лсты,  которые
лежат под кроватью. Тут  одни  степные  пейзажи,  я  писал  много  степных
пейзажей. Некоторые люди не понимают таких картин, оттого что они  слишком
мрачные, зато другие, в том числе и вы, любят именно мрачное.
     Но К. вовсе не был расположен разбираться в  творческих  переживаниях
этого нищего художника.
     - Упакуйте все картины! - крикнул он, перебивая художника.  -  Завтра
придет мой курьер и заберет их.
     - Не надо, - сказал художник. - Надеюсь, мне сейчас же удастся  найти
вам носильщика, он вас проводит. - И, перегнувшись  через  постель,  отпер
наконец дверцу. - Не стесняйтесь, шагайте прямо по кровати, так  все  сюда
входят, - сказал он.
     Но К. и без его разрешения не  постеснялся,  он  уже  занес  ногу  на
перину, но, заглянув в открытую дверь, отшатнулся.
     - Что это там? - спросил он художника.
     - Чего вы удивляетесь? - спросил тот так  же  удивленно.  -  Да,  это
судебные канцелярии. Разве вы  не  знали,  что  тут  судебные  канцелярии?
Почему бы им не быть именно здесь? Да  и  мое  ателье,  в  сущности,  тоже
относится к судебным канцеляриям, но суд  предоставил  мне  его  в  личное
пользование.
     К. не только испугался, что и здесь очутился  около  канцелярии;  его
напугало главным образом собственное  невежество  в  судебных  делах:  ему
казалось, что самое основное правило  поведения  для  обвиняемого  -  быть
всегда наготове, ни разу не дать  захватить  себя  врасплох,  не  смотреть
бессознательно направо, если слева от  него  стоит  судья,  и  вот  именно
против этого правила он все время грешит.  Перед  ним  тянулся  длиннейший
коридор, и оттуда шел такой воздух, по сравнению с которым воздух в ателье
казался просто освежающим. По обе стороны  этого  прохода  стояли  скамьи,
совсем как в той канцелярской приемной, куда обращался  К.  Очевидно,  все
канцелярии были устроены  по  одному  образцу.  В  данный  момент  в  этой
канцелярии  посетителей  было  немного.  Какой-то  мужчина  развалился  на
скамье, закрыв голову руками, и, кажется, спал; другой стоял в самом конце
полутемного коридора. К. перелез через кровать, художник с картинами вышел
за ним следом. Вскоре они встретили  служителя  суда  -  теперь  К.  легко
отличал этих служителей по золотой пуговице,  которая  красовалась  на  их
гражданских пиджаках среди обыкновенных пуговиц, - и  художник  велел  ему
проводить К. и отнести картины. К. шел, пошатываясь, крепко прижав носовой
платок ко рту. Они уже почти подошли к  выходу,  как  вдруг  им  навстречу
кинулась ватага девчонок. К. и тут не мог от них избавиться. Должно  быть,
они увидели, как открылась вторая дверь  из  ателье,  бросились  кругом  и
забежали с этой стороны.
     - Дальше я вас провожать не  стану!  -  со  смехом  заявил  художник,
окруженный девчонками. - До свиданья! И не раздумывайте слишком долго!
     К. даже не обернулся ему вслед. На улице он схватил первый попавшийся
экипаж. Ему непременно надо было избавиться от служителя суда, чья золотая
пуговица непрестанно мозолила ему глаза, хотя другие люди ее, наверно,  не
замечали. В порыве услужливости служитель хотел было взобраться на  козлы,
но К. прогнал его. К. подъехал  к  банку  далеко  за  полдень.  Ему  очень
хотелось оставить картины в экипаже, но он побоялся, как бы художник потом
не поинтересовался, где они. Поэтому он велел отнести их к себе в  кабинет
и запер на ключ в самом нижнем ящике стола, чтобы они хотя бы в  ближайшее
время не попались на глаза заместителю директора.



                     8. КОММЕРСАНТ БЛОК. ОТКАЗ АДВОКАТУ.

     Подошел  день,  когда  К.   наконец   решил   отказать   адвокату   в
представительстве  по  его  делу.  Правда,  он  никак  не  мог  преодолеть
сомнения, правильно ли он поступает, но  все  пересилила  мысль,  что  это
необходимо. Решение пойти к адвокату, принятое в тот день, отняло  у  него
много сил, работал он вяло, медленно, ему пришлось  долго  задержаться  на
службе, и уже пробило десять, когда он наконец подошел к  двери  адвоката.
Прежде чем позвонить, К. подумал, не лучше ли было бы отказать адвокату по
телефону или письмом, потому что личный  разговор,  наверно,  будет  очень
неприятным. И, однако, К. хотел сделать это лично: на всякий другой  отказ
адвокат мог не ответить или отделаться пустыми словами, и  К.  никогда  не
узнал бы, если только не выпытал бы у Лени, как адвокат принял этот  отказ
и какие последствия этот отказ  будет  иметь  для  самого  К.,  по  мнению
адвоката, а с его мнением нельзя  не  считаться.  Если  же  адвокат  будет
сидеть перед К. и отказ  явится  для  него  неожиданностью,  то,  даже  не
добившись от него ни слова, можно будет легко угадать все, что  интересует
К. по выражению лица и по поведению адвоката. Не исключено  даже,  что  К.
при этом убедится, как все-таки хорошо было  бы  поручить  ему  защиту,  а
тогда отказ можно и отменить.
     Первые  попытки  дозвониться  у  двери  адвоката  были,  как  всегда,
безрезультатными. Лени могла бы и поторопиться, подумал К. Слава богу, что
хоть никто из соседей не вмешивался, как это обычно бывало: то  выскакивал
мужчина в халате, то еще  кто-нибудь,  и  начиналась  перебранка.  Нажимая
кнопку звонка во второй раз, К. оглянулся на дверь соседей, но на этот раз
она тоже не открывалась. Наконец в глазке адвокатской двери показались два
глаза, но это не были глаза Лени. Кто-то отпер замок, но  придержал  дверь
изнутри и крикнул вглубь квартиры:  "Это  он!"  -  и  только  тогда  дверь
отворилась.
     К. протиснулся в дверь - он услыхал, как за его спиной уже  торопливо
поворачивали ключ в соседней квартире. И когда его пропустили в  прихожую,
он буквально ринулся туда,  но  только  успел  увидеть,  как  по  коридору
пробежала в одной рубашке Лени, услыхав предупреждающий возглас того,  кто
отпер дверь. К. посмотрел ей вслед, потом обернулся к стоящему  у  порога.
Это был маленький, тщедушный человечек с бородкой, державший в руке свечу.
     - Вы тут служите? - спросил К.
     - Нет, - ответил тот, - я посторонний, я пришел к адвокату  по  делу,
за советом.
     - Без пиджака? - спросил К.  и  движением  руки  показал  на  скудный
туалет посетителя.
     - Ах, простите! - сказал тот  и  осветил  сам  себя  свечкой,  словно
впервые заметил, в каком он виде.
     - Лени - ваша любовница?  -  коротко  спросил  К.  Он  стоял,  слегка
расставив ноги и заложив за спину руки, державшие шляпу. Уже  то,  что  на
нем было добротное пальто, заставляло его чувствовать  свое  превосходство
над этим заморышем.
     - О Господи! - сказал тот и в испуге, словно защищаясь,  закрыл  лицо
рукой. - Нет, нет, как вы могли подумать!
     - Вы мне внушаете доверие, - с улыбкой бросил  К.,  -  но  все  же...
Впрочем, пойдемте! - Он махнул шляпой и пропустил того вперед. - Как  ваше
имя? - спросил он.
     -  Блок,  коммерсант  Блок,  -  сказал   тот,   оборачиваясь,   чтобы
представиться, но К. не дал ему остановиться.
     - Это ваша настоящая фамилия? - спросил он.
     - Конечно! - сказал Блок. - Почему вы сомневаетесь?
     - Подумал, что у вас могут быть причины скрывать свое имя,  -  сказал
К. Он чувствовал себя  необыкновенно  свободно  -  так  бывает  только  на
чужбине, когда, разговаривая с простым народом, сам умалчиваешь обо  всем,
что тебя касается, и равнодушно расспрашиваешь об  их  делах,  причем  как
будто ставишь их на одну доску  с  собой,  но  обрываешь  разговор,  когда
заблагорассудится.
     У  рабочего  кабинета  К.  остановился,  открыл   дверь   и   крикнул
коммерсанту, послушно идущему впереди:
     - Не торопитесь! Посветите-ка сюда!
     К. подумал, что, может быть, Лени спряталась в кабинете, он  заставил
коммерсанта осветить все углы, но в комнате было  пусто.  Перед  портретом
судьи К. придержал коммерсанта за подтяжки.
     - Вы его знаете? - спросил он и ткнул указательным пальцем вверх.
     Коммерсант поднял свечу, поморгал, посмотрел наверх и сказал:
     - Это судья.
     - Верховный судья? - спросил К. и стал рядом  с  коммерсантом,  чтобы
проверить, какое впечатление производит на него портрет.
     Коммерсант с благоговением посмотрел наверх.
     - Да, это верховный судья, - сказал он.
     - Не очень-то вы проницательны, -  сказал  К.  -  Из  всех  ничтожных
судейских чиновников он - самый мелкий.
     - Теперь вспомнил, - сказал коммерсант и опустил свечу. - Ведь это  я
уже слыхал.
     - Ну конечно же! - воскликнул К. - Я совсем  забыл,  конечно  же,  вы
должны были это слышать.
     - Почему же? Почему? - спросил коммерсант,  идя  к  двери,  куда  его
подталкивал К.
     Уже в коридоре К. спросил:
     - Но вы, наверно, знаете, где прячется Лени?
     - Прячется? - переспросил коммерсант. - Да нет же, она, наверное,  на
кухне, варит суп для адвоката.
     - Почему же вы мне сразу не сказали? - спросил К.
     - Я хотел вас туда провести, а  вы  меня  отозвали  назад,  -  сказал
коммерсант, растерявшись от противоречивых распоряжений.
     - Вы, как видно, считаете себя хитрецом! - сказал К. - Ну, ведите  же
меня туда!
     В кухне К. еще ни разу не был, она  оказалась  неожиданно  большой  и
богато оснащенной. Даже плита была раза в три  больше  обычной.  Остальную
обстановку почти нельзя было  рассмотреть,  потому  что  на  кухне  горела
только маленькая лампочка, висевшая над входом.  У  плиты  стояла  Лени  в
своем обычном белом фартуке и  выпускала  яйца  в  кастрюлю,  стоявшую  на
спиртовке.
     - Добрый вечер, Йозеф, - сказала она, взглянув на него исподлобья.
     - Добрый вечер, -  ответил  К.  и  показал  коммерсанту  на  стоявший
поодаль стул; тот повиновался и сел. Тогда К.  подошел  к  Лени  вплотную,
наклонился через ее плечо и спросил:
     - Кто это такой?
     Лени обняла К. одной рукой - другой она мешала суп - и, притянув  его
к себе, сказала:
     - Это несчастный  человек,  обедневший  коммерсант,  некто  Блок.  Ты
посмотри на него.
     Оба оглянулись. Коммерсант сидел на  стуле,  как  ему  велел  К.,  он
потушил ненужную свечу и пальцами приминал фитиль, чтобы не начадило.
     - Ты была в одной рубашке, - сказал К. и, взяв в  руки  голову  Лени,
заставил ее отвернуться от Блока. Лени промолчала. - Он твой  любовник?  -
спросил К. Она хотела помешать в кастрюльке, но К. схватил ее за обе  руки
и сказал: - Отвечай!
     Она сказала:
     - Пойдем в кабинет, я тебе все объясню.
     - Нет! - сказал К. - Я хочу, чтобы ты мне здесь же все  объяснила.  -
Она повисла у него на шее, пытаясь его поцеловать,  но  К.  отстранился  и
сказал: - Не хочу, чтобы ты меня сейчас целовала.
     - Йозеф! - сказала Лени и посмотрела в глаза К. умоляюще и  вместе  с
тем открыто. - Неужели  ты  ревнуешь  меня  к  господину  Блоку?  Руди,  -
обратилась она к коммерсанту,  -  помоги  же  мне,  слышишь,  в  чем  меня
подозревают? И брось ты эту свечку!
     Можно было подумать,  что  Блок  не  обращает  на  них  внимания,  но
оказывается, он все отлично слышал.
     - Не понимаю, с чего это вы вздумали ревновать! - сказал он несколько
вызывающе.
     - Я сам не понимаю! - сказал К. и с улыбкой взглянул на коммерсанта.
     Лени громко рассмеялась и, пользуясь тем, что К. отвлекся, повисла  у
него на руке и зашептала:
     - Оставь его,  сам  видишь,  что  это  за  человек.  Я  его  немножко
пожалела, потому что он очень важный клиент для адвоката, и только потому.
А как ты? Хочешь сейчас же переговорить с  адвокатом?  Ему  сегодня  очень
плохо, но, если угодно, я о тебе доложу. А на ночь ты останешься  у  меня,
непременно останешься. Ты так давно у нас не был, даже  адвокат  про  тебя
спрашивал. Не запускай процесс. Мне тоже надо тебе многое сообщить, я  кое
о чем разузнала. Но прежде всего сними пальто.
     Она помогла ему снять пальто, взяла его шляпу,  побежала  в  прихожую
повесить вещи, потом прибежала назад и посмотрела, не готов ли суп.
     - Доложить о тебе или сначала накормить его супом? - спросила  она  у
К.
     - Доложи сначала обо мне, - сказал К.
     Он был раздражен, потому что собирался  поговорить  с  Лени  о  своих
делах, особенно о нерешенном вопросе  -  отказать  адвокату  или  нет,  но
присутствие этого коммерсанта отбило у  него  всякую  охоту.  Однако  дело
казалось ему настолько важным, что нельзя было из-за  этого  заморыша  все
решительно менять, поэтому он окликнул Лени, выбежавшую было в коридор.
     -  Все-таки  накорми  его  сначала  супом,  -  сказал  он,  -   пусть
подкрепится перед разговором со мной, ему силы понадобятся.
     - Значит, вы тоже клиент адвоката? - тихо сказал из угла  коммерсант.
Но его слова вызвали общее неудовольствие.
     - Какое вам дело? - спросил К., а Лени сказала:
     - Ты бы помолчал, - и обратилась к К.: - Значит, сначала  я  ему  дам
супу, - и стала наливать суп в тарелку.  -  Боюсь,  как  бы  он  сразу  не
заснул, после еды он всегда засыпает.
     - Ничего, от моих слов с него сон слетит, - сказал К.
     Ему все хотелось намекнуть, что он собирается  обсудить  с  адвокатом
что-то очень важное, хотелось, чтобы Лени сначала заинтересовалась, о  чем
пойдет разговор, а уж тогда попросить  у  нее  совета.  Но  она  только  в
точности выполнила его  пожелание.  Проходя  мимо  него  с  тарелкой,  она
подчеркнуто ласково взглянула на него и сказала:
     - Как только он поест, я сразу  доложу  о  тебе,  чтобы  ты  поскорее
вернулся ко мне сюда.
     - Ступай, ступай! - сказал К. - Ступай!
     - Будь же поласковее! - сказала она и у самой двери, держа тарелку  в
руках, еще раз повернулась к нему всем телом.
     К. посмотрел ей вслед. Теперь  он  твердо  решил  отказать  адвокату;
может быть, даже лучше, что он не успел перед этим поговорить  с  Лени,  у
нее никакого кругозора нет; наверно  она  стала  бы  его  отговаривать  и,
возможно, удержала бы на этот раз, и снова он мучился бы от  неизвестности
и сомнений, и все-таки через некоторое время выполнил бы  свое  намерение,
потому что слишком упорно его вынашивал. А ведь чем раньше он решится, тем
меньше вреда будет причинено. Впрочем, этот  коммерсант  тоже  что-нибудь,
наверно, может сказать.
     К. обернулся, и как только коммерсант это заметил, он  тут  же  хотел
вскочить с места, но К. его удержал.
     - Сидите, сидите, - сказал он и пододвинул к нему свой стул. -  А  вы
давнишний клиент адвоката? - спросил он его.
     - Да, - сказал коммерсант, - очень давнишний.
     - Сколько же лет он представляет ваши интересы? - спросил К.
     -  Не  знаю,  в  каком  смысле  вы  об  этом  спрашиваете,  -  сказал
коммерсант.  -  В  моих  торговых  операциях  -  я  торгую  зерном  -   он
представляет мои интересы с тех самых пор, как я принял дело, значит,  уже
лет  двадцать,  а  в  моем  личном  процессе,  на  который  вы,  вероятно,
намекаете, он тоже представляет мои интересы с самого начала, то есть  уже
больше пяти лет. Да, гораздо больше пяти  лет,  -  добавил  он  и  вытащил
старый бумажник. - Тут у меня все записано;  если  хотите,  я  вам  назову
точные даты. А запомнить наизусть  трудно.  Пожалуй,  мой  процесс  длится
много дольше, он начался вскоре после смерти жены, а тому уже больше  пяти
с половиной лет.
     К. подвинулся к нему поближе.
     - Значит, адвокат берется и за обычные гражданские  дела?  -  спросил
он. Такая связь суда с правовыми нормами удивительно успокоила К.
     - Ну конечно, - сказал коммерсант и шепотом добавил: - Говорят  даже,
что в гражданских делах он больше смыслит, чем в тех, других.
     Но, как видно, Блок тут же раскаялся в своих словах; положив руку  на
плечо К., он попросил:
     - Прошу вас, не выдавайте меня!
     К. успокаивающе похлопал его по коленке и сказал:
     - Что вы, разве я предатель?
     - Он очень мстительный, - сказал коммерсант.
     - Ну, такому верному клиенту он никогда ничего не сделает,  -  сказал
К.
     - Еще как сделает! - сказал коммерсант. - Когда  он  рассердится,  он
никакой разницы не видит, а кроме того, не настолько уж я ему верен.
     - То есть как это? - спросил К.
     - Не знаю, можно ли вам все доверить, - с сомнением в  голосе  сказал
коммерсант.
     - По-моему, можно, - сказал К.
     - Ну что же, - сказал коммерсант, - я вам кое-что доверю. Но тогда  и
вы должны мне открыть какую-нибудь тайну, чтобы мы вместе держались против
адвоката.
     - Очень уж вы осторожны, - сказал К. - Хорошо, я  вам  сообщу  тайну,
которая вас успокоит окончательно. В чем же вы неверны адвокату?
     - У меня, - робко начал коммерсант таким тоном, словно  сознавался  в
какой-то низости, - у меня кроме него есть и еще адвокаты.
     - Ну, это не такой уж проступок, - немного разочарованно сказал К.
     - Здесь это считается проступком, - сказал коммерсант. Он  еще  никак
не мог отдышаться после своего признания, хотя слова К. немного подбодрили
его. - Это не разрешается. И уж ни в коем случае  не  разрешено  наряду  с
постоянным адвокатом приглашать еще подпольных адвокатов. А я именно так и
сделал, у меня кроме него еще пять подпольных адвокатов.
     - Пять! - крикнул К. Его поразило именно  количество.  -  Целых  пять
адвокатов кроме этого!
     Коммерсант кивнул.
     - И еще веду переговоры с шестым.
     - Но зачем вам столько адвокатов? - спросил К.
     - Мне они все нужны, - сказал коммерсант.
     - А вы можете объяснить зачем? - спросил К.
     - Охотно, - сказал коммерсант. - Ну, прежде всего я не хочу проиграть
свой процесс, это само собой понятно. Поэтому я не должен упускать ничего,
что может пойти мне на пользу, и, если даже, в некоторых случаях,  надежда
получить от них пользу  очень  невелика,  все  равно  я  и  такую  надежду
упускать не должен. Потому-то я и растратил на процесс  все,  что  у  меня
было. Например, я вынул весь капитал из моего предприятия: раньше  контора
моей фирмы занимала почти целый этаж, а теперь осталась только каморка  во
флигеле, где я работаю с одним только рассыльным. Мои дела  приняли  такой
оборот не только потому, что я истратил  все  деньги,  но  я  и  все  силы
истратил. Когда  хочешь  вести  процесс,  ни  на  что  другое  времени  не
остается.
     - Значит, вы сами действуете и в суде? -  спросил  К.  -  Об  этом  я
особенно хотел бы узнать подробнее.
     - Тут я вам почти ничего сообщить не могу,  -  сказал  коммерсант.  -
Сначала я было попробовал сам этим  заняться,  но  потом  бросил.  Слишком
утомительно, а результатов почти никаких. Действовать там  самому,  самому
вести переговоры - нет, мне это оказалось совершенно  не  под  силу.  Даже
просто сидеть и ждать - страшное напряжение. Сами  знаете,  какой  в  этих
канцеляриях тяжелый воздух.
     - Откуда вам известно, что я там был? - спросил К.
     - Да я сидел в приемной, когда вы проходили.
     - Какое совпадение! - воскликнул К. Его настолько это  поразило,  что
он совсем забыл, каким нелепым ему показался коммерсант сначала. - Значит,
вы меня видели! Вы были в приемной, когда я проходил! Да, один раз  я  там
проходил.
     - Не такое уж это совпадение, - сказал  коммерсант,  -  я  туда  хожу
почти каждый день.
     - Наверно, и мне придется бывать почаще, - сказал К. - Только вряд ли
меня примут с таким почетом, как в тот  раз.  Все  передо  мной  встали  -
наверно, решили, что я судья.
     - Нет, - сказал коммерсант, - мы приветствовали  служителя  суда.  Мы
уже знали, что вы обвиняемый. Такие сведения распространяются моментально.
     - Значит, вы все знали, - сказал К.  -  Но  тогда  вам,  может  быть,
показалось, что я вел себя слишком высокомерно? Был об этом разговор?
     - Нет, - сказал коммерсант, - напротив. Впрочем, все это глупости.
     - Как это глупости? - переспросил К.
     - Ну зачем вы меня выспрашиваете? - раздраженно сказал коммерсант.  -
Людей  этих  вы,  по-видимому,  не  знаете  и   можете   все   неправильно
истолковать. Примите только во внимание, что при данных обстоятельствах  в
разговорах всп