пы,  глаза
сверкали, пронзая собеседника насквозь. Вот какое  время  было.  Услышав
"Влюбленных", я вспоминал  его  снова  и  снова.  И  видел  свои  глаза,
смотревшие на меня из зеркала.
   - Знаешь, - сказал я, - как-то в девятом классе я к тебе ездил.  Выть
хотелось от одиночества. Сначала позвонил, но трубку никто  не  взял.  Я
сел в электричку и поехал. Приехал, а на доме уже другая табличка.
   - Как вы уехали, отца через два года перевели в Фудзисаву ,  рядом  с
Эносимой . Мы там долго жили. Пока  я  не  поступила  в  университет.  Я
посылала открытку с новым адресом. Ты не получил?
   Я покачал головой:
   - Если бы получил, обязательно бы ответил. Странно... Видно  какая-то
ошибка вышла.
   - Или просто мы такие невезучие. Одна ошибка, другая... и  разошлись,
как в море корабли. Теперь твоя очередь. Рассказывай, как жил.
   - Чего рассказывать-то? Интересного мало.
   - Ничего-ничего. Я послушаю.
   И я принялся излагать - в общих чертах, - как жил все это время.  Как
познакомился в старших классах с девчонкой и как жестоко с ней  в  конце
поступил. В подробности  решил  не  вдаваться:  мол,  поссорились  из-за
чего-то, я ее обидел, а заодно и себя наказал. Как поступил  в  Токио  в
университет  и  корпел  в   издательстве   над   школьными   учебниками.
Пожаловался, как одиноко и тяжко почти десять лет жить без  друзей.  Про
женщин своих все выложил: как не нажил с ними счастья. После школы почти
до тридцати лет, пока я не  встретил  Юкико  и  не  женился,  никто  мне
по-настоящему не нравился. Рассказал, как часто в ту  пору  вспоминал  о
ней, мечтал увидеться, хоть на час, поговорить.
   Симамото улыбнулась:
   - Ты много думал обо мне?
   - Да.
   - Я тоже. Всегда, когда было плохо. Единственный друг -  вот  кем  ты
для меня был.
   Она сидела, облокотившись о стойку, уперев подбородок в ладонь.  Силы
будто покинули ее. Она опустила веки. Я не  заметил  на  ее  пальцах  ни
одного кольца. Ресницы Симамото чуть подрагивали. Наконец  она  медленно
открыла глаза и взглянула на часы. Я тоже посмотрел на свои - время  шло
к полуночи.
   Взяв сумочку, она соскользнула с табурета.
   - Желаю тебе спокойной ночи. Рада, что увидела тебя.
   Я проводил ее к выходу.
   - Я вызову такси? Дождь... машину сразу не поймаешь.
   Симамото покачала головой.
   - Не надо. Не беспокойся. Я справлюсь.
   - Ты все-таки разочарована? - спросил я.
   - В тебе?
   - Ага.
   - Вовсе нет, - улыбнулась она. - Будь  спокоен.  А  костюм  -  правда
не-Армани?
   Тут я заметил, что Симамото не приволакивает ногу,  как  раньше.  Шла
она не быстро и, хотя приглядевшись, в ее  походке  можно  было  уловить
что-то от заводной куклы, двигалась вполне естественно.
   - Четыре года назад операцию сделала, - проговорила  Симамото,  будто
извиняясь. - Все равно, конечно, заметно, но не так уродливо, как  было.
Жуткая операция, но получилась. Кости скоблили, потом вытягивали...
   - Отлично получилось. С ногой теперь полный порядок.
   - Ну и слава богу, - сказала  она.  -  Только,  наверное,  надо  было
пораньше сделать.
   Взяв в гардеробе ее пальто, я помог ей одеться.  Рядом  со  мной  она
казалась совсем невысокой. Странно, подумал я, в двенадцать лет мы  были
почти одного роста.
   - Мы увидимся еще?
   - Может быть, - ответила Симамото.  На  ее  губах  мелькнула  улыбка,
напомнившая легкий дымок, что не спеша поднимается к небу в безветренный
день. - Может быть.
   Она отворила дверь и вышла. Минут  через  пять  я  тоже  поднялся  по
лестнице на улицу - хотел убедиться, поймала она такси или нет. Дождь не
прекращался. Симамото  исчезла.  Ни  души  вокруг.  Только  пучки  света
автомобильных фар тускло расплывались по мокрой мостовой.
   "Неужели мне все это привиделось?" - спрашивал я себя, не сводя  глаз
с повисшей над городом дождевой завесы. Я  словно  вернулся  в  детство,
снова  стал  двенадцатилетним  мальчишкой,  который  мог  часами  просто
смотреть на дождь. Смотришь  -  а  в  голове  пустота,  тело  потихоньку
размягчается, и ты весь словно выпадаешь из  реальности.  Есть  в  дожде
какая-то особая гипнотическая сила. Во всяком случае, так мне казалось в
детстве.
   Нет, это было не видение. Вернувшись  в  клуб,  я  увидел  на  стойке
стакан Симамото и пепельницу, а в ней - несколько еще дымящихся  окурков
со следами губной помады. Сел рядом, закрыл глаза.  Музыка  звучала  все
тише, и я остался наедине с собой. В сгустившемся мягком мраке  бесшумно
накрапывал дождь.
 
9 
 
   После этой встречи времени прошло порядочно. Каждый вечер я  проводил
за стойкой в "Гнезде малиновки".  Читал  что-нибудь,  время  от  времени
косясь на входную дверь.  Однако  Симамото  больше  не  приходила.  Меня
начала грызть мысль: не ляпнул ли я тогда  что-нибудь  не  то?  Сболтнул
лишнего, не иначе, вот она и обиделась. Я прокручивал  в  голове  каждое
свое слово, сказанное в тот вечер, вспоминал, что говорила Симамото,  но
так ни до чего и не додумался. Неужели, я все-таки ее разочаровал? Очень
может быть. Такая красавица, больше не хромает. Что особенного могла она
во мне найти?
   Год неудержимо  катился  к  концу,  промелькнуло  Рождество,  за  ним
новогодние праздники. Незаметно пролетел январь, и мне стукнуло тридцать
семь. Я перестал ждать и лишь изредка наведывался в "Гнездо  малиновки".
Там все напоминало о Симамото, и приходя  туда,  я  всякий  раз  начинал
озираться по сторонам, надеясь ее увидеть. За стойкой открывал книжку  и
уходил в свои мысли - ни о чем, просто так. Мысли  расползались  во  все
стороны, не давая сосредоточиться.
   Она сказала, что я ее единственный друг, что  у  нее  больше  никогда
таких друзей не было. Ну я, понятное дело, обрадовался, размечтался, что
теперь опять будем дружить. Так много хотел ей сказать, узнать, что  она
думает. "Не хочешь о себе рассказывать? Пожалуйста, не  имеет  значения.
Хватит с меня и того, что я снова тебя увидел, могу с тобой говорить".
   Но Симамото все не было. Может, очень занята и никак не выкроит время
для встречи? Это за три-то месяца? Предположим, она действительно  никак
не может ко мне выбраться, но позвонить хотя бы могла! В конце концов  я
решил, что она просто  обо  мне  забыла.  "Кто  я  для  нее?  Подумаешь,
сокровище!" - хмыкал я, а сердце болело, будто в нем открылась маленькая
язва. Не надо было ей такого мне говорить. Есть слова, которые  остаются
в душе на всю жизнь.
   Но вот как-то вечером в начале февраля она появилась. Опять шел дождь
- ледяные капли неслышно падали с неба. У  меня  были  какие-то  дела  в
"Гнезде малиновки", и я пришел пораньше. От зонтиков собравшихся в клубе
посетителей пахло холодным дождем. В тот вечер  с  нашим  трио  выступал
довольно известный тенор-саксофонист, и публика бурлила. Я  устроился  с
книжкой у стойки на своем любимом угловом табурете  и  не  заметил,  как
Симамото тихо присела рядом.
   - Добрый вечер! - услышал я.
   Отложив книгу, я поднял голову и глазам своим не поверил. Симамото!
   - Я думал, ты больше не придешь.
   - Извини, - проговорила Симамото. - Сердишься?
   - Вовсе нет. На что тут сердиться? В конце концов, это же бар.  Люди,
когда хотят - приходят, когда хотят -  уходят.  А  мне  только  остается
ждать, когда кто-нибудь придет.
   - Все равно извини. Не знаю, как сказать... я не могла.
   - Дела?
   - Да нет, - тихо сказала она. - Какие там дела. Просто не могла,  вот
и все.
   Ее волосы намокли под дождем, челка растрепалась и  прядями  прилипла
ко лбу. Я попросил официанта принести чистое полотенце.
   - Спасибо. - Симамото взяла его и вытерла  волосы.  Потом  вынула  из
пачки сигарету, прикурила от зажигалки. Ее влажные пальцы мелко дрожали.
- Там моросило, я хотела взять такси и вышла в  одном  плаще.  Но  пошла
пешком... как-то так получилось... и шла-шла...
   - Выпьешь  чего-нибудь  погорячее?  -  спросил  я.  Улыбнувшись,  она
заглянула мне в глаза.
   - Спасибо. Со мной все в порядке.
   Увидев эту улыбку, я вмиг забыл о последних трех месяцах, наполненных
пустотой.
   - Что ты читаешь? - спросила она.
   Я показал ей обложку. Исторический очерк о конфликте между  Китаем  и
Вьетнамом, возникшем  после  вьетнамской  войны.  Симамото  полистала  и
вернула мне.
   - Романы больше не читаешь?
   - Читаю. Правда не так  много,  как  раньше.  Новых  почти  не  знаю.
Предпочитаю старые романы, в основном - девятнадцатый век.  Перечитываю,
что раньше читал.
   - А новые чем тебя не устраивают?
   - Разочаровываться не хочу.  Дребедень  читать  -  только  время  зря
тратить. Меня от таких книжек воротит. Хотя раньше было не так.  Времени
навалом, читай сколько хочешь, вдруг что-нибудь да вычитаешь. Сейчас  не
то. Жалко времени. Старею, наверное.
   - Вот-вот. Точно, стареешь. -  На  лице  Симамото  мелькнула  озорная
улыбка.
   - А ты читаешь все так же много?
   - Всю дорогу. Новое, старое,  романы,  не  романы,  ерунду  всякую  и
хорошее. Я не как ты - времени на книжки не жалею.
   Она попросила бармена  приготовить  "Гнездо  малиновки".  Я  повторил
заказ:
   - Сделай два.
   Пригубив коктейль, Симамото чуть заметно кивнула и опустила стакан на
стойку.
   - Хадзимэ, а почему у вас коктейли такие вкусные? Лучше, чем в других
местах.
   - Все от старания зависит, - ответил я. - Иначе не получится.
   - От старания? Это как же?
   - Вот, к примеру, этот парень. - Я показал на  молодого  симпатичного
бармена, который с сосредоточенным  видом  колол  лед.  -  Я  ему  очень
хорошие деньги плачу. Кому ни скажи -  все  удивляются.  Остальные,  кто
здесь работает, об этом не знают. За что? Он  такие  коктейли  делает...
одно слово - талант. Люди не понимают, а ведь здесь тоже без таланта  не
обойдешься. Конечно, намешать что-нибудь вкусненькое каждый может,  если
постарается. А если несколько месяцев поучиться да  попрактиковаться  на
клиентах, можно так руку набить, что не стыдно будет за  свою  мешанину.
Так в большинстве баров дело поставлено. И ничего, народ пьет. Но  чтобы
добиться большего, особый талант нужен. Как для  игры  на  пианино,  для
живописи, для бега на стометровку. Вот я коктейли очень неплохо готовлю.
Изучал это дело, тренировался. Но все равно - до него мне далеко. Те  же
самые напитки беру, мешаю, столько же трясу в шейкере, а вкус все  равно
не тот. В чем  причина  -  непонятно.  Талант  нужен.  Ничем  другим  не
объяснишь. Это  как  искусство.  Вот  есть  черта.  Кто-то  способен  ее
переступить, собиралась целая компания геев. Вели они себя тихо, и  меня
их сборища волновали мало. Нравился мне этот парень. Да и он мне доверял
и работал по высшему разряду.
   - А вдруг у тебя в бизнесе талант? Да еще больше, чем кажется.
   - Чего нет, того нет. Я вообще себя деловым человеком  не  считаю.  У
меня два небольших бара, только и всего. Больше не надо, и денег,  сверх
того, что я имею, тоже не надо. Какой уж тут талант, какие  способности?
Но ты знаешь, в свободную минуту я  начинаю  фантазировать.  Представляю
себя на месте клиента. Воображаю, куда бы мне хотелось  зайти  выпить  и
перекусить. Например, неженатый молодой человек до тридцати лет. Куда он
пойдет с любимой девушкой? Рисую ситуацию в мельчайших деталях.  Сколько
денег потратит. Где живет.  Когда  возвращается  домой.  Продумываю  все
варианты. Чем больше думаю, тем отчетливее представляю, как  все  должно
быть устроено.
   В тот вечер Симамото была в светло-голубом свитере с высоким  воротом
и темно-синей юбке.  В  ушах  поблескивали  маленькие  сережки.  Тонкий,
плотно облегающий свитер подчеркивал форму ее  груди.  Мне  вдруг  стало
трудно дышать.
   - Ну что  же  ты?  Рассказывай  дальше.  -  На  лице  Симамото  снова
появилась улыбка.
   - О чем?
   - О своем направлении в бизнесе,  -  сказала  она.  -  Ты  бесподобно
рассказываешь.
   Я почувствовал, как краснею. Давно со мной такого не бывало.
   - Я начинаю  постепенно  выписывать  детали.  Здесь  подправить,  тут
изменить. Что-то вроде моделирования.  Я  тебе  уже  рассказывал:  после
университета долго сидел в издательстве учебной литературы. Еще та  была
работенка - скукотища смертная. Какое там воображение? Кому  оно  нужно?
От такой работы любое воображение на корню  завянет.  Тоска,  на  работу
идти неохота, а что делать? Казалось, я  задыхаюсь,  усыхаю  на  рабочем
месте, и скоро от меня ничего не останется.
   Я отхлебнул коктейль и оглядел собравшуюся публику. Кворум  неплохой,
особенно если учесть, что на улице льет.  Саксофонист  убирал  в  футляр
свой  инструмент.  Подозвав  официанта,  я  попросил  вручить  музыканту
бутылку виски и предложить поужинать.
   - А здесь все иначе. Без воображения не  проживешь.  И  потом,  любую
идею тут же можно опробовать в деле. Ни совещаний, ни начальства.  Никто
не грузит примерами, что и как надо делать,  никаких  тебе  указаний  из
министерства образования. Ты когда-нибудь в фирме работала?
   Она с улыбкой покачала головой.
   - Не приходилось.
   - Считай, повезло. Для меня это что-то несовместимое. Думаю, для тебя
тоже. Я это прекрасно понял за восемь лет, что  там  проработал.  Восемь
лет ушло впустую. Причем, лучших. Целых восемь лет выдержал! Но с другой
стороны, я вот что думаю: не было бы тех лет - может, и это дело  бы  не
пошло. А оно мне нравится. Два бара. Но иногда  начинает  казаться,  что
они тоже - просто фантазия, плод моего воображения. Воздушные  замки.  Я
рассадил в них цветы, соорудил фонтаны. Все устроил по высшему  разряду,
совсем как в настоящей жизни.  Люди  сюда  приходят,  выпивают,  слушают
музыку, разговаривают, потом  уходят.  Почему  они  каждый  вечер  здесь
собираются? Сидят, пьют, столько тратят? Как думаешь? Потому что каждому
- одному больше, другому меньше - нужен  выдуманный,  ирреальный  мирок.
Они приходят, чтобы посмотреть на красивый,  парящий  в  воздухе  замок,
найти в нем свой уголок.
   Симамото вытащила  из  крошечной  сумочки  пачку  "Сэлем".  Зажигалку
достать не успела - я опередил ее, чиркнув спичкой. Мне  нравилось,  как
она прикуривает от моего огонька, щурится, глядя на колеблющийся  язычок
пламени.
   - Хочешь, признаюсь? Я за всю жизнь ни дня  не  работала,  -  сказала
она.
   - Совсем?
   - Совсем.  Ни  временно,  ни  постоянно.  Никак.  У  меня  на  работу
аллергия. А ты так говоришь о своих делах... я тебе страшно завидую.  Со
мной никогда не было, чтобы мысли такие в голове... Я всегда одна,  сижу
и читаю. Единственное занятие. И одна забота - как деньги потратить.
   С этими словами Симамото повернулась ко мне и вытянула  вперед  руки.
На правой она носила два тонких золотых браслета,  на  левой  -  золотые
часы, очень дорогие на вид. Она долго держала руки передо  мной,  словно
демонстрируя образцы выставленного на продажу товара. Я взял ее  руку  и
стал разглядывать браслеты на запястье. Тут же вспомнил, как  она  тогда
схватила меня - мне было двенадцать - и ощущения от того  прикосновения.
Они все еще жили в памяти, как и лихорадочный стук отозвавшегося сердца.
   - Может, и правда лучше думать, как тратить, а не как зарабатывать. -
Я выпустил ее руку и мне почудилось, будто меня куда-то уносит. -  Когда
только и думаешь: как бы заработать, -  это  работа  на  износ.  Человек
мало-помалу, сам того не замечая, теряет себя.
   - Все это так, конечно. Но знаешь, ни к чему не  способной  пустышкой
тоже быть несладко.
   - Зря ты так. Ты как раз на многое способна.
   - На что же, например?
   - Я не материальное имею в виду, - ответил я,  глядя  на  свои  руки,
лежавшие на коленях.
   Не выпуская стакана, Симамото пристально посмотрела на меня.
   - А что тогда? Чувства? Ощущения?
   - Вот-вот. Понимаешь, всему когда-то приходит конец. Вот этот  бар...
сколько он еще протянет?  Никому  не  известно.  Вкусы  людей  меняются,
сдвинется что-нибудь в экономике - раз, и следа не  останется.  Я  таких
примеров знаю достаточно. Очень просто. Все материальное имеет конец.  А
вот некоторые мысли и чувства остаются с нами навсегда.
   - А тебе не кажется, Хадзимэ, что от этих мыслей  -  что  остаются  -
иногда не знаешь, куда деваться? Разве не так?
   К  нам  подошел  тенор-саксофонист,  сказал  спасибо  за   виски.   Я
поблагодарил его за игру и вновь обратился к Симамото:
   - Джазовые музыканты такие вежливые стали.  Когда  я  в  университете
учился, все было совсем не так. Все баловались наркотиками,  а  примерно
половина вообще были люди конченые. Зато какую иногда музыку можно  было
услышать!  Все  внутри  переворачивалось.  Я  тогда   много   ходил   по
джаз-клубам в Синдзюку. Искал места, где можно оттянуться.
   - Тебе нравятся такие люди, да, Хадзимэ?
   - Пожалуй, - ответил я. - Людей тянет  к  чему-то  особенному.  Можно
девять раз бить мимо цели, а на десятый испытать такое... выше  чего  не
бывает. Все чего-то хотят, к чему-то стремятся. Вот  что  движет  миром.
Может, это и есть настоящее искусство.
   Я опять перевел взгляд на свои руки. Потом поднял глаза на  Симамото.
Она ждала продолжения.
   - Впрочем, сейчас другая жизнь. Сейчас у меня свой бизнес  и  главная
забота - как капитал  вложить,  как  получить  прибыль.  К  искусству  я
отношения не имею, человек не творческий. Меценатом тоже себя не считаю.
Нравится или не нравится,  но  здесь  ничего  этого  не  надо.  В  таком
заведении легче иметь дело с вежливой, пристойной публикой, вроде  наших
музыкантов. Ну а как иначе? На весь мир  Чарли  Паркеров  все  равно  не
напасешься.
   Симамото попросила еще один коктейль и  снова  закурила.  Мы  надолго
замолчали. Казалось, она погрузилась в свои  мысли.  Басист  трио  играл
тягучее соло  "Обними  меня".  Пианист  изредка  вставлял  в  композицию
короткие аккорды, а ударник, вытирая пот, отхлебывал из стакана. Ко  мне
подошел один завсегдатай, мы обменялись несколькими ничего не  значащими
фразами.
   - Хадзимэ! - после долгой паузы сказала Симамото. - Может, ты  знаешь
какую-нибудь красивую реку? Не широкую и чтобы текла по равнине прямо  к
морю. Желательно, быструю.
   Я в изумлении посмотрел на нее.
   - Реку? - переспросил я и подумал: "О чем это она?"
   Она сидела,  повернувшись  ко  мне,  и  ничего  больше  добавлять  не
собиралась. Спокойно смотрела прямо на меня, но в то же время взгляд ее,
как мне почудилось, был устремлен куда-то вдаль.  Что  она  там  видела?
Может, я существовал для  нее  где-то  далеко  и  между  нами  пролегала
пропасть? Такая глубокая, что и представить невозможно. От  этих  мыслей
мне стало грустно. Что-то в ее глазах навевало печаль.
   - Зачем тебе река понадобилась?
   - Так... вдруг подумалось, - проговорила  Симамото.  -  Знаешь  такую
реку?
   Студентом я любил путешествовать, прихватив с собой  спальный  мешок.
Видел разные реки по всей Японии, но такую,  что  была  нужна  Симамото,
сразу выудить из памяти не мог.
   - Кажется, на побережье Японского моря есть такая река,  -  сказал  я
после долгого раздумья. -  Не  помню,  как  называется,  но  точно  -  в
префектуре Исикава. Место я знаю. Она  ближе  всего  к  тому,  что  тебе
нужно.
   Та река мне запомнилась. Я поехал туда осенью на каникулы, на  втором
или третьем курсе. Пламенели осенние листья, и сбегавшие  к  морю  горы,
казалось, были обрызганы кровью. Красивая река,  лес,  откуда  временами
доносился рев оленей. А какая там вкусная рыба...
   - Не мог бы ты меня туда отвезти?
   - Но это же Исикава, - сдержанно сказал я. - Не Эносима. Туда  лететь
надо, а  потом  еще  больше  часа  на  машине.  За  один  день  вряд  ли
обернешься, придется заночевать. Я не могу прямо сейчас туда  ехать,  ты
же понимаешь.
   Симамото медленно повернулась на табурете и пристально посмотрела мне
в глаза.
   - Хадзимэ, я понимаю, что не должна тебя об этом просить. Зачем  тебе
такая забота? Но просить мне больше некого. Я должна туда поехать во что
бы то ни стало. А одна ехать не хочу. К кому мне еще  обратиться,  кроме
тебя?
   Я взглянул на С