рка. Нисколько не удивительно, черт побери.
     - С вашего позволения, - чопорно произнесла она. Он смотрел на нее словно на странное явление природы. Наверное, теперь она вызывает в нем отвращение.
     - Позволяю, - глядя в сторону, сказал Бретт. Кровь апачей. Вероятно, этим объясняется ее потрясающая внешность, ее необычная фигура.
     У двери Сторм остановилась.
     - Не беспокойтесь, - произнесла она как можно ядовитее, - я не стану вас дожидаться. Он дернул головой:
     - Что это значит?
     - Мне жаль женщину или женщин, которые у вас есть, ведь они вынуждены терпеть такого высокомерного ублюдка, как вы!
     Его охватила ярость.
     - По крайней мере, они не лицемерят. По крайней мере, они не притворяются тем, чем не являются! - закричал он.
     Он имел в виду ее якобы невинность, но Сторм решила, что он намекает, будто она выдавала себя за стопроцентную белую.
     - Надеюсь, что вы каждую ночь будете проводить вне дома! - взвизгнула она. - Не могу дождаться, когда окончится этот кошмар!
     - Не беспокойтесь, - завопил он ей вслед, когда она вихрем вылетела из комнаты. - Я намерен проводить вне дома любую или все ночи, когда только мне заблагорассудится. По крайней мере, иные женщины умеют быть женщинами, а не какими-то техасскими дикарками!
     Через мгновение он услышал, как хлопнула дверь, - так громко, что стены на втором этаже затряслись. Он схватил пиджак и, верный своему слову, вихрем выскочил из дома.

Глава 10

     На следующее утро Сторм в отчаянии уставилась на свое отражение в зеркале; у нее покраснели глаза. Это никуда не годилось. Любой догадается, что она плакала. И Бретт догадается.
     В прошлую ночь он отсутствовал всего несколько часов. Несколько часов, но очень долгих. Сторм говорила себе, что ей это безразлично, что она плачет вовсе не из-за этого ублюдка. Ей хотелось домой, она ощущала себя брошенной и одинокой. Но даже для нее самой эти оправдания звучали неубедительно.
     У нее было тяжело на сердце, и она не могла понять почему. Ей все время виделся Бретт с какой-то безликой женщиной, какой-то неряшливой, растрепанной потаскушкой. Она с горечью подумала: ?Ладно, лишь бы держался подальше от моей постели. Что за похотливая свинья! Да еще с предрассудками?. Она гордилась своим апачским происхождением. Не ее вина, что он не знал об этом. При мысли, что он обвинил ее в лицемерии, в том, что она притворяется тем, чем не является, на глаза снова набежали слезы. Сторм яростно заморгала. Сам-то он ничто, всего-навсего щеголь с голубой кровью!
     Она дождалась, пока он уедет в свою контору, потом спустилась вниз, приказала оседлать и привести лошадь. Есть она не могла - верный признак того, что она не себе. Вместо этого она целый час гоняла на Демоне в сопровождении конюха, вечно ухмыляющегося ирландца, который наблюдал за тем, как она ездит, со смесью ужаса и почтения. Сторм ничего не имела против. Она знала, что ездить одной Бретт не позволил бы, а Сайен ее возраста, хотя и добрых шести футов ростом, и вдобавок вооружен. Она была довольна тем, что он не такой старый, мрачный и суетливый, как Барт. К тому же Сайен знаток лошадей, и, когда она о чем-нибудь спрашивала, он охотно рассказывал ей. И ей нравился его ирландский акцент.
     Было уже довольно поздно, когда Сторм и Сайен подъехали к дому Фарлейнов. Сайен хотел было помочь ей спешиться, по Сторм самоуверенно ухмыльнулась и соскочила по-апачски - одним плавным движением. Он только рот разинул. Она знала, что хвастает, но была ужасно довольна. У нее возникло ощущение, что с Сайеном ей будет легко и свободно: он очень походил на ее братьев.
     У Марси не было других гостей, и она с радостными восклицаниями влетела в гостиную через несколько мгновений после прибытия Сторм. Как только она увидела бледное лицо и красные глаза Сторм, ее радость увяла. Она обняла Сторм:
     - Дорогая, идите сюда, присядьте. Лила, пожалуйста, принеси что-нибудь освежающее.
     Сторм прикусила губу. Ей казалось, что она уже вес выплакала, но слезы снова готовы были хлынуть из-за одного только присутствия этой милой женщины. Так не годится. Она не должна пускать слезу на людях. Вместо этого она устало улыбнулась.
     - Хотите все мне рассказать? - мягко спросила Марси, держа руку Сторм.
     - Я его ненавижу.
     Марси выглядела совершенно расстроенной.
     - Знай я, что Пол заставил его жениться на мне, никогда не вышла бы за него замуж. Никогда.
     - На самом деле никому еще не удавалось заставить Бретта делать что-то против его воли.
     - На этот раз удалось.
     - Что сделано, то сделано, - тихо сказала Марси.
     - Нет. Это не так. Мы с Бреттом не осуществили свой брак, и мы его аннулируем.
     Марси была потрясена тем, как горько прозвучали эти слова. Словно девушку обидели, оттолкнули. Словно она хотела, чтобы Бретт стал ее настоящим мужем.
     Марси погладила ее по волосам:
     - Ах вы бедняжка. Бретт, наверное, впал в ярость. Правильно?
     Она сглотнула:
     - Как вы догадались?
     - Он из тех мужчин, кто всегда добивается того, чего хочет, а уж вы не сомневайтесь, он хочет вас.
     Слова эти прозвучали волнующе, но затем Сторм последовательно, с полной отчетливостью вспомнила все стороны их взаимоотношений и поняла, что они неверны.
     - Нет, Марси, вы ошибаетесь.
     Лила вернулась с горячими булочками и рогаликами, кофе и сливками. Сторм смотрела, как элегантно Марси наливает кофе. Сторм не могла представить себе, что когда-нибудь сможет стать такой изящной. Ее движения неуклюжи и скованны, у Марси же не пролилось и капли. Сторм с благодарностью пила горячий, сладкий кофе.
     - Почему вы так расстроены, милая? Сторм поставила чашку:
     - Я хочу домой. Я терпеть не могу Бретта. Вдобавок ко всему он еще битком набит предрассудками. - К ее глазам снова подступили слезы.
     Марси удивилась:
     - Что еще такое?
     - Я сказала ему, что папа наполовину апач и что, вероятно, убьет его за то, что он прикоснулся ко мне. Бретт назвал меня лицемеркой! - Она сглотнула. - Что я притворяюсь тем, кем не являюсь.
     Марси уставилась на нее, потом попыталась переубедить:
     - Сторм, я никогда не слышала, что Бретт нетерпим к кому-нибудь. Это совсем не похоже на него.
     - Это его буквальные слова. Он злится, что я не совсем белая; он считает, что я намеренно пыталась скрыть от него свое индейское происхождение. И он порвал письмо, которое я написала домой. Его переполняла ненависть.
     Марси задумалась:
     - Может быть, он имел в виду что-то другое? Наверное, он очень рассердился.
     - Он всегда сердится, - сказала Сторм, смахивая слезы.
     Сердце Марси разрывалось от жалости к ней. Чем дальше, тем хуже. Совершенно ясно, что эта прелестная девушка любит Бретта. Марси хотелось хорошенько отхлестать его, и она скорее всего сделает это - не плеткой, так языком.
     - Почему бы вам не поплакать, Сторм, сразу станет легче.
     - Нет, - вырывая руку, сказала Сторм. - У Бретта есть любовница?
     Марси замерла.
     - Есть, верно? - рассерженно сказала Сторм с оттенком горечи. - Он обе ночи провел вне дома. Марси изумилась.
     - Он ушел к любовнице в первую брачную ночь? Сторм вздернула подбородок:
     - Я отказалась пустить его в свою постель, Марси. Лучше она, чем я. Мне наплевать, что он встречается с ней. Я просто не могу перенести, когда меня унижают на глазах этого чертова города.
     Марси не могла сдержать гнев. Он не имел никакого права в ярости убежать, как мальчишка, только потому, что Сторм ему отказала. Теперь, вероятно, полгорода обсуждает, где провел Бретт свою первую брачную ночь. Неужели ему было до того уж невтерпеж?
     - Какая она? - спросила Сторм. Марси удивилась:
     - Милая, если вы хотите знать, есть ли у Бретта любовница, вам следует спросить его самого. - Она осторожно выбирала слова, зная, что ей не следовало вмешиваться в отношения между мужем и женой, даже если этой парой были Бретт и Сторм, даже если они на грани аннулирования брака.
     - Но вы сказали... - Сторм замолчала. Марси косвенно ответила на ее вопрос, но это ее не удовлетворило. Конечно, у него есть любовница, она была в этом уверена. На самом деле она хотела знать, действительно ли он провел эти последние ночи у нее. Как же ей это выяснить, не спрашивая его самого?
     - Вообще-то, у большинства мужчин есть любовницы, - пыталась увильнуть Марси.
     - И у Гранта? - Уже произнося эти слова, Сторм поняла, что задавать такой вопрос неприлично. Она вспыхнула: - Простите!
     Марси улыбнулась:
     - Ничего страшного. Нет, у него нет. В тот день, когда Грант заведет любовницу, он потеряет меня навсегда, и ему это известно.
     - Он никогда этого не сделает, - с завистью произнесла Сторм. - Он вас любит, это читается в каждом его взгляде.
     И тут Марси поняла, что надо сделать. Она пошлет Гранта, чтобы он серьезно поговорил с Бреттом. Но не сразу, пусть сначала прощупает почву, а если Бретт станет упираться, она добьется, чтобы Грант прямо сказал ему о сплетнях. Она надеялась, что Бретту станет стыдно за испытанное женой унижение, даже если они и собираются аннулировать брак.
     - Останьтесь к ленчу, Сторм. А потом мы можем проехаться по магазинам.
     Сторм почти согласилась, но при мысли о том, как люди будут глазеть на нее - те самые люди, которые знают, что свою первую брачную ночь (допуская, что это так и было) Бретт провел у любовницы, - она вежливо отказалась. Остаток дня она будет ездить верхом с Сайеном.
     Вообще-то ей хотелось бы направиться на юг до Сан-Диего, а оттуда повернуть на восток, в сторону Техаса. Эта мысль завладела ею целиком.

***

     - Какой сюрприз, - воскликнул Бретт.
     Грант улыбнулся:
     - Что тут особенного, если мы завтракаем вместе?
     Бретт бесцельно перекладывал столовое серебро, раздумывая о своей невозможной жене, которая на самом деле вовсе и не жена, и о письме, которое ему еще предстояло написать. У нею сегодня совсем не было времени; может быть, он напишет его вечером. Несколько лишних дней не имеют значения.
     - Бретт?
     Он грустно улыбнулся:
     - Прости. Сумасшедший день. Ты знаешь, как бывает по понедельникам.
     Грант незаметно изучал его лицо.
     - Я-то думал, с такой сладкой женушкой, как Сторм, у вас хотя бы несколько дней будет медовый месяц.
     Облик Бретта мгновенно изменился: лицо потемнело, мышцы напряглись. Даже руки сжали серебро, словно стальные капканы.
     - Сладкой? Ну, это дело вкуса, но и только. Сторм уж точно вовсе не сладкая.
     - В раю свои проблемы?
     Бретт выпрямился на стуле, свирепо глядя на него.
     - Я только хотел помочь.
     - Давай заказывать. Жареная утка - просто прелесть.
     - Для ленча?
     - Я умираю от голода.
     Они сделали заказ, и наступило напряженное молчание, по которому Грант понял, что Бретт раздражен и занят своими мыслями. Грант все еще не мог поверить тому, что рассказала Марси. Ор решил сразу взять быка за рога:
     - Это правда?
     Бретт лениво взглянул на него:
     - Что правда?
     - Слухи, которые до меня дошли?
     - Какие слухи?
     - Что ты провел ночь субботы, свою первую брачную ночь, у Одри.
     Не веря своим ушам, Бретт уставился на него леденящим взглядом:
     - Черт побери! В этом городе человеку нельзя справить нужду без того, чтобы все об этом узнали!
     - Значит, это правда.
     - Это касается только меня, - предупреждающе произнес Бретт.
     - Я твой друг, и когда вижу, что ты ведешь себя как последняя деревенщина, унижая свою жену на глазах у всего города, я должен сказать, что я об этом думаю.
     Бретт стиснул зубы, стараясь взять себя в руки. Его настроение в эти дни походило на пороховую бочку, и он мог взорваться от малейшего пустяка.
     - Через несколько месяцев всем все станет ясно. Мы собираемся оформить аннулирование брака, - наконец сказал он, тем не менее ощутив укол вины. Он постарался не заметить его, вспомнив про револьвер, напомнив себе, что это она ему отказала, что именно она хочет расторгнуть брак, это она терпеть его не может - его, лучшую, черт побери, партию в Сан-Франциско!
     - Ты уверен, что хочешь этого? - негромко спросил Грант.
     Бретт посмотрел на него в упор.
     - Я бы не стал на ней жениться только из-за того, что хочу с ней спать, - отрезал он. - И да, я хочу именно этого. Разговор окончен. Давай поедим.
     Грант знал, что подвергает испытанию их дружбу но это было необходимо. Он видел, как Сторм действует на Бретта, - заметил это в первый же вечер, когда она приехала вместе с отцом, грязная и усталая с дороги. Ему самому было забавно видеть эту роскошную девочку-женщину в оленьей коже, но Бретт был просто заворожен. Грант нисколько не удивился, что Бретт совсем забыл о порядочности и скомпрометировал Сторм у Синклеров; он вспомнил, что и сам был не таким уж ангелом, когда гонялся за Марси. Мужчина способен пренебречь светскими правилами, совершенно забыться и повести себя так, как вел себя Бретт С момента объявления помолвки, только если он совсем потерял голову. Просто Бретт еще этого не понял. Грант хорошо знал своего друга: Бретт вовсе не жестокий человек, хотя, возможно, чересчур жесткий, но, видит Бог, при его несчастном детстве это вполне объяснимо. Грант был уверен, что Бретт испытывает чувство вины из-за сплетен, и хотел, чтобы он почувствовал себя еще хуже.
     - Сторм приезжала к Марси сегодня утром. Бретт вздернул голову. Его глаза опасно заблестели.
     - Так вот в чем дело. Заговор.
     - Сторм ничего не знает о нашей встрече, хотя она действительно рассказала Марси, что вы собираетесь аннулировать брак.
     Бретт отшвырнул вилку:
     - Она еще перебирает наше грязное белье на людях!
     - Бретт, успокойся, - сказал Грант, касаясь его руки. - Я прежде не видел тебя в таком состоянии.
     - Что еще она говорила? - спросил Бретт, изо всех сил пытаясь взять себя в руки.
     - Не слишком много. Главным образом она старалась удержаться от слез.
     Бретт сидел совершенно неподвижно.
     - Ты видел ее сегодня?
     - Нет.
     - У нее глаза совсем красные и опухли.
     Бретт не шевельнулся, только перевел взгляд на скатерть. Она проплакала всю ночь? Он ничего не слышал. Почему она плакала? Потому, что он узнал правду, потому, что она отнюдь не девственница? Почему она плакала?
     - Тебе следует хорошенько подумать, какими действиями ты довел ее до слез. Ради Бога, Бретт, ей же всего семнадцать лет. С Леанной Сен-Клер ты обращаешься словно в лайковых перчатках, а ведь Леанна - сущая стерва.
     - Хватит, - сказал Бретт, поднимая вилку и вонзая ее в салат. - Возможно, она плакала потому, что скучала по дому, или потому, что ненавидит меня.
     - Такая черствость - это совсем на тебя не похоже. Бретт взглянул на него:
     - Так ведь не каждый день человека заставляют жениться угрозами. Разве удивительно, что я злюсь?
     - Для начала - кто, черт побери, в этом виноват? - настаивал Грант.
     - Она! - почти выкрикнул Бретт, грохнув кулаком по столу так, что фужеры подпрыгнули. - Эта ведьма поймала меня в ловушку - можешь мне поверить, Грант, она вовсе не невинна, она все время знала, что делает! Она заловила меня, черт побери, а теперь поняла, что откусила больше, чем может проглотить, и передумала! - Он подчеркнул это высказывание еще одним ударом кулака по столу, отчего все разговоры вокруг них стихли. Бретт швырнул салфетку на стол, встал и понизил голос до гневного шепота: - Ну так позволь сказать тебе кое-что, друг мой. Может быть, я тоже передумал! - Он зашагал прочь.
     Грант изумленно смотрел ему вслед, потом улыбнулся, взял вилку и продолжал есть. Марси будет им довольна.

***

     Бретт направился прямо домой. Его разозлило, что Сторм побежала плакаться к Марси и выболтала то, что касалось только их двоих. Если ей еще осталось что сказать, пусть скажет ему. Он оставил Кинга у коновязи и большими прыжками взлетел по лестнице, выкрикивая ее имя:
     - Сторм!
     Ответа не последовало, так что он через две ступеньки помчался на второй этаж и порвался в ее комнату. Ее там не было. Спускаясь вниз, он чуть не сбил с ног Питера. Слуга хотел что-то сказать, но Бретт оборвал его:
     - Где моя жена?
     - Она уехала утром верхом, - сказал Питер.
     - Да, да, я знаю. Она ездила к миссис Фарлейн. - Он яростно взглянул на Питера: - Хочешь сказать, что она еще не возвращалась?
     - Нет, сэр.
     Бретт принялся мерить шагами вестибюль. Он вытащил карманные часы: было почти три часа дня.
     - Питер, когда она уехала?
     - Около десяти, сэр.
     Бретт ощутил, как внутри у него все сжалось от страха. Пять часов. Она уехала пять часов назад. Он резко повернулся к дворецкому:
     - Она уехала с Сайеном, верно?
     - О да. Сайен знает, что миссис д'Арченд никогда не должна ездить одна.
     Бретту стало немного легче: Сайен неплохо стрелял, еще лучше владел ножом, но самым смертоносным его оружием были мясистые, как окорока, кулаки. Именно поэтому Бретт поручил молодому, но способному конюху сопровождать Сторм, если ей вздумается выйти из дома. То, что случилось на берегу пару недель назад, не должно повториться. Да где же они, черт возьми?
     - Она сказала, куда поедет после Фарлейнов?
     - Нет, сэр.
     Должно быть, она осталась у Марси, подумал он с новым облегчением. Это было единственно возможным объяснением.
     - Пошли Уильяма к Фарлейнам, чтобы он привез Сторм домой. Пусть скажет, что я ее жду.
     Приказав это, Бретт перебрался в кабинет, где уставился на цветущие азалии, рододендроны и тюльпаны в саду. Даже кизил уже расцвел, но вряд ли он это заметил.
     Кучер Уильям вернулся минут через двадцать, без Сторм. Она уехала от Фарлейнов еще до полудня, Бретт был потрясен. Уильям стоял, дожидаясь позволения уйти. Наконец Бретт сумел заговорить:
     - Она сказала, куда направляется?
     - Нет, сэр, - ответил Уильям.
     Бретт встал и махнул, чтобы он уходил. Ледяные щупальца страха сжали его внутренности, заглушая новый приступ гнева. Теперь прошло уже почти шесть часов с тех пор, как она уехала. Никто не катается верхом по шесть часов. Где она, черт побери?
     Что-то случилось.
     Проклятие, думал он, проносясь через дом и вылетая на улицу. Сайену всего-навсего двадцать, даже если в нем и шесть футов и двести фунтов. Проклятие, в этих местах полно всяких психованных, изголодавшихся по женщине подонков.
     - Уильям, оседлай Кинга, - крикнул Бретт, потом в нетерпении принялся за это сам. Он с места рванул в галоп.
     Сторм нравилось ездить вдоль берега. Подумав об этом и сворачивая туда, где они однажды катались вместе, он вспомнил ее письмо. ?Я ненавижу Сан-Франциско. С самого первого дня здесь все у меня выходило неладно... Меня запихивают в корсет... туфли жмут... Я солгала... Мы вовсе не влюблены...? Паника гнала его столь же свирепо, как он гнал Кинга, паника, и чувство вины, и раскаяние. Несмотря ни па что, она его жена, и ей только семнадцать, и он отвечает за пес.
     Через полчаса, когда и он и Кинг были одинаково взмылены, Бретт увидел, как они медленно едут вдоль берега, в сторону тропинки через дюны, с которых он вглядывался в линию берега. Еще не различая Сторм, он увидел большого черного жеребца, в котором невозможно было ошибиться, и на нем сидел всадник. Две лошади, два всадника... Его захлестнула волна облегчения.
     Он не поехал им навстречу, потому что и так уже загнал Кинга. Но он подъехал к тропинке, чтобы их встретить, и когда они приблизились, увидел, что со Сторм действительно все в порядке. Она сидела свободно, словно родилась на спине этого большого черного жеребца. Рядом с ней ехал Сайен, явно слишком большой для своего гнедого мерина.
     Чувство облегчения сразу исчезло. Лицо Сторм раскраснелось и пылало. Ее волосы рассыпались, длинные золотистые пряди спадали на грудь. Жакет для верховой езды был полностью расстегнут, и рубашка распахнулась на добрых три дюйма ниже ключиц. Они с Сайеном не заметили его и болтали друг с другом оживленно, весело, смеясь, си