стно почему,  очутился рядом с Мари на диване, протянул как-то
странно руку, в которой очень скоро очутилась рука Мари.
     Но здесь я  остановлюсь и  попрошу читателя перейти со мной в  квартиру
Варвары Александровны.  После  неприятного объяснения,  которое имела она  с
Хозаровым,  ей  не  спалось всю ночь;  и  даже на другой день -  печальная и
грустная - сидела она в своем кабинете. Человек доложил, что пришла какая-то
Замшева и желает ее видеть.
     - Проси! - сказала Мамилова.
     Явилась  Татьяна Ивановна,  тоже  грустная,  взволнованная и  несколько
прихрамывающая на правую ногу. Целую ночь девица Замшева придумывала, чем бы
отомстить Хозарову,  и, наконец, решилась подать его расписку ко взысканию и
насказать на него Мамиловой, от которой, она думала, он получает деньги.
     - Я, кажется, имею честь говорить с Варварой Александровной, - сказала,
входя и приседая, Татьяна Ивановна.
     - К вашим услугам, - отвечала Мамилова, закуривая папироску.
     - Честь  имею  рекомендоваться:  я  девица  Замшева,  у  которой Сергей
Петрович, бывши холостым, квартировал.
     - А!..  Что же вам угодно?  -  произнесла Мамилова, взглянув на Татьяну
Ивановну довольно подозрительно.
     - Он поручал мне,  Варвара Александровна, заложить ваши вещи, но теперь
уже давно срок истек,  ни капитала, ни процентов они не платят, так я пришла
вас предуведомить.
     - Благодарю вас, моя милая! В какой сумме мои вещи заложены?
     - Две тысячи семьсот пятьдесят рублей с  процентами;  взято было только
на один месяц; а теперь вот сколько времени прошло без всякой уплаты!
     - Благодарю вас... Я знаю: мы поправим как-нибудь это дело.
     - Сергей Петрович,  вероятно,  на  вас и  надеялись.  Сами они,  это уж
известно,  ничего не имеют,  но говорят,  что они от вас тысяч десять в  год
могут получить.
     - От меня получить десять тысяч... Это почему?
     - Да ведь как?  Кто их разберет:  они говорят,  что могут; еще говорят,
если захочу,  так и не это получу;  как липку, говорят, обдеру, так и тут ни
слова не скажет, потому что влюблена.
     Мамилова побледнела.
     - Он говорил вам, что я в него влюблена? Он осмелился это сказать вам?
     - Не мне одной,  Варвара Александровна,  он,  я думаю, это целой Москве
разблаговестил.
     - Довольно...  Бога ради, довольно! Или нет, скажите!.. Я должна выпить
горькую чашу до дна... Сядьте и расскажите, что он вам еще говорил про меня?
     - Варвара Александровна! Я очень хорошо понимаю ваше положение и потому
пришла к вам,  -  сказала Татьяна Ивановна.  -  Он говорит ужасные вещи.  Он
говорит, что вы в него влюблены, или, прямее сказать: у вас с ним интрига, и
потому он надеется с вас получить деньги.  Я сама, Варвара Александровна, им
обманута,  потому-то  мне  и  горько.  Сначала ведь,  как  бес  какой-нибудь
обольстил:  ну,  пришел нарядный,  ласковый,  вежливый, просто прелесть: ну,
думала,  человек с совестью,  отчего же не оказать доверия.  А вот что вышло
после: во сне не снилось такой обиды; на целый век хотел уродом сделать; как
будто какую-нибудь развратную изувечил.  И  с  вами  таким же  образом хотел
поступить. "Прибью, говорит, если денег не даст".
     В  конце  этого  монолога у  Татьяны  Ивановны,  от  полноты  горестных
чувствований, на глазах появились слезы.
     - Нет...  Довольно...  Заклинаю вас, довольно!.. Я не в состоянии более
слушать ваших ужасных слов,  -  сказала,  тоже очень расстроившись,  Варвара
Александровна.  - Нет, это выше моих сил, - сказала она, вставая, - я должна
сорвать с него маску, я сама отравлю его семейное счастье, которое устроила;
я  все  расскажу жене  и  предостерегу по  крайней  мере  на  будущее  время
несчастную жертву общей нашей ошибки.
     Варвара Александровна была,  видно,  сильно взволнована,  и,  не  помня
себя, она даже докурила папироску донельзя и обожгла себе губы.
     - Ничего...  -  говорила она как будто бы сама с собою.  -  Люди жгутся
больнее огня.  Не  огорчайтесь,  моя милая,  -  продолжала она,  обращаясь к
Татьяне Ивановне, - мы обе обмануты.
     - Ваше дело,  Варвара Александровна,  другое;  вы имеете состояние, а у
меня только ведь собственные труды и  больше ничего,  -  около тысячи рублей
для меня не безделица.  Не можете ли, благодетельница моя, мне хоть частичку
уплатить. Вас он, может, посовестится и заплатит вам.
     - Ни  за  него,  ни  для  него  я  не  имею денег,  -  отвечала Варвара
Александровна,  -  но если вы бедны, вот вам пятьдесят рублей, но только это
от меня; его же вы можете и должны считать подлецом на всю жизнь.
     Татьяна  Ивановна весьма  обрадовалась пятидесяти рублям;  поцеловала в
восторге у Варвары Александровны руку и потом, попросив не оставлять ее и на
дальнейшее время своим расположением, отправилась домой.
     Варвара Александровна тотчас же решилась ехать к  старухе Ступицыной и,
вызвав Мари,  обеим им рассказать о низких поступках Хозарова. Нетерпение ее
было чрезвычайно сильно:  не  дожидаясь своего экипажа,  она  отправилась на
извозчике,  и  даже без  человека,  а  потом вошла без  доклада.  Странная и
совершенно неожиданная для  нее сцена представилась ее  глазам:  Мари сидела
рядом с офицером,  и в самую минуту входа Варвары Александровны уста молодых
людей слились в первый поцелуй преступной любви.
     Пириневский и Мари,  при появлении постороннего лица, отскочили один от
другого.   Варвара  Александровна  едва   имела  силы  совладать  с   собою.
Сконфузившись,  растерявшись и  не  зная,  что  начать  делать  и  говорить,
спросила она  тоже  совершенно потерявшуюся Мари  о  матери,  потом села,  а
затем,  услышав,  что  Катерина Архиповна больна  и  теперь заснула,  гостья
встала и, почти не простившись, отправилась домой.
     Там написала она следующее письмо к известной своей приятельнице:

                              "Chere Claudine!
     Я дура, я сумасшедшая и безумная женщина; я носила до сих пор на глазах
моих повязку,  но  которую теперь люди сорвали с  меня,  и  я  уже  все ясно
понимаю.  Я ошиблась,  chere Claudine,  в моих Хозаровых, они дали мне новый
урок.  Они  еще раз заставили меня выпить горькую чашу разочарования.  Он  -
этот юноша,  в котором я предполагала столько благородных чувствований, - он
отвратительный и  жадный  заемщик чужих  денег,  -  он  развратный интриган,
неспособный даже  понять порядочную женщину.  Он  не  сумел даже понять моей
дружбы;  но  хотел,  посмейся,  Claudine,  меня  развратить и  за  порок мой
заставить меня платить ему деньги.  Про эту бабенку я  и  говорить не  хочу.
Она,  кажется,  только и  умеет целоваться:  целовалась прежде с женихом и с
мужем беспрерывно,  а теперь начала целоваться и с другими поклонниками. Ах,
с  каким нетерпением я  жду  того времени,  когда муж мой увезет меня в  К.,
дальше от света,  дальше от людей; ни в нем, ни между ними нет ни дружбы, ни
любви!.."


                                 ПРИМЕЧАНИЯ

                  СЕРГЕЙ ПЕТРОВИЧ ХОЗАРОВ И МАРИ СТУПИЦЫНА

                              Брак по страсти

     Повесть  впервые напечатана в  "Москвитянине" за  1851  год,  NoNo  4-7
(февраль, март, апрель), с посвящением Юрию Никитичу Бартеневу, родственнику
писателя со стороны матери.
     Писемский начал работать над этим произведением,  по  всей вероятности,
еще во время первого раменского уединения -  в 1847-1848 годах.  В письме от
16 ноября 1850 года он сообщал А.Д.Галахову, через которого вел переговоры о
своем сотрудничестве в журнале "Отечественные записки":  "...написано у меня
много,  но  ничего не приведено в  окончательный вид,  а  это для меня самый
продолжительный и самый скучный труд.  Теперь у меня готовится два рассказа:
1-й) "Брак по страсти"...*. 1 декабря он писал тому же Галахову: "В половине
или в  конце нынешнего месяца я могу выслать 1-ю часть моего романа "Брак по
страсти";  а  в половине генваря -  2-ю и последнюю".  Но здесь же Писемский
высказал сомнение насчет  того,  пропустит ли  цензура  предполагаемый финал
"Брака по  страсти":  "...роман  по  своему ходу  должен,  непременно должен
кончиться тем,  что  женившиеся по  страсти должны непременно разъехаться...
возможно ли это и пропустит ли цензура?"**.
     ______________
     * А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 30.
     ** А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 30-31.

     Переговоры с "Отечественными записками" затянулись, и Писемский передал
"Брак  по  страсти"  в  "Москвитянин".  В  журнальном  тексте  первоначально
задуманный финал  повести  был  изменен.  Сергей  Петрович  и  Мари  уже  не
разъезжаются,  как это предполагалось раньше. Дело ограничилось лишь угрозой
Хозарова  нанять  себе  отдельную  квартиру.  В  первой  публикации  повесть
заканчивалась следующим эпилогом: "Прошло много лет. Время, все приводящее в
порядок,  время  рассеяло небольшие недоразумения между  действующими лицами
моего романа,  и  мало-помалу все пошло по пословице:  тишь да гладь и божья
благодать.   Мамилова  с   Хозаровыми  помирились  и   на  дальнейшее  время
представляли уже два примерно дружественные семейства. Варвара Александровна
окончательно забыла  мертвеца,  изменила свое  мнение  в  отношении старых и
богатых  мужей,   поняла  значение  денег,   перестала  вдаваться  в  анализ
супружеских  отношений  и,  оставя  в  усладу  себе  рассуждения об  изящных
искусствах,  слыла  за  очень умную женщину.  Старик муж  ее  тоже  перестал
исключительно предаваться меркантильным выгодам и очень любил слушать, когда
барыня  его  запустится  в  отвлеченные  рассуждения  с  каким-нибудь  умным
человеком и иногда даже срежет того. Сергей Петрович, благодаря передаче ему
страшным   богачом   одного   торгового  дела,   значительно  поправил  свои
обстоятельства и потому утратил дурную наклонность занимать деньги и получил
возможность удовлетворять своему прекрасному вкусу.  Мари  тоже  значительно
развилась,  из невинного, простодушного существа она преобразилась в свежую,
веселую и довольно бойкую даму;  перестала играть в рыжего кота и в ладошки,
разлюбила страшные сказки и сделалась гораздо осторожнее в отношении молодых
людей.  Пашет и Анет,  наконец,  вышли замуж,  и обе были, право, счастливы:
Пашет,  по силе характера, руководствовала своим несколько ветреным мужем, и
Анет своего обожала и  на  правах страсти тоже им руководствовала.  Катерине
Архиповне недолго, впрочем, было назначено наслаждаться устроившеюся судьбою
ее  идола и  других дочерей:  она  умерла.  Больше всех об  ней плакал Антон
Федотыч и,  клюкнувши в день похорон жены,  многим рассказал по секрету, что
старуха оставила ему 50  душ и  тысяч десяток тайком накопленных денег.  Она
действительно оставила ему 20  душ,  обязавши не продавать и  не закладывать
оных, а передать их по смерти детям".
     Когда Писемский узнал, что повесть не встретила в цензуре почти никаких
препятствий,  он написал М.П.Погодину, что этого эпилога "вовсе не следовало
бы  печатать,   если  не  требовала  цензура,   я   написал  его  на  случай
необходимости"*. При подготовке "Повестей и рассказов" Писемский удалил этот
эпилог из текста.  "Насчет поправок моих сочинений,  -  писал он Погодину 28
марта 1852 года,  -  то  они будут небольшие,  у  "Брака по страсти" надобно
выключить...  заключение и  окончить письмом Мамиловой,  а  остальное я могу
сделать в  корректуре,  которую прошу ко  мне выслать"**.  В  этом издании в
текст  повести  не  было  внесено  сколько  нибудь  существенных  изменений.
Писемский ограничился лишь исправлением опечаток и заменой нескольких слов и
оборотов.  Более тщательной правке текст был  подвергнут при  подготовке его
для издания Ф.Стелловского.  Но и в этом случае немногочисленные исправления
носили преимущественно стилистический характер.
     ______________
     * А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 527.
     ** А.Ф.Писемский. Письма, М.-Л., 1936, стр. 538.

     В   настоящем  издании   повесть  печатается  по   тексту:   "Сочинения
А.Ф.Писемского",  издание Ф.Стелловского,  СПб,  1861 г., с исправлениями по
предшествующим  изданиям,   частично  -   по  посмертным  "Полным  собраниям
сочинений" и рукописям.

     Стр.  14.  Тальма Франсуа Жозеф  (1763-1826)  -  знаменитый французский
актер.
     Стр. 37. Кенкетки - род канделябра.
     Стр. 43. Шу - пышные банты.
     Стр.  73.  Мочалов  Павел  Степанович  (1800-1848)  -  великий  русский
актер-трагик.
     Стр. 80. Солитер - крупный бриллиант.
     Стр. 91. В старину живали деды... - начальные слова песни М.Н.Загоскина
(1789-1852) из либретто оперы А.Верстовского "Аскольдова могила".
     Мы  живем  среди  полей...  -  начальные слова  песни  М.Н.Загоскина из
либретто оперы А.Верстовского "Пан Твардовский".
     Стр.  123.  Дюма  Александр,  отец (1803-1870) -  французский писатель,
автор многочисленных романов развлекательно-приключенческого характера.
     Сю Эжен (1804-1857) - французский писатель.
     Стр.  135.  "Библиотека для чтения" -  ежемесячный литературный журнал,
издавался с 1834 по 1865 год.

                                                                  М.П.Еремин