свещенных людей, французских поэтов ,  чьи книги, мысли,
стихи я  должен  был доставить разным  людям  здесь,  как человек, преданный
культуре.  Под  тонким  и  смятым   покровом  французской  культуры  во  мне
появлялись  скотские мысли  и  мне приходилось жить скотской жизнью. От меня
осталось только лишь тело,  но и оно устало, дрожит и  норовит распасться на
части.  Я продолжаю медленно собирать вещи, ожидая, что кто-нибудь придет  и
скажет, что я нужен. "Я нужен? - спрошу я удивленно. Но кому и зачем  я могу
быть нужен?"
     " Ты будешь  удивлен, - ответят мне, - насколько  ты нужен - мы сами не
знаем - мы просто кое-что не можем сделать без тебя".

     Картина 32
     Двор в доме Вардочки.

     Агув: Вардочка, ты едешь учиться.
     Вардочка: Нет, больше жить.
     Агув: Ты там будешь без меня. Встанешь утром, а меня рядом не будет.
     Выйдешь вечером погулять по берегу озера  -  и не я  буду рядом. Может,
кто-нибудь другой. Ты не реагируешь на мои слова. У тебя  нет никаких мыслей
обо мне.  Кто тебя ждет там, за  горизонтом. О, если б я мог  передать  тебе
хоть часть этой тоски, что свила гнездо у меня в сердце.
     Может,  тогда ты бы  обратила на меня хоть какое-то внимание. Вардочка,
что  же это такое  - я говорю и  говорю, а  ты  даже не реагируешь.  Даже не
сердишься.
     Вардочка: Я  знаю. Я ничем  не могу тебе помочь. Твоя тоска - это  твоя
тоска.
     Агув: Но я все равно буду тебя ждать. Всеми фибрами души,  со всей моей
жгучей тоской, в эту жару,  в поту, в пыли и шуме - я буду  ждать тебя. Я не
смирюсь с мыслью, что ты будешь не моей. Я хотел бы, чтобы там, в Европе, ты
помнила  о человеке, у  которого здесь  трепыхается сердце при мысли о тебе.
Серьезно. Но ты ведь не будешь там обо мне вспоминать?
     Вардочка: Конечно не буду.
     Агув: Так что же ты мне предлагаешь делать?
     Вардочка: Не знаю. Спокойной ночи.
     Агув:  Вот  так,  без поцелуя  на прощанье, без прощанья  даже. Так вот
сухо. Как будто  я не оставил  здесь своих лучших чувств. Что же ты  со мной
сделала? (Целует ее в шею).
     Вардочка: Хватит.
     Агув (прекращает): Я буду тебе писать.
     Вардочка: Ответа не будет.
     Агув:  Но я все  равно буду  ждать,  обижаться, досадовать, буду грызть
себя как червь, и каждое утро мучиться и нервно ждать, пока  придет почта, и
тоска меня будет душить  по ночам.  (Вардочка  уходит. Он кричит ей вслед) Я
буду писать! Когда ты вернешься? Я  уже вижу, как ты спускаешься по трапу  с
самолета, зрелая женщина, и я, старый пень, жду тебя внизу.

     Картина 33
     Комната Вардочки

     Садовник:  Вардочка,  накануне  вашего отъезда мы  обращаемся к  вам  с
последней просьбой - забыть то, что было. Наши действия столь ничтожны,  что
склонны  просто  раствориться  в воздухе. Одно ваше движение головой - и все
воспоминания улетучились. И мы останемся в  ваших воспоминаниях красивыми, а
не  смешными,  дабы нам не пришлось сворачиваться калачиком  от стыда каждый
раз, когда бы думаем о вас.
     Повар: Но если вы все же примете отрицательное решение относительно нас
обоих, то тогда я  попрошу вас забыть только о моих поступках, не считаясь с
садовником, ибо я  еще более наивен, чем  он, не  вступаю в конфликты, и  вы
склоняетесь к тому, чтобы пойти мне навстречу. (Садовнику). Извини.
     Садовник: Так каков ваш ответ?
     Вардочка:  Успокойтесь,  я  уже давно  забыла о  том, что вы сделали, а
вскоре я вообще забуду о вашем существовании.
     Садовник: Как? Вообще?
     Вардочка: Да.
     Садовник: То есть, мы исчезнем из вашей памяти?
     Вардочка: Да.
     Садовник:  Но мы  не  хотим  этого.  Мы хотим,  чтобы вы о  нас  хорошо
вспоминали.
     Вардочка: Извините.
     Садовник:  Если  вам не  трудно, вы  можете вспоминать  нас  как сквозь
пелену тумана. Ну, может, иногда, вечерами, когда так уж нечем заняться.
     Повар: Может, вы будете вспоминать только меня, я много места не займу.
     Вардочка: Спокойной ночи.
     Садовник: Не забывайте нас насовсем!
     Повар: А мне все равно. Я вас обожаю.  У садовника  - амбиции, а у меня
нет. Вспоминайте мои смешные поступки, или забудьте меня совсем, я же ничего
не  требую. Если я вам буду нужен презираемый, я умею себя презирать, а если
хотите  меня забыть, я  умею  забываться. Я - тесто, Вардочка, я - тесто. Вы
можете меня месить, как хотите. (Садовнику)
     Извини, что я только о себе забочусь, но ты меня просто не интересуешь.
Жаль, что ты вообще живешь. (Уходят).

     Картина 34
     Комната Вардочки
     Водитель: Вы  красивая.  Я не  сомневаюсь, что вы  родились,  чтобы мне
досаждать. Каждое ваше движение меня оскорбляет, и ваше  присутствие кричит:
"Водитель, ты в отчаянии!" И даже бесконечно терпение,  с которым вы ко  мне
относитесь,  меня оскорбляет до глубины души. Порой я заезжаю во двор и вижу
вас  стоящей  в окне наверху во все  вашей красе,  которую  я так  и не смог
заполучить,  и вот я думаю, что самое замечательное и самое оскорбительное в
вас то, что  вы нас вообще не  видите. Не  прощаете, не отвечаете, не видите
меня. Так будьте же вы вечно такой как сейчас.

     Картина 35
     Комната Вардочки

     Отец: Если я пойду и обниму ее и раскрою перед ней сердце, так  может у
нее не хватит терпения и  она сделает небольшое отталкивающее движение рукой
или плечом  и это  меня обидит и тогда зачем мне  это нужно. Она всегда была
так нежна и терпелива по отношению ко  мне, так стоит  ли подвергать все это
испытанию за два часа  до ее отлета? Не лучше ли  потерпеть еще немного, или
вообще пойти к себе в комнату, никого не видеть, ни с кем не разговаривать и
тогда  я со всеми  буду в хороших отношениях, не  будет обид и  моя честь не
будет затронута. А через два часа, когда она уедет, я  смогу с полным правом
сказать, что  моя дорогая  дочь Вардочка никогда не обижала отца, никогда. Я
выйду из этой ситуации без шрамов. (Выходит).
     Няня: У тебя, Вардочка, замечательные волосы. Европа, Европа. Ты знаешь
-  я здесь пропаду  без тебя.  Что я буду  делать одна после  стольких  лет,
проведенных с тобой? Да, была я самостоятельным человеком, но это было много
лет тому, и я уже давно забыла этот вкус.
     Вардочка: Спасибо.

     Картина 36
     Дом Агува

     Агув: Мама, у меня ничего не получилось.
     Мать Агува: Ты Вардочку  не заполучишь, ее дети не будут моими внуками,
и я не впишусь в их семью. Сыночка, поищи себе что-нибудь другое, подешевле.
     Агув:  Ты  меня учила верить, что я достоин самого лучшего.  Так где же
оно?!
     Мать Агува: Если бы у тебя было хоть  столечко силы воли твоей  матери,
ты  бы ее получил, она ведь не на небе. Но у  тебя никакой воли  нет.  Ты  -
бледная тень твоей мамочки. Ты такой молодой и уже высохший.
     Агув: Помоги  мне, мамочка. Я ее хочу, ну что я могу  поделать? Дай мне
почувствовать, что главное еще впереди, и что я ее еще заполучу.
     Мать Агува: До  каких пор я  буду  стоять за твоей спиной и нашептывать
тебе, что ты должен делать? А когда ты будешь заботиться обо мне? Когда? Да,
с сыном у меня ничего не получилось. Ничего не получилось.
     Агув:  Что  ты  от  меня  хочешь? Куда ты меня толкаешь все  эти  годы?
Толкаешь, толкаешь, толкаешь, на  виду у всех, позоришь меня, так вот у меня
уже  и нет  силы воли,  я  уже не знаю  -  куда  и  зачем  мне идти,  я хочу
отдохнуть,  остановиться,  оглянуться, я  хочу улаживать  свою  жизнь сам! А
теперь у меня из-за тебя тошнота на всю жизнь! Моя любимая мамочка, если  ты
умерла,  когда  я еще был маленьким,  ты бы  осталась у меня в  сердце самым
дорогим воспоминанием, я бы вспоминал тебя  с нежностью всю жизнь.Я бы искал
твой  образ  в  каждой  женщине, твой образ в  моей памяти становился бы все
прекрасней, и я бы вызывал его по мере надобности, согласно  собственноручно
составленному расписанию.  Но зато я был бы свободен, свободен от настоящей,
живой мамочки,  которая выматывает  меня, всюду ходит за мной  по сей  день,
стареет и седеет на моих глазах, теряет свою розовую, нежную и мягкую плоть,
и  становится крикливой, визжащей  старухой, седой и  тощей, и  мозолит  мне
глаза своим  существованием,  и  давит на  меня  и от  ее вида  меня в дрожь
бросает и перебегает мне дорогу повсюду, где бы я ни находился, и нет мне от
нее ни спасения,  ни укрытия. Когда ты уже поймешь,  что надо умереть, чтобы
освободить дорогу,  которая стала слишком узкой для нас двоих? Когда ты дашь
мне иллюзию, будто я - самостоятельный человек, и сам определяю  свою жизнь.
Каждый твой  вдох вводит меня в отчаяние. Пока ты жива - я пропащий человек.
Умри, старуха, умри же, ну!
     Мать Агува: Мой  сыночек раздосадован тем, что его  мамочка еще жива. Я
жива! Дайте мне фанфары - я жива!  Чего ты хотел? Свободы? От  меня?  Сменяй
меня на  Вардочку - у нее и тело помоложе, и помягче и пахнет лучше. Ты ведь
выяснил, что твоя мамочка - самая лучшая и самая жуткая! Нет другой женщины,
кроме меня, что соответствовала  бы твоей мечте. Кто еще, кроме  меня, может
так слепо тебя прикрывать от всех бед, принимать тебя таким, как ты есть, со
всеми  твоими  мерзкими  чертами  характера, не  обращать внимания  на  твои
ужасающие слабости? Чего тебе искать в мире вне объятий мамочки? Ты уже ведь
пробовал - и пролетел. Сыночка, вернись к мамочке, я тебе приготовлю вкусную
еду, и ты будешь сытым  и  сонным, будешь болтать со мной  длинными вечрами,
пока не заснешь в кресле, и я  тебя заботливо укрою и появлюсь в твоих снах.
Лучше мамочки нету на свете.
     Агув:  А когда ты, наконец,  умрешь и замолчишь, и больше не сможешь ни
на что  реагировать,  даже на  мою  самую судьбоносную ошибку -  лишь  тогда
наступит между нами полное примирение,  вечная  любовь,  которую  ничто не в
силах уничтожить  - ни досада, ни обида.  Не будет  ничего, кроме  приятного
шелеста дерева на  твоей могиле. Раз в  год я буду приходить к тебе со своей
женой  - может, это все же будет Вардочка, и с  детьми и  я скажу им - здесь
лежит моя мамочка, не надо смеяться.
     Мать Агува: Я бы хотела увидеть внуков еще при жизни.
     Агув: Я в этом не уверен.
     Мать  Агува:  Господи,  дай  мне  силы  выстоять  и выдержать  все  эти
испытания, как я выдерживала все это до сих пор! (Выходит).
     Агув: Мамаша меня сейчас не занимает. Я вспомню о ней, когда она умрет.
Передо мною постепенно раскрывается следующая картина:
     я стою в роще,  у дерева, Вардочка  едет на велосипеде по дорожке между
деревьями в летнем спортивном  платье,  ее  подол  развивается  по  ветру. Я
подбегаю  к  дорожке,  гляжу ей вслед, жадно  впитываю  в себя вид ее бедер,
колышащихся над сиденьем, а когда она удаляется, я пытаюсь впитать в себя ее
целостный образ - мою  путеводную  звезду, предмет моей тоски, и я  кричу ей
вслед
     Ну что, ты  к счастью  едешь?  Играть  в теннис?  Пить  малиновый  сок?
Танцевать? Но  с кем? С кем? Я  лелею свою ужасную боль в животе и в  груди,
гоняю  ее по  всему телу,  переворачиваю,  как вкусные  жирные  блинчики  на
сковороде.

     Картина 37

     Дом водителя
     Водитель и его жена
     Жена водителя: Я  возвращаюсь  к  нему. Безо всяких условий, но и  безо
всякой  любви  и  энтузиазма. Я возвращаюсь,  ибо  такова жизнь и ты -  лишь
частица ее.
     Водитель: Я принимаю тебя с  распростертыми объятьями, но без  радости.
Ничего не изменилось. Я все так же буду их водителем, а ты - моей  уродливой
стареющей женой на  всю мою оставшуюся жизнь. Ты возвращаешься и это хорошо.
Мы вдвоем и это - большое преимущество. Другого у нас нет.

     Картина 39
     Последняя
     Аэропорт.
     Присутствуют все.

     Вардочка:  Я  прощаюсь со всеми. Я  ни разу  не  пыталась  высказаться,
самовыразиться, в этом не было необходимости. Мне кажется, мое существование
говорит само за себя. Я так и не выяснила - я ли служила вашим мечтам или вы
-  моим.  Разрешите мне видеть в вас  всех краткое введение  в историю  моей
жизни, и сейчас я ухожу ее начинать.
     Агув: Давайте начнем ее вместе со мной!
     Вардочка: Для вас там  нет места. Из  вашей жизни я возьму себе  сюжет,
воображение,  приключения,  инстинкты,  волю  к  жизни,  все  либретто,  всю
яркость.  Я оставляю  здесь  лишь несколько бледных,  безжизненных силуэтов,
стоящих здесь в предрассветном бледном свете, и машущих мне на прощанье (Все
машут). На этом наша  общая история заканчивается. А  моя в Швейцарии только
начинается.

     Connets

Ханох Левин. Хефец

     Пер. с иврита, контакты по поводу постановки
     Марьян Беленький (C) 2003

     Действующие лица:
     Тейгалех
     Кламнаса, его жена
     Фугра, их дочь
     Варшавяк, жених Фугры
     Хефец, родственник Тегалеха, и квартирант в их доме.
     Адаш Бардаш
     Хана Чарлич - официантка
     Шукра

     Примерное значение имен: (прим. перев.)
     Кламнаса - "все" + "едет"
     Хефец - вещь, предмет
     Адаш - похоже на "равнодушный"
     Шукра - звучит похоже на "спасибо" или "сахар" по арабски.

     Пьеса была  поставлена впервые  в  Хайфском гортеатре в 1972 г. Реж.  А
Котляр.


     Действие 1
     Картина 1
     Вечер  в  доме Тейгалехов.  Хефец  ест  пирог. Входит  Тейгалех,  он  в
вечернем костюме, в руке - шляпа. Ходит взад- вперед, что то высматривая.
     Хефец (цокает языком. Пауза): Извините, что  я  издаю такие  звуки, это
просто от удовольствия. Ах, какой пирог! (цокает. Тейгалех не реагирует). Ну
очень, очень вкусно! (Пауза) Просто получаю огромное удовольствие. Да.
     Тегалех: Нет.
     Хефец: Что "нет"? Пауза. Что "нет"?
     Тейгалех: Нет.
     Хефец: Что "нет"?
     Тейгалех: Вы не получаете никакого удовольствия.
     Хефец: Почему?
     Тейгалех: Потому что.
     Хефец: Очень даже получаю.
     Тейгалех: Вы не получаете удовольствия ни от чего.
     Хефец:  Извините,  но   я  таки  да  кушаю  пирог  и  таки  да  получаю
удовольствие.
     Тейгалех: Таки нет.
     Хефец:  Как  это  нет?   Когда  вы  кушаете  пирог,  так  вы  получаете
удовольствие или не получаете?
     Тейгалех: Я - да.
     Хефец: Так я тоже.
     Тейгалех: Так нет.
     Хефец: Почему вы  так говорите? Я не  имею права получать удовольствие,
как все остальные? А? (Пауза). А? (Пауза). А? (Пауза). А? (Пауза).
     Тейгалех: Ну что вы ко мне пристали?
     Хефец: Скажите, почему вы так говорите?
     Тейгалех: А чтоб  вы не  думали,  что  если вы  иногда кушаете  чего-то
сладкого,  так  вы  имеете такое  же счастье,  как  мы  (вот  сволочь, герои
начинают говорить  с явным одесским акцентом, хотя у автора ничего подобного
нет и быть не может. И откуда эта зараза берется? - МБ)
     Хефец:  А я и не претендую на то, чтобы  иметь такое счастье, какое  вы
имеете. Но насчет пирога - согласитесь, что я прав.
     Тейгалех: Нет, не соглашусь. И не тяните меня за  язык. Вы не получаете
удовольствия ни от этого пирога, ни от чего другого. Никогда. Все, закончили
дискуссию.
     Хефец:  Вы все ведете  себя так,  как  будто у  вас  есть монополия  на
получение удовольствия от жизни.
     Тейгалех: Не хочу больше ничего слушать! (Кричит) Кламнаса!
     Кламнаса (из за кулис): Обуваюсь и выхожу.
     Хефец: Вы уходите?
     Тейгалех: А что?  А если  мы пойдем в кафе, а потом в  ночной клуб, так
что вы на это скажете?
     Хефец: А что вам делать в ночном клубе?
     Тейгалех:   Получать   удовольствие.  Утка   с   орехами,   французское
шампанское, смех, веселье... вам достаточно или продолжить список?
     Хефец: Может и я выйду поразвлечься, кто знает?
     Тейгалех: Ай, не морочьте голову. Вы останетесь дома.
     Хефец: Просто я люблю тишину и покой.
     Тейгалех: Нет.
     Хефец: Вы же знаете, что я люблю тишину и покой.
     Тейгалех: Ничего вы не любите.
     Хефец: Я живу себе своей жизнью, что вы от меня хотите!? Что вы хотите,
чтобы я делал?
     Тейгалех: (Кричит) Кламнаса!
     Кламнаса: (из-за кулис): Обуваюсь!
     Тейгалех: Кламнаса даже туфли купила специально ради этого вечера.
     Хефец: То есть у вас сегодня торжество.
     Кламнаса (выходит): Большое торжество
     Тейгалех (осматривает жену и остается довольным ее видом): Это моя жена
Кламнаса.  (указывает пальцем ей  на  щеку) вот, это моя жена Кламнаса. Вот,
вот, вот моя дорогая жена Кламнаса.
     Кламнаса (указывает на свои туфли): А об этом тебе нечего сказать?
     Тейгалех: Ах , какие туфли! А какие ноги! Упасть и облизывать! (Хефецу)
Что  вы  думаете?  Она  перевернула вверх  дном  все  обувные магазины,  она
превратила  сотни  продавцов в окончательно  больных и измученных людей, она
давила ногами попадавшиеся ей на пути коробки,  наступала на ноги и руки, но
она таки достала то, что хотела.
     Кламнаса: Так я за свои деньги хочу иметь то, что мне надо. Что, нет?
     Тейгалех: Кто спорит? Только благодаря твоему упорству мы достигли всех
наших успехов.
     Кламнаса: Хефец, ну шо ж вы молчите за моих туфлей?!
     (ну  вот, опять Одесса поперла!  Редактор, переводчик гонит отсебятину,
имейте себе таки в виду!)
     Хефец: Туфли как туфли.
     Тейгалех: Поосторожней в выражениях,  умник! (Жене) Хефец еще просто не
успел  составить  о  них  своего мнения,  но  сегодня вечером  у него  будет
достаточно  времени, чтобы составить о  них мнение,  и когда мы вернемся, он
нам его доложит .
     Хефец: Кламнаса, ваш муж мне сегодня докучал.
     Тейгалех: Ну, ну, давай, жалуйся, ведь ты ни на что другое не способен.
     Кламнаса: Тейгалех, что между вами произошло?
     Тейгалех: У меня все нормально и Хефец об  этом знает. Дай бог, чтобы у
нас все стране был такой порядок, как у меня. Хотя бы десятая часть.
     Кламнаса: Хефец, я вас предупреждаю.
     Хефец: Вы же еще меня не выслушали.
     Кламнаса: Это меня не интересует. Тейгалех  должен быть сегодня весел и
мне важно, чтобы он сохранил хорошее настроение на весь вечер.
     Хефец: Вы его защищаете, потому что он - ваш муж!
     Кламнаса: Ну да!  Кто  спорит. Он - мой супруг на  все дни моей жизни -
плохие  и хорошие. Если б мне предложили выбор, так я бы предпочла,  чтоб он
жил,  а  вы  умерли.  Хотя  мне  никакого  интереса нет  в  вашей смерти. Но
естественно, что я бы предпочла жизнь моего мужа. Понятно?
     Хефец: Это основной принцип супружеской жизни -  жена ради мужа  готова
нарушить все законы справедливости! Как хорошо быть женатым!
     Кламнаса: Ну, нам пора, Фугра и Варшавяк уже нас ждут.
     Хефец: Так вы идете к Фугре?
     Кламнаса: Мы намерены провести сегодняшний вечер с Фугрой и ее женихом.
     Хефец: С женихом?
     Тейгалех (жене): Мы не  обязаны отчитываться перед ним, куда и зачем мы
идем.
     Хефец: Вы сказали - Фугра и ее жених?
     Кламнаса: Конечно. Фугра выходит замуж через две недели.
     Хефец: За кого?
     Тейгалех: За того, за кого она хочет.
     Хефец: Я его знаю?
     Кламнаса: Нет.
     Тейгалех: Хватит информации. Мне не нужен в доме частный сыщик.
     Хефец: Погодите, вы раньше не говорили, что она замуж выходит.
     Кламнаса: Ну так сейчас вы уже знаете.
     Хефец:  Случайно.  Вы  мне раньше об  этом не  рассказывали. Я случайно
узнал.
     Кламнаса: Разумеется, вы будете приглашены на свадьбу вместе с другими.
     Хефец: Я  не об этом. Я о том, что  вы даже не потрудились мне об  этом
сообщить.
     Тейгалех:  Вы  слышали,  что  моя  жена  сказала,  или   вам   сто  раз
повторять?Вы будете приглашены! Все, привет! Кламнаса, пошли!
     Кламнаса: Иду.
     Хефец: Вы должны были мне раньше сказать.
     Тейгалех (собирается выходить, быстрым шагом подходить к Хефецу): Разве
мы вам что-то должны?
     Хефец: Я же все-таки родственник.
     Тейгалех: 7 вода на киселе.
     Хефец: Это я-то?  Это вы  мне говорите после того, как я прожил в вашем
доме 17 лет? Когда я сюда вселился, Фугра была еще малышкой!  А кто играл  с
ней, и помогал ей делать уроки,  и способствовал  ее развитию  буквально  до
сего дня? А теперь вы мне бросаете мимоходом