ый бог:
он  очень долгое время и сам в это  не  верил.  Он раньше был политеистом, а
потом  его гордыня и  лесть  его  обожателей  сделали из  него монотеиста. В
мыслях его мало последовательности;  и он вовсе не так могуществен,  как это
думают. Словом, это  скорей суетный и  невежественный демиург, а не бог. Те,
кто, подобно мне, познал его истинную природу, называют его Иалдаваоф.
     - Как вы сказали?
     - Иалдаваоф.
     - А что это такое - Иалдаваоф?
     -  Я уже  вам  сказал,  это демиург, которому  вы  в  вашем  ослеплении
поклоняетесь, как единому богу.
     -  Вы с  ума  сошли!  Не  советовал  бы вам  болтать такую чепуху перед
аббатом Патуйлем.
     - Я  не надеюсь,  милый Морис,  рассеять густой мрак,  окутывающий  ваш
разум. Но  знайте, что  я буду бороться с  Иалдаваофом и у меня есть надежда
победить его.
     - Поверьте, это вам не удастся.
     -  Люцифер поколебал  его  престол,  и  одно  время  исход  борьбы  был
неизвестен.
     - Как вас зовут?
     - Абдиилом среди ангелов и святых, Аркадием среди людей.
     -  Ну, так  вот,  мой  бедный  Аркадий, мне  жаль,  что  вы  сбились  с
правильного пути. Но признайтесь, что  вы просто  смеетесь над нами. Уж куда
ни шло, я  мог  бы допустить,  что  вы покинули небо  ради  женщины.  Любовь
заставляет нас делать  ужаснейшие глупости, но я никогда не  поверю, что вы,
созерцавший  бога  лицом к лицу, нашли потом  истину в книжном хламе старого
Сарьетта. Нет, в этом вы никак и никогда меня не убедите.
     -  Мой  милый  Морис,  Люцифер пребывал лицом  к лицу с богом и все  же
отказался  служить  ему. Что же  касается той истины,  которую мы находим  в
книгах, то эта истина позволяет нам в иных случаях  увидеть, каким Сущее  не
может быть,  но никогда не открывает  нам, каково оно есть на  самом деле. И
этой жалкой, маленькой истины было  достаточно, чтобы доказать мне, что тот,
в кого  я слепо верил, не достоин  веры и  что люди и  ангелы были  обмануты
ложью Иалдаваофа.
     -  Никакого Иалдаваофа нет. Есть бог. Послушайте,  Аркадий, ну сделайте
над  собой  небольшое   усилие,  откажитесь  от  вашего  бреда,  от   всяких
богохульств, развоплотитесь, сделайтесь опять чистым духом и возвращайтесь к
вашим обязанностям ангела-хранителя. Вернитесь на путь долга. Я  вам прощаю,
но чтобы я вас больше не видел,
     -  Мне бы  хотелось  сделать  вам  приятное,  Морис.  Я чувствую к  вам
какую-то нежность, ибо сердце мое слабо, но отныне моя судьба влечет меня  к
существам, способным мыслить и действовать.
     - Господин Аркадий, - сказала г-жа дез'Обель, - уйдите, пожалуйста. Мне
ужасно неловко, что я в рубашке перед  двумя мужчинами. Поверьте,  я к этому
не привыкла.

ГЛАВА XI,
     о том,  как ангел, одевшись в платье самоубийцы, покинул юного Мориса и
тот остался без своего небесного покровителя.

     Она сидела, съежившись,  на  постели,  и ее гладкие  колени блестели  в
темноте из-под короткой легкой  рубашки; прикрывая скрещенными руками грудь,
она  предоставляла  взору   только  полные  круглые  плечи  и   беспорядочно
разметавшиеся золотисто-рыжие волосы.
     - Успокойтесь, сударыня, - отвечало  видение.- Ваше положение не так уж
двусмысленно, как вы полагаете. Вы здесь не перед  двумя мужчинами, а  перед
мужчиной и ангелом.
     Она окинула  незнакомца взором, который, пронизывая темноту, различал с
тревогой некий неясный, но достаточно существенный признак, и спросила:
     - Сударь, а это действительно верно, что вы ангел?
     Видение  попросило ее не сомневаться в этом и поспешило сообщить точные
сведения о своей природе.
     -  Существуют три иерархии небесных духов, и в  каждой  из  них  девять
ступеней:  первая -  это Серафимы, Херувимы и Престолы, вторая - Господства,
Силы и Власти, третья -  Начала, Архангелы и Ангелы. Я  принадлежу к девятой
ступени третьей иерархии.
     Г-жа  дез'Обель,  у  которой были  свои  причины сомневаться,  решилась
высказать одну из них:
     - У вас нет крыльев.
     - А зачем они мне? Разве я должен быть точь-в-точь таким, как ангелы на
ваших кропильницах? Посланники небес  не всегда обременяют себе плечи  этими
пернатыми веслами, ритмично  рассекающими воздушные  волны.  Херувимы бывают
бескрылые,  ведь не было  же  крыльев у тех двух слишком прекрасных ангелов,
которые  провели тревожную  ночь в доме  Лота, осажденном восточной  толпой.
Нет, они во всем  были похожи на людей,  дорожная пыль покрывала им  ноги, и
патриарх омыл их благоговейной рукой. Я позволю себе обратить ваше внимание,
сударыня,   что  согласно  науке  об  органических  превращениях,  созданной
Ламарком и Дарвином, птичьи крылья последовательно видоизменились в передние
конечности  у   четвероногих  и  в  руки  у  приматов,  и,  может  быть,  вы
припоминаете, Морис,  одно  прискорбное явление атавизма -  руки  мисс  Кэт,
вашей бонны-англичанки, которая так  любила  вас  шлепать.  Они  были  очень
похожи  на  ощипанные  куриные крылья. Поэтому  можно сказать, что существо,
обладающее  одновременно и руками и  крыльями, - это чудовище и его  следует
отнести  к  области тератологии. У  нас  есть  в раю херувимы,  или  керубы,
имеющие вид  крылатых быков, но это  просто неуклюжие выдумки  бога, который
никогда  не был  художником.  Правда, Победы  в храме Афины  Победоносной  в
афинском  Акрополе  поистине  прекрасны,  хотя у них  есть и  руки и крылья;
прекрасна  и Брешианская  Победа со  своими  простертыми  руками и  длинными
крыльями, ниспадающими на мощные бедра. Но это просто чудо греческого гения,
которому   удавались  и   гармонические   чудовища.   Греки   не  ошибались,
современники ваши ошибаются на каждом шагу.
     - Но вы вовсе не похожи на бесплотного духа, - сказала г-жа дез'Обель.
     - И все-таки, сударыня, я дух, если только они когда-либо существовали.
И не вам, принявшей святое крещение, в этом сомневаться. Многие отцы церкви,
как, например, святой  Юстин, Тертуллиан, Ориген  и  Климент Александрийский
полагали,  что  ангелы  не вполне  духовны, а  обладают телом  из  тончайшей
материи. Блаженный  Августин также считал, что у ангелов лучистое  тело. Это
мнение отвергнуто  церковью,  следовательно, я - дух. Но что такое дух и что
такое  материя?  Раньше  их  противопоставляли  друг  другу.  Теперь же ваша
человеческая наука  старается объединить их  как два аспекта одной и  той же
сущности. Она учит, что все  исходит из эфира и все в него возвращается, что
только движение  превращает небесные волны в камни  и  металлы,  что  атомы,
разбросанные  в  безграничном пространстве,  образуют  различными скоростями
своих орбит все субстанции чувственного мира...
     Но г-жа  дез'Обель не слушала. Ей  не давала покоя  одна мысль, и, чтоб
разрешить свои сомнения, она спросила:
     - Вы здесь давно?
     - Я пришел вместе с Морисом. Она покачала головой.
     - Ах, вот как, очень мило.
     Но ангел с небесной безмятежностью продолжал:
     - Вся вселенная - это одни круги, эллипсы и гиперболы.  Законы, которые
властвуют над стихиями,  управляют  и  каждой  пылинкой. В  первоначальном.,
исходном движении  своей  субстанции тело мое - дух, но, как вы  видите, оно
может перейти и в материальное состояние, изменив ритм своих элементов.
     Говоря это, он уселся в кресло на черные чулки г-жи дез'Обель.
     Пробили часы.
     - Боже мой! Семь часов!- воскликнула Жильберта, -  Что я мужу скажу? Он
думает, что я пью чай на улице Риволи. Мы  сегодня обедаем у ла Вердельеров.
Уходите-ка скорее, господин  Аркадий.  Мне надо одеться. Я не могу терять ни
секунды.
     Ангел ответил, что почел бы долгом повиноваться г-же дез'Обель, если  б
он мог показаться в приличном виде, но что он никак не может выйти на  улицу
безо всякой одежды.
     - Если  я пойду, голый по  улице, - сказал он, - я оскорблю этим людей,
которые крепко держатся за свои древние привычки и никогда не делали попытки
толком разобраться  в них. Это и есть основа нравов. Некогда ангелы, которые
восставали, как я, являлись христианам в  самом причудливом и нелепом  виде:
черные, рогатые,  мохнатые, хвостатые,  с раздвоенными копытами, а  иной раз
даже  с человечьим лицом  на заду. Какая нелепость! Они были посмешищем  для
людей со вкусом и пугали только старух да маленьких детей, и у них ничего не
выходило.
     -  Нет,  в самом деле,  как  же  он  пойдет  на улицу в  таком  виде? -
рассудительно заметила г-жа дез'Обель.
     Морис швырнул небесному посланцу свою пижаму  и ночные туфли. Для  того
чтобы выйти  на улицу, этого было мало.  Жильберта стала  уговаривать своего
возлюбленного сейчас же сбегать куда-нибудь за платьем. Он сказал, что можно
попросить у швейцара.  Она стала горячо  возражать ему.  По  ее мнению, было
просто безумием посвящать швейцара в такие истории.
     - Вы  хотите,  -  вскричала  она,  -  чтобы они догадались, что...- Она
показала на ангела и не договорила.
     Юный  д'Эпарвье бросился искать  старьевщика. Тем  временем  Жильберта,
которая не могла больше ждать из боязни вызвать громкий скандал, зажгла свет
и стала одеваться в присутствии ангела. Она делала это, нимало не конфузясь,
так  как  умела  применяться  к  обстоятельствам  и  считала,  что  в  таком
невероятном  случае,  когда  небо  с землей перепутались  самым непостижимым
образом, можно отбросить  стыдливость. К  тому  же она знала, что она хорошо
сложена и что белье у нее отвечает всем требованиям моды. Так как видение из
деликатности отказалось надеть  пижаму Мориса, Жильберта при  свете ламп  не
могла не заметить, что ее подозрения были основательны и что ангелы  по виду
действительно похожи на мужчин. Ей хотелось узнать, мнимая это видимость или
реальная, и она  спросила  у  сына  света, не похожи ли ангелы  на  обезьян,
которым, чтобы любить женщин, не хватает только денег.
     -О да, Жильберта,  -  ответил Аркадий, -  ангелы могут  любить смертных
женщин.   Так  говорит   писание.  В  шестой  главе   книги  Бытия  сказано:
"Когда люди  начали умножаться на земле  и родились у них дочери, сыны
божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены,
какую кто избрал".
     Вдруг Жильберта жалобно воскликнула:
     - Боже мой, я никак не могу застегнуть платье. Пуговицы сзади.
     Когда  Морис вошел  в комнату, он  увидел  коленопреклоненного  ангела,
который зашнуровывал ботинки грешной жены.
     Жильберта схватила со стола муфту и сумочку.
     - Я ничего  не  забыла?-  сказала  она.-  Нет... До  свидания, господин
Аркадий. До свидания, Морис. Да, уж буду я помнить этот день.
     И она исчезла как сон.
     -  Вот вам, - сказал Морис, кидая ангелу ворох старья. Молодой человек,
заметив  в   витрине  торговца  случайными  вещами   рядом  с  кларнетами  и
клистирными трубками убогие лохмотья, купил за девятнадцать франков  отрепья
какого-то жалкого бедняка, который  одевался в черное и  покончил  с  собой.
Ангел с присущим ему величием принял эту одежду и  облачился в нее. И на нем
она приобрела неожиданное изящество.
     Он сделал шаг к двери.
     - Так, значит, вы уходите от меня?- сказал Морис.- Окончательно? Боюсь,
что когда-нибудь вы горько пожалеете об этой безумной выходке.
     - Я не должен оглядываться. Прощайте, Морис. Морис неловко сунул ему  в
руку пять луидоров.
     - Прощайте, Аркадий.
     Но  когда  ангел переступил порог, в тот  самый момент,  когда в дверях
мелькнула его пятка, Морис окликнул его:
     - Аркадий, а мне ведь только сейчас пришло в  голову...  Значит, теперь
уж у меня нет ангела-хранителя?
     - Да, Морис, у вас его больше нет.
     - Так  что  же со  мной  будет? Ведь  надо  же  иметь ангела-хранителя.
Скажите,  пожалуйста, когда  его нет, это не грозит какими-нибудь серьезными
неприятностями? Может быть, это опасно?
     - Прежде чем ответить вам, Морис, я должен спросить вас, как вы хотите,
чтобы я отвечал: согласно ли вашим верованиям, которые раньше разделял  и я,
то  есть  согласно учению церкви  и  католической  религии, или же  согласно
натуральной философии.
     - На что она  мне,  ваша  натуральная философия, отвечайте мне согласно
религии, которую я исповедую и в которой я хочу жить и умереть.
     - Так вот, милый  Морис,  утрата  ангела-хранителя  лишит вас, по  всей
вероятности,  некоторой  духовной поддержки, некоторых милостей  небесных. Я
излагаю вам твердое мнение церкви на этот счет. Вам будет недоставать опоры,
заступничества, утешения, которые руководили бы вами  и укрепляли  бы вас на
пути к спасению, У вас будет меньше сил бороться с грехом, а у  вас их и так
немного.  Словом, в  смысле  духовном вы  будете лишены  мужества и радости.
Прощайте, Морис. Когда увидите госпожу дез'Обель, передайте ей мой привет.
     - Вы уходите?
     - Прощайте.
     Аркадий  исчез,  а  Морис,  усевшись поглубже в  кресло,  долго  сидел,
опустив голову на руку.

ГЛАВА XII,
     где  рассказывается о том, как ангел Мирар, неся благодать и утешение в
парижский  квартал  Елисейских полей, увидел  кафешантанную певицу по  имени
Бушотта и полюбил ее.

     По улицам, утопавшим в рыжеватом тумане, испещренном  желтыми и  белыми
огнями, где лошадиное дыхание клубилось паром и где стремительно проносились
фонари  автомобилей,  там,  смешавшись  с  черными,  беспрерывными   волнами
пешеходов,  шел  ангел.  Он  пересек весь  город от  севера к югу вплоть  до
пустынных бульваров левого берега.  Невдалеке от  старых стен Пор-Рояля есть
маленький  ресторанчик; каждый вечер он бросает на улицу тусклый свет  своих
запотевших  окон. Поравнявшись с ним,  Аркадий остановился,  затем,  толкнув
дверь, очутился  в  зале,  где стояли  теплые  жирные  запахи, отрадные  для
несчастных  горемык, продрогших  от холода  и  голода. Бегло оглядевшись, он
увидел    русских   нигилистов,    итальянских   анархистов,    изгнанников,
заговорщиков,  бунтовщиков  всех  стран,  живописные  старческие  головы,  с
которых борода и волосы струились  словно потоки  и водопады  со скал,  юные
лица,  полные  девственной  непримиримости,  мрачные,   блуждающие  взгляды,
бледные очи, исполненные бесконечной  кротости, лица,  искаженные мукой, а в
уголке - двух русских женщин; одна была очень красива, другая безобразна, но
обе казались совершенно одинаковыми в своем полном равнодушии и к уродству и
к красоте. Но, не найдя того, кого искал, - в зале не было ни одного ангела,
- он уселся за свободным мраморным столиком.
     Когда ангелы  бывают голодны,  они едят так же,  как и все  животные на
земле,  и   их  пища,  изменяясь  под  влиянием   пищеварительной   теплоты,
соединяется с их небесной субстанцией. Когда Авраам увидел  трех ангелов под
дубом Маврийским, он угостил их хлебами, испеченными Саррой, подал им целого
теленка, масла, молока, и они  ели. Лот, которого в его  доме  посетили  два
ангела, велел испечь  для них опресноки,  и они ели. Аркадий, получив из рук
засаленного официанта жесткий, как подошва, бифштекс, тоже ел его. Между тем
он  вспоминал о  сладостном досуге,  о покое,  о  чудесных  ученых занятиях,
которые он  бросил, о тяжком  бремени, которое  взвалил на себя,  о  трудах,
утомлении, опасностях, на которые он себя обрек, и душа его была печальна, а
сердце сжималось тревогой.
     Когда  он уже оканчивал  свою  скромную  трапезу, в залу вошел бедный с
виду, плохо  одетый молодой  человек. Окинув глазами  столики,  он подошел к
ангелу и назвал его Абдиилом, ибо он тоже был небесный дух.
     - Я был уверен, Мирар, что ты явишься на  мой призыв, - сказал Аркадий,
также называя своего ангельского  брата именем, которое тот некогда носил на
небесах.
     Но  там уже забыли о  Мираре с тех пор, как  этот архангел оставил свое
служение богу.  На  земле его звали  Теофилем Белэ,  и  он  зарабатывал себе
пропитание тем, что  днем давал  уроки музыки  детям,  а  по  ночам играл на
скрипке в кабачках.
     - Так это ты, милый Абдиил? - сказал Теофиль.- Ну, вот мы и встретились
с  тобой в этом печальном мире! Я рад, что мы увиделись, и все-таки мне жаль
тебя, потому что мы ведем здесь тяжкую жизнь.
     Но Аркадий отвечал:
     - Друг, твоему изгнанию наступит конец. У меня великие замыслы. Я хочу,
чтобы ты узнал о них и был заодно со мной.
     И  ангел-хранитель Мориса,  заказав  два  стакана кофе,  стал посвящать
товарища в свои мысли и  планы. Он рассказал о том, как, пребывая на  земле,
увлекся  исследованиями,  мало   обычными  для  небесных   духов,  занимался
богословием,  космогонией, мировыми системами, теорией  о  сущности материи,
современными  учениями  о  превращении  и потере  энергии.  Когда  он познал
природу, то увидел, что она находится в постоянном противоречии с поучениями
господина,  которому  он  служил. Этот  алчный  к  восхвалениям  повелитель,
которому он  так долго поклонялся, стал теперь  в его глазах невежественным,
тупым и жестоким тираном. Он отрекся от него, проклял его и будет бороться с
ним. Он горит желанием снова поднять восстание ангелов. Он жаждет вступить в
борьбу и надеется на победу.
     -  Но, прежде всего, - заключил  он, - необходимо измерить наши силы  и
силы противника.
     И он спросил, много ли у Иалдаваофа врагов на земле и достаточно ли они
могущественны.
     Теофиль поднял на своего собрата удивленный взгляд. Ему, казалось, были
непонятны эти речи.
     - Дорогой мой сородич, - сказал он,  -  я  пришел  на твое  приглашение
потому,  что ты  мой старый товарищ,  но я не знаю, что ты хочешь от меня, и
боюсь, что ничем не могу тебе помочь. Я не занимаюсь политикой и не выступаю
реформатором.  Я   не  восставший  дух  вроде  тебя,  не  вольнодумец  и  не
революционер.  В   глубине  души   я  верен  моему  небесному  создателю.  Я
по-прежнему поклоняюсь  господину, которому больше не  служу, и оплакиваю те
дни, когда, закрывшись моими  крылами, я среди множества  других детей света
сиял в пламенном кольце, окружавшем его  лучезарный престол.  Любовь, земная
любовь разлучила меня с богом.
     Я покинул небо ради одной из дочерей человеческих. Она была прекрасна и
пела в кафешантане.
     Они  встали.  Аркадий  пошел  с  Теофилем,  который жил в  другом конце
города,  на углу бульвара Рошешуар и  улицы Стейн-керк. Они шли по пустынным
улицам,  и  возлюбленный певицы рассказывал собрату о  своей любви  и  своих
горестях.
     Его  падение совершилось  два  года  тому  назад, совсем  внезапно.  Он
принадлежал к восьмой ступени третьей иерархии, и в его  обязанности входило
осенять  благодатью  верующих, которых еще много  во Франции, особенно среди
высших офицеров армии и флота.
     - Однажды  летней  ночью, -  говорил  он, - когда  я  спускался  с неба
даровать утешение, крепость в вере и мирную  кончину некоторым благочестивым
людям, живущим  в квартале Этуаль, мои глаза, хотя  и привыкшие к нетленному
сиянию,  были  ослеплены  огненными  цветами,  усеявшими   Елисейские  поля.
Громадные  канделябры  под деревьями  у входа  в кафе  и рестораны придавали
листве  драгоценный   блеск  изумруда.  Длинные  гирлянды  сияющих  жемчужин
огораживали  пространства  под открытым небом,  где толпы  мужчин  и  женщин
теснились перед веселым оркестром, звуки которого смутно доносились до  моих
ушей. Ночь была душная, мои крылья устали, я спустился в один из таких садов
и уселся невидимый, среди зрителей. В этот момент на сцене появилась женщина
в коротком платье  с  блестками.  Свет  лампы  и грим на  ее  лице позволяли
различить только взгляд  и улыбку. У нее  было гибкое, сладострастное  тело.
Она пела и танцевала. Аркадий, я всегда любил  музыку и  танцы, но хватающий
за  сердце голос и лукавые движения этого создания повергли меня в неведомый
трепет. Я бледнел, краснел,  глаза мои туманились, язык во рту пересох, я не
мог двинуться с места.
     И Теофиль  рассказал, вздыхая,  как,  объятый  желанием  обладать  этой
женщиной,  он  не  вернулся  на  небо, но, приняв образ человека,  стал жить
земной   жи