один вечер  проведем
как люди.
     Ципора: Ну и скотина ты!
     Мотке: Чего это я скотина?
     Ципора: Он еще спрашивает. Ты не умеешь вести дом.
     Мотке : Может, можно хоть на полчаса забыть про ведение дома?
     Ципора: Хорошенькое  дело!  Забыть!  А ты знаешь,  сколько  стоит  пара
ботиночек для младенца? Ерунду ты порешь. Скотина!
     Мотке: Хочешь домой вернуться?
     Ципора: Интересно, зачем тогда мы сюда пришли? Сколько стоит вход?
     Мотке: 700.
     Ципора: Господи! Ну так ты не скотина? Да за 700 мы тут будем до самого
конца. За  700 я  тут буду до двух ночи  танцевать, у меня будет  воспаление
матки и у тебя больше не будет потомства. Все , закончился дом Цахори!
     Тащит его танцевать. Они  в  танце уходят. Появляются танцующие  Бела и
Альберто.
     Бела: Прямо не знаю, и что вы во мне такого нашли?
     Альберто: Все, что есть в твоей матери, плюс молодость.
     Бела:  Сделайте  одолжение,  не напоминайте мне больше  про  эту вдову,
ладно?
     Альберто: Хорошо. Только вы.
     Бела: Вот я смотрю на вас и думаю - чем вы так очаровываете женщин?
     Альберто : Я - из Южной Америки.
     Бела: Расскажите о себе.
     Альберто: Я бы свою жизнь представил  себе несколько  не так, какой она
есть. Представьте - народ толпится вокруг меня, чтобы пожать мне руку. И вот
я оглядываюсь - а никакой толпы нет. Много свободного места.
     Бела: Говорят, у вас большой член.
     Альберто загадочно улыбается.
     Бела: Я вас предупреждаю, я же вам не мама.
     Альберто прижимает  ее к  себе и  страстно  целует. Она отстраняет его,
дрожа  от страсти: Как  вы  смеете! (Снова прижимается  к нему):  Альберто ,
забери меня на какой нибудь далекий остров.
     Альберто:  Хорошо. Но  по  дороге  остановимся  у  меня, я  живу  здесь
неподалеку.
     Уходят,  танцуя. Входят  в танце  Зиги  и  Альфонс  Хозли,  симпатичный
парень.
     Альфонс: Все пытаются перекрыть тебе кислород, загнать тебя в  рамки. А
я такой, что предпочитаю самовыражение.
     Зиги: Я чувствую, что у меня тоже есть само... самовыражение.
     Альфонс:  У меня собачка есть. Ест  как младенец. Сосет. Симпатичный  -
ужас. Я ему купил колпачок для хвоста.
     Зиги: Пу... пудель?
     Альфонс: Мини пудель. Хочешь посмотреть?
     Зиги: Почему бы и нет?
     Уходят, танцуя. На  улице появляется Беба в разорванной грязной одежде,
в  руке  -  какие-то тряпки.  Она медленно переходит  улицу.  Светает.  Беба
уходит. Входит могильщик, тащит тележку с телом  Альберто  Пинкуса, накрытом
простыней.  За ним  идут Бьянка, Лола, Бела в черном, Геня,  Эльханан, Зиги,
Альфонс, Бруно, Циля, Мотке, Ципора, Авнер со своей тележкой и чемоданом,
     Процессия останавливается.
     Могильщик: Кто будет говорить?
     Лола (указывает на гроб) Ты.
     Могильщик: Да будет ему земля пухом.
     Тащит тележку с гробом, за ним идут все, кроме Авнера, Мотке и Ципоры.
     Авнер: Это - последний чемодан.
     Ципора: Кто знает?
     Авнер: Нет, правда.
     Мотке: Ладно. Значит, мы расходимся.
     Авнер: Я буду жить тут неподалеку.
     Ципора: На ужин у нас не рассчитывай.
     Мотке: Ципора, дай мне попрощаться с братом, как положено.
     Ципора: Попрощаться им надо! Поцелуйтесь, братья Цахори, помашите  друг
другу платочками.
     Мотке: Вечно ты, Ципора, все обгадишь.
     Ципора:  Я еще  виновата? А кто стирает пеленки твоего сына?  Толстяк и
горбун Цахори прощаются! А я виновата! (Выходит).
     Мотке хочет сказать  брату  на прощанье  что-то  хорошее, но у  него не
получается.
     Мотке: Ладно, успокойся.
     Авнер: Если захочешь меня навестить...
     Мотке: Понимаешь, она все таки жена. Она много  для меня делает. Она из
меня  человека  сделала.  Я  мог бы быть  полным  ничтожеством. Я  ей многим
обязан. Я люблю ее, понимаешь. Успокойся.
     Уходят. Входит Бруно с чемоданом и букетом. За ним - Циля.
     Циля: Куда это ты собрался?
     Бруно: Я еду навестить нашего сына Амци.
     Циля: А чемодан зачем?
     Бруно (долгим  взглядом  глядит на чемодан) ... но  я же еду  навестить
нашего сына... В доме так пусто и я... Пауза... хочу побыть с ним...
     Циля: Погоди,  я еду с  тобой. (Обнимает  его. Он  кладет голову  ей на
плечо, содрогается в рыданиях. Она встряхивает его, чтобы успокоить, но тоже
разражается  рыданиями.  Они  уходят,  встряхивая  друг друга в ритме, будто
танццуя, подобно тому, как танцевали когда-то втроем, с Амци...
     Бруно: 30 лет тому было торжество...
     Циля: Мужчина и женщина поженились...
     Бруно: А через год у них родился ребенок...
     Циля: Они его любили...
     Бруно: Ребенок вырос...
     Циля: Они состарились...
     Бруно: И их сын остался их единственной надеждой...
     Циля: Единственной надеждой...
     Бруно: Единственной надеждой..
     Уходят. Входят Бьянка, Лола,  Бела -  все они в черном, идут , взявшись
под руки.
     Бьянка: Лучше всего учиться бриджу.
     Бела: Мне одного партнера не хватает.
     Лола: А что, Циля Хоффштеттер идет кого-то хоронить?
     (Выходят)

     Картина 15
     Вечер.  Автобусная  остановка.  Входит  Зиги  с  чемоданом,  за  ним  -
Эльханан.
     Эльханан: Ты решил отправиться осенью на озеро Кинерет?
     Зиги: Я всегда любил Кинерет. Потом может, за границу поеду.
     Эльханан  (  присвистывает  от удивления):  А зачем?  Что  тебе дома не
сидится?
     Зиги: Здесь места  мало.  Замкнутое пространство.  За границей никто не
заглядывает тебе в ... в штаны.
     Пауза.
     Я  ведь не из политических причин уезжаю. Просто я нашел свое  счастье.
Вот, к примеру, сколько я себя помню, я заикался, а сейчас - все прошло.
     Входит Альфонс Хозли с цветной трубкой и красивым кожаным портфелем, за
ним - собачка на поводке.
     Альфонс: В кассе сказали - три часа полета.
     Зиги: Знакомься, это мой друг. Эльханан. Альфонс.
     Эльханан и Альфонс пожимают руки.
     Эльханан: Очень приятно.
     Альфонс: Мне тоже (к Зиги): Автобус, нам надо ехать.
     Зиги (пожимает руку Эльханану): До свидания!
     Эльханан: Успехов!
     Альфредо кладет руку на плечо Зиги, обнимает его. Перед тем,  как уйти,
Зиги оборачивается к Эльханану, стоящему рядом и глядящему на них. Лицо Зиги
выражает  смущение  и бессилие. Он уходит  с  Альфонсом. Эльханан  остается.
Пауза.
     Эльханан (про себя): Все куда-то едут. Мне бы надо тоже собрать чемодан
и поехать к  ней. Появиться там  на закате, осенью,  постучать в дверь,  она
откроет, изумится, обнимет меня...И мы будем смеяться и удивляться тому, что
так долго не  были вместе  (беззвучно  плачет)  Когда нибудь придет день без
тоски, День без тоски. Нет у меня больше сил. Я ведь всего -навсего человек,
должен  же  когда-нибудь  быть и  на моей улице праздник. Должен же  у  меня
наступить хоть час покоя.
     На балкон своего нового  дома выходит Авнер  Цахори, в  пижаме. Эльхана
прекращает рыдать, утирает нос.
     Авнер: Эльханан, что случилось?
     Эльханан: Ккак дела, Авнер? Как тебе в новой квартире?
     Авнер: Все хорошо.
     Входит Проститутка, останавливается вдалеке: А что это ты не появлялся,
инвалидик?
     Авнер  (посмеиваясь): Благодаря  возрасту я уже могу съэкономить  - мне
теперь достаточно двух раз в месяц.
     Проститутка: Э, господа, мне здесь не заработать.
     Эльханан: Ладно, я пойду с тобой.  Мне  пока еще нужно 4  раза в месяц.
Спокойной ночи, Авнер.
     Авнер: Спокойной  ночи! (про себя) я думаю, через пару лет  и мне будет
достаточно раза в год. В первую ночь весны, опьянение чувств, экономия.
     Входят Бьянка, Бела, Лола - все в трауре.
     Бьянка:  Добрый  вечер,  господин  Цахори,  с  новосельем!  Мы собираем
компанию для игры в бридж и у нас не хватает одного партнера.
     Авнер: Я человек свободный и с удовольствием к вам присоединюсь.
     Лола: Так одевайтесь, что же вы стоите? Пойдем  изучать правила  игры к
госпоже Шустер.
     Авнер: Минуту, я уже иду (уходит).
     Лола тихо поет неприличную песенку:
     Мой огурчик уж поспел,
     Засади-ка мне, пострел.
     Ты погладь меня везде -
     Я ведь взрослая уже.


     Бьянка (смеется): Ты чего такая грустная, Бела?
     Появляется Авнер. Он уже одет.
     Бьянка: Ну, пошли?
     Авнер: Я в бридже - ни в зуб ногой.
     Все уходят, кроме Белы.
     Бьянка: Бела, что случилось?
     Бела (взволнованно):  Вы уже взяли от жизни  все, успели  овдоветь, а я
еще даже не... даже не ...(почти плачет, кричит) я не собираюсь растрачивать
свои ночи на бридж с горбуном!
     Пауза.
     Лола: Да, Альберто - это был мужчина!
     Пауза. Авнер подходит к Беле. Тишина.
     Авнер: Бела,  я о тебе уже давно забыл. Я о тебе  уже даже не мечтаю. Я
совсем, совсем о тебе забыл.
     Бела: Спасибо. ОН тоже.
     Авнер: Зачем же вы меня звали? Мне было так  хорошо у себя  на балконе.
Зачем же вы меня оттуда вызвали? Я уже почти не мечтаю о француженках. Что я
вам такого сделал? (уходит).
     Бьянка:  Бела...  (Бела  убегает).  Бела!  Погоди!  Успокойся!  Что  ты
говорила про Альберто?
     Лола: Я сказала, что Альберто был настоящим мужчиной.
     Бьянка: Ну, тебе лучше знать. (выходит).

     Картина 16.
     Почти  ночь.  Улица.  Фонарь. Гробовщик  тащит  тележку  с телом  Бруно
Хоффштейна.  За ним идут рыдающая Циля, Бьянка, Бела,  Лола - все  в черном,
Эльханан, Геня, Мотке, Ципора - снова  беременная , Авнер. Гробовщик  что-то
напевает.
     Лола: Этот гробовщик у нас уже как у себя дома.
     Процессия останавливается  у  дома Хоффштеттеров. Долгая  пауза.  Вдруг
Мотке всхлипывает и снова тишина .
     Мотке: Сегодня мы  провожаем в последний  путь  нашего  дорогого  Бруно
Хоффштеттера.
     Пауза.
     Мотке: Прощай, друг!
     Гробовщик: Что да, то да.
     Мотке: Совсем недавно мы прощались с твоим сыном...
     Гробовщик: Таки да.
     Мотке: Спи  спокойно,  дорогой  друг,  мы  все будем  помнить тебя  как
честного, порядочного человека, преданного своей семье, друзьям и главное  -
своему народу.
     Бьянка: Браво, господин Цахори!
     Лола: Ну, слышали?
     Бьянка: Вот так рождаются национальные лидеры. Вдруг, спонтанно.
     Мотке (взволнованно пожимает руки собравшимся вокруг него): Просто даже
сам не знаю, как это  у меня  получилось, как-то вдруг...я, собственно...  я
многим, товарищи, обязан своей супруге.
     Ципора:  Да не  волнуйся ты  так, это же всего навсего сосед,  даже  не
родственник.
     Лола: Ну просто как Альберто! Ну просто как Альберто!
     Ципора: (визгливо) Вот я вам покажу  Альберто, госпожа Глобчик  ,  вы у
меня такого Альберто получите! (приближается к Лоле с угрожающим видом).
     Мотке:  Прощай, друг! Память о тебе...(дает  гробовщку  знак продолжать
процессию)
     Гробовщик:  Да будет ему земля пухом...(тащит тележку, уходит, за ним -
все  остальные. Входят Бьянка, Бела, Циля,  Лола, все в черном, взявшись под
руки).
     Бьянка: Теперь нас четверо.
     Уходят. Наступает ночь. Беба медленно  переходит улицу.  На ней  рваная
одежда, лицо и волосы вымазаны грязью, в руке - какие -то тряпки и газеты.
     Уходит.  Входит  Эльханан,  стоит  на   остановке,   вынимает   деньги,
пересчитывавет,  кладет  в  карман,  ждет.  Входит  Проститутка  в  дорожном
костюме, в пальто, с чемоданом.
     Эльханан: И ты тоже?
     Проститутка: В Швейцарию (произносит как "пиццерия")
     Эльханан: Что?
     Проститутка: Оглох? В  Швейцарию.  А что? Тут один клиент раз  в месяц,
другой - раз в неделю, и все мои таланты коту под хвост. А время -то идет. В
Швейцарии,  господин, народ сексуальный, не то, что здесь. Там все розовое -
дома, кожа у людей, но они там сексуальные. Битте, битте, я пукну ему в ухо,
а он готов за это платить уйму денег. Так-то вот.
     Эльханан:  Отобрала у  меня  все сбережения  для поездки в Швейцарию, а
теперь сама туда отправляешься.
     Проститутка: У вас у всех  одно на уме, а у меня - далеко идущие планы.
Привет. Если попадешь в Швейцарию, будешь у меня в киоске торговать.
     Уходит.  Эльханан сидит на остановке. Рассвет. Входит Бела с чемоданом,
с ней - Бьянка.
     Бела: Прощай, Эльханан! Я уезжаю.
     Эльханан: Все кругом только и делают, что уезжают.
     Бьянка: И куда? В Лондон! Изучать международные отношения.  У  нас  там
родственники.  Штиглиц,   может  помнишь,  они  ее  устроят  бебиситером  на
полставки.
     Бела: Ну все, мама. Дальше меня не провожай.
     Бьянка: Нет, я поеду  с тобой  в аэропорт. Чтобы не  говорили, что мама
не...
     Бела: Я отсюда не уйду, пока ты не вернешься домой.
     Бьянка: Ну что я тебе плохого сделала? Что я им всем сделала?  Бросаете
меня  одну подыхать! Я, между прочим, вдова. Я  всю  жизнь вам отдала...Муж!
Дети!"  Семья! Вы  мне не  дали даже  в бридж играть! Вот и все! Убирайтесь!
Растворитесь в воздухе! (Уходит)
     Пауза.
     Бела:  Нет  у  меня никаких иллюзий насчет Лондона. Никто  там меня  не
ждет. Там я тоже буду одинока. Может это у меня на всю жизнь. Но в Лондоне -
кино,, хорошая  музыка,  замечательное  ТВ,  люди  вежливые,  там  мне будет
страдать от одиночества гораздо комфортней. Понимаешь? Есть уж  подыхать как
собака, то с хорошим ТВ. Привет. (Уходит)
     Пауза.
     Эльханан: Все уехали.

     Картина 17
     Ночь. Улица. Фонарь. Беба медленно переходит дорогу. У выхода за кулисы
она  спотыкается,  проходит еще два шага,  падает, ползет за кулисы.  Чей-то
голос из-за кулис: Горбун повесился! Горбун повесился!
     В домах зажигают огни. Мужчины и женщины в  пижамах выходят на балконы,
стоят  у окон. Мотке в пижаме выбегает на улицу, за ним - беременная Ципора,
с младенцем на руках. Мотке  вспотевший, нервный, он молча  смотрит на людей
на балконах и в окнах. Ципора пытается затащить  его домой, он не реагирует,
идет дальше, всхлипывает, но до  плача дело не доходит, что то бормочет  про
себя: Младший брат- горбун... Младший брат- горбун...
     Вдруг он останавливается, расслабляется. Ципора уводит его домой, он не
сопротивляется. Люди постепенно уходят с  балконов,  отходят от  окон,  огни
гаснут.  Эльханан  и  Геня остаются  стоять  у окон.  Эльханан пьет  воду из
бутылки.
     Геня:  Имей  в  виду - я  таки тоже  могу  повеситься, это для меня  не
большое дело, так имей себе в виду.
     Эльханан (прекращает пить): Давай, открой окно, прыгай - и тебе хорошо,
и мне.
     Геня: И что ты думаешь?  И  прыгну. (Подходит к окну). Можно  подумать,
мне есть что терять. Это жизнь  это?  (Перегибается через подоконник)  Что у
меня впереди, кроме приступа и похорон? А? (Смотрит вниз)
     Пауза.
     Эльханан: Ты слишком себя любишь.
     Геня:  Неправда,  я себя  ненавижу!  Я  никому не  нужна!  Всем на меня
начхать!  Господи, когда ж я уже  умру?!  (смотрит вниз.  Пауза. Отходит  от
окна). Нет, я таки да умру. Умру! (Уходит. Э льханан пьет, уходит.
     Вечер. Гробовщик тащит  тележку  с телом Бебы,  покрытом простыней.  За
гробом не  идет  никто. Появляется Мотке. Он, взвинченный вспотевший, тяжело
дышит)
     Мотке: Транспорт...(вытирает пот, идет за гробом. Ему навстречу выходит
второй гробовщик, таща  тележку с гробом  с  телом  Авнера Цахори,  накрытым
простыней. За этим гробом тоже никого. Мотке колеблется, растерянно  смотрит
на обе тележки, после колебаний решает продолжать идти за гробом Бебы).
     Мотке: Извините, кто покойник?
     Гробовщик: Покойница. Мадам Глобчик.
     Мотке: Ой! (Бежит к другому гробовщику): Здесь случайно горбуна нету?
     Гробовщик: Есть. У нас все есть.
     Мотке идет за гробом. Уходят.
     Темнеет. Ночь. Входит Зиги. В руках чемодан, подходит к своему дому,
     Заходит. Ему  навстречу  выходит Лола в  ночной  рубашке,  на голове  -
сетка, лицо намазано кремом.
     Зиги:  Ха...  ха...  ха...(Пауза)  Ха...  ха...  ха...(у  него начинают
судорожно дергаться голова и плечи) Ха... ха... ха...
     Лола: Хорошо, Зиги, поговорим завтра.
     Зиги (продолжает дергаться): Ха... ха... ха...Пауза. Ха... ха... ха...
     Лола: Зиги, зайди, ночь ведь.
     Зиги: Ха... ха... ха...
     Лола: Завтра мне все расскажешь.
     Зиги: Сегодня. Ха... ха... ха...
     (Лола гладит  его по голове,  он отстраняется,  дергается): Ха... ха...
ха...
     (Он  выходит   на  середину  улицы,   пытается  что-то  сказать  сквозь
охватившие его судороги): Ха... ха... ха...
     Соседи выходят на балкон, пытаются разглядеть, что происходит.
     Лола: Мой сын вернулся, он хочет что-то сказать.
     Зиги: Ха... ха... ха...
     Соседи пытаются ему помощь.
     Зиги: Ха... ха... ха... Ха... ха... ха...
     Соседи (хором): Ха... ха... ха...
     Зиги (его голос звучит громче всех, его бьет судорога, лицо краснеет):
     Ха...  ха...   ха...(выкрикивает  в  последней  попытке):  Ха...  ха...
ха...хамы! Свиньи!
     Народ безмолствует. Пауза.
     Зиги уходит решительным шагом, с гордо поднятой головой.
     Лола: Вот такой у меня сын! Всегда говорит, то что думает!
     Народ расходится по домам. Гаснут огни. Остаются Лола и Бьянка.
     Бьянка: Как насчет взять Зиги четвертым партнером?
     Лола:  Мне не  до  того. Ничего,  найдем.  Мы  -  движущая  сила  всего
микрорайона.
     Мы не умрем, мы будем играть в бридж. Мы будем представлять весь район,
наших покойных  мужей,  детей, всю  нашу жизнь. Мы им  еще  всем покажем.  В
бридже. (Уходят)
     Картина 18, последняя
     Ночь. Улица. Фонарь. Входят два санитара скорой помощи, с носилками, на
которых лежит Геня. Голова ее слегка приподнята. Рядом идет Эльханан.
     Эльханан: Вот так, безо всякого предупреждения, раз - и все.
     Геня: А я что, не говорила? Я же обещала, так я и сделала.
     Эльханан: Нам надо еще кое о чем поговорить.
     Геня: Ай, я была для всех вас как просто "апчхи". Сказали "будь здоров"
и пошли дальше.
     (Санитары  уносят носилки.  Эльханан остается. Говорит как бы про себя,
но  и  как  бы  вдогонку Гене): Я  еще  не все выяснил!  На повестке дня еще
несколько  важных вопросов. Мы же еще ничего друг  другу  не  сказали.  Надо
поговорить,  мама,  нам надо  поговорить.  (Пауза). А я себя вел  так, будто
впереди вечность.
     Рассвет. День. Вечер. Гробовщик тащит тележку с гробом, на котором тело
Гени,  покрытое простыней. За гробом  идут Бьянка, Лола, Зиги, Циля,  Мотке,
Ципора. Процессия останавливавется  у дома Геллернеттеров. Мотке  подходит к
стояещму неподалеку Эльханану кладет  руку  ему  на  плечо, подводит  его  к
процессии, становится напротив всех, готовясь произносить речь:
     Мотке: Сегодня мы провожаем  в последний путь Геню Геллернеттер. Что мы
можем о ней  сказать?  Она была скромной, порядочной женщиной, Что еще? Была
предана  своей семье и сыну. Она никому из нас не мешала, прожила свою жизнь
тихо и  незаметно.  Относительно.  Близким она  вечно жаловалась на  боли  и
болезни. Но если этого не учесть, во всем остальном она прожила тихо. Ничего
после  себя  не оставила. И я спрашиваю себя то, что может и вы спрашиваете.
Ведь  кроме вечного  страха перед болезнями должно ведь  было  буть  у нее в
жизни что-то еще, о чем она не говорила. Какая- то другая жизнь.
     Ведь мы не приходим в мир только для того, чтобы жаловаться на болезни.
Или чтобы считать деньги. Или играть в бридж.
     Бьянка: А мы пока что и не играли.
     Мотке: И все таки, Главного мы не говорим. И вот когда мы лежим на этой
тележке, накрытые  простыней,  и  скоро  нас  покроет  земля,  только  тогда
становится  понятно - что было суетой,  и  что - главным, что главного-то мы
так  и  не  сказали, растратили  время по  пустякам,  жевали,  плевались, но
главного так  и не сказали. Господь дал нам похороны, чтобы мы напомнить нам
о  жизни,  чтобы мы помнили об  этой  тележке  и  об  этой простыне  и между
похоронами.
     Лола (тихо плачет): Как это трогательно... как правильно...
     Бьянка (тоже плачет): Шабтай, Шабтай...
     Ципора: Мотке начал читать про философию и каждое утро ходит в синагогу
.
     Мотке: Ц