кие прегрешения  ты
ниспослал на меня невзрачные наряды жизни и заставил  усердствовать на столь
не  лестном для души моей поприще,  угнетающем  ее и  безденежьем, и людским
зловонием. Для того ли ты вдунул бессмертную душу в смертное тело мое, чтобы
оно бродило по пыльным улочкам городка, прихрамывая и позвякивая серебряными
денье,  которые   набросали  любезные  сограждане  в  карманы   камзола,  и,
зарабатывая лишь на хлеб  насущный, забывая порой следовать  тому,  что было
определено его облику, служить слову''.
     " Не  печалься, Бордони!  "  утешал меня  священник, бедный  мессир Жан
Мелен. " У тебя еще все впереди.
     Как  мне было не  поверить служителю Бога, который, покряхтывая,  между
тем освобождал от сутаны свой желеобразный розовый  зад, для того, чтобы я в
его  геморроидальный  анус  вставил  гуттаперчевый  клюв  клизмы,  смазанный
подсолнечным маслом.
     " Ты, Бордони, " превосходный лекарь. И даст Бог все образуется в твоей
душе и  найдет она свое  пристанище. А пока ищи  пристанище телу своему. Ищи
половину свою в  мире божьем, " так наставлял меня бедный мессир  Жан Мелен,
не платя ни лиарда за мои труды. - Тебе двадцать пять лет. Пора пустить семя
и укорениться в этой жизни. Ступай с Богом!
     Куда идти? Известно, что от тоски да  от скуки  одна дорога " в  кабак.
Подсядешь  на скамью к молотильщику зерна Жакино и сапожнику Пьеру, закажешь
себе  за  десять су кружку пенящегося кларета и витаешь в мечтах о славе,  о
любимой.
     " Боже, как хорошо!
     " Ты что вздыхаешь, Бордони? " спросит сапожник Пьер и ласково ударит в
плечо кулачищем, который размером своим ничуть не уступает кружке.
     "  Да,  ты  сегодня,  Бордони,  не в  порядке.  Хворь в тебе  сидит,  "
подхватывает молотильщик зерна Жакино и бьет меня в другое плечо.
     "  Да вы что? " слабо сопротивляюсь я, а самому приятно, что эти грубые
парни  интересуются  моим  настроением.  " Мессир  Жан  Мелен  советует  мне
жениться.
     " Священник глупость не  присоветует, "  оживленно  откликается Пьер. "
Только ты ведь еще молод. Куда же спешить?
     " Ему надо спешить, "  высказывается Жакино. " У  него характер нежный.
Есть  у меня  на примете одна  товарка, Николь. В самый раз тебе, Бордони, "
вдовушка,  молодая и кое-что из  имущества имеется:  дом, хозяйство,  лавка.
Согласен жениться?
     Пенящийся  кларет забрался  уже в  мой  мозг и игриво щекочет  извилины
голубиными перышками. Я  счастливо улыбнулся и согласно кивнул головой. Пьер
и Жакино  дружно обняли меня и до позднего вечера пили кларет за мою будущую
семейную жизнь, и выпили его целых три пинты.

21

     Утром мы проснулись  в стоге сена  на  окраине  города. Ласково светило
летнее солнце, в голубом  небе чирикали серенькие пичужки,  свежестью  пахла
сочная зеленая трава. Рядом с нами бродили, бодро кудахтая и стуча клювами в
траву, две ядреные курочки. Давно следящий  за ними Пьер изловчился,  накрыл
их плащом и быстро свернул им головы. Через некоторое время я, Жакино и Пьер
сидели  у  потухающего костра  и  ели  жирную  зажаренную курятину,  запивая
холодной ключевой водой из бутыли.
     Славно   подкрепившись,   мы  пустились  в  неближний  путь  в  городок
Монтобран,  куда  сердце  мое стремилось, подобно  птице, возвращающейся  из
теплых краев к родимым пределам. Душа  моя ликовала, и я с  братской любовью
смотрел на высокого и стройного Жакино и коренастого Пьера, которые подарили
мне  свою дружбу и  участие,  решив позаботится о моей судьбе.  Похохатывая,
перекидываясь солеными словечками между собой, они  весело похлопывали  меня
по  плечам,  расписывая  прелести  семейного  существования.  Я   слушал  их
внимательно и не обижался, когда они подтрунивали надо мной. Ближе к вечеру,
когда распухшим кровавым помидором закатное солнце маячило над зыбкой линией
померкшего горизонта, мы вошли в Монтобран.
     " Прежде чем идти  к Николь, мы должны привести  себя в  порядок. Ну и,
конечно,  надо  ей что-нибудь подарить!  "  предложил  Жакино. "  Она хоть и
вдовушка, но капризна и своенравна.
     "  Где мы все это  сделаем? "  поинтересовался Пьер. " Да у нас и денег
нет!
     " Не  отчаивайтесь!  " бодро  воскликнул Жакино. " Лекари  и  сапожники
нужны везде и всегда. Пойдемте-ка!
     Миновав  несколько полутемных улочек,  я и  Пьер  под предводительством
неунывающего Жакино оказались  у огромных дубовых ворот с  чугунным кольцом.
За забором брехала, по меньшей мере, стая беснующихся собак.
     " К кому мы пришли, Жакино? " спросил Пьер.
     "  О, это один из  самых  замечательных  людей города  "  цирюльник Жан
Понтале, " ответил Жакино и принялся колотить в ворота чугунным кольцом.
     На стук к запертым воротам под разливанный лай взбесившейся своры собак
кто-то подбежал и спросил:
     " Кто там?
     " Я, Жакино! Молотильщик зерна! Мне нужен Жан Понтале, " громко ответил
наш друг.
     Через  некоторое  время, в  которое  слуга  ходил  к хозяину  узнавать,
пускать или не пускать незваных  гостей, загремели снимаемые с ворот запоры,
и мы проникли  через  образовавшуюся щель во  двор цирюльника, " козлоногого
старикашки  лет   восьмидесяти   пяти,   стоявшего  перед  домом  и  ласково
улыбавшегося нам.
     " Здравствуй, Понтале! " приветствовал его Жакино.
     "   Здравствуй,   здравствуй,   сукин   сын,   "  дребезжащим  голоском
ответствовал  Понтале. "  Ты, я вижу, не один.  Опять  пришел  буйствовать и
пьянствовать?
     " Нет, нет! " замахал ручищами Жакино. "  Мы с сапожником Пьером  ведем
жениться нашего друга лекаря Бордони на здешней товарке Николь. Ты  ведь  ее
знаешь?
     " Как же! " одобрительно отозвался Жан Понтале.
     "  Вот   и   счастливчик,  "   вытолкнул   меня  навстречу   цирюльнику
бесцеремонный Жакино.
     Старик зыркнул на меня  своими желтыми глазами  и сдавленно  простонал:
"Юлий, вы не узнаете меня?". Я опешил и не нашелся, что ему на это ответить.
С месяц тому назад я в глубочайшей тайне от всех начал писать, следуя своему
призванию,  трактат  о слове.  Не  желая, чтобы  кто-либо  догадался  о моем
увлечении,  я обозначил на титульной  странице  своего сочинения имя автора:
"Юлий Скалигер". "Каким  образом старик смог  узнать о  моем труде  и имени,
взятом у правителей Вероны?" " смущенно думал я.
     " Я " Бордони, лекарь из Ажена!
     "  Ничуть не  сомневаюсь, милейший  Бордони,  " живо откликнулся хозяин
дома  и широким жестом пригласил всех нас пройти в комнаты. " Жакино и Пьер,
подкрепитесь с дороги бодрящим ипокрасом, а жених Бордони должен быть трезв,
" продолжал Жан Понтале,  и по его приказу юркий слуга принес два деревянных
фужера, доверху наполненных чудесным напитком, и мои друзья осушили их.
     " Бордони, мне необходимо  переговорить с вами наедине,  " обратился ко
мне цирюльник. Я  взглянул на своих  друзей. Они уже клевали носами, сидя на
лавке,  и  не  обращали  на  нас внимания. Я махнул рукой и  пошел  вслед за
стариком,  который привел  меня  в небольшую  комнату,  где помимо  круглого
пыльного стола находился еще двухстворчатый желтый шкаф и три желтых кресла.

22

     " Я уже здесь когда-то был! " воскликнул я с удивлением.
     " Да, Скалигер! Ты не ошибаешься.
     " Но когда?
     " Ты только будешь здесь через пятьсот лет.
     " А кто же вы тогда, Понтале?
     " Я в будущем  был твоим школьным учителем  Омар  Ограмовичем,  который
встретил тебя после долгих лет разлуки и скончался рядом  с тобой на осенней
улице.  А ты оставил меня и убежал, но я  настиг тебя в образе своей внучки,
имеющей привычку иногда превращаться в сиамскую кошку.
     " Цирюльник, ты бредишь! " воскликнул я.
     " Нет, Скалигер. Когда тебе через несколько веков исполнится двенадцать
лет,  я буду любить тебя и  укорять  в том,  что у  тебя нет принципов. И ты
согласишься получить их, и получишь вот в такой же комнате у меня на Арбате,
" с усмешкой закончил Жан Понтале и потянулся к моей щеке  мягкой лягушачьей
ладонью.
     "  О, мерзкий старикан! " только  и смог  выговорить я  с  отвращением.
Козлоногая фигурка  цирюльника,  посверкивая желтыми глазами, устремилась ко
мне  и сжала мое  тело  в костлявых объятиях.  Во мне  все  напряглось,  и я
почувствовал, как из меня выбежал двенадцатилетний подросток и заметался  по
комнате в поисках  выхода. Жан Понтале тотчас оттолкнул меня в желтое кресло
и  в  мгновение ока настиг мальчишку, и  принялся срывать с него  одежду. Он
насиловал  мое отрочество с  наслаждением,  покрываясь сладостной испариной,
страстно лопоча непристойности,  крепко придерживая молочный  зад костистыми
лягушачьими  ладонями.  Вначале  испугавшийся  было  подросток теперь  ловко
подхватывал каждое движение цирюльника, вертко и упруго принимая всем  телом
его размашистые горячие толчки. Я, словно бездыханная кукла, сидел  в желтом
кресле и отрешенно наблюдал за актом содомии.
     " За этот грех, Понтале, ты окажешься в аду!
     "  Ты  прав,  Скалигер, "  отвечал мне старик, не  прекращая насиловать
подростка, " через пятьсот лет и ты, и я, и  многие другие будем жить в аду.
А пока через твой юный зад я соприкасаюсь с тем будущим, где сдохну  в толпе
на улице, брошенный тобой.
     Многое из того, что мне говорил  цирюльник, я не  понимал.  Слова его о
будущем, где  мы  с ним должны встретиться,  где он  окажется моим учителем,
который  меня изнасилует, являлись  для  меня лишь  свидетельством того, что
цирюльник  Жан  Понтале  либо  безумный  старик,  либо дьявол,  явившийся  в
человеческом образе. Но то, что он совершал сейчас с двенадцатилетним юнцом,
вышедшим ему навстречу из меня,  предстало во всей своей циничной полноте. Я
страдал, видя, как мой малолетний двойник явно вошел во вкус этого действа и
то  и  дело  поворачивал  свое  бледное  лицо,  улыбающееся  и  просящее,  к
неутихающему развратному старику.
     " Я вижу, что ты страдаешь, Скалигер, " обратился ко мне цирюльник, как
только насытился мальчишкой. " Не  делай этого. Твое настоящее прекрасно: ты
сочиняешь свой трактат, который переживет твою нынешнюю  плоть  и  перенесет
твой дух в иные сферы, и даст тебе возможность не зависеть ни от времени, ни
от  пространства.  А  пока  прими  этого  отрока  обратно, "  и  Жан Понтале
подтолкнул ко мне стройного обнаженного подростка.
     Он  вошел  в меня,  как  входят в реку,  бесшумно и  быстро, и исчез. Я
ощутил себя неким  бездонным  колодцем, в котором  зияющая  глубина  вечного
времени  и  бесконечного  пространства жадно  вобрали в  себя вошедшую плоть
изнасилованного   подростка,   летящего  теперь  в  феерической   круговерти
столетий.
     Образовавшийся гулкий  коридор бытия, как падающая звезда,  пронзил мое
сознание,  и  я  пожелал  исчезнуть  в  самом  себе,  но  тело  мое  мне  не
повиновалось,  похожее  на  большой   сафьяновый   футляр  от   медицинского
инструментария, который так  всегда некстати торчит  из моей походной  сумки
лекаря. "Если будущее таково, что меня там подвергнут насилию, " думал я,  "
и что я приму это и еще к тому же испытаю удовольствие, если оно таково, что
меня  будет  преследовать  в   нем  безумный  старик-учитель  с  лягушачьими
ладонями, то  стоит ли желать этого будущего?  Я отрекаюсь от  него и  желаю
навсегда  остаться в настоящем, в  котором рядом со  мной молотильщик  зерна
Жакино  и  простодушный сапожник Пьер,  в котором бедный  мессир  Жан Пелен,
страстный и жадный до клизм,  желает  мне  семейного  тихого счастья. Где же
вдовушка Николь? Где мои друзья?".

23

     " Скалигер, я знаю, о чем  ты думаешь,  " тихо  сказал Понтале. "  Твои
друзья  спят.  И будут  спать  еще очень долго "  до тех пор, пока я тебе не
расскажу все о  себе.  Ты еще  не  являешься тем Скалигером, который  должен
явиться  в  будущем.  Ты  им пока  только  назвался в  тиши  своей  комнаты,
обозначив свое имя на титульном  листе работы. Ты "  лишь эмбрион настоящего
Скалигера, который  сможет совершенно  спокойно миновать ловушки  времени  и
пространства, совместить в себе образ младенца и старца, грешника и святого,
в равной мере возвысить молчание и слово.  Когда мы там встретились с тобой,
"  я умер,  но  умер,  уйдя в прошлое.  Я не смог  одолеть серафические слои
околоземного  пространства  и вновь  начал свой путь здесь  " в  Монтобране,
поскольку  знал, что где-то рядом обитаешь ты, " исток будущего Скалигера. Я
ждал тебя многие тысячи дней  и ночей  и дождался. Я  вытащил  из  тебя твое
отрочество  и  изнасиловал  его,  потому  что  только  таким  образом  смогу
соприкоснуться с грядущим, где мне нет места. Я родился здесь в Монтобране и
прошел  тяжкий путь познания,  брея чужие подбородки,  щеки,  черепа.  Я  из
будущего  своего вернулся в прошлое и живу  в этом  ненавистном мне прошлом,
помня все до мельчайших подробностей из будущего. О, если бы ты знал, что за
муки я испытываю!
     Никому еще  из людей  не  удавалось пережить все то, что  переживаю  я:
начать  свой  жизненный  путь  в полном  сознании  во  чреве пьяной нищенки,
которая   зачала  от  проходящего  мимо  распутного  бестолкового   школяра.
Разрешившись  от бремени,  нищенка  подбросила меня  семье цирюльника  Клода
Понтале, в которой я рос, постигая незнакомый мне мир. Что-то меня удивляло,
что-то вызывало во мне смех,  но я все же смог приспособиться к восьмидесяти
пяти годам жизни  в ином веке.  У меня было несколько жен, но все они умерли
при родах, потому что я  являюсь биоорганизмом иного  времени. Я понял,  что
обычный путь проникновения  в будущее  для меня отрезан.  Брея  подбородки и
черепа монтобранцев, я скопил денег, укрепил дом Понтале, нанял слугу и стал
ждать: из  своего будущего  я  знал, что  фамилия Скалигер может  относиться
только к  тебе, живущему  в  Ажене лекарю,  который в  тайне  от  всех пишет
трактат  о  слове.  Мой  Скалигер  из  будущего  и  ты, Бордони,  нарекшийся
Скалигером нынешним  - одно  лицо. Только  ты,  Бордони,  не ведаешь о своем
двойнике  из  грядущего, не  знает  этого  и  Скалигер -  мой лучший ученик,
хладнокровно бросивший меня на улице мертвым.
     Твое   появление   поможет   мне  вернуться  в  свое   время,  Бордони.
Изнасилованный мною твой  двенадцатилетний образ  теперь  стремительно летит
сквозь время с моей спермой в будущее, где я вновь стану Омар  Ограмовичем и
буду учить тебя принципам. Эту ночь  ты должен провести, не выходя из желтой
комнаты, точно  такой  же,  какая существует там, где  гуляет  твой двойник,
Скалигер.
     Я  слушал  цирюльника,  посверкивающего  желтыми  глазами, и думал, что
слушаю  сумасшедшего. "Черт меня  дернул,  "  негодовал  я, "  пойти с  этим
Жакино. Что же мне делать?" " я взглянул на старика.
     " Тебе  ничего  не  надо делать, " сказал мне Жан Понтале,  " пробудешь
здесь до утра. За это время моя сперма преодолеет в твоем образе пять веков.
И ты, и я окажемся  в будущем, где прекрасно узнаем друг друга, но  здесь ты
умрешь. И не жалей об  этом: таких олухов, как Жакино, Пьер  имеется и там в
достаточном количестве.
     "  Но  я же  шел  знакомиться  с вдовушкой Николь.  Я хотел  жениться и
укорениться  в   этой  жизни,  как  мне  посоветовал  мессир  Жан  Пелен.  А
получается, что я  умру, не увидев  Николь и не оставив о себе памяти никому
из знавших меня? Нет, мерзкий старик, так не пойдет.

24

     Я решительно двинулся к двери, но в два прыжка настигший меня цирюльник
сильными когтистыми пальцами ухватил меня  за одежду и, как щенка, отшвырнул
в желтое кресло.
     После  короткого молчания,  перемежаемого  сменой  масок  выразительной
покрасневшей от натуги физиономии, Жан Понтале произнес:
     " Хорошо. Ты проведешь это время вместе с Николь.
     Цирюльник вышел и позвал слугу, который, ворча и пререкаясь с хозяином,
отправился за Николь.
     "Ты искал  и жаждал  приключений, Бордони, ты их нашел, " говорил я сам
себе,  сидя одиноко  в пустой желтой комнате. " Если  сумасшедший старик,  в
самом деле, является вестником из будущего и мой двенадцатилетний образ, как
он выражается, летит  в то  будущее,  где  окажемся он  и  я, только  я буду
малолетним подростком  в  полной его власти, развращенным и  послушным, а не
полным  сил двадцатипятилетним Бордони, взявшим имя  Скалигера,  то  значит,
целых тринадцать лет он еще  будет  преследовать меня  и помыкать мной. Нет,
этого допустить нельзя,"  " взволнованно решил я и  стал думать,  как  можно
переиграть ненавистного цирюльника.  Мысли лихорадочно  суетились в  голове,
как  жирные  мотыльки  вокруг  желтого  абажура,  но   ни  одна  из  них  не
удовлетворяла меня.  Я был в  отчаянии, когда дверь в  комнату  отворилась и
вошла в сопровождении козлоногого старца высокая девушка в голубом  платье с
отложным белым воротничком, с накинутой на плечи вишневой кашемировой шалью.
     Старик подвел  ко  мне Николь, с  подозрением  тщательно  осмотрел  всю
комнату и сказал:
     "  Скалигер,  в твоем распоряжении три часа. Не вздумай исчезнуть.  Это
тебе не поможет.
     С  этими  словами он еще ближе подтолкнул ко мне молчащую и  испуганную
Николь и исчез за дверью. Я услышал,  как слуга  задвигает засов с  наружной
стороны двери.
     " Кто вы? " обратилась ко мне Николь.
     " Я " Бордони, лекарь из Ажена.
     " А почему он назвал вас Скалигером?
     " Это  мой псевдоним.  Я ведь помимо  клизм  и  кровопусканий пишу  еще
трактат о слове.
     Николь несколько оживилась.
     " А почему этот мерзкий старикан привел меня к вам?
     " Разве он вам ничего не сказал?
     " Нет.
     " Видите ли, сударыня. Мне недавно исполнилось двадцать пять лет. И мой
священник бедный  мессир  Жан Пелен  посоветовал мне искать свою  половину в
этой жизни. Я послушался  его  и, следуя  в  Монтобран с друзьями  Жакино  и
Пьером, захотел прежде  всего  навестить  вас,  поскольку  молотильщик зерна
Жакино сказал  мне, что знает вас и что вы прекрасная  молодая женщина. И он
не солгал.
     Николь  засмеялась,  скинула  с  плеч  кашемировую  шаль,  и  я  увидел
восхитительный вырез платья, обнажавший лилейную нежную кожу изящной шейки.
     " Но, желая вас чем-нибудь порадовать, Жакино предложил зайти сначала к
цирюльнику, чтобы одолжить  у  него денег и купить вам какой-нибудь подарок.
Старик нас встретил приветливо. И накормил, и напоил, да так, что мои друзья
никак не проснутся.  А меня он совершенно поверг в изумление.  Наговорил мне
такого, от чего у меня волосы дыбом встали.
     И я,  более не собираясь сдерживаться, со всеми подробностями рассказал
милой Николь все, о чем говорил со мной Жан Понтале.

25

     " Я рада тому,  что вы  так искренни  со  мной, Скалигер. Позвольте мне
именно так вас называть. Вы  оказались  в сложном положении, потому  что Жан
Понтале  не простой цирюльник и не выживший из ума старик. Нет! Все, что  он
вам говорил  "  все это истинная правда.  Мне рассказывал о нем мой дедушка,
купец Жеан Гиу, который очень хорошо и долго знал Жана Понтале. Так вот, мой
дедушка приходился дальним родственником  Клоду Понтале и часто бывал у него
здесь в  этом  доме,  когда  в нем  не  было еще  Жана, которого  подбросила
распутная нищенка и скрылась.
     Однажды мой дедушка, будучи еще  десятилетним мальчиком, остался играть
с годовалым Жаном, пока все взрослые занимались делами по дому. И вдруг, как
мне  потом  рассказывал  Жеан  Гиу, подходит  к  нему маленький Жан  твердой
походкой взрослого человека  и говорит: "Я  уже два года провел  среди вас и
смертельно  хочу  вернуться  к  себе".  " "Куда  же? " спрашивает недоуменно
ошарашенный происходящим  Жеан. " Куда  это к себе? ". ""К  себе на Арбат, к
своим ученикам, к своему любимому Скалигеру".
     Дальше, как мне  рассказывал  дедушка, он замолк, потому  что в комнату
вошел Клод Понтале. Жан неловко шлепнулся на пол и заплакал.  А Клод Понтале
отругал  своего  родственника. Я  все  это  запомнила  потому,  что  дедушка
рассказал  мне  это   за  несколько  дней   до  своей