? - спрашивает  Донлон. - Вьетнам  может меня
убить, но переживать из-за всякой хрени не заставит. Я просто хочу вернуться
в Большую лавку в целости-сохранности. Ради собственного блага.
     - А что там хорошего? - спрашиваю я. - Что там, что здесь - одна херня.
Дом твой там, где твой сержант - верно, Ковбой?
     Поворачиваюсь к Зверодеру.
     - Ты с Ковбоя пример бери, салага. Он тебя уму-разуму научит.
     -  Ага, - говорит Донлон, вытягивая  пачку  сигарет  из-под  эластичной
ленты на каске. - Ковбой к этой хрени всерьез относится.
     Ковбой хмыкает.
     - Я просто делаю свое дело, брат, день за днем.
     Он улыбается:
     - Знаешь, чем я в Мире занимался? По вечерам после школы мелочь забирал
из парковочных счетчиков. Возил  деньги на красном фургоне, у меня еще такая
голубая фуражка с серебряной эмблемой была. Я тогда такой весь  из себя был.
А теперь мне кроме ранчо и пары-другой лошадок ничего не надо...
     Зверодер говорит:
     - Ну так  вот, есть  бабы,  которые  воняют страшно, и Вьетнам  страшно
воняет,  а потому -  вы... его и  выбросить. Вместе с служаками, которые все
это придумали.
     - Слышу глас твой. - отвечаю. - Вижу, как ты  рот открываешь. Но  перед
служаками все мы прогибаемся...
     - Истину глаголешь.  - отзывается Алиса, который сидит дальше по тропе.
Смачно пришлепывает комара на щеке. - Мы только на словах хороши.
     Донлон со злостью смотрит на меня.
     - А сам-то ты кто? Махатма Ганди?
     Донлон тычет в меня указательным пальцем.
     -  Ты  командир  первой  огневой  группы, Джокер.  И  в  силу  этого  -
заместитель командира отделения. Так что ты из таких же.  Тебе нравится быть
выше других.
     - Чушь какая.
     - Нет, Джокер, про  тебя - это  не чушь. Из всех уродов ты у меня самый
любимый.
     - Пошел... ты...
     - Не  ори, Джокер. -  говорит  Ковбой.  - Тут в кустах  чья-нибудь мама
может сидеть, а ты так грязно ругаешься. Не выноси сор из избы, о'кей?
     - Есть. Так точно,  Ковбой.  -  смотрю на  Донлона.  - Если  мне Ковбой
прикажет - я козявки из носа  у  трупа  вытащу и сожру. Чтоб гнить заживо  в
Портсмуте  -  на  это  у меня  крутости не хватит.  И я  о том  ответственно
заявляю. Но сам я не приказываю. Я -
     - Чушь собачья.  - говорит Донлон. -  Дерьмо ты со своим пацификом. Вот
нахрена ты его нацепил? Ты сейчас здесь, как и все, и не лучше нас.
     -  Послушай, - говорю я, стараясь  не  сорваться. - Может, я  и позволю
Корпусу меня трахнуть, но жопу раздвигать для него не буду.
     Зверодер меня обрывает:
     - Слабак ты, у тебя и волосья-то на яйцах не выросли.
     У меня начинают дрожать губы.
     - О'кей, Зверодер, жрал бы ты арахис из моего дерьма. Не я сочинил весь
этот фарс, я всего лишь пытаюсь свою роль до конца доиграть. Не повезло вот,
приходится  на сцене  ходить во всем зеленом, но война должна  продолжаться.
Если бы бог действительно хотел, чтоб я родился морпехом, я и бы был  сейчас
с зеленой кожей, и висела бы она на мне свободно. Понял?
     Никто не говорит ни слова.
     -  Я всего лишь собака, капрал.  Я никого  не посылаю  туда, где его на
куски разорвет. Я знаю, что гибнуть здесь - бесполезная трата времени.
     Поднимаюсь на ноги и делаю три шага к Зверодеру.
     -  Хочешь - будь бравым воином, Зверодер. Приказы отдавай. - делаю  еще
один шаг. - А я не собираюсь!
     Никто не говорит ни слова.
     Наконец салага негромко произносит: "Ставлю доллар".
     Зверодер  смотрит на меня, потом начинает бросать фишки на кон, одну за
другой.
     - Отвечаю... Повышаю... - Считает в уме, считает. - На пять баксов.
     Салага прикидывает.
     - Отвечаю.
     -  Господи Иисусе! -  Зверодер с силой  шлепает  картами,  так, что они
гнутся. - Намбa тен! У меня нет нихрена.
     Салага говорит: "Три вальта". Помахав картами, сгребает фишки с кона.
     - Ну, Звер, - говорит со смехом Донлон. - как он тебя сделал!
     Алиса подхватывает:
     - Запугал ты салагу своим блефом, запугал.
     Я говорю:
     - Повезет в любви, повезет в любви - правду говорят, Звер?
     Звер пытается сохранить лицо.
     - Да не мог я пасовать!  У  меня  на кону больше четырех баксов было. Я
думал - салага спасует. Обычно-то меня боятся...
     Донлон снова смеется.
     - Кондиционная у тебя программа, салага. Как зовут-то тебя?
     -  Паркер, - отвечает с улыбкой салага. - Фамилия  Паркер. Зовут Генри.
Можно Хэнк.
     Салага считает фишки.
     - Зверодер, с тебя девять с половиной баксов.
     Зверодер крякает.
     Я говорю, все еще на ногах:
     - Повезет в любви, повезет в любви - правду говорят, Звер?
     - Джокер, мать твою, тебя кто  спрашивает? С приколами своими - служака
вылитый.
     -  Вот  как? Ну ладно,  вот  когда я стану рядовым гражданским  первого
класса, а ты будешь сранни-ганни, я  тебе пива поставлю,  а потом пошлю куда
положено.
     Я присаживаюсь.
     Ковбой ухмыляется:
     -  Можешь и  мне поставить, Джокер. Только подождать придется, пока мне
двадцать один год не стукнет.
     Кто-то очень громко ржет дальше по тропе. Я говорю:
     - Эй вы там, отставить шум! В этом взводе шуметь только мне положено.
     Младший капрал Статтен, командир  первой огневой группы, показывает мне
средний  палец.  Затем  поворачивается  к тому, кто  смеялся  -  худосочному
деревенщине Харрису - и говорит:
     - Заткнись нахрен, Хэррис.
     Зверодер добавляет:
     - Ага, Хэррис, слушайся генерала Джокера.
     Я говорю:
     - Я готов заняться твоим воспитанием, сраная ты обезьяна...
     -  Ну  так хапни  обезьяньего  дерьма и  подавись,  крыса.  -  Зверодер
сплевывает. - Слабак ты, чтобы -
     Меня подбрасывает на ноги, в руке - боевой нож. На губах кипит слюна, и
я  держу здоровенный нож в паре дюймов от лица Зверодера. Я оскаливаюсь, как
зверь.
     - Ну давай, сукин сын, сейчас я тебе глаза вырежу...
     Зверодер смотрит на  меня, на клинок  ножа, на  Ковбоя. Тянется рукой к
своему M-60.
     Ковбой продолжает жевать.
     -  Прибери-ка свой свинорез,  Джокер.  Ты  знаешь,  как я к  этой херне
отношусь. Расставь задницу с башкой по местам или -
     - Нет, Ковбой. Хрен там. Он меня уже -
     Ковбой поправляет очки.
     - Я на роль командира отделения в этой ссаной войне не  напрашивался...
но я тебе хребет обломаю, если ты в такую игру решил...
     Донлон присвистывает.
     - У Ковбоя -
     Ковбой обрывает:
     - Донлон, заткнись.
     Меня немного отпускает и я вкладываю нож обратно в кожаные ножны.
     -  Ладно, ладно, у меня, похоже, от всего этого топанья словесный понос
разыгрался.
     Ковбой пожимает плечами.
     - Все ништяк, Джокер.
     Ковбой поднимается.
     - Ну, дамочки, собирайте свою хавку. Давайте-ка по коням. Выдвигаемся.
     - Выдвигаемся. - передается назад по тропе.
     Влезаю обратно в сбрую.
     - Слышь, Зверодер, я тебя на  деле-то мочить не собирался. У меня этот,
как там, рефлекс убийства взыграл. Помоги-ка с ранцем...
     Зверодер  пожимает  плечами и  помогает мне  влезть  во  вьетконговский
рюкзак. Потом я помогаю ему надеть полевой ранец. Говорю ему:
     - Ты мне купить сайгонский чай?
     Звер скалится. Посылаю ему воздушный поцелуй.
     - Не волнуйся, maleen, я много сильно тебя любить.
     Зверодер сплевывает.
     Ковбой машет рукой, и Алиса становится в голове колонны.
     Я говорю:
     - Ни пуха, Джангл Банни.
     Алиса показывает мне средний палец.  Затем поднимает вверх кулак правой
руки и встряхивает им. На синей  холщовой хозяйственной сумке, перекинутой у
Алисы через плечо - предупреждение: "Если прочитал - слишком близко стоишь".
     Ковбой машет рукой, и отделение выдвигается.
     Снаряжение - как мешок с камнями, еще тяжелее, чем раньше.
     Зверодер говорит салаге Паркеру.
     - Не иди так близко за мной, салага. Не хочу, чтоб меня разнесло, когда
ты на мину наступишь.
     Паркер отходит подальше.
     Как у  меня заведено,  отдаю честь Зверодеру,  чтобы  снайперы, которые
могут тут обретаться, решили, будто он офицер, и пристрелили его, а не меня.
С  тех пор как я нарисовал сверху на каске красное  мишенное яблочко, я стал
немного всего шугаться.
     Зверодер отвечает на мое приветствие, сплевывает и улыбается.
     - Ну ты и комик, сукин ты сын. Конкретный клоун.
     - Ничем помочь не могу. - отвечаю я.

     Топаем дальше на поиски того, чего найти нам совсем не хочется. И когда
от усталости  начинает ломить кости так, что обрывается связь между телом  и
рассудком, мы топаем еще быстрее, как зеленые призраки в сумрачной полутьме.
     Почти неслышное щелк вдруг доносится откуда-то и отовсюду одновременно.
     Птица устраивает истерику. Еще одна заливается над  головой. И огромная
масса птиц перемещается в гуще листы.
     Алиса замирает и  прислушивается. Он поднимает правую руку и сжимает ее
в кулак.
     Внимание!
     Я падаю лицом вперед. Все мое тело изнемогает от  тысячи природных мук,
наследья плоти, когда каждая жилка каждого мускула умоляет не шевелиться, но
ты  решаешься и  превозмогаешь  эти  возражения силой воли,  которая сильнее
мускулов, и насильно заставляешь  тело сделать еще один шаг,  потом еще шаг,
еще всего один лишь шаг...
     Ковбой оценивает ситуацию. Потом командует:
     - Ложись!
     Дрожащие  тени валятся на палубу  по  мере  того как приказ Ковбоя эхом
передается от одного к другому назад по тропе.
     Я говорю Ковбою:
     -  Брат,  я  так надеялся, что меня сейчас снайпер  щелкнет, чтоб  хоть
какая-то  польза  от моего падания  была. Я, типа,  думаю,  это  кино мне не
понравится...
     Ковбой внимательно наблюдает за Алисой.
     - Джокер, хватит чушь пороть.
     Стоя на коленях, Алиса изучает тропу на  несколько ярдов  впереди себя,
которые еще просматриваются. Дальше тропу заглатывают гладкие, темно-зеленые
тропические растения.  Алиса внимательно и очень медленно  осматривает кроны
деревьев. "Что-то здесь не так, брат".
     - Точно так, Ковбой. Все мои мандавохи разорались: "Все за борт! Все за
борт!"
     Ковбой не отвечает, не отрывая глаз от Алисы.
     - Нам надо вперед, Черный.
     Джунгли  молчат,  слышно  лишь  поскрипывание  крышки -  кто-то  фляжку
открывает.
     - Прибежал, сиди  и  жди.  Прибежал, сиди  и  жди.  - Алиса смахивает с
бровей  пот. - Вот чего я больше всего хочу,  так это вернуться на высоту  и
выкурить с тонну дури.
     В смысле - ты уверен, что здесь безопасно?  Я ...  Подожди! ...  Что-то
было.
     Тишина.
     - Птица? - говорит Ковбой. - Или ветка упала. Или -
     Алиса покачивает головой.
     - Может, так... Может... А может - затвор передернули.
     Голос Ковбоя становится суров:
     - У тебя мания преследования, Черный. Здесь гуков нет. И еще километров
четыре-пять  не будет.  Мы  должны  идти  вперед,  а то гуки  успеют  засаду
выставить. Ты же знаешь...
     Донлон подползает к Ковбою не отрывая трубки от уха.
     - Одинокий Ковбой, дед запрашивает отчет о нашей дислокации.
     - Двигай вперед, Черный. Я не шучу.
     Алиса закатывает глаза.
     - Ну, ноги, давайте в путь.
     Алиса делает шаг, останавливается.
     - Весело, как никогда...
     Говорю своим фирменным голосом Джона Уэйна:
     - После Вьетнама о войне будут плохо думать.
     Папа Д. А., который идет замыкающим Чарли, отзывается:
     - Эй, Мистер вьетнамская война, мы тут участок под ферму забьем?
     Ковбой обрывает:
     - Заткнуться всем нахрен.
     Алиса мнется, что-то бормочет, делает еще один шаг вперед.
     -  Ковбой, старик,  может, старые  солдаты  и не умирают,  но молодые -
наверняка. Непросто  изображать из себя черного Эррола Флинна, понимаешь?  Я
вот точно решил - если  мне за весь этот маразм, которым я тут занимаюсь, не
дадут Почетную медаль Конгресса, я Мистеру Эл-Би-Джею пошлю фотографию своей
черной задницы, восемь на десять, а на обороте напишу, каково...
     Алиса, наш  головной,  трогается  в  путь.  Он  расслабленной  походкой
выходит на маленькую полянку.
     - Я что имею в виду -
     Бах.
     От выстрела  из снайперского карабина Алиса подпрыгивает  и  застывает,
вытянувшись  в  струнку,  как  по  стойке  смирно. Его рот  открывается.  Он
оборачивается, чтобы что-то сказать. В глазах - безмолвный крик.
     Алиса падает.
     - ЛОЖИСЬ!
     Падаю головой вперед - вот сейчас...
     - О-о-о-, нет...
     Лицом - в черную землю. На земле - мертвые листья.
     - Алиса!
     - Что за...?
     Мокро как. Локти оцарапал.
     - ЧЕРНЫЙ!
     Глаза глядят, глядят... не видят ничего.
     - О-о-о... Б-л-л-л...
     Ждем. Ждем.
     - Э, как ты...
     Тишина.
     Мне становится страшно.
     - АЛИСА!
     Алиса  не  шевелится,  и   я  поджимаю   коленки,  стараюсь   сделаться
маленьким-маленьким, и  у меня такое ощущение, что вся задница  выворотилась
наизнанку,  и  я думаю о том,  как было  бы здорово, если  б капеллан  Чарли
выучил меня всяким волшебным штукам, и я бы тогда залез в собственную жопу и
спрятался, и я думаю: "Хорошо, что его, а не меня".
     - АЛИСА!
     Алиса, наш головной,  ранен. Его огромные  черные руки впились в правое
бедро. Вокруг по палубе рассыпалась дюжина гуковских ног.
     Кровь.
     - ВНИМАНИЕ ПО СТОРОНАМ!
     - Черт! - говорит  Ковбой. Сдвигает "стетсон" на затылок  и  поправляет
очки указательным пальцем. - САНИТАРА!
     Команда эхом проносится по тропе.
     Док Джей взбирается  в гору на четвереньках, как медведь, которому надо
поспешать.
     Ковбой машет рукой: "Давай сюда, Док".
     Донлон хватается за щиколотку Ковбоя, тычет Ковбою трубку радиостанции.
     - Полковник Трэвис у трубы.
     - Пошел ты, Том. Занят я.
     Ковбой и Док Джей ползут вперед.
     Донлон говорит в трубку:
     -   Г-м,   Внезапная  смерть-Шестой,   Внезапная   смерть-Шестой,   это
Штык-малыш. Как слышно? Прием.
     Ковбой приостанавливается, бросает назад:
     - Вертолетную поддержку. И медицинский вертолет.
     Донлон  говорит в трубку, вызывает  деда. Помехи. Трубка  подвешена  на
проволочном  крючке,  который  зацеплен  за  ремешок  каски  Донлона. Донлон
нараспев произносит слова,  будто читает заученную молитву. Донлон перестает
говорить, прислушивается к сверчкам в трубке и кричит:
     - Дед говорит: "Только ты можешь спасти лес от пожара".
     Ковбой оборачивается.
     - Что? Это что еще за хрень?
     Радиостанция потрескивает. Помехи.
     - Гм... Прошу повторить, прошу повторить. Прием.
     Помехи. Донлон вслушивается, кивая головой.
     - Вас понял. Оставайтесь на связи, первый.
     Донлон орет:
     - Дед одно и то же говорит: "Только ты можешь спасти лес от пожара..."
     Ковбой отползает обратно к нам.
     - Донлон, если ты, пацан, со мной тут шутки шутишь...
     Донлон пожимает плечами.
     - Честное скаутское.
     Я говорю:
     - Ковбой, ты абсолютно уверен, что полковник на нашей стороне?
     Зверодер сплевывает.
     - Именно так, служаки и есть служаки, так ведь?
     Донлон покачивает головой:
     - Халявы не будет. Дед наш точно dinky-dow, чокнутый.
     Я фыркаю:
     - Разуму слишком много значения придают.
     Ковбой говорит:
     - Передай  этому  сукиному  сыну,  начальнику гребаному, что  мне нужен
вертолет для -
     Бах.
     Пуля пробивает  радиостанцию  Донлона.  Удар  опрокидывает  Донлона  на
спину. Донлон барахтается, как опрокинутая на спину черепаха.
     Подползаю на четвереньках. Хватаю Донлона за ремень и оттаскиваю его за
валун.
     Донлон жадно хватает ртом воздух.
     - Боку спасибо, брат...
     Ковбой и Док Джей спорят. Ковбой говорит:
     - Алиса как на ладони. Нам к нему не добраться.
     Салага говорит: "Там всего один солдат противника?"
     - Заткни хлебало. - Зверодер устанавливает на гнилое бревно  пулемет  и
поправляет золотистую ленту над  банкой из-под сухпая, которую он прицепил к
пулемету, чтобы патроны подавались ровно.
     Ковбой говорит:
     - Надо гонца послать -
     Бах.
     Ковбой откатывается в сторону. "Все нормально. Все нормально".
     - Он снова в Алису попал!
     Алиса шевелится, стонет.
     - Болит... болит...
     Черная дыра насквозь прошила брезентовый  тропический ботинок  на левой
ноге Алисы. Алиса смеется, скалится, скрежещет зубами. "Я старик..."
     Зверодер пинает гнилое бревно  ногой и  открывает  огонь. Остроконечные
пулеметные пули врезаются, врубаются в лес,  отлетают, ритмично вгрызаются в
стволы деревьев, срывая листья с веток и поражая птиц.
     Салага открывает  огонь  из  M-16. Младший  капрал Статтен  стреляет из
M-79,  граната взрывается,  но  в темноте не видно, где.  Я замечаю странную
тень на суку и посылаю туда несколько пуль из своей "масленки". Но все летят
в молоко. Целиться-то не в кого.
     Салага выдергивает кольцо и швыряет гранату.
     Ковбой орет среди оглушающего грохота:
     - ХОРОШ, ХОРОШ, ПРЕКРАТИТЬ К ХЕРАМ!
     Все прекращают  огонь -  все,  кроме Зверодера.  Кладу  руку  на  плечо
Зверодера,  но  его  пулемет продолжает выбрасывать горячие  медные гильзы и
черные железные звенья ленты, пока она не кончается.
     - Убью урода! - орет Зверодер. - Откат - п...ц всему!
     - Ага.
     - Ага.
     - Закон джунглей, парень.
     Зверодер бьет по гнилому бревну кулаком. "Я ему сердце вышибу!"
     - Ага.
     - Убью урода!
     Алиса старается уползти из-под огня.
     - Ковбой? Брат? - Алиса тянется к нему рукой в перчатке.
     Бах.
     Рука Алисы падает. Он снова медленно  ее  поднимает. Кожа  разорвана  в
клочья. И указательный палец оторван. "О нет... нет..."
     Алиса вопит.
     Док Джей вскакивает. Ковбой хватает его и тянет вниз.
     - С ума сошел?
     Но  Доку Джею удается  вырваться. Он  отцепляет  от ремня санкомплект и
сбрасывает все остальное.
     Ковбой спадает с лица.
     - Не надо, брат. Этот снайпер не мажет...
     -  Я  здесь  санитар, -  говорит Док  Джей. - а не ты. - И,  прежде чем
Ковбой  успевает что-нибудь сделать, Док Джей вскакивает и  бежит.  Он бежит
пригнувшись, зигзагами.
     Бах.
     Док Джей спотыкается на бегу, падает.
     Левое бедро Дока пробито навылет. Из раны торчит зазубренная кость. Док
пытается ползти вперед, толкаясь здоровой ногой.
     Ковбой срывает кольцо с дымовой гранаты, швыряет ее.
     - Что ж делать то? ...
     Отделение   собирается   за   валуном.   "Рассыпаться"   -  говорю   им
нерешительным голосом. У салаги глаза  совсем одуревшие,  держит перед собой
винтовку как на параде. Глаза Зверодера налились  кровью,  он шарит  ими  по
зелени, пытаясь высмотреть вспышки  выстрелов,  передвижения - любой признак
жизни.  Младший капрал  Статтен и остальные  молча  ждут приказаний.  Донлон
баюкает свою мертвую радиостанцию.
     Док  Джей поднимается,  пытается  удержаться в  равновесии  на здоровой
ноге.  Он  сгибается  и  просовывает  предплечье  Алисе  подмышку,  пытается
поднять.
     Бах.
     Док Джей падает как подкошенный. Теперь его левая нога  превратилась  в
окровавленный кусок  мяса. Он ждет пули, которой его добьют.  Не дождавшись,
поднимается,  тащит  Алису  к  себе  на  бедро.  Док  шарит в  санкомплекте,
вытаскивает шприц-тюбик, делает Алисе укол морфия.
     Док Джей зубами срывает  обертки из коричневой  промасленной  бумаги  с
трех перевязочных пакетов.  Док  накладывает  повязки  на рану Алисы.  Алиса
стонет, говорит что-то, чего мы разобрать не можем. Док Джей подолом рубашки
вытирает  пот  со лба  Алисы, затем  вытаскивает кусок резиновой трубки,  из
которого он делает жгуты.
     Бах.
     Пуля разносит правую руку Дока Джея. Док пробует подвигать пальцами.
     Не получается.
     Зеленый дым выползает из гранаты, брошенной Ковбоем, застилает поляну.
     Ковбой открывает  рот,  чтобы отдать приказ. Но  не может решить, какой
именно. Наконец говорит: "Отходим. Хреново так  поступать, но мы не можем не
подчиниться ситуации. В Хюэ мы такое уже видали.