ждет,
когда младший капрал Статтен взорвет зеленую дымовую гранату, подав сигнал о
том, что  его  огневая группа  заняла позицию  и  перекрывает  подходы с той
стороны.
     Ждем.
     Когда зеленый дым начинает выползать из дренажной канавы рядом с первым
домом на  дальнем конце улицы, Ковбой машет рукой, и мы все  открываем огонь
по первому дому с нашей стороны. По очереди перебегаем через улицу к первому
дому, присоединяемся к Ковбою.
     Ковбой высовывается  из-за угла и  машет рукой. Огневая группа младшего
капрала  Статтена начинает палить очередями,  поливая заднюю сторону первого
дома с их конца улицы сотнями остроконечных пуль в медной оболочке.
     Зверодер продолжает  обгрызать фасады всех особняков на улице из своего
черного пулемета.
     Танк выпускает  второй снаряд. Первый  этаж первого особняка разносится
на  части.  Танк  со  скрежетом   продвигается  вперед  на  двадцать  ярдов,
останавливается, снова открывает огонь. Второй этаж второго дома взрывается.
     Ковбой ведет нас к дверям особняка на  нашем конце  улицы. Зайдя в дом,
мы перебежками передвигаемся от угла к углу. Ковбой срывает кольцо с гранаты
и навешивает ее в чью-то кухню. Взрыв сотрясает весь дом, затыкает нам уши.
     Стропила делает шаг вперед. Жестикулирует Ковбою, тычет большим пальцем
в  потолок.  Ковбой  поднимает большой  и указательный пальцы,  сведенные  в
кружок -"О'кей". Стропила вырывает кольцо из осколочной гранаты и бросает ее
через лестничный проем  на  второй  этаж.  От взрыва  штукатурка над  нашими
головами трескается.
     Танк на улице стреляет еще раз.
     Ковбой ударяет меня в грудь костяшками пальцев. Затем Стропилу и Алису.
Указывает  пальцем  сначала на  Донлона,  потом на палубу.  Донлон кивает  и
начинает бесшумно указывать позиции бойцам отделения.
     Ковбой машет рукой, и мы поднимаемся за ним по лестнице.
     Поднявшись наверх, Алиса пинает окно, и мы все выпрыгиваем на крышу.
     Танк стоит через два дома от нашего. Продолжает вести огонь.
     Мы  избавляемся  от  снаряжения   и  перепрыгиваем  через  шестифутовый
промежуток между двумя домами.
     На крыше  второго дома Ковбой  встает  на ноги и  дает сигнал  младшему
капралу Статтену, который размахивает  в  ответ  своим  пончо.  Пули огневой
группы младшего  капрала Статтена  перестают поливать  дом,  на  котором  мы
стоим.
     Я  подбегаю  к   фронтонной  части  дома  и  машу  Зверодеру.  Пули  из
зверодерского пулемета перестают поливать лицевую часть дома.
     Стреляет   танк.  Разрываются  снаряды.  Над  нами  с  воем  проносится
шрапнель.
     Мы собираемся  над  стеклянным  фонарем в  крыше. Я  бросаю  осколочную
гранату, пробивая стекло. Граната взрывается в невидимой для нас комнате под
нами. Взрыв вдребезги разносит фонарь.
     Через  рваную  прямоугольную  дыру  сваливаемся  в  чью-то  библиотеку.
Осколки искромсали книги в кожаных переплетах. Я подбираю маленькую книжку в
кожаном  переплете  в  качестве сувенира. Автор -  Жюль  Верн,  название  на
французском. Я запихиваю книжку в набедренный карман  и шарю по бронежилету,
ищу еще одну гранату.
     Мы пробираемся по  дому,  забрасывая гранаты в каждый коридор, в каждую
комнату. Но никак не можем найти снайпера.
     Танк стреляет по второму этажу соседнего дома.
     Я говорю: "Времени уже не остается".
     Ковбой пожимает плечами. "Он С.А.М. Камня замочил".
     Я  делаю  несколько  шагов  вниз  по  лестницу.  Ковбой поднимает руку.
"Слышите?"
     М-60 Зверодера раздирает крышу над нашими головами.
     Я говорю: "Зверодер совсем dinky-dow? Чокнулся?"
     Ковбой мотает  головой.  "Нет. Звер  как человек - мудак,  но  хряк  он
отличный".
     Мы бежим обратно в библиотеку.
     Подтаскиваем под  разбитый купол  тяжелый антикварный  письменный стол,
Ковбой забирается на него и вылезает обратно на крышу.
     Выстрел  из  снайперского  карабина  Симонова врывается в  приглушенный
ритмичный стук зверодерского пулемета.
     Ковбой сваливается обратно сквозь купол.  Алиса,  который успел залезть
на стол, ловит Ковбоя и бережно опускает его на стол.
     Срываю  кольцо  с  гранаты. Залезаю на стол,  хватаюсь  за  крышу левой
рукой. Отпускаю скобу. Она со звоном отлетает в сторону и тарахтит по крыше.
Я выжидаю три секунды, удерживая скользкую от пота зеленую овальную  гранату
и, подтянувшись, бросаю ее назад-вверх,  чтобы  она скатилась по крыше прямо
над нашими головами. Граната взрывается, осыпая всю крышу сотней с половиной
проволочных  обрезков. Потолок  трескается.  Алиса прижимает к  себе Ковбоя.
Штукатурка и щепки отскакивают от моей каски.
     Стропила запрыгивает на стол и вылезает на крышу.
     Я в удивлении вылезаю вслед за ним.
     Танк ведет огонь по первому этажу соседнего дома.
     Мы со Стропилой ползем на животе по крыше.
     Позади нас  Алиса  поднимает  Ковбоя над своей головой, как в реслинге,
осторожно  укладывает его на крышу. Потом вылезает сам.  Он поднимает Ковбоя
на руки, как будто Ковбой - чрезмерно крупный ребенок.
     Док Джей окликает нас с крыши первого дома.
     Алиса вытаскивает  из  набедренного кармана моток  палаточного  троса и
завязывает его у Ковбоя подмышками. Он кидает другой  конец троса Доку Джею.
Док  Джей  крепко  ухватывается за трос и упирается в  крышу. Алиса опускает
Ковбоя в промежуток между домами.  Док Джей выбирает слабину, и в это  время
Ковбой падает. Обмякшее тело Ковбоя летит по дуге и шлепается о стену где-то
под ногами  Дока  Джея. Док  Джей скрипит зубами,  вытягивая  Ковбоя наверх.
Алиса оглядывается  на  меня, но я машу рукой,  чтобы он двигался дальше. Он
перепрыгивает на первый дом.
     Док  Джей  подбирает побросанное нами  снаряжение,  Алиса  перекидывает
Ковбоя через плечо, и они начинают отходить вниз.
     Стропила  уже  успел  залезть  на  конек крыши. Заглядывает  на  другую
сторону.
     БАХ. Свист.
     Я   подползаю   к  Стропиле.   Выглядываю.  Из-за  невысокой  трубы  на
противоположном углу крыши высовывается черная полоска.
     Мы слышим невообразимо громкий лязг танка,  движущегося внизу по улице.
Танк останавливается.
     Зверодер и младший капрал Статтен прекращают огонь.
     -  Пошли отсюда,  - хватаю  Стропилу за  плечо. - Этого  гука из  танка
замочат.
     Стропила на меня не смотрит. Вырывается.
     Я поворачиваюсь  и добираюсь гусиным шагом до края крыши. Встаю на ноги
и только собираюсь прыгать, как дом взрывается подо мной.
     Я валюсь на спину.
     Снайпер трогается с места.
     Стропила перепрыгивает через конек и на заднице съезжает вниз по скату.
     Пытаюсь встать. Но все мои кости, похоже, сместились на дюйм влево.
     И вдруг  мою грудь  припечатывает  чья-то нога.  Снайпер  с  удивлением
смотрит на меня сверху вниз. Снайпер видит мою беспомощность, бросает взгляд
назад на Стропилу, готовится перепрыгнуть на другую крышу.
     Стропила  бежит обратно  вверх по скату и  съезжает на заднице вниз,  в
десяти ярдах от меня.
     Я тянусь за своей "масленкой".
     Снайпер   оборачивается  в   сторону  Стропилы,   и  ее  СКС   начинает
подниматься.
     Этот  снайпер -  первый Виктор-Чарли, которого я  вижу не мертвым, не в
плену  и  не с  большого-большого расстояния. Она  совсем  ребенок, не более
пятнадцати лет, стройный ангелочек смешанной евроазиатской наружности. У нее
прекрасные темные глаза, которые одновременно  и суровые глаза хряка. Ростом
она не дотягивает даже до пяти футов. У нее длинные блестящие черные волосы,
собранные  в хвостик  сыромятным  шнурком.  На ней рубашка и  брюки  из хаки
горчичного цвета, на  вид новые. Между ее маленькими грудками, по  диагонали
пересекая  грудь, тянется трубка из  белой  материи, плотно  набитая  липким
красноватым рисом. Ее сандалии  типа  "B.F. Goodrich"  вырезаны из списанных
покрышек. Тонюсенькая талия перехвачена полевым ремнем, на котором болтаются
самодельные гранаты с пустотелыми  деревянными  ручками  (их делают из банок
из-под "Кока-Колы", набивая их черным  порохом), нож для чистки рыбы и шесть
брезентовых патронташей с рожками для автомата AK-47, который висит у нее за
спиной.
     БАХ. Стропила стреляет из своей M-16. БАХ. БАХ.
     Снайпер опускает оружие. Смотрит на Стропилу. Смотрит на меня. Пытается
поднять карабин.
     БАХ.  БАХ.  БАХ.  БАХ.  БАХ.  Пули  бьют  в тело.  Стропила  продолжает
стрелять. Пули Стропилы вышибают из снайпера жизнь.
     Снайпер падает с крыши.
     Танк стреляет по первому этажу, который под нами. Дом содрогается.
     Я  поднимаюсь.  Чувствую  себя как  дерьмо мертвячье. Выхожу на лицевую
сторону  дома.  Машу белокурому командиру  танка.  Он  разворачивает пулемет
пятидесятого калибра и целится в меня.  Я встаю в полный рост на краю крыши.
Машу руками: "Все чисто".
     Командир танка поднимает вверх большие пальцы.
     Выдергиваю кольцо и швыряю на крышу зеленую дымовую гранату.
     Ковыляю к куполу и слезаю в библиотеку.
     Стропила уже успел запрыгнуть  в  библиотеку  и теперь  несется вниз по
побитым осколками ступеням.
     Спустившись и выйдя на улицу, я вижу, как танк подкатывает к последнему
дому,  который  еще не разрушен. Еще  раз сообщаю  жестами  "Все  чисто",  и
командир  танка  одаряет  меня  еще одной улыбкой, еще  раз выставляет вверх
большие пальцы, а потом танк стреляет, разнося второй этаж.  Делает еще один
выстрел, разнося первый этаж.
     Огромное  механическое  тело  командира танка удовлетворенно рычит и  с
грохотом удаляется.
     Ковбой бежит  мне навстречу.  Шлепает  меня по руке. "Смотри! -  Ковбой
осторожно дотрагивается  до  правого  уха.  - Смотри!  В  его  правом ухе  -
аккуратная круглая дырочка, а в верхней части  левого -полукруглая царапина.
"Видишь? Легкое Сердце! Пуля пробила каску сзади, прошла вокруг всей головы,
потом вылетела  и попала  в руку..."  - Ковбой поднимает  правое предплечье,
которое уже успели перебинтовать. - Нет, ты видел этот танк?  Круто работал,
да? Что за прелесть".
     Док Джей подбегает к Ковбою, грубо его хватает, силой усаживает. Ковбой
сидит  на расщепленном  обрубке  бревна, а  тем  временем Док  Джей  срывает
обертку  с  перевязочного  пакета и  перематывает бинт  вокруг окровавленной
головы Ковбоя.
     Мы с Алисой обходим дом, заходя к нему сзади.
     Обнаруживаем там Стропилу,  который стоит над  снайпером, отхлебывая из
бутылки  "Кока-Колы". Стропила  ухмыляется.  Он говорит: "С  Кокой дела идут
лучше!"
     Подходит  Зверодер, и  Стропила говорит: "Посмотрите на нее! Посмотрите
на нее!"
     Мы  обступаем снайпера. С огромными усилиями  снайпер  втягивает в себя
воздух.  Кишки  вылезли через пулевые отверстия как  цветными пластмассовыми
трубками. Задняя часть бедра снайпера и правая ягодица оторваны. Она скрипит
зубами и повизгивает, как собака, которую переехала машина.
     Младший капрал Статтен подводит свою огневую группу к снайперу.
     -  Глянь-ка,  -  говорит  младший  капрал  Статтен.  -  Девчонка.  Ну и
разворотило же ее!
     -  Посмотрите  на  нее!  -  говорит  Стропила.  Он  расхаживает  вокруг
стонущего  куска развороченного  мяса. - Посмотрите на нее!  Правда, я крут?
Правда, я грозен? Я ли не душегуб? Я ли не сердцеед?
     Алиса  наклоняется, расстегивает полевой ремень снайпера  и выдергивает
его из-под ее тела. Снайпер слабо стонет.  Обращается  к нам  по-французски.
Алиса швыряет окровавленный ремень Стропиле.
     Снайпер начинает молиться по-вьетнамски.
     Стропила спрашивает: "Что она говорит?"
     Я пожимаю плечами. "Какая разница?"
     Зверодер сплевывает. "Скоро стемнеет. Потопали-ка обратно в роту".
     Я говорю: "А с гуком что?"
     "Хрен с ней, - говорит Зверодер. - Пускай тут сгниет".
     "Нельзя ее вот так оставлять" - говорю я.
     Зверодер делает гигантский шаг ко мне, приближает свое лицо к моему.
     - Слушай, мудак,  Ковбой ранен.  Ты только что друзей  потерял, урод. Я
руковожу  этим отделением. Пока меня  не  разжаловали, я взводным  сержантом
был. И я говорю - оставляем этого гука на потеху крысам.
     Стропила  защелкивает   на  себе   северовьетнамский  ремень.  У  ремня
тускло-серебристая пряжка со звездой, которая выгравирована посередине.
     - Джокер - сержант.
     Зверодера  это  приводит в удивление.  Он глядит на Стропилу,  потом на
меня. Наконец произносит:
     - Тут это  не катит  нихрена.  Мы в поле, урод. Ты нихрена  на хряк. Не
тянешь ты на хряка. Хочешь со мной схлестнуться? А? Смахнемся?
     Я говорю:
     - Меня этим отделением командовать  за миллион долларов не заставишь. Я
просто говорю: нельзя этого гука вот так оставлять.
     - А мне-то что? - говорит Зверодер. - Давай, мочи ее.
     Я говорю:
     - Нет, я не буду.
     - Ну, тогда по коням. Выдвигаемся... Незамедлительно.
     Я гляжу на  снайпера.  Она  хныкает.  Я пытаюсь прикинуть, чего бы  сам
желал, лежа  вот так полумертвым,  в  страшных мучениях, окруженный врагами.
Заглядываю ей в глаза в поисках ответа. Она видит меня. Она понимает, кто я:
человек,  который  положит конец  ее  жизни. Мы  стали  близки, мы  повязаны
кровью.  Я начинаю поднимать "масленку", а она  - молиться  по-французски. Я
дергаю  за  спусковой  крючок.  БАХ. Пуля входит  снайперу  в  левый глаз и,
выходя, отрывает затылочную часть головы.
     Отделение застывает в молчании.
     Потом Алиса фыркает, сверкает широкой улыбкой.
     - А ты крутой чувак. И почему ты не хряк?
     Ковбой с Доком Джеем появляются рядом со мной.
     Ковбой говорит:
     - Звер, я пригоден для дальнейшей службы. Благодарю за службу,  Джокер.
Ну, ты и крут.
     Зверодер  сплевывает.  Делает  шаг  вперед,  наклоняется,   выхватывает
мачете.  Одним  могучим  ударом отрубает  ей  голову. Он хватает  голову  за
длинные черные волосы и высоко ее поднимает. Смеется и говорит:
     - Да упокоятся обрубки твои, сука.  - снова ржет. Идет по кругу и тычет
окровавленным шаром в наши лица. - Крут? Кто крут? Теперь кто крут, уроды?
     Ковбой смотрит на Зверодера и вздыхает.
     - Джокер крут, Звер. А ты... Ты просто зверюга.
     Зверодер замолкает, сплевывает, швыряет голову в канаву.
     Ковбой говорит:
     - Выдвигаемся. Дело сделано.
     Зверодер поднимает свой пулемет M-60, укладывает его  поперек на плечи,
вразвалку подходит ко мне. Улыбается.
     - Слышь,  а Недолет так и не увидел той гранаты, которой его  грохнуло,
жиденка этого.
     Зверодер отцепляет гранату от бронежилета и толкает  меня ею в грудь  -
изо всей силы. Звер озирается по сторонам, потом снова мне улыбается.
     - Никому не дозволено на Звера класть, урод. Ни-ко-му.
     Я прицепляю гранату на свой бронежилет.
     Алиса подбирает винтовку снайпера.
     - Э, а сувенир-то намба ван!
     Стропила стоит над  обезглавленным трупом снайпера. Он наставляет  свою
M-16 и выпускает в тело длинную  очередь. Потом  говорит: "Она моя,  Алиса".
Забирает  у  Алисы  СКС и внимательно его  рассматривает.  Опускает глаза  и
любуется  новым ремнем.  "Я первый в  нее  попал,  Джокер. Она  бы все равно
умерла. Это первый убитый на моем счету".
     Я говорю: "Ясное дело, Строп. Ты же ее замочил".
     Стропила говорит: "Именно я. Я замочил  ее. Я грохнул ее нахрен!" Снова
глядит на свой северовьетнамский  ремень. Поднимает вверх СКС. "Ну, подожди,
вот Мистер Откат еще и это увидит!"
     Алиса опускается на колени рядом  с трупом. Своим  мачете он отрубает у
снайпера  ступни.  Кладет  ступни  в  синюю  холщовую  хозяйственную  сумку.
Отрубает у снайпера палец и снимает с него золотое кольцо.
     Мы ждем, пока Стропила не сфотографирует мертвого гука, и пока Алиса не
сфотографирует Стропилу, который  позирует, уперев  СКС  в  бедро и поставив
ногу на расчлененные останки вражеского снайпера.
     А потом, когда  мы  уже  уходим, в  зазубренных  зубьях  разбитого окна
Стропила  замечает отражение своего  лица и видит  на нем  новую, незнакомую
улыбку. Стропила
     долго-долго вглядывается в себя самого, а затем, уронив карабин, просто
бредет куда-то по дороге, не оборачиваясь, не отвечая на наши вопросы.
     Ковбой  машет  рукой,  и  мы  выдвигаемся. О Стропиле  никто ничего  не
говорит.
     Мы топаем обратно в Запретный город и устраиваемся там на ночь.
     Делаю  отметку на своем стариковском  календаре - пятьдесят пять дней в
стране до подъема.
     Позднее, в темноте, возвращается Стропила.
     Всю  ночь  сражения  вокруг  нас продолжаются,  вспышки насилия  слышны
отовсюду, то разрыв мины из миномета, то проклятья, то вопли.
     Мы спим сном младенца.

     Солнце, встающее над Хюэ  утром 25  февраля 1968 года,  озаряет мертвый
город.  Солдаты корпуса  морской  пехоты США освободили  Хюэ  до  основанья.
Здесь, в самом сердце древней имперской столицы Вьетнама, этой живой святыне
для  вьетнамцев с обеих сторон, зеленые морпехи из зеленой машины освободили
бесценное  прошлое.  Зеленые морпехи  из зеленой  машины  расстреляли  кости
священных  предков. Мудрые  как  Соломон, мы  превратили Хюэ в  руины, чтобы
спасти его.

     На  следующее  утро Дельта Шесть отваливает  нам немного  халявы, и  мы
проводим весь день в охоте за золотыми слитками в императорском дворце.
     Мы входим в тронный зал, где восседали императоры прошлых времен.  Трон
кроваво-красный, усыпанный грошовыми зеркальцами.
     Хотел бы я жить в Императорском дворце. Яркий фаянс на стенах  оживляет
их. На крыше оранжевая черепица. Повсюду каменные драконы, вазы из керамики,
бронзовые  журавли, стоящие на  черепашьих спинах, и много других прекрасных
предметов, происхождение и назначение которых неизвестно, но  нет  сомнения,
что они очень ценные, очень красивые и очень старые.
     Я  выхожу из дворца в  потрясающий императорский  сад. Обнаруживаю  там
Алису и Стропилу, которые разглядывают хрустящих зверушек. Определить, какой
армии они принадлежали, не представляется  возможным. Напалм даже  костей не
щадит. Я  говорю: "Пристрастие  к аромату жареной  плоти, следует  признать,
достигается многочисленными упражнениями".
     Алиса  смеется.  "И  нахрен  все  тут  изувечили?  Ведь это место  типа
волшебного  храма, знаешь, да? Гуки  так его  любят.  Раздолбать его  -  все
равно,  что ...  ну,  Белый дом раздолбать. Вот  только на  Белый  дом  всем
насрать, а это место в десять раз древнее".
     Я пожимаю.
     - Дурдом. - говорит Алиса. - Просто гребаный дурдом.  Эх, как хочется в
Мир.
     Я  говорю:  "Нет,  это  в Мире дурдом-то  и есть. А вот это, весь  этот
говеный мир - он и есть настоящая реальность".
     Ковбой появляется позднее и говорит, что командир роты "Дельта" сказал,
чтоб собирались на берегу у Земляничной поляны.
     Маршируем.  Смотрим  на  сотворенные нами  руины. Устаем уже  смотреть,
столько
     их везде.

     Сумерки.
     Те, кто остался от роты "Дельта" 1-го батальона 5-го полка 1-ой дивизии
морской пехоты,  развалились по  всему берегу у Благовонной  реки. Бородатые
хряки  спят,   готовят   хавку,  хвастаются,  сравнивают  сувениры,   заново
воссоздают все моменты сражения, реальные и мнимые, где каждый - невероятный
герой.
     Отделение  "Кабаны" измотано  до  смерти.  Мы  вколотили  наши имена  в
страницы  истории - на сегодня хватит. Вытаскиваем фляжки. Готовить  слишком
жарко, поэтому едим холодный сухпай.
     Кто-то из парней начинает приподниматься.
     Донлон встает на ноги, кричит: "Смотрите!"
     В  пяти сотнях ярдов к северу  отсюда на реке  Благовонной ? остров. На
этом  острове  миниатюрные   танки  сжимают  полукольцо  вокруг  лихорадочно
мечущейся муравьиной семьи. Муравьи бросают свои вещи, перекидывают АК-47 за
спины  и  прыгают  в реку. Муравьи спасаются  бегством  вплавь,  гребут  так
сильно, насколько хватает сил.
     Все танки  открывают огонь из 90-миллиметровых  орудий и  50-калибровых
пулеметов.
     Некоторые из муравьев идут на дно.
     Штурмовые  вертолеты  "Кобра"  с  жужжанием выносятся из-за  свинц