и слушал. Потревоженная птица,  похоже, металась
в  кроне  старого  дерева.  Где-то далеко  прогудел нью-йоркский пригородный
поезд. В остальном царила тишина.
     Но недолго, так как в комнату торопливо вошла Клара. Явно рассерженная,
она вскричала:
     - Что все это значит? - и  хлопнула рукой по юбке. Карл решил ответить,
когда  она  станет  повежливей. Но  Клара подошла  к нему  широким  шагом и,
вскликнув:
     - Так вы  идете со мной или нет?  -  не то  намеренно, не  то просто от
возбуждения толкнула его в грудь так,  что он  чуть было не свалился с окна,
но, соскальзывая с подоконника, в последнюю минуту коснулся ногами пола.
     - Я едва не выпал из окна, - сказал он укоризненно.
     - Жаль, что этого не случилось. Отчего вы такой непослушный? Вот возьму
и толкну вас еще разок.
     И она в самом деле обхватила его  и, поскольку тело у нее было закалено
спортом, донесла  чуть не  до  окна;  от неожиданности  он  сначала забыл  о
сопротивлении.  Но  потом опомнился,  вывернулся  из ее рук и обхватил ее за
талию.
     -  Ой,  мне  больно,  -  тотчас сказала она. Но Карл решил больше ее не
выпускать.  Он,  правда,  позволял  ей шагать  в  любую  сторону,  однако не
отставал от нее и не выпускал. К тому же было совсем несложно удерживать ее,
в таком-то узком платье.
     - Отпустите меня, - шепнула она; ее разгоряченное лицо было так близко,
что он с трудом различал его черты. - Отпустите меня, и я покажу вам кое-что
интересное.
     "Почему она так взволнованно дышит, - думал Карл, - ей же не больно,  я
ведь не сжимаю  ее", - и не  стал размыкать руки.  Как вдруг, после минутной
безмолвной   расслабленности,  он  опять  всем  телом  ощутил   ее  растущее
сопротивление,  и  она  вырвалась, ловко перехватила его руки и  обездвижила
ноги с  помощью  каких-то  неизвестных  борцовских приемов, оттеснила  его к
стене, дыша на  удивление глубоко и размеренно. А у  стены стояло канапе, на
которое она уложила Карла, и сказала, не наклоняясь к нему слишком близко:
     - Теперь пошевелись, если сможешь.
     -  Кошка, бешеная  кошка!  -  только и смог крикнуть  Карл, обуреваемый
стыдом и яростью. - Сумасшедшая, бешеная кошка!
     - Не распускай язык, - сказала она, и одна ее рука скользнула к его шее
и  сдавила ее так сильно, что  Карлу оставалось только  хватать ртом воздух,
другую руку Клара поднесла к  его щеке, как бы на пробу коснулась ее и снова
отдернула - того и гляди, влепит пощечину.
     - А  что,  -  спросила  она  при этом, -  если  я в  наказание  за твое
обращение  с  дамой выпровожу тебя  домой с хорошей оплеухой?  Наверное,  на
будущее это тебе бы не повредило, хотя само воспоминание не из приятных. Мне
тебя жаль, ты  вполне симпатичный парень  и, если бы  обучался  джиу-джитсу,
наверное, поколотил  бы меня. И  все  же, все же у меня просто  руки чешутся
дать тебе пощечину, пока ты тут лежишь. Вероятно, я пожалею об этом; но если
я это сделаю,  знай, это произойдет почти  против моей воли. К тому же одной
пощечиной  я, разумеется, не удовлетворюсь, а буду бить справа и слева, пока
у тебя не вспухнут щеки. А ты, скорее всего,  человек чести - я готова в это
поверить, - не захочешь жить  с пощечинами и покончишь с собой. Но почему же
ты так ко  мне отнесся? Я что, тебе не нравлюсь? И в мою комнату заходить не
стоит?  Смотри! Я чуть ненароком не влепила тебе  оплеуху.  Если  ты намерен
убраться отсюда целым-невредимым, то изволь впредь вести себя поучтивей. Я -
не твой дядюшка, с  которым ты можешь капризничать. Кстати, обрати внимание:
если я  отпущу тебя  без  пощечин, ты  не должен думать, что  с точки зрения
чести твое теперешнее положение и фактическое получение пощечины - одно и то
же.  Если ты  так думаешь,  то  лучше уж  я по-настоящему  дам тебе оплеуху.
Интересно, что скажет Мак, когда я расскажу ему все это?
     Упомянув о Маке,  она отпустила Карла, в спутанных  мыслях которого Мак
предстал избавителем. Еще с минуту он  чувствовал руку Клары на своем горле,
поэтому еще немного подергался и наконец затих.
     Она предложила ему встать, он не ответил и не пошевелился. Клара зажгла
где-то свечу,  комната  осветилась, голубой волнистый рисунок обозначился на
потолке,  а  Карл  лежал,  откинув голову  на валик  канапе, как уложила его
Клара, и  ни на йоту не сдвинулся. Клара ходила по комнате, юбка  шуршала  у
нее по ногам; потом она остановилась, вероятно, возле окна.
     - Кончил упрямиться? - послышался ее голос.
     Карл  испытывал тяжкое  чувство оттого, что  не мог найти покоя в  этой
комнате, предназначенной ему  господином Поллундером.  Здесь расхаживала эта
девушка, останавливалась, говорила, а она ведь так ему надоела. Единственным
его  желанием было  - поскорее  уснуть,  а  утром  уйти отсюда.  Ему даже не
хотелось больше в постель - остаться здесь, на канапе, и  ладно. Он только и
ждал ее ухода, чтобы вскочить, запереть дверь на -задвижку и снова броситься
на канапе. До смерти хотелось потянуться и зевнуть, но при Кларе он не хотел
этого делать. И потому лежал, уставившись в потолок и чувствуя, как каменеет
лицо, а перед глазами мельтешила муха, только он не отдавал себе отчета, что
это такое.
     Снова подошла Клара, склонилась так, чтобы оказаться в поле его зрения,
и не спохватись он вовремя, ему бы пришлось посмотреть на нее.
     - Я ухожу, - сказала она. - Может быть, позднее у тебя появится желание
зайти  ко мне. Моя  комната  четвертая, считая  от твоей,  по  этой  стороне
коридора.  Стало  быть,  три двери ты минуешь, а следующая будет как раз та,
что  надо. В  зал  я больше спускаться  не  стану, посижу у  себя.  Ты  меня
порядком утомил. Ждать я тебя не буду, но если захочешь, приходи. Напоминаю,
ты  обещал  поиграть мне  на фортепьяно.  Впрочем,  я, наверно,  совсем тебя
измучила,  и ты не в силах  пошевелиться, тогда оставайся здесь  и отоспись.
Отцу о нашей стычке я пока не скажу ни слова; так что не волнуйся.
     Затем, несмотря на свою мнимую усталость, девушка в два прыжка выбежала
из комнаты.
     Карл  тотчас  же сел,  лежать он  уже  просто  не  мог.  Чтобы  немного
размяться, он подошел к двери и выглянул в коридор. Ну и темнота! Он рад был
закрыть дверь, запереться и очутиться у стола в мерцании свечи. Оставаться в
этом доме Карл не собирался, он  решил  сойти вниз, к господину  Поллундеру,
откровенно рассказать,  как обошлась  с  ним Клара -  он ничуть  не стыдился
признать  свое поражение, -  и по  этой  вполне уважительной причине просить
разрешения  уехать  или уйти домой. Если господин Поллундер станет возражать
против  его  немедленного  возвращения домой,  тогда  Карл собирался хотя бы
просить, чтобы кто-нибудь из слуг проводил его в ближайшую гостиницу.  Таким
способом,  какой выбрал Карл,  с гостеприимными  хозяевами, как  правило, не
обходятся, но ведь и с гостями не обращаются так, как это сделала Клара. Она
ведь считала любезностью  свое обещание ничего  пока  не говорить  господину
Поллундеру  о. стычке, а  это уж и вовсе наглость.  Не для того  ли Карла  и
втянули  в эту борьбу, чтобы он  опозорился, потерпев поражение  от девушки,
которая, по-видимому,  большую часть жизни провела за  изучением  борцовских
приемов?  Чего доброго,  уроки  ей  давал  Мак.  Пусть, пусть  она  ему  все
расскажет; он человек  благоразумный  и все поймет, это Карл  знал,  хотя ни
разу не имел случая непосредственно в этом убедиться. Знал он и другое: если
Мак  станет  давать уроки  ему, он добьется  еще больших успехов, чем Клара;
тогда в один прекрасный  день он опять явится сюда,  по всей вероятности без
приглашения,  для  начала,  само  собой,  изучит обстановку,  точное  знание
которой было  большим преимуществом Клары, а затем сцапает эту самую Клару и
выбьет ею эту самую кушетку, на которую она сегодня бросила его.
     Теперь  дело  только  за  тем, чтобы найти дорогу в столовую,  где  он,
по-видимому,  в минуту первоначальной  растерянности  оставил  свою  шляпу в
каком-то неподходящем месте. Свечу он, конечно, возьмет с собой, но даже при
свете сориентироваться было нелегко. К примеру, он даже не знал, расположена
ли эта  комната на одном этаже со столовой. На пути сюда  Клара так спешила,
что  он  ничего не успел рассмотреть. Мысли о  господине " Грине  и  слуги с
канделябрами тоже отвлекли его  внимание; словом,  он  и впрямь запамятовал,
сколько лестниц встретилось им по дороге - две, три или вовсе ни одной. Судя
по виду из окна, комната располагалась довольно  высоко, и поэтому он решил,
что они шли по лестницам, но ведь, чтобы попасть в дом, они уже поднялись по
ступенькам, - так,  может, и эта часть дома приподнята  над землей?  Хоть бы
увидеть в коридоре  лучик света  из какой-нибудь  двери или уловить  вдалеке
голос, пусть даже чуть слышный!
     Его  карманные  часы,  дядин подарок,  показывали  одиннадцать, он взял
свечу  и  вышел в коридор.  Дверь  он оставил открытой на  случай,  если его
поиски окажутся тщетны, по крайней мере  можно снова найти эту комнату или -
на худой конец - комнату Клары.  Для надежности, чтобы  дверь сама собой  не
закрылась, он приставил к ней кресло. В коридоре обнаружилась  неприятность:
навстречу  Карлу - он, естественно,  пошел налево, прочь от  двери Клары,  -
тянул сквозняк, правда  слабенький, но  способный легко, погасить свечу, так
что Карлу пришлось ладонью защищать огонек и вдобавок часто останавливаться,
чтобы дать поникшему  пламени  разгореться  поярче. Продвижение вперед  было
медленным, и  оттого  путь казался  вдвое  длиннее. Карл уже миновал длинные
пространства стен, где  не было  ни единой  двери, - нипочем не догадаешься,
что за ними скрывалось. Затем опять пошли сплошные двери, одна за другой, он
попытался  их  открыть -  все заперто, а комнаты,  по-видимому,  необитаемы.
Сколько  же места пропадает  зря - неслыханно; и Карл вспомнил о  жилищах  в
восточной  части Нью-Йорка,  которые  обещал ему показать дядя,  где в одной
комнатушке якобы  проживало по нескольку  семей  и семейный очаг представлял
собою  угол, в котором дети копошились  возле родителей. А здесь пустует так
много комнат, лишь эхо  гулко  отзывается в ответ  на стук в дверь. Господин
Поллундер, похоже,  обманут мнимыми друзьями, до безумия  любит свою  дочь и
оттого человек конченый. Дядя наверняка судил  о нем правильно,  и  лишь его
принцип - не  влиять на суждения  Карла  -  был  злосчастной причиной  этого
визита и этих блужданий по коридорам. Карл решил утром без  обиняков сказать
об  этом дяде,  так  как,  руководствуясь  своим  принципом, дядя  охотно  и
спокойно  выслушает и мнение  о нем племянника.  Впрочем, этот принцип  был,
пожалуй,  единственным,  чего  Карл  в  дяде  не  одобрял,  но  даже  и  это
недовольство было не столь уж категоричным.
     Внезапно  с  одной  стороны  коридора  стена  кончилась,  и вместо  нее
обнаружились холодные  как лед мраморные перила. Карл поставил  свечу  возле
себя я осторожно перегнулся  вниз. Темной пустотой повеяло  ему в лицо. Если
это большой холл дома - в мерцании свечи обнаружился сводчатый потолок, - то
почему  они вошли  не  через него?  Для чего  служит это  огромное,  высокое
помещение?  Быть  здесь, наверху,  все равно  что стоять на церковных хорах.
Карл  почти пожалел, что не сможет остаться в этом доме до завтра,  он хотел
бы, чтобы господин Поллундер при дневном свете поводил его повсюду и со всем
ознакомил.
     Перила,  впрочем, скоро кончились, и Карл снова  очутился  в  замкнутом
пространстве  коридора.  При внезапном повороте  он  с  размаху  налетел  на
каменную  стену,  и  только  неусыпная бдительность, с которой он  судорожно
сжимал свечку, к счастью, спасла ее от падения, а его - от темноты. Коридору
не было конца-краю, взгляд везде упирался в глухую стену, ни над головой, ни
под ногами  ничто  не  подавало  признаков  жизни; Карл уже решил  было, что
безостановочно ходит  по  кругу, и мечтал  вновь отыскать хотя  бы  открытую
дверь своей комнаты, но ни она,  ни перила на пути  больше не повстречались.
До сих  пор Карл  воздерживался от громких зовов, поскольку не хотел в такую
поздноту поднимать шум в чужом  доме, но теперь понял, что в этом громадном,
неосвещенном  здании  подобная  щепетильность неуместна,  и  поэтому  громко
крикнул: "Алло!" в обе стороны коридора; как вдруг в том направлении, откуда
он  пришел,  Карл заметил крохотный приближающийся огонек. Только  теперь он
смог  оценить протяженность  коридора; дом был  крепостью, а не виллой. Карл
так  обрадовался  спасительному  свету,  что  забыл  всякую  осторожность  и
бросился навстречу; при первых  же  прыжках его свеча погасла. Он не обратил
на это внимания, потому что в ней не было больше  нужды - навстречу ему  шел
старый слуга с фонарем, уж он-то укажет дорогу.
     -  Кто вы?  -  спросил слуга  и поднял  фонарь  к лицу  Карла,  осветив
одновременно  и свое.  Оно  казалось  малоподвижным  из-за окладистой  седой
бороды, спускавшейся на  грудь шелковистыми завитками. "Должно  быть, верный
слуга,  раз  ему  позволили  обзавестись  такой бородой",  -  подумал  Карл,
пристально  разглядывая вдоль  и поперек  эту бороду и нисколько не смущаясь
тем, что и сам находится под наблюдением. В ответ же он сразу сказал, что он
- гость  господина Поллундера, направляется из своей комнаты в столовую и не
может ее найти.
     - Ах  вот как,  - сказал  слуга,  - мы  еще  не  провели  электрическое
освещение.
     - Я знаю, - кивнул Карл.
     - Не хотите ли зажечь свою свечу от моей лампы? - спросил слуга.
     - Пожалуй, - ответил Карл и сделал это.
     -  Здесь  в коридорах  такой сквозняк, -  сказал  слуга, -  свеча легко
гаснет, поэтому я пользуюсь фонарем.
     - Да, фонарь гораздо практичнее, - согласился Карл.
     -  А вы изрядно обкапались воском, - сказал слуга,  посветив  на костюм
Карла.
     - Ох, а я  и не заметил! - воскликнул Карл,  весьма огорченный, так как
это был  черный костюм, о  котором дядя  говорил, что он  идет Карлу  больше
остальных.
     "Стычка с Кларой тоже не  пошла костюму на  благо",  - подумалось  ему.
Слуга  был  столь  любезен,  что  худо-бедно,  насколько  позволяла  спешка,
почистил костюм, снова и снова Карл поворачивался перед ним, показывая тут и
там пятна, которые слуга послушно оттирал.
     - Почему  же здесь,  собственно говоря, такой сквозняк? - спросил Карл,
когда они зашагали дальше.
     - Работы еще непочатый край, - ответил слуга, - перестройку уже начали,
но  идет  она очень  медленно. К  тому же, как  вам, должно  быть, известно,
строители сейчас бастуют. С этим  строительством вообще много неприятностей.
Стены-то  вон  пробили,  а замуровывать  дыры  даже и не  думают, и сквозняк
гуляет по всему дому. Если бы я не затыкал уши ватой, я бы не выдержал.
     - В таком случае мне, пожалуй, надо говорить громче? - спросил Карл.
     -  Нет,  у  вас  звонкий  голос,  -  сказал  слуга.  -  Но  вернемся  к
строительству, здесь, вблизи часовни, которую позже непременно  отгородят от
остальной части дома, сквозняк особенно невыносим.
     - Значит, галерея, в которую можно попасть из этого коридора, выходит в
часовню?
     - Да.
     - Я так и подумал, - сказал Карл.
     - Она весьма  достойна внимания, - сказал слуга, - не будь ее, господин
Мак, наверно, не купил бы дом.
     -  Господин Мак? - спросил Карл. -  Я думал, дом  принадлежит господину
Поллундеру.
     -  В  общем,  да,  -  сказал слуга, - но господин Мак  сыграл  при этой
покупке главную роль. Вы знаете господина Мака?
     - О да, - ответил Карл. - Но как он связан с господином Поллундером?
     - Он - жених барышни.
     - Вот этого я не знал, - сказал Карл и остановился.
     - Вас это так удивляет? - спросил слуга.
     -  Я  просто  хочу  это обдумать.  Не  зная о  таких отношениях,  можно
наделать серьезных ошибок, - ответил Карл.
     - Удивительно, что вам ничего об этом не сообщили, - сказал слуга.
     - Да, действительно, - сконфуженно произнес Карл.
     - Наверное, думали, что вам все известно, - сказал слуга, - ведь это не
новость. Ну, вот мы и пришли.  - И он открыл дверь,  за которой обнаружилась
крутая   лестница,  ведущая  к  задней  двери  по-прежнему  ярко  освещенной
столовой.
     Прежде чем Карл  вошел в столовую, откуда точно так  же, как и два часа
назад, слышались голоса Поллундера и Грина, слуга предложил:
     -  Если  хотите, я  подожду вас тут и  потом  отведу  в  вашу  комнату.
Все-таки трудновато сразу, с первого же вечера, здесь сориентироваться.
     - Я больше  не вернусь в свою комнату, -  сказал Карл и  невесть почему
погрустнел.
     -  Не  печальтесь, -  сказал  слуга, чуть  снисходительно  улыбаясь,  и
похлопал его по  плечу.  Должно быть,  он решил,  что Карл намерен всю  ночь
провести в столовой, беседуя и выпивая с господами. Карлу не хотелось сейчас
ничего объяснять. Кроме того,  он подумал, что слуга, понравившийся ему куда
больше других слуг этого  дома,  сможет потом указать  ему верную  дорогу на
Нью-Йорк, и потому сказал:
     - Очень любезно с вашей стороны подождать меня здесь, и я очень  вам за
это  благодарен.  Во всяком случае,  я скоро выйду и  скажу,  что  собираюсь
предпринять. Полагаю, ваша помощь мне все-таки понадобится.
     -  Извольте,  - согласился слуга,  поставил  фонарь на  пол и уселся на
низенький  постамент,  незанятость  которого,  вероятно,  также  объяснялась
перестройкой дома. - Итак, я подожду здесь. Свечу вы тоже можете оставить со
мной, -  добавил  слуга,  когда  Карл собрался войти в столовую с  зажженной
свечой.
     - Ну и рассеянный же я, - произнес Карл и протянул свечу слуге, который
лишь  слегка ему  кивнул - то ли сознательно,  то ли просто из-за  того, что
погладил рукой бороду.
     Карл открыл дверь - она неожиданно  громко зазвенела, так  как состояла
из цельного листа стекла, который чуть ли  не прогибался, когда дверь быстро
открывали, держась при этом только за ручку. В  испуге  Карл отпустил ручку,
так как  в его  намерения вовсе не входило нарушать тишину.  Не оборачиваясь
более, он успел заметить, как слуга, оставив свой постамент, осторожно и без
малейшего шороха прикрыл за ним дверь.
     -  Простите,   пожалуйста,  за  беспокойство,   -   обратился   Карл  к
собеседникам,  которые  смотрели  на  него  с чрезвычайно удивленным  видом.
Одновременно он окинул взглядом зал, пытаясь побыстрее обнаружить где-нибудь
свою шляпу.  Ее  нигде  не было видно,  обеденный  стол  оказался  аккуратно
прибран; возможно, шляпу, по досадному недоразумению, унесли на кухню.
     - Где это вы оставили Клару? - спросил господин Поллундер, как будто бы
даже  обрадованный нежданным появлением Карла, так  как поспешил  переменить
позу и  повернулся к Карлу.  Господин  Грин с наигранным  безучастием  вынул
бумажник, размеры и толщина которого были в своем роде необычайны, и рылся в
бесчисленных его отделениях,  словно разыскивая некий документ, но  во время
поисков читал и другие бумаг", которые попадались ему под руку.
     - У меня есть просьба, только не поймите  ее  превратно, - сказал Карл,
поспешно  подойдя к  господину Поллундеру,  и, чтобы  быть  к  нему поближе,
положил руку на подлокотник кресла.
     - Что же это  за  просьба? - спросил господин Поллундер  и посмотрел на
Карла прямо и открыто. - Считайте,  что  она уже выполнена. - Он обнял юношу
за талию  и поставил  его между своих колен. Карл не  сопротивлялся, хотя. в
общем и  целом, полагал себя  слишком взрослым для подобного  обращения.  Но
высказать просьбу стало, конечно, более затруднительно.
     -  Как  вам у нас, собственно говоря, понравилось?  - спросил  господин
Поллундер. - Не кажется ли вам, что, приехав из города в сельскую местность,
испытываешь, гак сказать, освобождение?  В общем, - он  со значением  искоса
взглянул из-за Карла на  господина Грина, - в общем, я снова н снова, каждый
вечер испытываю это чувство.
     "Он говорит так,  - подумал Карл, - будто з