имамото. Ее глаза были, как глубокие омуты, укрывшиеся
в тени скал, что защищали их от любых ветров, - неподвижные и  абсолютно
спокойные. Присмотревшись, я вроде бы начал различать отражения  в  этой
водной глади.
   - Прости меня, - она улыбнулась так, словно  силы  внезапно  оставили
ее. - Не подумай, что я только за этим сюда пришла. Просто хотелось тебя
увидеть, поговорить. А об этом я вовсе не собиралась...
   Я быстро посчитал в уме и сказал:
   - В принципе, можно вернуться вечером и не так поздно, если  вылететь
пораньше. Конечно, все зависит от того, сколько ты хочешь там пробыть.
   - Думаю, недолго, - сказала Симамото. - Ты, правда,  сможешь  поехать
со мной? На самолете - только туда и обратно?
   - Наверное, - ответил я, подумав. -  Хотя  точно  сказать  сейчас  не
могу. Но можно попробовать. Позвони завтра вечером. Я буду здесь.  Узнаю
к тому времени, как туда добраться. У тебя есть какие-нибудь планы?
   - Нет. Я готова в любое время. Главное, чтобы тебе удобно было.
   Я кивнул.
   - Прости меня за все, - добавила она. -  Может,  все-таки  зря  мы  с
тобой встретились. Со мной вечно беда.  Хоть  не  берись  ни  за  что  -
обязательно испорчу.
   Ближе к одиннадцати Симамото  засобиралась.  Я  пошел  ее  провожать,
поймал такси, держа над ней зонтик. А дождь все не переставал.
   - До свидания. Спасибо тебе за все, - сказала она.
   - Пока.
   Вернувшись в клуб, я сел на то же место за  стойкой.  Рядом  все  еще
стоял стакан, из которого пила Симамото, в пепельнице  лежало  несколько
ее докуренных сигарет. Я попросил официанта ничего не  трогать  и  долго
смотрел на следы бледной губной помады на стакане и окурках.
 
*** 
 
   Жена еще не спала -  дожидалась  меня.  Набросив  на  пижаму  вязаный
жакет,  смотрела  по  видео  "Лоренса  Аравийского".  Миновав  множество
преград, Лоренс все-таки преодолел пустыню и вышел  к  Суэцкому  каналу.
Юкико видела этот фильм, по крайней мере, три раза - это я  знал  точно,
но он ей так нравился, что она была готова смотреть его снова  и  снова.
Усевшись рядом, я налил нам вина, и мы досмотрели похождения Лоренса  до
конца.
   Я сказал Юкико, что в воскресенье в клубе, куда я  ходил  плавать,  -
совместное мероприятие. Был в клубе один тип - владелец большой яхты. Мы
несколько раз выходили на ней в море. Брали с собой  выпивку,  рыбачили.
Вообще-то в феврале для прогулок на яхте еще холодновато, но жена в этом
ничего не понимала и  потому  не  стала  задавать  лишних  вопросов.  По
воскресеньям я отлучался редко, и Юкико, похоже, ничего не имела  против
того, чтобы  я  пообщался  с  людьми  другого  круга  и  подышал  свежим
воздухом.
   - Выеду пораньше и вернусь, скорее всего, к восьми. Поужинаю дома,  -
сказал я.
   - Хорошо. В воскресенье как раз ко мне сестра хотела заехать.  Пойдем
погулять в Синдзюку-гёэн , если не будет  холодно.  Бутерброды  возьмем.
Соберемся вчетвером, женской компанией.
   - Неплохая идея.
   На  следующий  день  я  позвонил  после  обеда   в   турагентство   и
забронировал на воскресенье билеты на самолет и машину напрокат. В Токио
обратный рейс прибывал в 18:30, так что к ужину  я  должен  был  успеть.
Потом пошел в бар и стал ждать  звонка  от  Симамото.  Она  позвонила  в
десять.
   - Я выкроил время. Всех дел все  равно  не  переделаешь.  Как  насчет
воскресенья? - спросил я ее.
   Нет проблем, отвечала она.
   Я сообщил ей время вылета, объяснил, где буду ждать ее в Ханэде .
   - Не знаю, как тебя благодарить, - сказала Симамото.
   Положив трубку, я остался сидеть за стойкой с книжкой, но гул голосов
в баре не давал сосредоточиться. Прошел в туалет, умылся холодной  водой
и стал рассматривать свое  лицо  в  зеркале.  "Вот,  пожалуйста,  соврал
Юкико", - сказал я себе. Я и  раньше,  бывало,  говорил  ей  не  правду.
Например, когда случалось переспать с кем-нибудь. Хотя при этом  у  меня
не возникало чувства, что я ее обманываю. Ну, развлекся немного, что тут
такого. А в этот раз  все  было  иначе.  Не  правильно.  И  пусть  я  не
собирался тащить Симамото в постель. Все равно  не  правильно.  Я  долго
рассматривал  свое  отражение  в  зеркале.   Давненько   не   доводилось
заглядывать  самому  себе  в  глаза.  Что  я  за  человек?  Прочитать  в
собственном взгляде ответ на этот вопрос не удалось. Я оперся  руками  о
раковину и тяжело вздохнул.
 
10 
 
   Река ловко прокладывала себе дорогу между  скал,  то  закручиваясь  в
маленькие водовороты, то смиряя бег и  растекаясь  тихими  заводями.  На
поверхности тусклыми  бликами  играли  лучи  неяркого  солнца.  Вниз  по
течению виднелся старый металлический мост - такой узкий,  что  по  нему
едва могла проехать машина. Его  темный  невозмутимый  каркас  утопал  в
тишине, наполнявшей морозный  февральский  воздух.  Мостом  пользовались
только постояльцы гостиницы  -  они  перебирались  по  нему  к  горячему
источнику, - обслуживающий персонал, да еще лесники. Мы не встретили  на
мосту никого, да и перейдя по нему и оглянувшись назад, не  заметили  ни
одного человека.  Приехав  в  гостиницу,  мы  наскоро  пообедали,  снова
перешли на другой берег и двинулись вдоль реки. На Симамото была  теплая
куртка. Она подняла воротник повыше и  замотала  шею  шарфом  до  самого
носа. Оделась специально для прогулки в горах  -  не  так,  как  обычно.
Волосы собрала  сзади,  на  ноги  надела  походные  ботинки  на  толстой
подошве, на плече висел зеленый нейлоновый рюкзак. Вид у нее был, как  у
старшеклассницы. По берегам кое-где оставались пятна еще  не  сошедшего,
слежавшегося снега. На самой верхней  балке  моста  сидели  две  вороны,
смотрели на реку и пронзительно каркали, будто ругались. Их крики зябким
эхом разносились по  голому,  потерявшему  листву  лесу,  пролетали  над
рекой, резали слух.
   Вдоль берега тянулась узкая немощеная дорожка. Тихая  и  пустая,  она
вела неизвестно куда. Никаких признаков  жилья  вокруг  -  лишь  изредка
встречались голые поля. В бороздах еще лежал  снег,  разлиновавший  поля
четкими белыми линиями. От ворон было некуда деться.  Завидев  нас,  они
поднимали отрывистый  крик,  точно  подавали  сигналы  сородичам.  И  не
улетали, даже когда мы подходили совсем близко.  Я  смог  разглядеть  их
острые клювы, напоминавшие какое-то грозное оружие, их яркие лапы.
   - Время еще есть? - спросила Симамото. - Пройдем еще немного.
   Я взглянул на часы.
   - Порядок. Еще час у нас есть.
   - Как здесь тихо, - промолвила она, спокойно оглядываясь.  Вместе  со
словами у нее изо рта  вырывался  и  поднимался  кверху  холодный  белый
парок.
   - Ну как река? Подходит? Симамото с улыбкой посмотрела на меня.
   - Ты, похоже, все мои желания угадываешь.
   - И цвет, и фасон, и размер, - пошутил я. - Тебе повезло, что меня  с
детства интересовали реки.
   Она улыбнулась и  взяла  затянутой  в  перчатку  рукой  мою,  тоже  в
перчатке.
   - Слава богу. А то я боялся: вдруг мы приедем, а ты скажешь:  ну  что
это за река? Совсем не то! Что тогда?
   - Ну что ты? Откуда такая неуверенность? Ты бы не  мог  ошибиться,  -
сказала Симамото. - А знаешь, вот мы идем сейчас вдвоем и я думаю: как в
детстве - от школы до дома.
   - Только ты не хромаешь, как тогда.
   Она рассмеялась.
   - Тебя послушать, ты жалеешь, что я операцию сделала.
   - А что? Может быть.
   - Ты серьезно?
   - Шучу. Я так рад, что она тебе помогла. Просто приятно вспомнить  то
время.
   - Хадзимэ, ты не представляешь, как я тебе благодарна.
   - Да ерунда... Съездили на пикник. Только на самолете.
   Симамото умолкла и какое-то время шла, просто глядя  перед  собой,  а
потом сказала:
   - Но ведь тебе пришлось жене солгать?
   - М-м-м...
   - Тяжело, наверное, было? Ты же не хотел ей врать. Я молчал, не зная,
что ответить. Где-то рядом в лесу опять как оглашенные заорали вороны.
   - Зачем-то я  в  твою  жизнь  залезла.  Я  знаю,  -  тихо  произнесла
Симамото.
   - Это что за разговоры? Давай о чем-нибудь повеселее, раз уж мы  сюда
приехали.
   - О чем же?
   - Ты в этом наряде на школьницу похожа.
   - Спасибо, - сказала она. - Хорошо бы, если так.
   Мы медленно шли вверх по течению. Ничего  не  говоря,  просто  шагали
вперед и думали только о  ходьбе.  Мне  показалось,  что  быстро  ходить
Симамото трудно, зато если мы шли  не  торопясь,  она  чувствовала  себя
вполне уверенно и все же на всякий случай крепко держалась за мою  руку.
Земля на дорожке смерзлась, и резиновые подошвы наших ботинок ступали по
ней почти бесшумно. Правильно сказала Симамото: если бы можно было  идти
так вдвоем тогда, в детстве или  потом,  в  двадцать,  двадцать  пять...
Воскресный день, и мы, взявшись за руки, идем  берегом  реки,  и  кругом
никого... Какое бы это было счастье... Но мы уже не школьники. Я  женат,
у меня двое детей, работа.  Чтобы  приехать  сюда,  пришлось  обманывать
жену. И скоро надо ехать в аэропорт к самолету, чтобы вернуться в  Токио
к половине восьмого, и спешить домой, где ждет жена.
   Наконец Симамото остановилась и, потирая руки в перчатках, оглянулась
по сторонам. Посмотрела вверх по течению, потом  вниз.  На  том  берегу,
вытянувшись в ряд, поднимались горы, слева тянулась голая,  без  единого
листочка, рощица. Вокруг ни души. И гостиница,  где  мы  останавливались
передохнуть,  и  металлический  мост  прятались  в  тени  горной  гряды.
Временами, словно вспоминая о своих обязанностях, из облаков выглядывало
солнце. Воронье карканье,  говор  бегущей  реки  -  и  ничто  другое  не
беспокоило слух. Глядя на все  это,  я  вдруг  подумал:  когда-нибудь  и
где-нибудь я снова увижу эту картину. Дежа-вю наоборот, если  так  можно
сказать.  Не  ощущение,  будто  я  уже  видел  это  раньше,   а   именно
предчувствие, что увижу когда-нибудь в будущем.  Оно  протянуло  длинную
руку и крепко сдавило мозг. Я чувствовал его хватку, оно стискивало меня
своими пальцами. Меня не  сегодняшнего,  а  того,  каким  я  буду  через
некоторое время. Постаревшего. Но я, конечно, так и  не  рассмотрел,  во
что превращусь.
   - Ну вот, здесь будет в самый раз, - сказала Симамото.
   - Для чего? - поинтересовался я.
   Симамото взглянула на меня и чуть улыбнулась, как всегда.
   - Для того, что я собираюсь сделать.
   Мы спустились по насыпи к небольшой заводи, затянутой тонким  ледком.
На дне замерли несколько упавших с дерева листочков, похожих на  плоских
мертвых рыбок. Я поднял из воды круглый камешек  и  покатал  на  ладони.
Симамото сняла перчатки, сунула  их  в  карман,  потом  открыла  защелку
рюкзака и извлекла из него мешочек из добротной плотной ткани.  Развязав
шнурок, она достала маленькую урну, осторожно открыла крышку и заглянула
внутрь.
   Я безмолвно наблюдал за этой сценой.
   В урне оказался  белый  пепел.  Медленно  и  осторожно,  стараясь  не
просыпать, Симамото перевернула урну на левую ладонь, где без труда  все
уместилось. Наверное, пепел от кремации,  предположил  я.  День  выдался
тихий, безветренный, и горстка пепла так и лежала  на  ладони.  Симамото
положила урну обратно в рюкзак, погрузила кончик указательного пальца  в
пепел,  поднесла  ко  рту  и  облизнула.  Потом  посмотрела  на  меня  и
попробовала улыбнуться, но не сумела. Палец остался у ее рта.
   Симамото присела на корточки и высыпала пепел в  воду.  Я  не  отходя
наблюдал за ней. В одно мгновение река унесла пепел. Мы стояли на берегу
и долго смотрели на бежавший поток. Симамото перевела взгляд на  ладонь,
стряхнула остатки пепла и надела перчатки.
   - Как ты думаешь, попадет он в море?
   - Думаю, попадет,  -  сказал  я,  хоть  и  без  большой  уверенности.
Все-таки до моря довольно далеко. Вдруг занесет в  какую-нибудь  заводь,
он там и останется. Хотя какую-то частичку река все равно,  наверное,  в
море вынесет.
   Симамото подняла валявшийся на берегу  обломок  доски,  выбрала,  где
земля помягче, и принялась копать.
   Я помог ей вырыть ямку, в которой она похоронила завернутую  в  ткань
урну. Где-то закаркали вороны. Похоже,  они  с  самого  начала  за  нами
следили. "Смотрите, сколько влезет,  -  сказал  я  про  себя.  -  Ничего
плохого мы не делаем". Высыпали в реку пепел, только и всего.
   - А дождь пойдет? - спросила Симамото, утаптывая ботинком землю.
   Я посмотрел на небо.
   - Не похоже.
   - Я не то имела в виду. Я хотела  сказать,  что  прах  этого  ребенка
попадет в море и смешается с водой. Она испарится, превратится в облако,
прольется на землю дождем.
   Я опять посмотрел на небо, потом на реку и сказал:
   - Так и будет. Может быть.
 
*** 
 
   В аэропорт мы возвращались на машине, которую я взял напрокат,  чтобы
добраться до реки. Погода менялась на глазах -  небо  заволокли  тяжелые
тучи, скрывшие последние клочки лазури, которые  мы  видели  еще  совсем
недавно. С минуты на минуту мог пойти снег.
   - Это  был  мой  ребенок.  Единственный  ребенок.  -  Симамото  будто
говорила сама с собой.
   Я взглянул на нее  и  снова  устремил  взгляд  на  дорогу.  Грузовики
выбрасывали из-под колес грязную снежную жижу, и  постоянно  приходилось
включать дворники.
   - Моя девочка умерла  на  следующий  день  после  родов,  -  говорила
Симамото.  -  Прожила  один  день.  Мне  всего  несколько  раз  дали  ее
подержать. Такая милая. Нежная... Какие-то проблемы  с  дыханием,  никто
толком не понял, в чем дело... Она вся посинела и умерла.
   Я не мог выдавить из себя ни слова. Лишь протянул левую руку и накрыл
ее кисть.
   - Я даже не успела придумать ей имя.
   - Когда это было?
   - Ровно год назад, в феврале.
   - Бедняга, - вымолвил я.
   - Хоронить ее я не стала. Положить в темноту... Это  невыносимо.  Мне
хотелось, чтобы она была рядом со мной. А потом я решила развеять прах в
реке - пусть попадет в море, прольется дождем...
   Симамото надолго замолчала. Я вел машину и тоже молчал. Какие уж  тут
разговоры... Лучше оставить человека в покое. Но тут я  заметил,  что  с
Симамото что-то неладно. Она дышала  с  каким-то  странным  механическим
хрипом. Сначала мне даже почудилось, что это машина - забарахлил  мотор.
Но звук точно доносился с соседнего сиденья. Нет, Симамото  не  плакала.
Впечатление было такое, будто у  нее  прохудились  бронхи,  и  с  каждым
вдохом из них со свистом выходил воздух.
   Остановившись у светофора, я посмотрел на Симамото. Лицо у  нее  было
белое как бумага  и  неестественно  застыло,  словно  стянутое  краской.
Голова откинута на подголовник, глаза уставились вперед, в  одну  точку.
Она сидела совершенно неподвижно, только моргала иногда,  как  будто  по
обязанности.  Я  проехал  еще  немного,  выбирая  где  остановиться,   и
притормозил на  стоянке  перед  закрытым  боулингом.  На  крыше  пустого
здания,  похожего  на  самолетный  ангар,  торчал  щит  с   нарисованной
гигантской кеглей. На этой огромной стоянке мы  оказались  одни,  как  в
пустыне где-то на краю света.
   - Симамото-сан! - окликнул я ее. - Эй? Что с тобой?
   Она не отвечала. Лишь продолжала, откинувшись на  сиденье,  втягивать
воздух с тем же непонятным хрипением. Я потрогал ее щеку.  Ни  кровинки,
холодная, как пейзаж вокруг.  У  меня  перехватило  дыхание.  Вдруг  она
возьмет и умрет? Прямо сейчас.  На  этом  самом  месте.  Взгляд  ее  был
совершенно бессмысленным. Я заглянул ей в глаза, но  ничего  не  увидел.
Они были темны и холодны, как сама смерть.
   - Симамото-сан! - заорал я.
   Бесполезно. Она не реагировала. Никак. Глаза  смотрели  в  никуда.  В
сознании она или нет?  Надо  гнать  в  больницу,  немедленно.  Тогда  мы
наверняка на самолет опоздаем, но сейчас не  до  этого.  Симамото  может
умереть, и я должен спасти ее во что бы то ни стало.
   Я завел машину и  тут  заметил,  что  она  пытается  что-то  сказать.
Выключив двигатель, приложил ухо  к  ее  губам,  но  уловил  лишь  нечто
похожее на слабый сквозняк. И все же Симамото, напрягая последние  силы,
силилась  выговорить  какое-то  слово.  Какое  же?  Наконец  я   кое-как
разобрал: "Лекарство".
   - Ты хочешь лекарство?
   Симамото кивнула - так слабо, что я подумал, не показалось ли мне. На
большее она была не способна. Я пошарил в карманах ее  куртки  и  выудил
кошелек, носовой платок, ключи на брелоке.  Никаких  лекарств.  Полез  в
рюкзак и во внутреннем кармане нащупал упаковку  с  четырьмя  маленькими
капсулами. Я показал их Симамото:
   - Это?
   Глядя в одну точку, она кивнула.
   Откинув спинку ее сиденья назад,  я  приоткрыл  ей  рот,  чтобы  дать
лекарство. Однако во рту пересохло так,  что  она  не  могла  проглотить
капсулу. Я озирался, надеясь увидеть где-нибудь автомат с  водой,  -  и,
конечно, ничего не увидел. Заниматься поисками времени  не  было.  Снег!
Вот единственный источник влаги. Этого добра хоть отбавляй.  Я  выскочил
из машины, у ангара - там, показалось мне, было почище -  нагреб  его  в
шерстяную шапочку Симамото и стал понемногу растапливать  во  рту,  пока
язык не онемел. Ничего лучше мне тогда в голову  не  пришло.  Разжал  ей
зубы, перелил эту растопленную воду прямо изо  рта  в  рот,  зажал  нос,
чтобы она  проглотила.  Она  стала  давиться,  делая  горлом  судорожные
движения.  Но  после  нескольких  попыток  капсула,   похоже,   все-таки
проскочила.
   Я взглянул на коробочку с капсулами: к моему удивлению, на ней ничего
не было  написано.  Ни  названия  лекарства,  ни  фамилии  пациента,  ни
указаний по применению. Обычно ведь пишут  все  эти  вещи  на  упаковке,
чтобы кто-нибудь не выпил по ошибке и всем было понятно,  от  чего  этот
порошок или пилюля. Решив не ломать больше голову, я  запихал  коробочку
обратно в рюкзак и внимательно посмотрел на Симамото. "Бог знает, что  с
ней случилось и что это за лекарство, - думал я, - но раз она носит  его
с собой - должно помочь". Значит, такое с ней уже не в первый раз.
   Минут через десять щеки слегка порозовели.  Я  легонько  коснулся  ее
щеки своей - лицо Симамото постепенно теплело, - вздохнул с  облегчением
и усадил ее поудобнее. Слава богу, теперь не умрет.  Обняв  Симамото  за
плечи, я потерся щекой о ее щеку. Она медленно возвращалась к жизни.
   - Хадзимэ! - послышался ее слабый шепот.
   - Может, к врачу? Найдем какую-нибудь больницу, - спросил я.
   - Не надо в больницу.  Лекарство  сейчас  подействует.  Все  будет  в
порядке, не волнуйся. А как со временем? Поехали скорее в аэропорт, а то
на самолет опоздаем.
   - Да не думай ты об этом. Давай  еще  постоим,  пока  тебе  лучше  не
станет.
   Я вытер ей рот своим носовым платком.  Симамото  взяла  его  и  стала
рассматривать.
   - Ты со всеми такой добрый?
   - Не со всеми, - отвечал я. - С тобой - конечно. А  со  всеми...  Это
невозможно. Есть какой-то предел. Даже с тобой. Не было бы его  -  я  бы
куда больше для тебя сделал. Но не могу.
   Симамото пристально посмотрела на меня.
   - Хадзимэ, не думай, я не нарочно.  Я  совсем  не  хотела,  чтобы  ты
опоздал на самолет, - сказала она тихо.
   Я в изумлении уставился на нее.
   - Я и не думаю. Это и так понятно. Тебе же  стало  плохо.  Какие  тут
могут быть разговоры?
   - Извини.
   - За что?
   - За то, что под ногами у тебя путаюсь.
   - Я погладил Симамото по волосам и, наклонившись, тихонько  поцеловал
ее в щеку. Как мне хотелось крепко прижать ее к себе, ощутить  тепло  ее
тела... Но это было невозможно. Я  мог  лишь  коснуться  губами  щеки  -
теплой, мягкой, влажной.
   - Не надо ни о чем беспокоиться. Все будет хорошо, - сказал я.
   На рейс мы опоздали - пока добирались до аэропорта и сдавали  машину,
посадка уже закончилась. Но, по  счастью,  вылет  задерживался.  Самолет
стоял на дорожке,  и  пассажиров  еще  не  пропускали.  Мы  вздохнули  с
облегчением.  Пришлось  ждать.  За  стойкой  авиакомпании  сказали,  что
возникла какая-то проблема с двигателем. Никакой другой информации у них
не было, и когда закончится ремонт, они тоже не знали. Мы -  тем  более.
Снег, который только начинался, когда мы примчались в аэропорт,  повал