го, как Рэндж продемонстрировал дежурному пачку денег, мне были выданы
ключи от номера.
   Портье подхватил мой рюкзак и  попытался  обращаться  с  ним,  как  с
чемоданом. Передвигаться при этом он почти не мог, что здорово насмешило
нас с Рэнджем, но он каким-то образом все-таки исхитрился пометить нас в
лифт и поднять наверх.
   Лифт! Это было что-то невероятное.  А  номер  вообще  невозможный.  Я
как-то уже привык считать, что комнаты в отелях -  это  бетонные  стены,
цементный пол и каменная койка,  но  тут  была  нормальная  человеческая
кровать, совсем как в Англии, ковер на полу, балкон с видом  на  море  и
даже мебель! Номер был на одного человека, но на кровати, это я  отметил
сразу, вполне можно было поместиться вдвоем. И еще была ванна -  впервые
в этой стране я видел настоящую ванну.  Это  даже  лучше,  чем  тосты  с
мармеладом! Я немедленно наполнил ванну водой и выпрыгнул из одежды.
   Едва я в нее погрузился, как вода моментально стала серой, так что  я
открыл затычку и наполнил ванну опять. Соскребя с себя почти всю  грязь,
я спустился в вестибюль,  где  меня  ждал  Рэндж.  Он  без  лишних  слов
затолкал меня  в  такси,  и  мы  поехали  покупать  "приличную  одежду".
Поскольку платил он, я не счел себя вправе  оспаривать  его  вкус,  и  в
конце концов оказался наряжен в  гавайскую  рубашку,  лимонные  шорты  и
голубые  тапочки.  Он  также  заставил  меня  купить  вечернюю   одежду,
состоявшую из трех рубашек (блестящие, сшитые из яркого полиэстера,  они
как-то  странно  жали  подмышками)  и  пару  нелепо  дорогих   фальшивых
ливайсов, которые так сильно врезались в задницу, что у  меня  слезились
глаза.
   Когда я упаковался в этот прикид, Рэндж  с  довольным  видом  хлопнул
меня по обоим плечам и сказал, что  я  похож  на  настоящего  индийского
плэйбоя.
   - Это хорошо?
   - Конечно.
   - Значит, ты и есть индийский плэйбой?
   - Нет, чувак. Я пиздозабойщик  из  Патнея.  Но  здесь  нет  достойных
шмоток для  пиздозабойщика  из  Патнея,  поэтому  придется  тебе  побыть
индийским плэйбоем.
   - Я чувствую себя как кусок пиздобола.
   - Что значит, ты чувствуешь  себя  как  кусок  пиздобола?  А  как  ты
чувствовал себя в этом говне? - он показал  на  мешок  с  моими  старыми
шмотками, которые я отказался выбрасывать.
   - Нормально.
   - Зато вид у тебя был, как у последнего ханыги. Где ты понакупил  это
дерьмо?
   - Что где. Большую часть в Манали и Дхарамсале.
   - Я так и знал. Думаешь, что если ты нарядишься в  тибетские  шмотки,
тебя примут в южной Индии за местного?
   - Нет.
   - Тогда зачем? Зачем вы все таскаете на себе это уродство?
   - Не знаю. У меня валяются в  рюкзаке  джинсы  и  пара  футболок,  но
здесь, в Индии, в них никто не ходит. Поэтому купил себе то  же,  что  и
другие путешественники.
   - У тебя валяются в рюкзаке джинсы?
   - Ну да.
   - Какой фирмы?
   - Ливайсы, кажется.
   - У тебя валяются в рюкзаке ливайсы?
   - Ну да. Я не носил их с самого приезда. В Индии  никто  не  ходит  в
джинсах.
   - О чем ты говоришь? Вся Индия ходит в джинсах.
   - Да нет же.
   - Не нет, а да. Зачем я покупал тебе это говно, если у тебя в рюкзаке
лежат настоящие ливайсы?
   - Не знаю. Я про них забыл.
   - Ты знаешь, сколько стоят здесь настоящие ливайсы?
   - Нет.
   - До хуя. Как золотой песок.  Это  ж  надо  додуматься  -  таскать  в
рюкзаке ливайсы и ходить по улицам  в  деревенских  штанах  за  двадцать
рупий.
   - Не за двадцать, а за пятьдесят.
   - Ты заплатил пятьдесят рупий за это! Ебаный в рот! За это говно!

***

Рэндж понюхал мои ливайсы и чуть не свалился в обморок. Он тут же запихал в рюкзак все мои старые шмотки и отправил в прачечную. После чего я нарядился в свой вечерний прикид, и мы спустились к бассейну.
   Бар выглядел как в фильме про Джеймса Бонда. И  в  честь  человека  с
золотым пистолетом мы заказали по сухому мартини. Большинство  народу  в
баре составляли богатые индусы (это словосочетание всегда  казалось  мне
противоречащим самому себе) но в дальнем  углу  толпились  белые,  и  мы
направились туда.
   Через несколько минут я оттащил Рэнджа обратно к бару.
   - За каким хуем мы сюда приперлись? Посмотри, они же все в морщинах.
   - И что?
   - Ну посмотри на них. Они же страшные, как смерть.
   - Как по-твоему должны  выглядеть  разведенные  бабы?  Двадцатилетних
разведенных цыпочек в природе не существует. Если очень  повезет,  можно
поймать молоденькую вдовушку. Но разведенки старые - всегда.
   - И ты для этого сюда ехал?
   - Пожалуй, должен признать, эти малость страшноваты.
   - Да они просто коровы. И чтобы ты знал, ни одна не в разводе  -  все
по парам.
   - Ладно, ладно. Я же не прорицатель. Откуда я мог  знать,  кто  будет
жить в этом отеле.
   - Тут только одна баба ничего - вон та блондинка.
   - Блондинка?
   - Ага.
   - С этим амбалом?
   - Ага.
   - Которая пиздела про то, какая идиллия была  у  них  тут  в  медовый
месяц?
   - Ага.
   - Обломись, чувак.
   - Но кто тогда, ради Бога?
   - Вот эта ничего.
   Рэндж кивнул в сторону индийской девушки, стоявшей около бара.
   - Эта?
   - Ага.
   - Она же индуска.
   - И что?
   - Индусок нельзя трахать.
   - Почему это?
   - Ну... они... Я хотел сказать, она же с родителями.
   - И что?
   - Посреди ночи вломится какой-нибудь брат и застрелит тебя нахер.
   - За что?
   - Ну... Чтобы защитить ее честь или что-то вроде того.
   - За кого ты нас держишь? Ты что, в Пакистане? Индия - цивилизованная
страна.
   - Я знаю.
   - Как ты думаешь, как люди размножаются в этой части света?
   - Ну... я не знаю. Ты сказал, тебе уже выбрали жену.
   - Ну и что, сейчас я выберу себе девочку на ночь.
   - Но... они разве...? Они дают?
   - Кто?
   - Индийские девушки?
   - Тебе, может, и не дадут. А теперь смотри - я начинаю размножаться.
   С этими словами он сдвинул брови и ринулся в атаку.

***

Этой ночью я то и дело просыпался от шума, доносившегося из комнаты Рэнджа - воп„ж стоял такой, как если бы сразу двое в последнюю минуту дополнительного времени броском со средней линии выиграли мировой кубок. К великому своему облегчению, я обнаружил, что по индийскому телевидению тоже показывают порнографию.

***

На следующее утро Рэндж сообщил, что девушка слишком молода на его вкус, но кое-что умеет. Потом очень вежливо поинтересовался, как мне понравилась игра в бридж.
   - Иди на хуй. Это был не бридж.
   - А что же тогда?
   - Вист.
   - Большая разница.
   - Скука. Мы что, так и будем торчать в отеле? Я никого не найду.
   - Это точно. Но у меня есть план.
   - Какой?
   - Мы возьмем лодку и отправимся в круиз вдоль берега.
   - Не зна... Я никогда не греб. Вряд ли мы будем классно выглядеть.
   - Это не весельная лодка, мудак. Это моторка.
   - Моторка? Правда?
   - Ага.
   - Моторка? Это класс. Я никогда не катался на моторке.
   - Ты никогда не катался на моторке или на весельной лодке?
   - Ни на какой.
   - А на какой лодке ты катался?
   - Гм... Ну, на пароме.
   - Ты клевый парень, Дэйв. Ты это знаешь?
   - Поговори мне.

Пинг.

   Рэндж-таки умел управляться с моторкой, хоть и клялся, что делает это
впервые в жизни. Чтобы еще больше походить на Джеймса Бонда, мы взяли  с
собой по коктейлю и стали кататься вдоль берега; я при  этом  свешивался
через борт и повизгивал от  удовольствия.  Никогда  еще  я  не  был  так
счастлив. За какую-то неделю выкарабкаться из  самой  глубокой  в  своей
жизни ямы и  добрался  до...  да,  до  Шона  Коннери  . Не  то,  чтобы  Шон  имел  привычку  вопить  от
радости, просто - ну, вы понимаете.
   Мы не могли подплыть достаточно близко к берегу и показаться  там  во
всей красе,  поэтому  высадились  у  дальнего  пирса,  взяли  по  новому
коктейлю и отправились на охоту. Я стал  подозревать,  что  у  Рэнджа  в
голове вмонтирован секс-радар, он засекал им женщин и  впадал  в  транс,
как только сигнал становился достаточно сильным.
   - Я чую что-то хорошее.  Здесь  точно  должно  быть  что-то  хорошее.
Смотри налево. Налево. - Теперь он почти бежал, и  я,  обжигая  пятки  о
горячий песок, старался не отставать.
   Вдруг Рэндж остановился, как вкопанный, а я с разбегу воткнулся ему в
спину.
   - Бинго. Семь блондинок.
   - Где?
   - Вон там.
   - Где?
   - Да вон же, у самой воды.
   - Слушай, давай передохнем. Я не могу так быстро.
   - Ебена мать, смотри!
   - Куда?
   - Вон на тех.
   Он показал в сторону от берега, и я увидел  на  приличном  расстоянии
двух белых женщин, прятавшихся в тени и одетых в  белые  сари.  До  меня
только сейчас дошло, что ни разу  еще  в  этой  стране  я  не  видел  на
женщинах белых сари. Европеек в сари я тоже ни разу не видел, и это было
странно вдвойне. Трудно было с такого расстояния  рассмотреть  лица,  но
что-то в их облике показалось мне подозрительно знакомым.
   - Очень странно, - сказал Рэндж.
   - Кажется, я их знаю.
   - А что значат белые сари, ты знаешь?
   - Нет.
   - То же, что черное в Англии.
   - Траур?
   - Ага. Вдовы ходят в белом в  знак  того,  что  они  отказываются  от
радостей жизни, и все такое.
   - Ты не помнишь...
   - Она курит траву. В белом сари и курит траву.
   - Тогда я точно их знаю.
   - Жуть. Меня аж передергивает.
   - Я пойду взгляну.
   - Буть осторожен. А я проведаю девочек.

***

Подойдя поближе и разглядев лица, я окончательно убедился, что это Фи и Каз. Вид у обоих был, как у покойниц: еще тощее, чем раньше, бледная шелушащаяся кожа, волосы всколочены. Фи первая заметила мое приближение и подалась вперед.
   - О, Боже! - сказала она. - Это ты!
   - Мммм-да.
   Она смотрела на меня с изумлением и ужасом.
   - Что с тобой?
   Я чуть не сказал, что недавно болел, но потом до меня дошло,  что  ее
восклицание относится к гавайской рубашке, лимонным шортам,  коктейлю  и
трубке для подводного плавания, болтающейся у меня на шее.
   - Да так. Ничего особенного, - сказал я.
   На это она не нашлась, что ответить.
   - Но... что ты тут делаешь?
   - Да так. Отдыхаю. А вы?
   - Тоже.
   Тут я обратил  внимание,  что  Каз  сидит  на  песке,  вытянувшись  в
струнку,  смотрит,  не  отрываясь,  в   пространство   и   раскачивается
взад-вперед, словно аутистичный ребенок.
   - Что с ней? - спросил я.
   - Так вышло, - сказала Фи таким тоном, словно я ее в чем-то обвинял.
   - Вообще, это удивительное совпадение. Что вы все это время делали? Я
думал, вы до сих пор в ашраме с этой, Кактамеезовут.
   - Кактамеезовут, как ты верно ее назвал, нам больше не подруга.
   - Что она натворила?
   - Долго рассказывать.
   - А  я  не  тороплюсь,  -  я  сел  на  песок  и  отметил,  что  Рэндж
благополучно внедрился в группу купавшихся  блондинок.  Каз  по-прежнему
качалась и смотрела в море.
   Я заметил, что Фи тоже нервничает, и,  хотя  явно  не  хочет  в  этом
признаваться, рада меня видеть.  Она  внимательно  посмотрела  на  меня,
затянулась в последний раз  травой,  потом  выбросила  окурок  и  начала
рассказывать.
   - Это все из-за того парня. Его звали Пинг.
   - Пинг?
   - ...Он учитель Внутренней Йоги у нас в ашраме. Но неважно -  мы  там
были два раза до того, и это уже третий визит  за  год,  и  каждый  раз,
сколько мы там были, у Каз с Пингом шло все дальше и дальше. Но  неважно
- мы взяли с собой Кактамеезовут, чтобы только познакомить ее с Пингом -
и это не правда, что она не знала до этого про Каз и Пинга, и... и...  я
не могу.
   Она замолчала и, поджав губы, уставилась в пространство.
   - Что случилось?
   - Ладно - короче говоря, мы были на уроке  Внутренней  Йоги,  и  Пинг
помогал Лиз... я хочу сказать, Кактамеезовут... определить свой центр, и
вдруг Лиз начинает стонать, это совершенно непозволительно для  новичка.
Я хочу сказать, она явно притворялась. Мы  там  были  всего  неделю.  Но
неважно - Кактамеезовут начинает  стонать,  как  дешевая  блядь,  и  эта
парочка вскакивает, хватается за руки и  убегает.  Теперь  -  Каз  умеет
чувствовать Пинга, она знает точно,  что  происходит,  и  вот  она  ждет
несколько минут потом идет в комнату для частных уроков. И... и... я  не
могу.
   Повисла долгая пауза.
   - И. Что? - спросил я наконец.
   - Ну представь, как поразилась Каз,  когда  она  просунула  голову  в
дверь и увидела, что они... они... они входят в Тантрик.
   - Чего?
   - Они входят в... Тантрик.
   - Что это такое?
   - Ты не знаешь, что такое Тантрик?
   - Нет.
   - Тантрическая медитация?
   - Нет.
   - Всего существует шестнадцать  основных  медитативных  состояний,  и
каждая из пяти крупных школ мысли делит их на три больших категории. Так
Красная и Желтая Тибетские школы следуют традиционной классификации...
   - Пожалуйста. Давай пропустим остальные пятнадцать.  Просто  объясни,
что такое Тантрик.
   - Это не одна из шестнадцати, глупый. Это целая школа. Одна из пяти.
   - Отлично. Может ты наконец скажешь, что это такое.
   - Это очень тяжело выразить словами, но если грубо, то это достижение
нирваны через центр обостренной внутренней сексуальности.
   - Чего?
   - Если коротко, то медитация через секс.
   - То есть, когда ты говоришь, что Лиз и и Пинг входили  в  Тантрик  -
это значит, что они просто трахались?
   - Другого способа нет.
   - Господи! Не может быть! Вы везете ее в этот  свой  ашрам,  и  через
неделю она ебется с учителем йоги.
   - Почему ты так груб? Все дело в том, что Каз и в лучшие времена была
на грани срыва, а эта история ее просто подкосила.
   - Что значит подкосила?
   - Коллапс. Это - ох, это было ужасно. Она смотрит на Тантрик и  вдруг
начинает кричать и крушить все подряд.  Потом  срывает  с  себя  одежду,
бегает по всему лагерю и кричит всякие обидные слова о  медитации.  Пока
один из духовных служащих не надел на нее смирительную рубашку.
   - Смирительную рубашку?
   - Сейчас она нормальная. Я хочу сказать,  конечно,  это  ненормально.
Она не разговаривает и все такое. Но это уже не опасно.
   - Ужас какой. Откуда у них смирительные рубашки?
   - Ох, такое часто случается. У йоги очень тяжелый  режим,  многие  не
выдерживают. С Каз ничего страшного не случилось, понимаешь.  Ей  просто
нужно отдохнуть. Поэтому, когда нас выгнали из лагеря...
   - Вас выгнали из лагеря?
   -  Ну  конечно.  Какая  может  быть  медитация,  если  вокруг  бегают
сумасшедшие. Это же для общего блага. Но неважно - я решила привезти  ее
сюда, чтобы она отдохнула у моря и подальше от людей. Потом,  когда  она
опять сможет говорить, я отвезу ее домой. Боюсь, что в таком состоянии -
родители будут в шоке.
   - Да. Это... это все ужасно.
   - Я знаю.
   - Она похожа на зомби.
   - Ага, только вот через месяц начинаются занятия в университете.
   - Черт.
   - Тяжело на самом деле. Я хочу сказать, будет трудно опять  привыкать
к  европейской  культуре.  Меня  передергивает,  что   придется   носить
европейскую одежду - она так ограничивает, понимаешь - но для  Каз...  я
просто не знаю.
   - Что она собирается изучать?
   - Французский и испанский - в Бристоле.
   - И как у нее это получится, если она не разговаривает?
   -  Она  поправится,  нужно  только  время.  Если  бы   ты   пожил   с
прокаженными, ты бы понял, что это ерунда. Я хочу сказать, ты бы  понял,
что важно, а что нет. Она просто взяла на себя больше, чем иной индус.
   - Бред какой-то.
   - Ты не видишь, как мы уязвимы. Ты не понимаешь, какая это привилегия
- быть западным человеком. В финансовом смысле, я хочу сказать.  Духовно
мы конечно ущербны. Именно поэтому мы склонны к такого рода срывам.
   - Но... сколько она уже такая?
   - Почти месяц.
   - И все потому, что Лиз потрахалась с Пингом?
   - Скорее всего это была последняя капля, но в основном, да.
   - Господи.
   - Я хочу сказать, что это на самом деле глупо, потому что  Пинг  спал
со всеми.
   - Чего?
   - Я думаю, это часть обучения. Тем, кто уже готов, он помогает  войти
в Тантрик.
   - И тебе тоже?
   - Нет - я специально не позволяла ему найти  мой  центр,  потому  что
хотела пропустить вперед Каз. У нее это длилось уже долго, и  я  думала,
что если Пинг почувствует мой холод, он  поймет  и  сконцентрируется  на
Каз.
   - Ну и как?
   - Ничего не вышло. В этом-то и трагедия. Он сконцентрировался на Лиз.
Получилось так, что он нашел ее центр быстрее, чем коленку у Каз.
   - Центр? Это что - твой...?
   - Нет. Не будь пошляком. Ты знаешь, что такое Внутренняя Йога?
   - Нет, конечно.
   - Это когда квалифицированный Внутренний Йог наложением  рук  находит
центральную точку твоего тела.
   - Наложением рук?
   - Именно. Он учит всю  группу  основным  позам,  а  потом,  пока  все
медитируют, подходит каждому по очереди и работает с ним  в  этой  позе.
Когда ты находишь баланс, и когда ты  в  покое,  вы  вместе  ищете  твой
центр.
   - И где же центр у тебя?
   - Точно сказать не могу, но, по-моему, где-то здесь.
   Она скрестила ноги, выпрямилась и опустила правую руку на живот  чуть
выше лобка.
   - Ну! И что, в этом месте у всех центр?
   - Необязательно. Это индивидуально.
   - Не говори ерунды. У жирных старперов  он  на  плече,  а  у  молодых
пухленьких женщин прямо в клиторе.
   - Ты циник. Не понимаю, как ты можешь так жить.
   - Этот парень просто гений. А где центр у Каз?
   - Об этом нельзя спрашивать. Если ты знаешь, где у человека центр, ты
знаешь о нем все самое ужасное.
   - Ладно-ладно, я никому не скажу. И где же ее центр?
   - Послушай - они ни разу его точно не нашли.
   - Тогда приблизительно. Где он искал?
   - Ну, приблизительно она определила,  они  ни  разу  как  следует  не
проверяли, но где-то здесь, на сгибе локтя.
   - Вот видишь?
   - Что ты хочешь сказать?
   - Ничего. Только то, что она ему нафиг не нужна. Подумай  сама,  кому
охота спать со скелетом.
   - Она не глухая, между прочим. А ты говоришь очень обидные вещи.
   - Этот ваш Внутренний Йог просто гений. Надо такое придумать  -  люди
платят ему за то, что он их щупает, и при этом писаются от счастья.
   - Да, он гений, так уж вышло, и он  никогда  не  поймет,  что  значит
щупать. Его сознание настроено на высокое.
   - Ага, точно. Я бы тоже так настроился.
   - Он очень образованный человек. Нужно проучиться минимум пять лет  в
Международном  Центре  Внутренней  Йоги,  прежде  чем  получишь   диплом
учителя.
   - В Международном Центре?
   - Да, в Сан-Франциско.
   - Значит этот парень не один такой? Что, есть еще  любители  пощупать
баб в какой-нибудь индийской дыре?
   - Это международное движение.
   - Не может быть! Значит сейчас, в эту самую минуту  сотни  женщин  по
всему миру занимаются Внутренней Йогой?
   - Думаю, что да.
   - Невероятно!
   Появился Рэндж и, оттащив меня в сторону, сообщил,  что  познакомился
со шведской командой по ручному мячу, которая проводит  турне  по  Южной
Азии  и  сейчас,  между  играми,  отдыхает  здесь  на  море,  и  что  он
договорился встретиться с ними ночью на пляже, чтобы учить их пенджаби.
   - Сколько человек в команде? - спросил я.
   - Хуй знает, тут их семеро. Наверно, есть еще резерв.
   - Это просто поразительно. Фи, хочешь поучить ночью пенджаби? Это мой
друг Рэндж. Он преподаватель.
   Увидев индуса, Фи просветлела. Она выразительно улыбнулась мне в знак
того, что одобряет дружбу с местными.
   - Значит... вы... друг... Дэвида? - пролепетала  Фи  голосом  ведущей
"Голубого Питера"  пятидесятых годов.
   - Ебена мать. Это такой крутой чувак! - сказал Рэндж.
   - Ох, и правда, - согласилась Фи и залилась краской.

Не хватит ли удовольствий?

   Очень странно, но вместо полуночного урока пенджаби, который свелся к
изучению разных частей шведской анатомии, и то и дело  прерывался  диким
визгом, я все это время проболтал с Фи.
   Я прекрасно помнил, как возненавидел ее с  первого  взгляда,  помнил,
что она фальшивая, снобливая и вообще повернутая, но не мог не признать,
что в определенных обстоятельствах Фи - вполне приятная девушка.