тываешься, - сказал старший администратор. -  Если
верить  тебе, то  все  сказанное тобою  нужно  каждый раз забывать.  Значит,
первым делом ты  привел  этого человека  -  я  не верю даже,  что  его зовут
Робинсон; у ирландцев просто-напросто  нет таких фамилий - значит, ты привел
его в общую спальню; между прочим, одного этого достаточно, чтобы вылететь с
работы; денег ты ему сперва якобы не обещал, затем, когда вопрос застал тебя
врасплох, ты сознался, что обещал  ему деньги. Но мы тут не в вопросы-ответы
играем.  Мы  хотим  услышать твои  оправдания.  Итак, сначала  ты  якобы  не
собирался  ходить за деньгами, а  хотел отдать ему сегодняшние чаевые, потом
оказывается, что  эти  деньги еще при  тебе,  -  следовательно,  ты все-таки
собирался принести какие-то другие  деньги, об этом  свидетельствует  и твое
долгое  отсутствие.  В  конце  концов, что  особенного,  если  ты  собирался
принести ему  деньги  из своего чемодана? Но ведь ты изо всех  сил отрицаешь
это   и   тем   уже  вызываешь  серьезные  подозрения,  вдобавок  ты  упорно
умалчиваешь, что  напоил этого человека здесь, в отеле,  а  это  не подлежит
сомнению,  поскольку ты сам  признался, что он пришел один, но уйти один  не
смог, да и в спальне  этот тип кричал, что он - твой гость. Значит, остается
выяснить только два обстоятельства, которые ты, если  хочешь упростить дело,
объяснишь  сам, но в конце концов ясность можно внести  и  без твоей помощи:
во-первых, каким образом ты  обеспечил себе доступ в кладовые, и, во-вторых,
как это ты скопил чаевые?
     "Невозможно  защититься, если тебя во всем подозревают", - подумал Карл
и  ничего не ответил старшему  администратору, чем, вероятно,  очень огорчил
Термезу. Он  знал:  все,  что он мог  сказать, тотчас получило бы превратное
истолкование и судьба его в руках  толкователя: захочет  - казнит, захочет -
помилует.
     - Он не отвечает, - заметила старшая кухарка.
     -  Это  -  самое  разумное,  что  он  может сделать, -  сказал  старший
администратор.
     -  Опять небось что-то придумывает, - сказал старший портье  и давешней
жестокой рукою бережно разгладил свою бороду.
     - Молчи, - сказала старшая кухарка расплакавшейся Терезе, -  видишь, он
не отвечает; что же я могу в таком случае для него сделать? В конце концов я
оказываюсь  совершенно  права в  глазах  господина  старшего администратора.
Тереза, скажи мне, может, я не все для него сделала?
     Откуда  Терезе было это  знать и какой прок в том, что старшая кухарка,
обращаясь к  молоденькой девушке публично, при  этих двух  господах, с таким
вопросом и мольбою, наверное, поступалась очень многим?
     - Госпожа старшая кухарка, -  сказал Карл, еще раз собравшись с силами,
но лишь для того, чтобы избавить Терезу от ответа, иного намерения у него не
было,  -  я  не  думаю,  что  опозорил  вас  чем-либо  и  после  тщательного
расследования каждый наверняка это подтвердит.
     -  Каждый, -  повторил  старший  портье,  указывая  пальцем на старшего
администратора, - это выпад против вас, господин Исбери.
     - Ну что же, госпожа старшая  кухарка, -  сказал тот, - сейчас половина
седьмого, давно пора. Думаю, вы позволите мне закончить это Дело, к которому
мы и без того подошли чересчур снисходительно.
     Вошел маленький Джакомо, шагнул было  к Карлу,  но, испугавшись  общего
напряженного молчания, остановился в ожидании.
     Старшая кухарка неотрывно смотрела на Карла, и ничто не говорило о том,
что она слышала реплику старшего администратора. Глаза ее смотрели только на
Карла  -  большие,  голубые,  чуть  потускневшие с  возрастом  и  от  многих
переживаний. Она стояла, покачивая перед  собой кресло, и  вполне можно было
ожидать, что в  следующий миг она  скажет: "Что ж, Карл, как я понимаю, дело
покуда  не  разъяснилось   и,  как   ты  справедливо  заметил,  нуждается  в
скрупулезном расследовании. Его-то мы сейчас и устроим, независимо  от того,
хотят   этого   некоторые  или   нет,   потому   что  справедливость  должна
восторжествовать".
     Но вместо этого старшая кухарка сказала  после небольшой паузы, которую
никто  не  рискнул  прервать  -  только  часы,  подтверждая  слова  старшего
администратора, пробили половину седьмого, а с ними, как всем было известно,
начали  бить  все  часы  в гостинице, и  звучало  это  как  дрожь  огромного
нетерпения, - кухарка сказала:
     - Нет, Карл, нет, нет! Мы этому не верим.  Справедливое дело и выглядит
таковым, а твое, должна сознаться, выглядит иначе. Я могу и даже обязана это
сказать; я  должна это  признать, потому что пришла  сюда  с  полным  к тебе
расположением. Ты видишь, даже Тереза молчит.
     (Но она вовсе не молчала  -  она плакала.) Старшая  кухарка  запнулась,
словно неожиданно приняла решение и продолжила:
     - Подойди-ка сюда.  Карл.  - И  как только  он  к ней подошел,  старший
администратор и портье  тотчас вступили за его спиной в оживленный разговор;
она обняла Карла левой рукой и вместе с ним и безвольной Терезой направилась
в глубину комнаты, прошлась там с  обоими несколько раз взад-вперед, говоря:
- Возможно,  Карл, и, похоже,  ты  как  раз  на это и уповаешь - в противном
случае я вообще тебя не пойму, -  что расследование признает  твою правоту в
отдельных деталях. Почему бы нет? Наверно, ты в самом деле кланялся старшему
портье. Я  даже уверена в этом  совершенно,  я ведь знаю, что он за человек;
как  видишь, я даже теперь вполне с  тобой откровенна. Но подобные крошечные
оправдания ничем тебе не  помогут. Старший администратор  - а за много лет я
научилась ценить то, как он разбирается в людях, - самый надежный человек из
всех, кого я знаю, так вот, он однозначно считает  тебя виновным, и мне твоя
вина  кажется  неопровержимой.  Может   быть,   ты  действовал  всего   лишь
необдуманно, а может быть, ты не тот, за кого я тебя принимала. Но все же, -
тут  она как бы оборвала сама себя и мельком оглянулась на обоих мужчин, - я
не  могу  отказаться  от  мысли,  что  в  глубине  души  ты  мальчик  вполне
порядочный.
     - Госпожа  старшая  кухарка!  Госпожа  старшая  кухарка!  -  воскликнул
старший администратор, перехватив ее взгляд.
     -  Мы сейчас закончим,  - отозвалась она  и  заговорила  еще быстрее: -
Слушай, Карл,  обдумав  твое дело, я еще рада,  что старший администратор не
затевает расследования; и если он решит его начать, я обязана помешать этому
в твоих  же интересах.  Никому  не нужно знать,  как  и  чем ты угощал этого
человека, который, кстати, не может быть одним из прежних бывших  товарищей,
как ты утверждаешь, ведь под конец у тебя произошла  с ними крупная ссора, и
ты  вряд  ли станешь кого-то из них угощать. Следовательно, это  может  быть
только  знакомый,  с  которым ты  легкомысленно  подружился  в  каком-нибудь
городском кабачке.  Как ты только мог. Карл,  скрывать от меня  такие  вещи?
Если  тебе  было невмоготу  в общей спальне и ты по этой безобидной  причине
пустился в свои ночные похождения, почему ты  не сказал мне  ни слова, ты же
знал, я  хотела раздобыть  тебе  отдельную комнатку  и отказалась  от  этого
только по твоему настоянию. Теперь выходит, что ты предпочел  общую спальню,
поскольку там чувствовал себя  посвободнее. И  деньги  твои хранились в моем
cейфе,  и чаевые  ты  приносил мне  каждую  неделю; где,  скажи на  милость,
мальчик, ты добывал  средства для своих  ночных развлечений  и откуда  хотел
принести деньги  своему дружку? Это, естественно,  важные обстоятельства, на
которые  я,  по   крайней  мере  сейчас,  не  могу  даже  намекать  старшему
администратору, потому что тогда, вероятно, расследование станет неизбежным.
Таким  образом, ты, безусловно, должен  покинуть  отель,  и чем быстрее, тем
лучше. Иди  прямо  в  пансион  Бреннера - ты ведь не  раз уже  бывал  там  с
Терезой,  -  по этой рекомендации  тебя сразу там  примут. -  И, вытащив  из
кармашка блузы золотой карандашик, она написала несколько строк на  визитной
карточке, не  прерывая,  впрочем,  своей  речи: -  Твой  чемодан  я отправлю
следом. Тереза, беги в гардероб лифтеров и собери его чемодан! (Но Тереза не
двинулась  с места,  после  всех этих мучений  она  хотела теперь  до  конца
пережить тот поворот к лучшему, который приняло дело благодаря вмешательству
старшей кухарки.)
     Кто-то приоткрыл, не показываясь, дверь и тотчас закрыл ее. Это, должно
быть, имело отношение к Джакомо, так как он выступил вперед и сказал:
     - Россман, я должен кое-что тебе передать.
     - Сейчас, - прервала его старшая  кухарка и сунула визитную  карточку в
карман Карлу, который слушал ее склонив голову. - Твои деньги пока останутся
у меня, ты знаешь, что  можешь мне  доверять.  Сегодня побудь в  пансионе  и
обдумай свое дело;  завтра  - нынче  у меня нет  времени,  я здесь и так уже
слишком задержалась,  - я приду  к Бреннеру,  и мы посмотрим,  что можно для
тебя сделать. Я тебя не брошу, так и знай. Думать тебе надо не о будущем, а,
скорее,  о  недавнем  прошлом. - Засим  она легонько хлопнула его по плечу и
направилась  к  старшему  администратору.  Карл  поднял  голову  и  проводил
взглядом эту крупную,  статную женщину, которая спокойно и уверенно  уходила
от него.
     -  Неужели ты не  рад, - сказала Тереза, оставшаяся с ним  рядом, - что
все так хорошо устроилось?
     - О, да,  - Карл  улыбнулся ей, совершенно не понимая, отчего он должен
радоваться, что его гонят прочь как вора.
     Глаза Терезы сияли невинной радостью, будто ей  совершенно безразлично,
провинился Карл в чем-нибудь или нет, справедливо ли с ним обошлись или нет,
если  все-таки  отпускают его  - с честью или  с позором. И так  ведет  себя
именно Тереза, которая  в  своих собственных делах так щепетильна и неделями
обдумывает  и  взвешивает какое-нибудь  не вполне  однозначное слово старшей
кухарки. И Карл нарочно спросил:
     - Ты сейчас соберешь и отправишь мой чемодан? - Против своей воли он от
изумления покачал головой - гак быстро она разобралась в подтексте  вопроса,
и  догадка,  что  в чемодане есть  вещи, которые нужно  хранить в  тайне  от
других, не позволила  ей  ни взглянуть на Карла, ни протянуть ему руки,  она
только прошептала:
     - Конечно, Карл, сейчас; я сейчас же соберу чемодан. - И она убежала.
     Джакомо  больше дожидаться  не  стал, он и так уже  истомился и  громко
крикнул:
     - Россман, тот человек свалился внизу в коридоре и не дает себя увести.
Его хотели отправить в больницу, но он упирается и твердит, будто ты никогда
не допустишь, чтобы он попал  в больницу. Нужно, мол, взять такси  и отвезти
его домой за твой счет. Согласен?
     - Человек доверяет тебе, - сказал старший администратор.
     Карл пожал плечами и положил в ладонь Джакомо деньги.
     - Больше у меня нет, - сказал он.
     -  Белено еще узнать, не поедешь ли ты с ним, - сказал  Джакомо, бренча
монетами.
     - Он не поедет, - ответила старшая кухарка.
     - Итак,  Россман, - быстро,  не  дожидаясь,  пока уйдет Джакомо, сказал
старший администратор, - ты уволен.
     Старший портье кивнул несколько раз подряд, точно старший администратор
только повторил его собственные слова.
     - Причины твоего увольнения  я оглашать не хочу, потому что в противном
случае должен был бы засадить тебя в тюрьму.
     Старший  портье  донельзя  строго  взглянул на  старшую кухарку, видимо
уразумев, что из-за нее-то приговор и оказался слишком мягким.
     - А  сейчас ступай к Бессу, переоденься,  сдай  форму и сию же минуту -
вон из гостиницы.
     Старшая  кухарка  закрыла глаза, тем самым она хотела  успокоить Карла.
Отвешивая прощальный поклон,  он мельком увидел, как  старший  администратор
словно бы украдкой взял руку старшей кухарки  и погладил ее. Старший портье,
грузно  топая, проводил  Карла к  двери, закрыть которую ему  не позволил, а
даже еще и подержал отворенной, чтобы крикнуть вслед:
     - Живо! Через пятнадцать секунд  ты должен пройти мимо  меня у главного
выхода! Хорошенько запомни!
     Карл  изо всех сил торопился, чтобы  избежать придирок  портье, но дело
шло гораздо медленнее,  чем он хотел. Сначала он не мог найти Бесса; к  тому
же сейчас, во время завтрака, кругом было полно людей; затем выяснилось, что
кто-то из лифтеров позаимствовал  старые брюки  Карла, и пришлось обыскивать
почти все вешалки, пока  они  нашлись, так что, вероятно, прошло минут пять,
прежде  чем Карл появился у главного входа.  Как раз перед  ним шла  дама  в
сопровождении четырех  господ. Все  они  направлялись к большому автомобилю,
который  ожидал  их  и дверцу которого  швейцар  уже  распахнул,  напряженно
вытянув в сторону свободную левую руку,  что выглядело  весьма торжественно.
Но   напрасно  Карл  надеялся  выйти   незамеченным,  спрятавшись   за  этой
благородной компанией. Старший портье тут же схватил его за руку и, попросив
у господ извинения, втащил к себе.
     - Это  называется  пятнадцать секунд, - сказал он  и поглядел на  Карла
сбоку, как рассматривают плохо идущие часы. - Пойдем-ка, - сказал он затем и
повел его  в швейцарскую,  которую Карлу давно хотелось увидеть,  но теперь,
подталкиваемый  своим недругом, он  зашел туда  с недоверием, и  только. Они
были  уже  в дверях, когда  Карл  повернулся и, оттолкнув  портье, попытался
уйти.
     - Нет, нет, сюда, - сказал старший портье и втащил Карла внутрь.
     - Я ведь уже  уволен, - заметил Карл, намекая, что никто в гостинице не
может ему приказывать.
     -  Пока  я  тебя держу,  ты  еще  не свободен, -  сказал  портье,  что,
разумеется, тоже было верно.
     В конце  концов Карл тоже решил,  что  упираться  незачем.  Ну  что,  в
сущности,  может  с  ним случиться.  Вдобавок  стены швейцарской были сплошь
стеклянные, сквозь них превосходно  был  виден вестибюль с его коловращением
людских потоков. Во всей швейцарской, казалось,  не было  уголка,  где можно
спрятаться от людских  глаз. Люди  там, в  вестибюле, судя по  всему, ужасно
спешили, прокладывая себе путь  растопыренными  локтями и высоко.  поднятыми
чемоданами,  наклонив головы,  глядя исподлобья  по сторонам, но чуть  ли не
каждый  успевал бросить  взгляд в  швейцарскую, за стеклянными перегородками
которой  всегда   вывешивались  объявления   и  сообщения,  важные  как  для
постояльцев, так  и  для  персонала.  Кроме того,  швейцарская сообщалась  с
вестибюлем еще  и непосредственно, так  как за  двумя  большими  раздвижными
окнами сидели  двое  младших портье  и  непрерывно давали  справки  по самым
различным вопросам.  Оба они были  совершенно  затурканные, и, зная старшего
портье. Карл готов был поспорить, что он в  своей карьере вильнул мимо таких
должностей. У этих двух информаторов - просто невозможно себе и представить!
-  перед  открытыми  окошками  всегда  толклось по  меньшей мере  с  десяток
желающих получить справку.  В этой толпе, состав которой  все время менялся,
обычным делом  была  языковая неразбериха, будто  постояльцы все,  как один,
прибыли из разных стран. И вопросы задавали все сразу,  да еще и между собой
разговаривали. Большинство хотели что-то забрать из швейцарской или оставить
там, поэтому над  толпой  то и дело взлетали нетерпеливо размахивающие руки.
Вот кому-то потребовалась газета,  которая на  лету ненароком развернулась и
на мгновение накрыла лица просителей. И  весь этот напор двум младшим портье
приходилось выдерживать.  Обычный  темп  речи для их работы  не годился, они
тараторили, в  особенности один  - угрюмый  человек  с  лицом,  основательно
обросшим бородой,  - он давал справки не  закрывая рта.  Он не смотрел ни на
стол, откуда  беспрестанно  что-то  брал,  ни  на  просителя,  он  оцепенело
таращился  в пространство,  очевидно, чтобы  не растрачивать зря  свои силы.
Кстати,  борода, похоже,  отрицательно  влияла  на отчетливость его речи,  и
Карл,  на  секунду  задержавшись  рядом,  толком  не  понял его  слов, хотя,
вероятно, он говорил на чужих языках, просто с английским акцентом. Вдобавок
смущало то, что пауз между справками фактически  не было, они сливались, так
что нередко иной  проситель продолжал слушать с напряженным выражением лица,
полагая, что речь идет еще о его деле, и только через секунду соображал, что
ему уже все сказали. Нужно  было также  привыкнуть, что  младший  портье  не
просил  повторить  вопрос,  даже  когда  общий  смысл  был  понятен,  только
формулировка была слегка  нечеткая, -  едва заметным  покачиванием головы он
давал понять, что не намерен отвечать на этот вопрос, предоставляя просителю
признать собственную ошибку и сформулировать  вопрос  получше.  Из-за  этого
некоторые проводили  перед окошком очень много времени.  В помощь каждому из
младших  портье  был  выделен  мальчишка-рассыльный,   который   метался  по
швейцарской,  доставая с полок  и из ящиков  все, что требовалось шефу.  Это
была  наиболее высокооплачиваемая, хотя и  наиболее утомительная  должность,
предусмотренная в гостинице для мальчишек; в некотором смысле им приходилось
еще труднее, чем младшим портье, - те только думали и работали языком, тогда
как рассыльные  должны были  одновременно и бегать,  и соображать.  Если они
приносили не  то,  что  нужно, младшему портье,  естественно,  недосуг  было
читать им  мораль.  Он просто сбрасывал  эту  вещь  со  стола на  пол. Очень
любопытно  происходила смена младших портье,  которая имела  место  как  раз
вскоре после появления Карла в швейцарской. Подобные  смены, конечно, должны
были происходить часто, во всяком случае днем, потому что вряд ли нашелся бы
хоть  один человек,  способный выдержать у  окошка справочной больше часа. В
урочное время раздавался звонок, и одновременно в  боковую дверь входили два
новых младших портье,  за  каждым следовал  мальчик-рассыльный. Сначала  они
праздно  становились у окошка и  с  минуту  разглядывали людей в  вестибюле,
чтобы установить,  на каком  этапе  находится  сейчас  процесс ответов. Если
момент казался  им  подходящим, чтобы вмешаться, они похлопывали  сменяемого
коллегу по плечу, а тот,  хотя  до сих пор совершенно не обращал внимания на
происходящее за  спиной, мгновенно  понимал, что  к чему, и  освобождал свое
место. Происходило это так  быстро, что  частенько  заставало людей у окошка
врасплох, и  они буквально отшатывались от внезапно возникшего перед глазами
нового  лица.  Сменившиеся  младшие  портье  потягивались  и  поливали  свои
разгоряченные  головы  водой  над  двумя  стоящими  наготове  умывальниками.
Сменившимся рассыльным было покуда не время расслабляться:  они  подбирали с
полу сброшенные со стола вещи и укладывали их на места.
     Все это Карл усвоил  за считанные  секунды напряженнейшего внимания и с
легкой головной болью молча проследовал за старшим портье, который повел его
дальше. Очевидно, даже  старший портье заметил,  какое  большое  впечатление
произвел на  Карла этот способ выдачи справок, потому  что  он вдруг  дернул
Карла за руку и сказал:.
     - Вот видишь, как здесь работают.
     Конечно же здесь,  в гостинице,  Карл не лентяйничал, но о такой работе
он и понятия не имел и, почти  совсем забыв, что старший портье  его недруг,
посмотрел на  него и молча, с уважением кивнул. Но старший портье опять-таки
воспринял, это  как  переоценку младшего портье и  неучтивость к собственной
своей  персоне,  потому  что, как  бы в насмешку  над  Карлом,  крикнул,  не
заботясь о том, что его могут услышать:
     - Само собой, это самая глупая работа во всем отеле; послушав один час,
выучишь  почти  все вопросы,  которые  задают,  а  на остальные  и  отвечать
незачем. Если б не твоя наглость  и невоспитанность, если б  ты  не лгал, не
мошенничал, не  пьянствовал  и  не  воровал, я, может, и пристроил бы тебя к
такому окошку, ведь здесь дуракам самое место.
     Выпад  по  своему  адресу  Карл  пропустил  мимо  ушей,  настолько  его
возмутило, что трудная  и  честная  работа  младших  портье  вместо  похвалы
заслужила издевку, и от кого  - от человека, к