысли, заметив, как мне повезло родиться на
острове,  избавленном  от  вулканической  деятельности  и  одаренном  ровным
климатом.  Сентябрь  в  тот  год  и  впрямь выдался мягкий, хотя и с легкими
ночными заморозками; днем воздух был ясен и чист, небеса - делфтская лазурь.
     Листая  "Братьев",  я  стал замечать, как похоже небо ван Эйка на наше.
Та  же  высота,  вид  -  словно  оно  свежевымыто  дождем. То же интерьерное
обрамление:  я  видел  небо  в  окне своей "больничной палаты", со шпилями и
городскими  стенами.  Тот  же  узор  подвешенных  в  небе птиц, над головами
застывших  фигур  на  городских  площадях, охваченный неземным покоем. На ум
шли синие китайские ландшафты на фарфоровых сервизах.
     21   сентября,   на   праздник   евангелиста  Матфея,  которого  обычно
изображают  за  письменным  столом  с  ангелом,  направляющим  его руку либо
держащим  чернильницу,  я  наткнулся  в "Братьях ван Эйк" на описание Гела и
вспомнил, что Береника упоминала о нем в своем письме.

     " Гел  -  это  городок  с  населением около 14600 человек неподалеку от
Антверпена,  пополняющий свою казну в основном за счет расположенной здесь и
в  окрестных  деревнях  колонии умалишенных. Пациентов размещают у крестьян,
которым  они  помогают  в  трудах  и  домашних  заботах,  им также дозволено
разгуливать  без  ограничений  в  пределах  своего  околотка. Эта блестящая,
гуманная  система  неизменно давала желаемый результат - вплоть до того, что
случайному   путешественнику  порой  нелегко  различить  по  поведению,  кто
сумасшедший,  а кто нет. Научный труд по искусству ван Эйков будет неполным,

если  не  упомянуть,  что рядом с саркофагом св. Димпны, хранящимся в церкви
ее  имени  в  Геле,  имеется  небольшая (17x9 см) икона св. Варвары, глубоко
почитаемая  геличанами  как работа Яна ван Эйка. Однако независимые эксперты
пришли  к  заключению,  что  дубовую  панель,  на которой изображена Варвара
Гельская,  можно датировать никак не раньше, чем шестнадцатым столетием, что
мазки  наносил  левша  и  что  мнимая  подпись ван Эйка - в небе над башней,
атрибутом  св.  Варвары,  -  выполнена рукой некоего священнослужителя XVIII
века.  Иными словами, "Варвара Гельская" - это мастерская, хотя, возможно, и
не злонамеренная, подделка и не заслуживает дальнейшего упоминания".

23
                                 БЕЛЛАДОННА

Вот  выдержка  из  "Паломничества  во Фландрию" Дж. Августина Джойса, автора
книг  "Прогулка  по  Дордони",  "Путник  в  Венеции", "Возвращение в Рим", "
Святые места Иерусалима" и др., издательство "Шид и Уорд", Лондон, 1892 год:

     "Отправившись  в  ранний,  но удобный час из Антверпенского мегаполиса,
утренний    поезд    оставит   путешественника  на  станции  Херенталс.  Там
обнаружится  благоустроенный  омнибус,  ожидающий  своей  порции пассажиров,
багажа  и  тюков  с  почтой,  пункт  назначения которых - причудливый старый
городок  Гел.  Бодро  тронувшись  в  путь,  оживленные  пилигримы покатят по
мощеному  шоссе,  мимо  долгих,  регулярных  посадок дубов и вязов. Дорожные
указатели  с переменными интервалами отмечают расстояние до соседних городов
в  километрах;  и  вскоре  путешественник  уже  высаживается  в историческом
центре  Гела.  Он не прогадает, если разместится в превосходной, несмотря на
странноватый  вид, гостинице "L'Hotel de l'Agneau" - с вывеской в виде аиста
-  на  рыночной  площади, прямо напротив церкви Св. Димпны. Постель и постой
обойдутся в четыре бельгийских франка.
     Бесцельно  прогуливаясь по старинным фламандским улицам, путешественник
непременно почувствует благоухание, которым дышат густые травяные плантации,
где  в  надлежащее  время  года  снимают  урожай,  идущий  на  снадобья  для
расположенной    в  Геле  и  его  окрестностях  колонии  умалишенных.  Здесь
выращиваются,  помимо прочего, аконит, зверобой, валериана, белладонна, мята
болотная,  бальзамник  и  жасмин. У геличан существует поверье, будто рецепт
прославленного  гельского  бальзама  передается из уст в уста от того самого
жонглера,  что  сопровождал  св.  Димпну  в ее побеге из Ирландии, поскольку
считается,  что  он  открыл  целебные свойства некоторых растений, занимаясь
собирательством  близ  молельни  св. Мартина, где Димпна и ее спутники нашли
убежище.
     Не  стоит  также  путешественнику  удивляться, услышав на улице музыку,
поскольку  и  она  используется  в  качестве терапии. Особенное удовольствие
получит  пилигрим из Ирландии, различив кельтское, почти арфическое звучание
в  голосе  мелодичной  фламандской волынки, приписываемое геличанами влиянию
всё    того  же  жонглера,  который,  как  свидетельствуют,  искусно  владел
ирландским народным инструментом.
     После   столь   приятных  интерлюдий  путешественнику  следует  наконец
отправиться  в  церковь  Св.  Димпны,  ведь  это  -  будоражащее воображение
хранилище  образов необычайной силы. У правого прохода в предалтарный хор, в
нише,    находится    прекрасное  изваяние  святой,  помещенное  в  ящик  из
пуленепробиваемого  стекла.  Под  изумрудно-зеленой  мантией  на  ней надето
изящное  белое платье, отороченное кружевными манжетами и воротничками, ведь
плетение  кружев  является  важным  народным  промыслом  Гела.  С элегантной
мантильи  ниспадает  роскошное  кружевное  кашне,  а  перед статуей помещена
бронзовая  чаша  для  сбора  подношений  от  правоверных  почитателей  своей
покровительницы.
     Алтарь  с  престолом  посреди  хора  представляют  собой изумительный и
изощренный  образец произведения скульптуры, поделенного на множество ячеек,
каждая  из  которых  изображает  знаменательные  моменты  жизни  святой. Они
образуют  истинную  сокровищницу  иллюстрации,  и паломнику рекомендуется не
пожалеть  нескольких  дней на изучение этой иконографии. Во время созерцания
будет  полезно  представлять  каждый  из  этих образов, или этапов, ящиком в
некоем  обширном  бюро  -  ведь в будущем можно будет мысленно открывать эти
отделения,  извлекать  их  содержимое и раздумывать над его скрытым смыслом.
Таким образом, в храме Св. Димпны прошлое встречается с настоящим".

24
                                   БЕРИЛЛ

 Согласно  достопочтенному  Джойсу,  геличане трепетно хранят одно предание,
касающееся  иконы  св.  Варвары,  и,  допуская, что за истекшие столетия оно
обросло  новыми подробностями, он всё же склонен верить основному содержанию
этой  истории,  которая приводится ниже в некотором приближении, поскольку я
существенно сократил его утомительный пересказ.

     В  день  св.  Марка,  25  мая  1421  года,  у  лавки гельского аптекаря
появился  мужчина  лет тридцати. Одет он был по последней моде того времени,
правда  без  деревянных  мокроступов  и  с  непокрытой головой. Человек этот
промок  до  нитки  и  явно  пережил  какие-то  страдания.  Когда  его  стали
расспрашивать,  он  не  смог объяснить, каким образом здесь очутился, и даже
не  знал  своего  имени. Он вспомнил, что стоял на берегу какого-то канала в
большом  городе  и  изучал отражение колокольни в его водах, когда подвергся
удару  огромного огненного шара и растворился в ослепительной вспышке света.
Больше он ничего не помнил. Очнувшись, он оказался там, где его нашли.
     Явление  незнакомца  не  слишком взбудоражило геличан, ведь его краткий
рассказ  был  ничуть  не  более  фантастическим,  чем  другие  слышанные ими
истории.  Несмотря  на  утрату  памяти, человек казался вполне разумным. Его
окрестили  Маркусом  и  отдали  на  попечение  аптекаря,  доктора  Бредиуса,
который  поручил  ему  черную  работу в своей лавке. Вскоре Маркус обнаружил
необычайную  склонность  к  фармакологии и за несколько недель проглотил все
книжные  запасы доктора Бредиуса. Свободное время он посвящал собиранию трав
в  окрестных  лесах  и  на  пастбищах, дотошно изучая жизнь растений. Вскоре
доктор Бредиус предоставил ему неограниченный доступ в свою лабораторию.
     27  июля,  в  день  поминовения  семи  спящих  отроков эфесских, Маркус
просматривал  страницы  новейшего  иллюстрированного  травника,  с гордостью
представленного ему Бредиусом. Внезапно он швырнул дорогой фолиант о стену.
         Никчемная   книжица!  кричал  он.  И  все  они  никчемные!  У  этих
иллюстраторов  нет  глаз!  Они изображают не то, что видят, а то, что желают
увидеть!
     С  этими  словами  он рухнул в кресло. Придя в себя, он умолял Бредиуса
простить  его  за порчу книги. Он обещал, что стократно возместит ему ущерб,
составив  травник,  который  будет  изображать  истинный  вид растений, а не
общепринятые на тот момент стереотипы.
     Маркус  взялся  за  труд.  По рекомендации Бредиуса он приобрел рабочий
комплект  художника  и увеличивающий кристалл берилла. Теперь он проводил за
городом,    как  никогда,  много  времени,  вглядываясь  все  пристальнее  и
пристальнее  и  занося  подмеченные  детали  в  небольшую книжку. Оттенков у
цветков  было  не  меньше,  чем поверхностей и граней. У него не хватало для
них  названий.  Многие  часы проводил Маркус в лаборатории, потому что знал,
что  его краски не в силах передать эту глазурованную, многослойную ясность:
традиционная  темпера  ложилась слишком толсто. Он хотел, чтобы изображенное
просвечивало  внутренним  светом. В конце концов ему посчастливилось выгнать
эфирное  масло из живицы, смолы терпентинового дерева, получившую название "
скипидар";  растворенные  в этом средстве, краски позволяли добиться толщины
слоя меньше осенней паутинки.
     18 октября 1421 года (весьма кстати, ведь то был день евангелиста Луки,
покровителя  живописцев)  Маркус,  как  и  обещал,  вручил  доктору Бредиусу
великолепно   иллюстрированный  том.  4  декабря,  в  день  св.  Варвары,  в
аптекарскую  лавку  ударила  молния.  В считанные секунды она превратилась в
адское  пекло,  разжигаемое запасом летучих препаратов. Каким-то чудом пламя
ограничилось   пределами  здания,  и  соседние  дома  остались  нетронутыми.
Обугленные  останки  доктора  Бредиуса были найдены на следующее утро; но от
Маркуса  -  и  его  изумительной  книги  -  не осталось и следа, и больше их
никогда не видели.

25
                                  ДЫМЧАТЫЙ

 В  то  самое  утро  -  5 декабря, день св. Саввы Освященного, который, живя
отшельником,  делил  свою  пещеру  со  львом  -  ризничий  церкви Св. Димпны
обнаружил  среди приношений по обету дубовую панель с небольшим изображением
св. Варвары. В моих святцах на "Св. Варвару" нашлось следующее:

     "В  правление  Максимиана  жил  некий богатый язычник Диоскор, и была у
него  единственная  дочь  по имени Варвара. Была она столь прекрасна, что он
приказал  заточить  ее  в  высокую  башню.  Невзирая  на это, руки ее искало
множество  знатных  женихов.  Диоскору  не терпелось, чтобы она сделала свой
выбор, но Варвара отказывалась выходить замуж.
     Как-то  раз,  когда  Диоскор отлучился из дому по делам, она сбежала из
своей  башни  и  повстречала работников, сооружавших во дворце ее отца новую
купальню.  Увидев,  что  намечено сделать два окна, она приказала строителям
добавить  третье.  В  то самое время проходил мимо святой человек, который и
крестил ее в купальне.
     Когда  вернулся  отец,  он  потребовал объяснить, зачем нужно три окна,
если  и  два дают хорошее освещение. Варвара указала ему, что это явственный
символ    Троицы   и  Божественного  света,  который  наполняет  всё  сущее.
Разгневанный  язычник-отец  выхватил  меч,  однако  Варвара чудесным образом
вылетела  в  окно  и  опустилась  на далекую гору. Диоскор преследовал ее и,
схватив  за  волосы,  отволок  обратно в башню. Затем, когда после пытки она
отказалась  поклониться  языческим  богам,  он отвел ее обратно на гору, где
отрубил  ей  голову.  Возвращаясь  домой,  он  был поражен молнией с Небес и
сожжен дотла".

     Варвару  принято  изображать  с  миниатюрной  башенкой  в  одной руке и
пальмовой  ветвью  мученицы  -  в другой. Автор гельской иконы решил сделать
башню  доминирующим  элементом  композиции  - даже над самой святой, которая
сидит  перед ней и держит свою ветвь. Перспектива такова, что кажется, будто
башня  с  огромным  трехстворчатым окном имеет несколько сот футов в высоту.
Подобный  подход  можно наблюдать и на примере "Св. Варвары" из Королевского
музея  изящных  искусств в Антверпене, на которой имеется надпись: "IOH(ann)
ES  DE  EYCK  ME  FECIT  (меня сделал Ян ван Эйк), 1437". Как и в случае с "
Варварой"  из  Гела,  ажурная  готическая  башня еще не достроена - намек на
Вавилонское  столпотворение.  Таким  образом,  она олицетворяет человеческую
слепоту   и  гордыню,  а  ее  архитектурные  элементы  всегда  сравнивали  с
особенностями главной звонницы Брюгге, которую трижды разрушала молния.
      Передний  план  гельской  иконы  изобилует  пышной  растительностью  -
цветами и травами, переданными с мельчайшими морфологическими подробностями.
Сегодня  они  несколько помутнели от многовекового свечного чада и ладанного
дыма,  но  лет  пятьсот  назад  должны были казаться жителям Гела нереально,
чудесно  правдоподобными,  и  всем  было ясно как день, что их "Св. Варвару"
написал  не  кто  иной,  как  подручный  аптекаря  -  Маркус,  который столь
загадочно  появился  и  исчез  из  их жизни. В небе над башней были написаны
слова:  "Johann  de  eyck  fuit  hic  (Ян ван Эйк был здесь), 1421", из чего
заключили, что Ян ван Эйк и Маркус - это одно и то же лицо.

26
                            ВЕНЕЦИАНСКИЙ КАРМИН

 Мое  выздоровление  протекало  весьма  приятно,  с  чтением, переписыванием
прочитанного  и  изучением  вклеек  "Братьев  ван  Эйк". Я узнал, что, кроме
имени,  о  Ламберте  ван  Эйке  почти  ничего  не  известно  и что некоторые
историки  подвергают  сомнению  факт  существования  Хуберта;  всё  это лишь
придает  больше  шарма  их брату Яну - "Иоанну Дубскому", который, как ранее
считали,  родился  в  Маасейке,  "Маасском  Дубе",  а на самом деле оказался
родом из Маастрихта, ниже по течению Мааса. Ван Эйк писал на дубовых досках,
где  живопись  была  призвана  имитировать  резьбу  по  дубу,  и на "Двойном
портрете  Арнольфини"  имеется  троица  резных  фигурок,  взаимосвязь  между
которыми установить нелегко.
     Это  св.  Маргарита  с драконом на спинке кресла, сидящий лев на его же
подлокотнике,    а    также    восседающая    на   подлокотнике  скамьи-ларя
фантастическая  фигура  в  виде  зверя  спиной  к  спине со своим зеркальным
отражением.  Жену  ван  Эйка  звали Маргаритой; св. Маргарита вышла из чрева
дракона.  Лев  считался  эмблемой  св.  Марка,  но  также Иеронима, автора "
Вульгаты"  и  святого-покровителя  учености,  который вытащил льву занозу из
лапы  и  тем  приручил  его. Что же символизирует фантастический зверь, я не
знаю; но знаю, что подходящей датой для моего отъезда в "Дом Лойолы" сочли 3
0 сентября, день св. Иеронима.
     В  то утро, когда я проснулся, втекавший в окно скупой свет подсвечивал
складки  моей  школьной  формы,  аккуратно вывешенной на плечиках на двери в
спальню:   темно-синий  блейзер  поверх  свежей  белой  рубашки,  украшенной
лиловато-синим,  "оксфордским",  галстуком  в  светло-голубую "кембриджскую"
полоску;  темно-серые  брюки. На полу стояли черные оксфордские полуботинки.
Облачаясь  в этот безукоризненный наряд, я чувствовал, что становлюсь другим
человеком.    Мальчишка  исчез;  на  его  месте  был  подрастающий  мужчина.
Завязывая  перед  гардеробным  зеркалом галстук, я на мгновение увидел в нем
незнакомца.
     Мама приготовила мне завтрак на убой: колбаски и бекон так и искрились,
когда  она  перекладывала их со сковородки на мою поблескивающую тарелку. От
чая  и  жареного  поднимались облачка аромата. Масло казалось желтее лютика,
сахарницу  наполняли  кубики  снежного сияния. Огненный желток яичницы томно
растекался  по  белку. Когда я подбирал его вилкой с большущим куском белого
хлеба,  мама  вынула  из  передника коробочку для пилюль и, открыв, показала
мне  прямоугольный  льняной  лоскуток  с  бледными  пятнами,  как  будто  от
ржавчины.
     Это  была,  по  ее  словам, реликвия Фра Анджелико, святого-покровителя
художников, унаследованная ею от двоюродного деда Джойса, который добыл ее -
немало  потратившись  и  после  долгих препирательств - у торговца подобными
предметами  на  лотке у Сан-Марко в Венеции, храма, в котором, как известно,
работал  Фра  Анджелико;  и она была уверена, что сила реликвии сослужит мне
добрую  службу  в  учении.  Ведь  вдохновляла  же  она  ее двоюродного деда,
который  открыто  признавал,  что  наиболее  лиричными  строками своей самой
известной  книги  "Паломничество  во Фландрию" он почти исключительно обязан
ее благотворному влиянию.
     Раздался  сигнал  клаксона.  Автомобиль дяди Селестина, черный "моррис-
оксфорд",  стоял  у  дверей.  Я сложил пожитки, поцеловал на прощание маму и
сел  в  машину.  До  этого  меня  почти  никуда не возили, и я с нетерпением
ожидал  путешествия.  Дядя  Селестин набил трубку. Когда она должным образом
раскурилась,  мы  тронулись.  Ну,  мой  мальчик,  произнес  он,  раз  уж  мы
некоторое время побудем вместе, можно наконец поболтать всласть.
     Я приготовился слушать.

27
                                 НЕЗАБУДКА

 Я  тут  подумал,  начал Селестин, что, возможн